Эпизод о хорьках и любви (2/2)

— Что ты…? — Феликс не успел сформировать свой вопрос, когда ощутил, как Хван поцеловал его поясницу.

— Это заклинание смазки и заклинание, которое снизит боль, — ласково объяснил Хёнджин, сжав упругие половинки задницы Феликса своими крупными ладонями. — Ты не представляешь, сколько литературы мне пришлось перечитать, чтобы найти хоть что-то. Я даже рано утром пробрался сегодня в Особую секцию, чтобы найти нужную мне книгу.

У Феликса на душе стало тепло — ради него Хёнджин обшарил всю библиотеку, чтобы найти способы минимизировать боль при первой близости. На самом деле, это очень многое значило, ведь, если бы Хвану было плевать на Ёнбока, он не стал бы себя утруждать такими сложными поисками, ведь подобные заклинания вряд ли найдёшь в учебнике по Чарам для третьего курса, это весьма… интимная магия, и Ли даже удивился в глубине души, что в Хогвартсе, в школе хранилась подобная литература.

— Я сейчас начну вводить один палец, — предупредил Хёнджин, оставив ещё один поцелуй на пояснице. — Заклинание должно снизить боль, но её полностью убрать не получится, чтобы не нарушить твою чувствительность. Если будет совсем больно — говори, хорошо?

Феликс кивнул головой, а затем гортанно застонал, почувствовав, как слизеринец ввёл в него палец.

Заклинание смазки действовало просто восхитительно — внутри у Ликса было достаточно влажно, чтобы палец скользил без особых трудностей, проникал глубже и не создавал дискомфорта. Заклинание снижения боли тоже выполняло свою роль — Феликсу было не больно, скорее, это было очень странное ощущение инородного тела внутри, но к нему быстро привыкаешь. Хёнджин действовал очень медленно, осторожно, он не срывался, он терпеливо проник одним пальцем и замер внутри, аккуратно провернув его. Ёнбок лишь раз зашипел, потому что он был чрезвычайно чувствительным прямо сейчас, и ощущение пальца внутри было немного необычным.

Хёнджину стоило отдать должное — он посвятил много времени растяжке. Пускай Феликс и правда боли почти не ощущал, всё равно Хван не собирался срываться и приносить своему мальчику боль, поэтому растяжка была долгой и щепетильной. Слизеринец пальцы добавлял постепенно, только убедившись, что тело Ёнбока принимало без препятствий один палец. Смазки действительно было достаточно, чтобы пальцы внутри скользили и приносили Ликсу удовольствие, потому что, когда их стало в нём два, юноша сам поддавался бёдрами назад, желая насадиться на пальцы сильнее. Хёнджин улыбнулся и свободную руку потянул к чужому члену, обхватывая его у основания.

От такой стимуляции Ли стонал ещё громче — пальцы внутри него приятно его растягивали, Хёнджин понемногу начинал набирать темп и входил в него увереннее, а второй рукой он надрачивал член гриффиндорца, проводя ладонью по всей длине, а затем обглаживая головку лишь большим пальцем. Тело парня поддавалось, тот начинал двигать бёдрами, чтобы получить как можно больше, особенно когда пальцы внутри него задели чувствительный комочек нервов, и Феликс вскрикнул от новых ярких ощущений, переведя взгляд назад.

— Это… что было? — прошептал гриффиндорец, а затем снова почувствовал прикосновения к этой точке.

— Твоя простата. Тебе нравится?

— Не останавливайся, Боже.

Хёнджин и сам едва сдерживал своё желание — стоны Феликса звучали восхитительно, и Хван просто едва справлялся с собственным возбуждением, пока ласкал гриффиндорца, доводя его до крайней точки. Тело юноши подрагивало, он уже совсем себя не контролировал, его бёдра постоянно дёргались, член в руке напрягался, и слизеринец примерно понимал, в каком состоянии находился Феликс.

— Кончи, детка, — прошептал на ухо Хёнджин, и Феликс излился ему на руку, едва не рухнув на живот от столь сильного оргазма. Настолько сильного, что перед глазами Ёнбок увидел звёзды, а голос его едва ли не надорвался от вырвавшегося из горла крика. — Как ты?

— Нереально просто, — гриффиндорец перевернулся на спину, укладываясь на полотенцах. Он уже самостоятельно раздвинул ноги, демонстрируя свой член, блестящий от спермы, которая осталась на нём. Ликс тяжело дышал, пытался прийти в чувства, а Хёнджин наслаждался видом распластавшегося под ним юноши, такого прекрасного, словно ангел. Нежный, красивый, с растрепавшимися влажными светлыми волосами, весь в веснушках, с пухлыми персиковыми губами и большими шоколадными глазами.

— Скажешь, когда будешь готов продолжать, — Хёнджин снова уложил свою ладонь на член Ёнбока, медленно и лениво надрачивая тому, чтобы гриффиндорец опять возбудился. С тем, что Ликс был молодым и здоровым парнем, такие вещи не занимали много времени, даже несмотря на то, что он кончил совсем недавно, вид обнажённого возлюбленного со стоявшим колом членом не мог попросту не возбуждать. Хван уже чувствовал, как член в ладони твердел, а это означало, что вот-вот они подойдут к самой вкусной части.

— Я думаю… — прошептал Ликс, поднявшись на локти. — Ты можешь начинать.

Хёнджину два раза повторять не надо было — убедившись, что в Ли всё ещё достаточно было смазки, он размазал субстанцию по плоти и поднёс кончик головки к растянутому входу, несильно на него надавив. Феликс тихонько зашипел — член был гораздо больше пальцев, поэтому его проникновение ощущалось гораздо острее, но совсем не больно. Заклинание всё ещё действовало, поэтому Ликс попытался расслабиться, впуская слизеринца в себя. Тот проникал медленно, миллиметр за миллиметром раздвигая нежные стеночки, входил осторожно, пока не оказался целиком внутри юноши. А затем Хёнджин замер.

