[452] Лисий вой (2/2)
— Неслыханно, — проворчал вдруг шестой дядюшка Ху. — Этот Ху Баоцинь всегда был с дуринкой, но чтобы впасть в Лисью Ересь… Такого я от него не ожидал.
— Да, — протянул второй дядюшка Ху, — какой позор! И это Верховный Лисий Знахарь. Запятнал лисью репутацию.
— Нужно быть полоумным, чтобы на Лисьем Совете во всеуслышание усомниться в Лисьем Дао, — проскрипел шестой дядюшка Ху.
— Поделом ему, — изрёк седьмой дядюшка Ху, постучав когтем по столу. — Лисью Ересь нужно пресекать в корне.
Ху Сюань похолодел. Ху Баоцинь прилисно объявил, что Лисье Дао… Велел Ху Сюаню держать пасть закрытой, а сам…
— Поделом ему? — прошептал Ху Сюань, повторяя слова седьмого дядюшки Ху. — Что они с ним сделали?
Он резко развернулся, чтобы уйти от павильона, и едва не сбил с ног отца. Тот нахмурился и схватил сына за локоть:
— Куда это ты собрался?
Ху Сюань выдернул руку:
— Я должен увидеть Сяньшэна. Это правда? То, что говорят дядюшки?
— Приличные лисы не подслушивают, — сказал Ху Цзин и расставил руки. — Возвращайся к себе. Нечего тебе сейчас делать в Лисограде.
— Отойди, отец, — со скрипом в голосе сказал Ху Сюань.
— На родного отца лапу поднимешь? — с угрозой в голосе спросил Ху Цзин и тут же отскочил в сторону, поскольку когти Ху Сюаня прорезали воздух буквально в шерстинке от головы Ху Цзина, на земле осталась рваная полоса следа духовной силы. — Стой!
Но Ху Сюань воспользовался его заминкой и сбежал, воспользовавшись старым лазом у дальней стены поместья Ху. В детстве они с Ху Вэем часто выбирались через него на улицу, теперь он с трудом в него протиснулся и помчался в Лисоград.
В Лисограде царило смятение, лисы тявкали и волновались. Впервые на их памяти кто-то посмел усомниться в Лисьем Дао. «Лисья Ересь», — повторяли на каждом углу, и глаза шептавшихся злобно сверкали. На Ху Сюаня никто не обращал внимания, хоть он не особо церемонился с лисами, прокладывая себе дорогу к Лисьезнахарскому Кварталу.
Ворота в дом Ху Баоциня были проломлены, половинки дверей криво висели на петлях и скрипели сквозняком. Полы в доме были испачканы следами грязных лап. Ху Сюань перескочил через порог во двор и тут же остановился, будто натолкнулся на невидимую стену. Три трупа, накрытые простынями, один взрослый и два детских, лежали на земле в луже крови у колодца. Ху Сюаню не нужно было заглядывать под простыни, чтобы узнать, кому принадлежат тела, и торчавший из-под края простыни кончик серебристого хвоста он тоже не заметил, его лисьего обоняния хватило, чтобы это понять. Перед глазами у него потемнело, ноги подкосились, и он рухнул на колени возле трупа Ху Баоциня.
Так пусто в голове у Ху Сюаня ещё никогда не было. Он никак не мог заставить себя взяться за край простыни и приподнять её, чтобы поглядеть на Ху Баоциня. Простыня была запачкана кровью, его наверняка изуродовали, прежде чем казнить. Готов ли он это увидеть? Нет, он так и не решился. Ху Сюань задрал голову и… завыл.
Этот вой безысходности раскатился над Лисоградом, лисы перепугались и попрятались. Лисы никогда не уподоблялись волкам и теперь решили, что в Лисоград явился оборотень из сказок, которым пугали проказливых лисят: «Вот увидишь, он придёт, непослушного найдёт, непослушного сожрёт, оглушительно завоет, когда твой черёд придёт!»
Ху Сюань не помнил, что случилось дальше. Он не помнил, что Ху Цзин, прибежавший в Лисоград следом за ним вместе с несколькими дядюшками Ху, запихнул ему в рот скомканный платок, чтобы заглушить вой. Он не помнил, что его взвалили на плечи и быстро оттащили обратно в поместье Ху. Он не помнил, что провалялся в беспамятстве целую лисью неделю. Он очнулся мёртвым в душе, равнодушным ко всему, сквозным взглядом глядя на лисий мир и полагая, что ничего хуже с ним уже случиться не могло.
Могло и случилось.