[485] Послесвадебное утро. Что бы это ни значило (1/2)

Ху Фэйцинь проснулся таким разбитым, словно, выражаясь лисьим языком, по нему всю ночь хорьки бегали. Обычно Ли Цзэ или феи будили его в установленное время стуком в дверь, но в этот раз он явно проспал дольше обычного и его никто не разбудил. Вероятно, в послесвадебные утра разрешалось спать сколько влезет даже небесным императорам.

Ху Фэйцинь заворчал: Ху Вэй ещё спал, причём спал, закинув на него не только руку, но и ногу, — и спихнул его с себя. Ху Вэй, не просыпаясь, откатился на свою сторону кровати. Ху Фэйцинь заметил у него хвост и сосредоточенно заглянул себе за спину. Нет, его собственный не вылез.

Осторожно, чтобы не разбудить Ху Вэя — не хватало ему ещё с самого утра новых приключений на лисью попу! — Ху Фэйцинь выбрался из кровати и, переступив через свадебные одеяния, всё ещё лежавшие на полу (значит, никто ещё не входил в спальню ни ночью, ни утром), прошёл в дальний угол, чтобы умыться — там стояла большая умывальная чаша.

— Доброе утро, — сказал вдруг Бай Э.

Ху Фэйцинь вздрогнул. Обычно доброго утра Бай Э ему не желал, доброй ночи тоже, он лишь изредка вставлял что-нибудь по какому-нибудь подходящему — из лап вон выходящему обычно — случаю: предлагал помощь в Небесном Поединке, подсказал, как помочь Ху Сюаню, или предостерёг от бездумного обращения с порталами. Его замечания были исключительно полезны. Но сейчас это было: «Доброе утро». Что Бай Э хотел этим сказать? Что утро отчего-то не такое уж и доброе? Что-то произошло, пока он спал?

— Что-то случилось? — встревожился Ху Фэйцинь.

— Нет, просто захотел пожелать тебе доброго утра, — возразил Бай Э. — Мне почему-то показалось, что в такие утра непременно нужно, чтобы кто-то желал тебе доброго утра, чтобы день задался.

— А… — неопределённо отозвался Ху Фэйцинь и погрузил обе ладони в умывальную чашу, чтобы набрать воды и омыть лицо. И тут же замер, так и не донеся воды до лица. Его осенило очень неприятной мыслью, которая до этих пор в голову ему не приходила, а когда пришла, то напрочь лишила дыхания и погнала краску к лицу: Бай Э всё это время был с ними, и сейчас, и тогда, и вообще всегда!

— Ты… ты всё это время… — задохнулся Ху Фэйцинь.

— Я не подглядывал, — успокоил его Бай Э. — Теперь, когда у меня есть воспоминания, мои драгоценные воспоминания, я перебираю их и…

— Теперь? — воскликнул Ху Фэйцинь. — Только теперь?!

— Нет, — сказал Бай Э, — и тогда тоже. Я приличная Тьма. Что бы это ни значило.

Ху Фэйцинь упёрся руками в край умывальной чаши. Щёки его всё ещё полыхали, но отчего-то Бай Э он верил. Ему хотелось спросить, как Бай Э воспринимает… всё это, но он не стал, потому что и Ху Фэйцинь был приличным лисом. Что бы это ни значило. Он решительно набрал воды в ладони и умылся, потом вдруг опять замер и простонал в отчаянии:

— Первое Утро!!!

— Что? — не понял Бай Э. — Так желают доброго утра в Небесном Дворце?

— Да нет же! — простонал Ху Фэйцинь и накрыл глаза ладонью.

Была в Небесном Дворце одна свадебная, вернее, послесвадебная традиция, которая приводила благопристойного Ху Фэйциня — каким он себя считал, чтобы это ни значило, — в ужас, но, вероятно, даже то, что он Небесный Император, не помогло бы ему улиснуть. Заключалась она в следующем. Когда кто-то из молодых покидал спальню после свадебной ночи, обычно послесвадебным утром и зачастую это был супруг, его подстерегали родственники или друзья и начинали допытываться:

— Как спал? Как спалось?

Если супруг отвечал: «Хорошо спал», — то они, отпуская неприличные шуточки, вручали ему корень драконьей травы, считающейся средством для мужской силы («раз хорошо спал, значит, плохо встал»), или выточенный из камня, обычно драгоценного, мужской орган («супруге подарочек, раз муженёк не подарочек»). Это было очень унизительно. Если же супруг отвечал, что ему спалось плохо или что он не спал совсем, то они, отпуская неприличные шуточки, вручали ему… корень драконьей травы, считающийся средством для мужской силы («чтобы крепче стоял и спать вообще не давал»), или выточенный из камня, обычно драгоценного, мужской орган («на завтрашнюю смену — тебе подмена»). Это было очень бесстыдно. В общем, что бы ни ответил бедный супруг, он был осмеян и «одарен» — исключительно будущего благополучного супружества ради. Что бы это ни значило.