Это было невероятно. Внутри Феликса было соблазнительно узко, и эта узость сводила с ума. Он такой чувствительный, такой податливый, но приветливо открывался перед слизеринцем, впуская его в себя. Хёнджин на пробу сделал пару толчков и, получив от Ёнбока в ответ громкий стон, начал двигаться внутри.

Он не собирался брать высокий темп — сегодня он хотел дать себя прочувствовать, чтобы Феликс буквально купался в блаженстве, которое только может подарить первая интимная близость. Наклонившись корпусом вперёд, Хёнджин впился поцелуем в чужие губы, продолжая при этом двигаться в Феликсе. Он не выходил из него полностью, но уверенные точные движения бёдрами позволяли члену проникать в гриффиндорца глубже, чтобы тот мог чувствовать каждую неровность чужой плоти. Вместе с тем, как они целовались, выходил просто восхитительный коктейль из ощущений, и Ёнбок совсем не сдерживал стонов.

Хёнджин становился более уверенным в своих действиях, когда Феликсу стало совсем не больно, а затем член стал попадать по простате, стал толкаться в чувствительный комочек нервов, и Ликса буквально выгнуло в спине, до характерного хруста, когда тот вскрикнул от того, как удовольствие прошибло его тело. Бархатистые стеночки податливо раздвигались, Хван набрал темп, позволяющий Ёнбоку плавать на грани с сумасшествием.

А Ёнбок совсем потерял связь с реальностью. Он не мог сосредоточиться на одном ощущении, потому что сейчас он словно не здесь, а где-то в другом параллельном мире удовольствия и желания. Это просто секс, но это такой восхитительный секс, восхитительный от первой секунды, с невероятным партнёром, очень заботливым и внимательным, который поставил в приоритет ощущения Феликса, чтобы тому не было больно или дискомфортно. Это очень многое значит, и Ликс был просто непередаваемо благодарен возлюбленному за эту ночь, которую Ёнбок до конца жизни не забудет.

Оргазм был не менее ярким.

Первым кончил Феликс — Хёнджин, ощущая приближение чужого оргазма, принялся водить ладонью по члену гриффиндорца, чтобы подвести его до края. Он вошёл до упора в момент, когда Ёнбок излился себе на грудь, с хрустом выгнувшись в позвоночнике и закинув голову назад. Пока он приходил в себя, Хван осторожно покинул его сверхчувствительное тело, а после довёл себя рукой до пика — ему хватило одного вида растраханного Феликса под собой, чтобы излиться ему на живот, смешав своё семя со спермой гриффиндорца. Не выдержав, Хёнджин рухнул на полотенца рядом, тяжело вздохнув.

— Это было потрясающе, — только на эти слова Феликса и хватило.

Когда к ним вернулась способность двигаться, Хёнджин предложил искупаться, чтобы смыть с тел остатки близости. Феликс едва мог соображать, он лишь позволил делать с собой всё, что захочется — ноги его практически не держали, в голове было пусто, и Ёнбок совсем не помнил того, как снова оказался в бассейне, как Хван смывал с его груди сперму, а затем обтирал его чистыми полотенцами, чтобы помочь с одеждой. Неожиданно Ликса приодели не в его вещи, а в толстовку Хёнджина, которую тот носил поверх рубашки.

— Я собираюсь провести тебя в нашу гостиную, — хитро подмигнул Хван, надевая на голову гриффиндорцу капюшон. — Это чтобы не заметили.

Феликс едва перебирал ногами, пока они шли по коридорам замка до Подземелий. Раньше гриффиндорец терпеть эти места не мог — Зельеварение у него получалось с переменным успехом, когда преподавал этот предмет профессор Снейп, Феликс имел много проблем и, как и все гриффиндорцы, не слишком нравился этому учителю. С горем пополам Ли сдал СОВ на баллы, которых будет достаточно для продолжения изучения Зельеварения для сдачи ЖАБА, не в последнюю очередь благодаря тому, что Хёнджин на пятом курсе согласился подтянуть парня по этому предмету.

Одним словом, в Подземелья добровольно Ликс бы и шагу не ступил, но сейчас покорно плёлся за Хёнджином, когда тот вёл его к гостиной, спрятанной за портретом. Хван уверенно проговорил пароль и впустил юношу внутрь. Тут всё было в стиле Слизерина — тёмная мебель, зелёные гобелены на стенах, серебристые вставки. Не слишком уютно, по скромному мнению Феликса, которого Хёнджин тут же потащил в сторону своей спальни, не дав рассмотреть интерьер. Вместо этого он завёл его в комнату, где спали мальчики, провёл к одной из кроватей и предложил умоститься на постели.

— Ты уверен, что это хорошая идея? — Феликс расфокусированным взглядом рассматривал тёмно-зелёный балдахин на кровати своего парня. Постельное белье у того было такого же белого цвета, как и у самого Ли, с разницей в том, что покрывала тут были зелёными. Но что Ёнбок сразу же смог идентифицировать — мятный кондиционер для белья, тот самый запах, который он постоянно ощущал на своём возлюбленном.

— Я наложу на кровать Силентио, — ответил Хёнджин, доставая из шкафа свои вещи, которые он любезно протянул Ликсу. Длинная футболка и спальные штаны, всё было достаточно большого размера как для миниатюрного Феликса, из-за чего он выглядел довольно забавно, но очень мило. — Я просто хочу хотя бы раз с тобой уснуть. Тем более, что после сегодняшнего я бы в пустой постели не заснул.

На Хогвартс уже надвигалась ночь, и Хёнджин успел нырнуть под одеяло к Феликсу, а также наложить на кровать Силентио прежде, чем спальня стала наполняться другими студентами. В объятиях друг друга они так и заснули, и это была первая ночь, которую оба парня провели в беспробудном, крепком сне без кошмаров и сновидений.

В воскресенье можно никуда не торопиться, и таким выспавшимся Феликс уже давно себя не ощущал. Когда он проснулся, первое, что почувствовал — приятную слабость в теле, такую, что с кровати подниматься совершенно не хотелось, и Ёнбок сладко потянулся, вдыхая аромат воскресного утра. Почему-то этот аромат сильно напоминал ему мятный кондиционер для белья, и эта мысль пробудила его моментально, чтобы взгляд скользнул по балдахину, который всё ещё скрывал его от чужих глаз, и Ёнбок вспомнил — он ночевал в спальне Слизерина с Хёнджином.

