[307] Безмятежные дни в Синхэ (1/1)

Чангэ сосредоточенно разглядывал коконы шелкопряда, выбирая подходящие два — небольшие, правильной формы — и опуская ненадолго в тёплый травяной отвар, чтобы они пропитались им и чуть набухли. Шу Э послушно сидел подле него и ждал. Кровь из глазниц литься уже перестала, но всё ещё просачивалась, и Чангэ менял коконы шелкопряда раз в несколько дней, тщательно следя за тем, чтобы они всегда были чистые и достаточно влажные. Особой необходимости в этом не было, но Чангэ и слушать ничего не хотел, поэтому Шу Э перестал возражать.

— Готово, — сказал Чангэ, завязывая ему глаза чистой лентой. Шу Э привычным жестом поправил её, сдвигая чуть иначе, как ему было удобнее, и широко улыбнулся, незаметно скармливая теням старую повязку. Ему не хотелось, чтобы Чангэ возился со стиркой, как тот всегда порывался. Чангэ поискал глазами, ничего не нашёл и укоризненно посмотрел на Шу Э. Тот улыбнулся ещё шире. Чангэ вздохнул, взял миску с травяным отваром и вышел на улицу.

Дни текли один за другим. Деревня Синхэ потихоньку оживала. Как и предсказывал Юн Гуань, выжило всего 150 человек, но опустевшие дома недолго стояли пустыми: люди расселились в них, кое-кто привёл родню из других деревень, а кто-то пришёл без приглашения и занял оставшиеся дома. Люди всегда, как муравьи, заполняли появляющиеся пустоты.

Люди Шу Э прямо-таки обожали! Будь их воля, они бы заваливали его подарками каждый день, но Чангэ в этом проявил упорство — или упрямство? — и распорядился, чтобы в Речном храме приношения оставляли лишь раз в семь дней, как и полагалось обрядами. Люди, страшно недовольные, вынуждены были подчиниться. Но это не мешало им, впрочем, тайком оставлять провизию для даоса и его духа-помощника у порога хижины и никогда при этом не попадаться. Шу Э знал, чьих это рук дело, поскольку люди приходили в потёмках, пока даос спал, а тени не спят никогда, но старательно изумлялся при каждом обнаружении подкинутых овощей или рыбы и звал Чангэ посмотреть. Всё принесённое Шу Э, разумеется, забирал и распоряжался этим по своему усмотрению, то бишь готовил для них с Чангэ, а если уж начистоту, то для Чангэ, еду.

Чангэ давно подозревал, что его дурачат, но… Если это радует Шу Э, почему бы и не подыграть? Хорошее питание пошло Чангэ на пользу, он вошёл в силу. Барьер, который он расставил над деревней Синхэ, окреп, и теперь злые духи, которые в мире смертных были не слишком сильны, если спрашивать мнения такого эксперта, как Шу Э, не могли пробраться в деревню и напакостить. Иногда приходили люди из других мест и звали Чангэ на помощь, и он никогда им не отказывал. Шу Э поначалу терпеливо ждал его возвращения, потом объявил, что ему это не нравится, и приставил к Чангэ несколько теней, которые использовал сам для перемещения в пространстве. Чангэ попытался возражать, но Шу Э был непреклонен: «Только сапоги стаптываешь и время теряешь! А тени в считанные минуты доставят тебя куда нужно». Чангэ не нравилось проваливаться в тени, внутри его всегда охватывало какое-то тревожное чувство, но такой способ перемещения, в самом деле, был удобен, хоть и порождал слухи, которые были недалеко от истины. Если раньше о Чангэ болтали, что он был родом из столицы и самого высокого происхождения, то теперь заговорили о том, что он сродни богам и спустился в мир смертных с Небес, чтобы охранять его от Скверны.

Шу Э старался держаться в тени и не проявлял каких-то сверхспособностей. Он старательно изображал духа-помощника, и люди решили, что духи-помощники готовят еду, стирают одежду, подметают двор, ходят с заплечной корзиной за хворостом и лекарственными травами и гоняют даосов, чтобы те не забывали есть, умываться и переодеваться, если одеяния испачкаются. Люди были Шу Э любопытны. Они охотно учили его ловить рыбу, различать сорняки и полезные злаки, использовать песок и камни для стирки, зашивать прорехи так, чтобы заплаты не были заметны… Шу Э прекрасно умел всё это делать с помощью теней, и получалось гораздо лучше, чем у людей, но он пробовал их несовершенные методы интереса ради. Починять одежду ему не понравилось, поскольку он исколол все пальцы, а вот рыбалка пришлась по вкусу. Но рыбёшки на удочку ловились мелкие, а тенями можно было поймать хоть Царь-рыбу, так что Шу Э скоро забросил и рыбалку. Он вообще не любил разлучаться с Чангэ и всегда держался с ним рядом, за исключением тех случаев, когда Чангэ уходил изгонять злых духов.

Чангэ был счастлив как никогда. Дни проходили безмятежно, ночи пролетали на одном дыхании. Сладостное послевкусие этих ночей безраздельно владело и его телом, и его сердцем. Под водопадом он медитировал теперь редко, только когда предстояло изгонять злых духов. Ему хватало обычных культивационных тренировок, Ци пребывала в состоянии умиротворённого покоя. Засыпая и просыпаясь в объятиях Шу Э, он чувствовал, что это и есть его Абсолют. Ему ничего больше не было нужно.

Шу Э очень чутко чувствовал его настроения и всегда заботился о том, чтобы Чангэ лишний раз не утруждал себя чем бы то ни было. «Духи-помощники только тем и занимаются, что облегчают жизнь своим хозяевам», — важно объявил Шу Э, когда Чангэ что-то пытался возразить на это. Ему доставляло удовольствие притворяться духом-помощником и угождать Чангэ даже в мелочах. Чангэ сдался, переспорить Шу Э было невозможно, к тому же он играл нечестно: стоило Чангэ заупрямиться, он попросту сбрасывал с себя одеяние, а Чангэ не мог устоять перед этим красивым, практически совершенным телом, так беззастенчиво отдающимся в его власть. Спор превращался в любовные забавы, и зачастую Чангэ попросту забывал, что они о чём-то спорили.

О Великом Ничто и о своём изгнании Шу Э даже не вспоминал. Ему предстояла целая вечность с его любимым Чангэ. Так он думал.