[449] Лисодержимость (1/2)

Пришлось сделать это с Ху Сюанем ещё несколько раз, прежде чем жар Лисьего Гона начал спадать, но Ху Баоцинь так и не смог избавиться от сухого царапанья в горле и сосущей прохладцы в животе. Он слишком долго этого ждал, так просто не отпустишь. Когда у него возникли эти мысли и желания? Они противоречили Лисьему Дао. Учитель, возжелавший собственного ученика… Ни один здравомыслящий лис так не поступил бы. «Лисодержимость…» — пробормотал Ху Баоцинь.

Ху Сюань пришёл в себя. Отголоски жара в теле ещё чувствовались, но мыслил он уже ясно, и с глаз спала пелена. Он лежал в собственной кровати, накрытый до подбородка одеялом. Одежды на нём не было. Глаза его широко раскрылись, когда он увидел рядом с собой Ху Баоциня, лицо залила краска. Ху Баоцинь сидел, отрешённо глядя в пространство, на другой половине кровати, в одном лишь небрежно завязанном тонком нижнем одеянии, верхнее было накинуто поверх самого Ху Сюаня — это не одеяло было! Поскольку Ху Баоцинь сидел к нему боком, то Ху Сюань заметил, что плечи и спина у него расцарапаны. Осознание пришло не сразу, но никого, кроме них, здесь не было, а значит, и никто другой это сделать не мог, кроме него самого. Ху Сюань вскочил бы, настолько было сильно потрясение, но телом владела слабость, какой он никогда прежде не испытывал. Хвост и уши, к слову, всё ещё были на месте. Ху Сюань несколько отвлёкся и постарался сосредоточиться, чтобы их спрятать. С хвостом вышло, с ушами — нет. Ху Баоцинь повернул голову, услышав шебаршение со стороны Ху Сюаня, и тот сразу замер.

— Очнулся? — спросил Ху Баоцинь, протягивая руку, чтобы потрогать лоб Ху Сюаня. Голос у него был хриплый и надтреснутый.

— Сяньшэн… — только и сказал Ху Сюань. Он не знал, что сказать. Почему они вообще оказались в одной кровати и оба были в столь неподобающем виде? Он смутно помнил, что Ху Баоцинь что-то говорил ему, нависая над ним в первый раз, но жар стёр память об этом, а вот о том, что они лисились весь день напролёт, Ху Сюань очень даже помнил.

Ху Баоцинь долго держал ладонь у него на лбу, потом взял его руку и проверил пульс на запястье. Ху Сюань был красный как рак. А вот Ху Баоциня, как ему показалось, всё это нисколько не смущало. Он был сосредоточен так, словно готовился поставить диагноз пациенту. Чего ему стоило сохранять эту видимость!!!

— Думается мне, Лисий Гон отступил, — сказал Ху Баоцинь непринуждённо. — Ты помнишь, что я тебе говорил, Сюаньшэн?

Ху Сюань отрицательно покачал головой.

— Жар первого гона можно снять лишь так, — объяснил Ху Баоцинь. — Думаю, стоит продолжать… лечение ещё какое-то время.

— Но у меня нет жара, — сказал Ху Сюань, с самым серьёзным видом потрогав себя за лоб.

— На всякий лисий случай, — добавил Ху Баоцинь. — Ещё какое-то время. Недолго. Несколько лисьих дней.

Ху Сюань не мог не думать, что жизнь его стала странной с того дня. Он был уверен, что Лисий Гон прошёл, но стоило Ху Баоциню к нему прикоснуться — и он начинал сильно в этом сомневаться. Уши и хвост то и дело подводили, хоть он и старался их прятать, и вылезали в самые неподходящие моменты, а что с ним делалось, когда Ху Баоцинь почёсывал у него за лисьим ухом… Но накатывающий на него в эти моменты жар уже не был мучительным. Лисий Гон прошёл, точно прошёл, это что-то другое, и это что-то только притворяется Лисьим Гоном… И лечение давно уже пора было прекращать, но Ху Баоцинь приходил каждый вечер и ложился с ним в одну постель, словно комната Ху Сюаня была и его комнатой… или их общей комнатой.

Может, это не у Ху Сюаня Лисий Гон, а у Ху Баоциня теперь? Явных симптомов не было, но вёл он себя точно не так, как обычно. Днём, конечно, он гонял Ху Сюаня в хвост и в холку, как и полагалось учителю гонять ученика, но вечерами словно превращался в другого лиса. Это раздвоение лисности Ху Сюаня смущало и даже тревожило.

Заговорить об этом Ху Сюань решился только через несколько лисьих месяцев. Отговорка «на всякий случай» уже не прошла бы, Ху Сюань уверился, что никакого Лисьего Гона у Ху Баоциня нет: когда тот заснул, Ху Сюань проверил у него пульс и температуру, они были обычные, лисьи, как и у него самого сейчас, и повышались, только когда они лисились, а значит, нужно прекратить лиситься, и тогда никаких «на всякий случай» не понадобится.

— Сяньшэн, — сказал Ху Сюань, когда Ху Баоцинь в очередной раз собирался распустить пояс, — почему вы это делаете?

Бледно-голубые глаза Ху Баоциня уставились на него, но Ху Сюань выдержал его взгляд. Он твёрдо был намерен выяснить, что происходит и почему.

— Почему я делаю — что? — уточнил Ху Баоцинь.

— Лиситесь со мной?

Видимо, столь прямого вопроса Ху Баоцинь не ожидал. Глаза его раскрылись шире, потом по-лисьи сузились. Но он всё ещё держал руку на поясе.

— Лисий Гон прошёл, — добавил Ху Сюань, — ведь так?

— Так, — согласился Ху Баоцинь.

А вот теперь уже Ху Сюань не ожидал столь прямого ответа. Он-то думал, что Ху Баоцинь опять начнёт отговариваться «всякими лисьими случаями»…

— Значит, уже просто нет смысла лиситься, — сказал Ху Сюань потрясённо.

— А разве во всём нужно искать смысл? — спросил Ху Баоцинь с таким видом, точно надеялся, что Ху Сюань ответит: «Нет, не нужно».

— Как водится, — ответил Ху Сюань.

Ху Баоцинь слегка улыбнулся, но улыбка эта точно довольной не была. Он развязал пояс и снял с себя верхнее одеяние. Серебристые волосы зашелестели.

— Похоже, мне придётся говорить правду, — сказал Ху Баоцинь в сторону, будто обращался к кому-то невидимому. Ху Сюань даже невольно посмотрел в ту сторону, но никого не увидел.