Он ночевал в спальне Слизерина с Хёнджином. В его одежде. В его объятиях. Почему-то утро он встречал не со своим возлюбленным, а ещё насторожился, услышав за пределами кровати какие-то голоса и шум, поэтому не стал высовываться. Но в итоге вскрикнул, когда балдахин распахнулся, и Феликса встретила лучезарная улыбка Хёнджина.

— Доброе утро, — прошептал он, усаживаясь на край кровати. — Ты хорошо спал?

— Я давно так восхитительно не спал, — Ли снова потянулся, потирая спину руками. — Чувствую себя просто превосходно. А ещё жутко голодный.

— Тогда вставай, все уже ушли на завтрак, можешь воспользоваться душем. Я дам тебе что-то из своей одежды.

Под струйками воды Феликс смог полностью прийти в себя и осознать то, что произошло с ним за последние два дня. Он и правда переспал с Хёнджином, у них была первая интимная близость, после которой они ночевали в одной кровати втайне от остальных слизеринцев. Это уже не просто тайные свидания, это многое значило, и в душе Ёнбока поселились сомнения. Он поступал нечестно по отношению к близким ему людям, когда им лгал, и такой восхитительный момент своей жизни он не мог прочувствовать сполна из-за ощущения совести, которая начинала его сгрызать. Тряхнув головой, Феликс быстро оделся в предложенные возлюбленным вещи и выбрался из ванной комнаты.

— Я тут подумал, — Феликс застегнул все пуговицы на рубашке Хёнджина, которая была довольной большой на его хрупком теле. — Я расскажу всё Джисону. Не могу ему больше лгать. Я чувствую себя отвратительно, потому что вру ему. Он мой самый лучший друг. Я не могу больше смотреть ему в глаза и молчать.

— Если ты готов, — Хёнджин поцеловал возлюбленного в лоб. — Я уже тебе говорил, я поддержу любое твоё решение.

— И я хочу поговорить с сестрой. Оливия — моя семья, я хочу рассказать ей. Всё равно на праздники я признаюсь родителям, хотя бы начну с сестры.

— Хочешь, чтобы я пошёл с тобой? — Хван поправил воротник на рубашке парня.

— Нет, — покачал головой гриффиндорец. — Я должен это сделать сам.

У Феликса коленки дрожали, когда он шёл в Большой зал. Там студентов было много — кто-то завтракал, кто-то просто общался, другие уже занимались своими делами. Джисон сидел в компании Бан Чана и Чанбина, что-то активно им рассказывал, пока не увидел фигуру лучшего друга, который переступил порог Большого зала и медленно пробирался к их столу, постоянно одёргивая рукава рубашки, которая была слишком ему велика. Джисон вскочил на ноги и материализовался прямо перед лучшим другом.

— Ты где был? — Хан не дал и слова вставить, сразу налетел на Ликса. — Я весь извёлся, когда ты ночевать не пришёл. Я всю ночь не спал, ты, задница такая. Я чуть не поднял на уши весь Гриффиндор. Ты издеваешься, да?

— Джисон, — Феликс набрал в грудь побольше воздуха. — Мы можем поговорить с глазу на глаз? Это очень важно.

Лицо Джисона изменило выражение в одну секунду на неподдельное удивление.

— Всё хорошо? — крики сошли на нет, и Хан обеспокоенно посмотрел на поникшего друга. — Я не хотел на тебя кричать, просто я беспокоился, и…

— Нам нужно поговорить. Давай прогуляемся к Чёрному озеру. Мне нужно тебе кое-что рассказать.

Джисон согласился, и после завтрака юноши ушли на прогулку по окрестностям Хогвартса. Там, под буком на берегу озера Феликс всё рассказал. Выложил всё, как есть, не скрывая ничего важного. Начиная от того, как Хёнджин пригласил на Святочный Бал его сестру, а затем поцеловал его в коридорах, и заканчивая вчерашним вечером, когда они вместе заснули в Подземельях Слизерина. Джисон не перебивал, стараясь сдерживать эмоции, явно был шокирован услышанным, потому что Феликс выложил всю правду. И про занятия по Патронусу, и про то, как они целовались, и про их тайные свидания.

Когда Феликс закончил говорить, он едва не заплакал.

— Я пойму, если ты захочешь от меня отвернуться после всего, — вздохнул он, кутаясь в свой шарф. — Я заслужил.

— Это… — наконец-то Хан заговорил, но его слова звучали неуверенно, словно он не мог подобрать правильных выражений, чтобы высказать своё мнение. — Знаешь, у меня были догадки. Как тогда, на пятом курсе. Он не просто так тебя на руки взял. Я догадывался, что между вами что-то произошло, но тогда слишком многое на меня навалилось, и я не стал на этом акцентировать внимание. К тому же, я рассчитывал, что ты сам захочешь мне открыться, если посчитаешь нужным. Сейчас очень многое стало на свои места, твои слова многое объясняют мне. Но позволь спросить. Почему я должен от тебя отворачиваться?

— Я лгал тебе… — Феликс попытался набрать в грудь побольше воздуха, чтобы не заплакать. — Я врал тебе всё это время, я не говорил, где я и с кем я. Ты мой друг, а я не мог тебе ничего сказать, выдумывал всякие оправдания. Да и потом, он слизеринец.

— Что это меняет? — Джисон нахмурил брови. — Феликс, скажи мне правду. Ты его любишь?

— Больше всех на свете.

— Значит, чужое мнение тебе должно быть просто по барабану. Послушай, — Хан заставил лучшего друга посмотреть в свои глаза. — Я вырос в маггловской семье. Мои родители, как и я до поступления сюда, даже не подозревали о том, что между двумя факультетами такая сильная вражда. И хотя ты прав, я ненавижу слизеринцев, я постоянно с ними конфликтую, не в последнюю очередь из-за того, что я играю в квиддич — это не меняет моего отношения к тебе. Ты мой лучший друг, Ликс. Ты — тот человек, который самым первым протянул мне руку, когда я никого не знал. Ты не отвернулся от меня, узнав, что я из маггловской семьи. Ты был рядом со мной все шесть лет. Мы все имеем право на секреты, ты не обязан был рассказывать мне всего, как и у меня есть от тебя секреты, но это абсолютно нормально. И я тебя люблю за то, какой ты. У тебя большое гриффиндорское сердце, Феликс. И если ты счастлив с Хёнджином, если ты его любишь, если ты чувствуешь, что он любит тебя — ни я, ни Бан Чан, ни одна живая душа в Хогвартсе не смеет встать между вами. У любви нет рамок по факультетам, знаешь ли. К тому же, ты любишь его не за то, что он слизеринец, правда? Ты любишь Хван Хёнджина за то, что он … такой. А я буду твоим лучшим другом и никогда не посмею отвернуться от тебя, слышишь? Ну всё, не плачь.

Феликс и сам не понял, как заплакал. Ему так страшно было говорить с Джисоном, он так боялся, что лучший друг больше не захочет иметь с ним ничего общего, и его удивлению не было предела, когда он понял, что Хан даже и не думал отворачиваться. Наоборот — Ликс почувствовал чужую поддержку, и не только на словах, Джисон не тот, кто будет таким разбрасываться. Эта поддержка была очень сильной, такой важной, и Феликс почувствовал, что он действительно кому-то нужен.

— Но больше не смей так внезапно пропадать, — шутливо ткнул Ликса в грудь Джисон пальцем. — Я правда готов был поднять на уши весь Гриффиндор и только из-за Бан Чана этого не сделал. Серьёзно, Феликс. Это ужасно, не смей больше так делать.

В замок Ликс возвращался с лёгким сердцем.

Разговор с Джисоном окрылил Феликса, и тот на энтузиазме решил сразу же и с сестрой поговорить. Её он выловил в библиотеке, где Оливия готовилась к СОВ и проходила выученный материал. Ёнбок попросил у сестры несколько минут свободного времени, чтобы поговорить — он ожидал, что младшая Ли поймёт его и примет, может, не так, как Джисон, но без осуждения. Всё-таки Оливия даже на Бал ходила с Хёнджином, вот кто-кто, а она точно должна была его понять.

Реальность разочаровала.

Оливия не скрывала своего шока, пока слушала брата. В разговоре с ней Феликс упустил много моментов, которые раскрыл Джисону, но в общих чертах он описал, что состоял в отношениях со слизеринским парнем, с Хван Хёнджином, в которого беспамятно влюбился. И младшая сестра, мягко говоря, была удивлена — а когда брат договорил, она тяжело вздохнула.

— Слизеринец? — переспросила она, нахмурив брови. — Но это же неправильно. Начать даже с того, что вы оба парни.

— И что? — не понял Феликс. — Парень не может любить другого парня?

— Это неправильно. Парень должен любить девушку. А ты влюбился в слизеринца, Ликс. Это… Извини, но я не могу этого принять.

Сказать, что Феликса слова сестры разочаровали и разрушили все ожидания того, что семья примет его выбор — это не сказать ничего. Он не ожидал, что близкий ему человек так ответит. Даже Джисон, его друг, понял его. А родная сестра, с которой Ли рос, так ему ответила. Это был удар ниже пояса, и Ёнбок не стал продолжать разговора. Возможно, сознаваться родителям на праздники — это не самая лучшая идея, которую Феликс в конечном итоге решил отложить в ящик, чтобы не навлечь ещё больше беды на себя.

Тогда он ещё не подозревал, чем ему обернётся решение быть искренним с сестрой.

✨✨✨</p>

Хёнджин не слишком любил компании девочек — хотя знал, что среди них он был безумно популярным благодаря своей красоте и харизме, на день всех влюблённых слизеринец курса с третьего стал получать массу шоколадок и валентинок от поклонниц, которые всячески пытались привлечь внимание юноши. Когда на четвёртом курсе был Святочный Бал, Хван ловил на себе девичьи взгляды, красавицы с разных курсов ждали, когда слизеринец пригласит их на Бал, две девочки-пятикурсницы даже сами взяли инициативу в свои руки и попытались позвать блондина, но тот им отказал, сообщив, что уже пригласил кое-кого.

Каким же было удивление и разочарование, когда девочки увидели, что Хван Хёнджин на Бал пришёл с третьекурсницей с Рейвенкло.

На Хёнджина девочки-слизеринки смотрели волком — весь второй семестр четвёртого курса Хван ощущал, как его сокурсницы провожали юношу довольно злым и недовольным взглядом, но парень не уделял этому никакого внимания. Девчонки его мало интересовали, в его голове прочно осел образ Феликса, и тогда, на четвёртом курсе, когда Хёнджин сон и покой из-за этого парня потерял, он понял, что не сможет быть счастлив рядом с девушками.

Но ему и правда было плевать. Пусть думают, что захотят. Он никому ничего не должен.

На пятом курсе у них с Ёнбоком завязались отношения, которые начались в Выручай-комнате, но вниманием Хёнджин снова не был обделен. Обиду за Святочный Бал девушки отпустили, он снова на день святого Валентина получил массу шоколадок, которые в конечном итоге тайно перекочевали в руки сладкоежки Феликса. Их отношения должны были оставаться тайной для всего Хогвартса, но Хёнджина это мало беспокоило — Ликс был рядом с ним, Ликс был его второй половинкой, и вдвоём они будут прятаться от всего мира.

Но Хёнджин решился рассказать обо всём родителям.

Он знал, что в чистокровных аристократических семьях браки по расчёту — это вполне обычная практика, особенно когда речь идёт о семьях с многолетними традициями. Продолжение рода — это очень важная составляющая, и Хваны исключением не были. Хоть семья и была терпима до разного происхождения магов, пусть и не разделяла магглорождённых от чистокровных, невесту Хёнджину подбирали бы из круга таких же аристократических чистокровных семей, чтобы усилить род. Хёнджин — единственный сын своих родителей, и допустить, чтобы всё шло наперекосяк отец с матерью не могли.

Хёнджин это прекрасно понимал, поэтому решил признаться, что у него есть человек, которого он любит больше всего на свете, который принял его любовь и был едва ли не центром его Вселенной. Хван-младший хотел показать семье, что он не согласится на брак по расчёту, он не полюбит подобранную родителями невесту, кем бы она не оказалась.

Он был готов к тому, что мать с отцом его выбор не примут. Но всё равно был бесконечно огорчён, когда слышал отцовские крики и даже угрозы.

Но Хёнджин Феликса любил. И ради него он был готов на многое.

Хёнджин никогда не был любителем греть уши, он не подслушивал чужих разговоров, считая, что, если ему чего-то не говорят, значит, его это не касалось. Но девочки-слизеринки с пятого курса оказались слишком громкими и болтливыми, и Хван, который в этот момент как раз собирался выходить из спальни мальчиков, чтобы подняться на завтрак в Большой зал, неожиданно в разговоре услышал своё имя и остановился за одной из колонн, не желая показываться.

— Да говорю я тебе, — проговорил один голос слизеринки-пятикурсницы. — Сама слышала. Он же брат Оливии. Она на Трансфигурации своей подружке рассказывала.

— Не может быть, — второй голос был повыше, чуть громче. — Хван Хёнджин и Ли Феликс? Это бред. Они же совершенно разные. Где Хёнджин, а где… этот гриффиндорец.

— Так Оливия ж и говорит, что это всё — просто игры, — первая девочка взмахнула рукой. — Она по секрету сказала, что её брат использует Хёнджина. Хван ведь хорош в Зельях, а у Феликса с Зельями всегда были проблемы. Вот и использует Хёнджина, чтобы тот помогал ему с этим предметом.

Что за бред?

— Интересно, со многими он так спит, чтобы быть лучшим на курсе? — фыркнула вторая девочка. — Ах, ну да, он же дружит со старостой школы. А его лучший друг пробился в квиддичную команду, не благодаря ли тому, что Феликс спал с капитаном?

Хёнджин сжимал кулаки, чтобы не сорваться. Это же бред, это неправда, это ложь.

— Это не самое ужасное. У Феликса есть невеста, с которой он поженится после выпуска из Хогвартса. А Хёнджин… бедный Хёнджин, он даже не догадывается о том, как грязно гриффиндорец его использует.

Это стало последней каплей, и Хван под визг девочек выбрался из своего укрытия, чтобы сорваться на бег и поскорее очутиться в Большом зале. Злость буквально ослепляла его, он не смотрел вообще, куда бежал, он просто нёсся, чтобы посмотреть в глаза Феликса, чтобы понять, что всё это время он лгал. О своей большой любви, о верности. Он лгал, поэтому не стал рассказывать родителям. Он использовал его. А ещё слова о том, что он спал с другими, чтобы добиться успеха в учёбе и протолкнуть лучшего друга в команду.

Если всё это — правда, то Феликсу не жить.

— Так вот значит ты какой, да? — Хёнджин молниеносно подлетел к гриффиндорскому столу и схватил Феликса за ворот рубашки, заставляя подняться на ноги. Огромные глаза Ли расширились в удивлении, когда он столкнулся со злым взглядом своего возлюбленного, до побелевших костяшек сжимавшего ворот рубашки. — Играть со мной вздумал, да?

— О чём ты? — Феликс искусно играл роль парня, который ничего не понимал. — Хёнджин, что творится?

— Вот так ты меня любишь, да? — у студентов вокруг от этого признания расширились глаза, и послышался шёпот. — Спишь со мной ради оценок. Играешь с моими чувствами. Шлюха.

От последнего слова Феликс раскрыл рот, студенты вокруг ещё больше зашуршали, переговаривались между собой, а Хёнджин едва сдержал свой порыв ударить Ёнбока, но ему хватит той драмы, которую он и так развел своим поведением.

— Даже не смей подходить ко мне, шлюха, — выплюнул слизеринец. — Иначе не сдержусь — убью.

Оглянувшись, он лишь отпустил Феликса и развернулся на каблуках своих туфель, чтобы уйти из зала, оставив Ликса совсем разбитым и ничего не понимающим. Ёнбок едва на ногах держался и даже не понял, как его подхватили чужие руки. Кажется, на периферии сознания он услышал голос Ли Минхо, вещающий ему нужно на свежий воздух, пошли, а после чужие руки увели его из Большого зала сразу же во двор перед замком, чтобы усадить на одну из пустующих лавочек. Оказавшись на улице, Феликс горько заплакал.

— Я ничего не понимаю, — слёзы текли из глаз, Феликс попытался спрятать лицо в ладонях, ощущая, как внутри него что-то разбивалось. Кажется, это было его сердце. — Я ничего не понимаю.

— Он говорил ужасные вещи, — Джисон обнял лучшего друга, позволяя тому плакать себе в мантию. — Что же заставило его так говорить?

— Он назвал меня… Это ужасно, но я совсем не понимаю, что произошло. Почему он так думал? Ещё вчера мы с ним ходили вдвоём в Хогсмид, всё было хорошо. Почему он так резко переменился?

— А ты говорил своей сестре о том, что ты с ним встречаешься? — Феликс даже не сразу понял, что вторым парнем, который вышел вместе с ним во двор, был староста Рейвенкло в своей идеальной белоснежной рубашке и в синем галстуке. Ли Минхо любезно протянул Ёнбоку свой носовой платок, который достал из кармана мантии. — Я могу ошибаться, но, когда Хёнджин вошёл в Большой зал, я слышал, как твоя сестра что-то говорила.

Минхо отвёл взгляд на землю под ногами, а затем, подумав ровно минуту, неожиданно сорвался с места, убегая обратно в замок. Там, в Большом зале, свидетели развернувшейся драмы всё ещё шуршали, обсуждая случившееся, и всё неожиданно стихло, когда Ли Минхо быстро и грозно приближался к сидевшим за столом Рейвенкло девочкам-пятикурсницам, среди которых он увидел знакомую фигуру Ли Оливии.

— Ты молодец, да, — староста сложил руки на груди, гневно осмотрев младшую сестру Феликса. — Решила брату жизнь испортить? Это ведь ты, не так ли?

— Я не знаю, о чём ты говоришь, — гордо заявила Оливия, откинув свои длинные волосы назад.

— Никто, кроме тебя, не знал о том, что они встречаются. Это ведь ты пустила слух, не так ли? Тебе должно быть стыдно, Оливия. Из-за тебя жизнь твоего брата сломана. Феликс любил Хёнджина так, как никто другой.

— Он слизеринец! — Оливия вскочила на ноги, когда Минхо уже собирался уходить. — Это неправильно, что парень любит парня!

— А какое тебе дело? — Минхо повернулся к девочке лицом. — Ни ты, ни одна другая живая душа в Хогвартсе и за его пределами не имеет права вмешиваться в чужую жизнь. Это не твоё дело, это жизнь твоего брата. Тебе настолько на него плевать? Ты ему жизнь только что сломала, понимаешь? Человек, которого он любит, теперь из-за тебя его ненавидит. Давай я тебе так жизнь сломаю, хочешь? И запомните все! — Минхо повысил голос, осмотрев Большой зал перед собой. — Вы не имеете права осуждать кого-то, влезать в чью-то жизнь. Не смейте.

Минхо ушёл, заставляя студентов снова шептаться между собой. Феликс всё так же сидел на лавочке и смотрел на платок в своих руках, сжимая его пальцами. Кажется, он больше не плакал, но был раздавлен и словно совсем не в этой реальности. Минхо вздохнул прежде, чем подойти к ним.

— Твоя сестра и правда это сделала, — спокойно проговорил староста Рейвенкло. — Мне жаль.

— Я не думал, что она пойдёт на это, — Феликсу трудно было говорить из-за слёз, которые душили его. — Я надеялся, что она просто не примет, но не станет этого делать.

— Думаю, она сожалеет, — Джисон погладил друга по спине.

— Отведи его в башню, — обратился к Хану Минхо. — Ему нужно сегодня отдохнуть. Пусть не идёт на занятия. Думаю, уже слух прошёлся замком, и все преподаватели в курсе случившегося. Я прикрою вас на первом занятии. Побудь с ним, хорошо?

Минхо погладил Феликса по волосам и ушёл на Чары, а Джисон осторожно повёл лучшего друга в Башню Гриффиндора. В другой бы ситуации Феликс всячески упирался, говорил, что ему нужно идти на уроки, но сейчас он был настолько слаб, что просто хотелось лечь и закрыть глаза. Он не мог просто поверить в это. Хёнджин, его любимый Хёнджин его теперь ненавидел. Его младшая сестра, близкий и родной ему человек, так его подставила. Весь Хогвартс будет считать его шлюхой, потому что Хёнджин сказал это вслух.

Феликс покорно дал снять с себя одежду и уложить себя в кровать.

— Держи, — Джисон протянул парню колбу с зельем для сна. — Тебе нужно поспать. Отдыхай пока что. Всё образуется, вот увидишь. Он поймёт, что был неправ.

Джисон убедился, чтобы Ликс выпил зелье, а затем ушёл на Чары, потому что его оценки оставляли желать лучшего, и пропускать занятия хотелось, но очень нежелательно. Зелье подействовало на разволновавшегося Феликса очень быстро, и тот уснул, укрытый собственный одеялом.

Ёнбок не знал, день сейчас или уже вечер, когда он начал просыпаться, ощущая усталость в теле и опухшие глаза. Он проспал достаточно долго, но всё равно чувствовал себя разбитым после всего случившегося. Воспоминания лавиной накатывали, Феликс снова возвращался в Большой зал, мысленно возвращался в тот момент и всё ещё не мог понять, как Хёнджин так просто мог поверить чужим людям. Неужели он и правда так сильно его ненавидел, что готов был поверить просто слухам? Неужели он и правда не доверял возлюбленному? Феликс снова был готов заплакать, но в комнату дверь открылась, и внутрь вошёл капитан команды.

— Ты как? — Чанбин сел на край кровати, поправляя одеяло на Ликсе. Тот неоднозначно пожал плечами. — Джисон весь день ходит как в воду опущенный. Я его таким грустным давно не видел. Мне так жаль, что между вами это случилось.

— Какая теперь уже разница? — вздохнул Феликс, желая отвернуться от друга и снова закрыть глаза. — Он меня ненавидит.

— Он не явился сегодня на занятия, мне сказал об этом Джисон. У вас была общая Трансфигурация и Зельеварение, и он не пришёл.

— Это не имеет смысла.

— Феликс, я… — Чанбин неожиданно взял Ёнбока за руку, сжав его пальцы. — Я не умею успокаивать людей и уж точно не специалист, но… Мне Джисон всё рассказал. И если всё так, как он мне пересказал, он тебя любит. Он поймёт, что был неправ, вот увидишь. Он будет на коленях просить у тебя прощения, Феликс. Просто… Нужно что-то, что докажет твою любовь. Не слова, а действия.

— Спасибо, Бин, — вымученно улыбнулся Ли. — Но мне надо это отпустить. Он был зол, я его таким никогда не видел. Думаю… Это конец.

— Не стоит так говорить. Всё будет у тебя хорошо, Ликс. И вот, — Бин неожиданно достал что-то из-под мантии. — Сегодня на ужин были пироги с патокой. Джисон сказал, что тебе они нравятся. Я тебе кусок стащил, ты ничего за день не ел.

Чанбин пирог оставил на столе, а затем вышел из спальни, чтобы больше не тревожить Феликса. Юноша посмотрел на лакомство и снова заплакал — это не он любит пироги с патокой.

Это любимое лакомство Хёнджина.

✨✨✨</p>

Феликс понимал, что долго прятаться он не сможет — на следующее утро он, превозмогая себя, всё же заставил самого себя встать с кровати и собраться на занятия. Пусть гудят всё, что захотят — он ни в чём не виноват, он не сделал ничего плохого, чтобы его ненавидели. Поправив галстук под воротником, Ёнбок гордым шагом вошёл в огромный Большой зал, привлекая внимание студентов. Он не смотрел ни в сторону стола Рейвенкло, ни в сторону Слизерина. Он вообще старался никуда не смотреть — лишь прямо перед собой.

— Рад, что ты снова с нами, — Бан Чан уложил ладонь на плечо своему другу. По словам Джисона, староста школы очень хотел к нему зайти и убедиться, что с ним всё хорошо, но у него вчера было дежурство по школе, и он был занят «делами старосты». — Ты точно в порядке?

— Даже если нет, — Феликс наложил себе в тарелку еду, потому что он и правда был голоден. Как оказалось, ведь со вчерашнего дня он не съел ничего. Даже к пирогу не притронулся. — Я не смогу прятаться вечно.

— Всё будет хорошо, — кивнул головой Хан. — Всё образуется.

Первым занятием была Защита от тёмных искусств, и для Феликса большим разочарованием стало узнать, что занятие у них со слизеринцами. Бин говорил, что Хёнджин вчера пропустил занятия, но это не значит, что и сегодня его не будет. К сожалению, он уже находился в кабинете, стоял в компании других слизеринцев и, когда внутрь зашёл Феликс, лишь равнодушно отвёл взгляд, опустив его на землю у себя под ногами.

Профессор Снейп — само очарование.

— Сегодня у нас практикум по заклинанию Патронуса, — голос у профессора как всегда — монотонный и злой, такой, словно ему утром уже успели хорошенько испортить настроение. — Кто ответит на вопрос, для чего используется заклинание Патронуса?

— Для того, чтобы защитить себя от дементоров, — послышался голос Хёнджина, и все в классе обернулись на него. — Это своего рода сильный защитный щит.

— А что нужно для создания этого щита?

— Счастливые воспоминания, — Феликс не дал ответить Хёнджину, опередив его. — Самые счастливые воспоминания из жизни.

Студенты отошли в сторону, ведь сегодня было практическое занятие, на котором каждый мог попробовать создать Патронуса. Когда профессор пригласил кого-то из учеников стать первым, никто поначалу не шелохнулся, боясь опозориться. Феликс готов был поднять руку и продемонстрировать свои умения, как внезапно послышался голос Хёнджина:

— Я попробую.

Профессор тоже отошёл, предоставляя студенту пространство. Хван сделал глубокий вдох и поднял палочку на уровне глаз, а затем чётко и громко произнёс заклинание Экспекто Патронум. Серебристая дымка быстро приняла форму хорька, который активно забегал вокруг Хёнджина, осматриваясь по сторонам, и студенты ахнули, рассматривая форму Патронуса слизеринца. Хорёк был забавным и очень милым, он довольно активно передвигался, словно норовил выбрать себе жертву, на кого бы ему забраться, но взгляд животного повернулся на Феликса, а после магия рассеялась, и Хёнджин убрал свою палочку.

— Можно теперь я? — поднял руку Феликс, выходя на центр комнаты.

Хёнджин отошёл к остальным студентам, отвернувшись. Феликс на мгновение прикрыл глаза — самое счастливое воспоминание. Раньше он использовал воспоминания из своего детства, когда они всей семьей ездили к бабушке и проводили лето у неё, в её уютном доме с большим рыжим котом. Дети резвились, много купались в речке, гоняли бедного кота по всему двору, а затем бабушка угощала внуков пирогом с патокой, рассказывая разные истории из детства мамы.

Пироги с патокой.

Феликс не представлял, как сильно он скучал по Хёнджину.

Его запах мерещился словно везде. Он мог чувствовать его прикосновения, слышать его голос, видеть его перед собой. То, как Хёнджин его обнимал, как целовал, как брал за руку. Как ласкал его, нашёптывая тёплые слова. Как Хёнджин его любил, кутал в свою мантию, прижимал к себе, позволяя уткнуться носом во впадинку между шеей и плечом.

Хёнджин его любил так, как никто другой не полюбит.

Феликс открыл глаза, поднял палочку и громко проговорил.

– Экспекто Патронум.

Ничего не вышло. Послышалось цыканье со стороны профессора Снейпа, который был явно недоволен тем, что студент просто тратил время, но Феликс не сдавался — набрав в грудь побольше воздуха, он произнёс снова:

— Экспекто Патронум.

Дымка из палочки тоже обретала свою телесную форму, и Феликс ожидал увидеть цыплёнка, того самого цыплёнка, который у него получался на занятиях с отцом. Однако фигура была совсем другой, это был не цыплёнок, тело у него продолговатое, лапки короткие, мордочка острая, а ещё два забавных ушка торчали на голове.

Хорёк. Такой же самый, как и у Хёнджина.

Студенты ахнули второй раз, теперь уже от удивления, а затем синхронно перевели взгляд в сторону шокированного Хёнджина, который и слова вымолвить не смог. Хёнджин столько литературы про Патронус перечитал, столько всего знал об этом заклинании, и он не мог не догадаться, почему Патронус Феликса изменил свою форму. Такое происходило в редких случаях, но означало лишь одно.

Хван не выдержал — выскочил из класса, игнорируя недовольный голос профессора. Магия Феликса рассеялась, тот убрал палочку в карман, а затем почувствовал на плечах руки Джисона.

— Иди за ним, — прошептал Хан, кивнув головой. — Ты ему сейчас нужен.

Минхо в этот момент отвлёк внимание учителя и толпы на себя, когда вызвался быть следующим, кто попробует создать Патронуса, и Ёнбок уже не видел, что у старосты Рейвенкло получилась форма кота — очень гордого и крупного кота.

Хёнджин стоял у широкого окна, но его взгляд был направлен будто в никуда. Феликс приближался к нему медленно, осторожно, стараясь не делать резких движений, чтобы не спугнуть слизеринца, но внезапно его слух уловил странный звук. Очень странный, совершенно нетипичный для Хвана звук. Хёнджин никогда таких не издавал, сколько Ликс его помнил.

Плач. Хёнджин плакал.

У Феликса сердце в очередной раз разбилось.

— Я во всём виноват, — проговорил Хёнджин, медленно разворачиваясь к Ликсу лицом. По его щекам и правда текли слёзы, оставляя влажные дорожки, а глаза покраснели. — Только я виноват. Я поверил чужим людям, поверил тупым слухам, но даже не подумал поверить тебе, Феликс. Я был так зол, эта агрессия заслепила мне глаза, и я даже не подумал поверить тебе. Выслушать тебя.

— Хёнджин… — начал было говорить Ли, но Хван вытянул перед собой руки.

— Нет! Не говори ничего, Феликс. Я никогда не смогу искупить свою вину перед тобой. Никогда не заслужу твоего прощения. Но я буду на коленях перед тобой стоять, я буду всю жизнь перед тобой в долгу за то, что натворил. Ведь я знал, всегда знал, что ты не такой. У тебя слишком большое любящее сердце, чтобы ты мог даже помыслить о подобном. Ты сам скорее разобьёшься в лепёшку, но никогда не переступишь себя. Ты любишь так, как никто этого не заслуживает. Ты самый искренний и самый светлый человек, и я тебя не заслужил, Феликс. Я тебя всегда любил, всегда.

Феликс не выдержал — сам преодолел то расстояние, что разделяло их, чтобы поцеловать парня. Губы у Хёнджина были с солёным от слёз привкусом, но всё такие же родные, любимые. Ёнбок не давал от себя отстраниться, он целовал, словно это был их последний раз, он вжимался в слизеринца, зарываясь рукой в его волосы, и вскоре Хван начал ему отвечать, подаваясь корпусом ближе.

— Я люблю тебя, — шёпотом произнёс Феликс, уложив голову парню на плечо. — Я всегда тебя буду любить, Хёнджин. Мне никто другой не нужен.

— Я тебе верю, — вздохнул Хван. — Патронусы не меняют просто так форму. А у тебя — мой Патронус. Это невозможно подделать.

— Я понимаю, что у вас семейные разборки, — послышался голос профессора Снейпа, который вышел из кабинета и недовольно смотрел на студентов. — Но не могли бы вы почтить своим присутствием нас на занятии? Обниматься будете во внеурочное время.

В кабинет они вернулись, держась за руки.

✨✨✨</p>

— А ты проведёшь меня в гостиную Слизерина? — загадочно улыбнулся Феликс, когда они вдвоём шли в Большой зал после занятий. Скрываться уже бессмысленно — весь Хогвартс гудел о том, что гриффиндорец и слизеринец встречались, об этом знали, кажется, все, и прятаться больше не было причин. Они теперь могли свободно гулять по замку, держаться за руки и не бояться, что их кто-то увидит. — Пожалуйста, Хёнджин. Ну пожалуйста!

— Что ты уже там задумал? — Хёнджин не мог сдержать порыва и поцеловал Ликса в лоб, остановившись на мгновение. Студенты в коридоре даже обернулись, чтобы понаблюдать за этой картинкой, но Хвану было плевать. Он любил своего Феликса и сейчас мог без препятствий выражать эту любовь, не скрываясь.

— Тебе понравится. Обещаю.

Оливия пришла с извинениями на следующий день после того, как весь Хогвартс знал, что Феликс и Хёнджин сошлись. Историю, конечно, пересказывали с модификациями, добавляя туда ещё больше драмы, и то, что даже в Башне Рейвенкло говорили об этой парочке, заставило младшую Ли переступить через себя и подойти к брату. Она его выловила, когда Ёнбок вместе с Хёнджином — а теперь они буквально ходили везде вместе — шли в библиотеку, чтобы посидеть над заданиями по Зельеварению. Сестра долго рассыпалась в извинениях и даже заплакала, осознав, что она и правда переступила черту дозволенного. Она призналась, что выдумала всё — и про невесту, и про капитана команды, и про то, что Феликс спал со всеми ради оценок. Её ослепила злость, и она специально рассказала это своей подруге, чтобы её услышали слизеринки.

Феликс простил сестру — он всегда считал, что лучше простить человека с лёгким сердцем, нежели держать на него злость. Он сказал, что не хочет ненависти и презрения, но чётко очертил, что больше не потерпит такого — это его отношения, и только он будет решать, с кем ему встречаться. Оливия признала это и отступила, более того, она пообещала брату помочь, когда тот решится рассказать родителям. Они оба её простили и разошлись со спокойствием на душе.

Феликсу казалось, что жизнь налаживалась.

— Ну хорошо, — они вдвоём зашли в Большой зал. — Подходи к Подземельям, я выйду тебя встречать.

У Ёнбока была одна интересная мысль, которую он очень хотел воплотить в жизнь.

Ликс пришёл в толстовке с капюшоном и быстро прошмыгнул через гостиную, стараясь привлекать как можно меньше внимания. К счастью, вечером студенты только сходились в общую комнату, и тут к этому времени людей было мало, поэтому никто даже ухом не повернул, когда Хёнджин быстро провёл в свою спальню одного парня. Уже за закрытой дверью Ли сбросил толстовку, и Хван увидел, что под ней Феликс не носил ничего.

— Дай мне свою рубашку, — попросил Ли, забравшись на кровать своего парня. — И свой галстук. И отвернись, пока я не позову.

Хёнджин примерно догадывался, что задумал этот хитрец, но покорно выполнил просьбу, вручив свою белую рубашку и свой зелено-серебристый галстук, а затем отошёл подальше, прикрыв глаза. Он слышал шуршанье, слышал какие-то шорохи, кажется, гриффиндорец снимал штаны, а затем рылся в своей сумке. Где-то несколько минут прошло прежде, чем послышалось тихое Подойди ко мне, и Хван повернулся, чтобы обомлеть.

Феликс сидел на его кровати на коленях, в одной рубашке. Его длинные ноги были оголенными, и из-под подола рубашки виднелась кромка нижнего белья. На шее у Ли был повязан зелено-серебристый слизеринский галстук, а руки парня были связаны красно-золотым, гриффиндорским.

Выглядел Феликс одновременно невинно и соблазнительно.

— Накладывай Силентио на кровать и иди ко мне, — прошептал Ёнбок. — Привяжи меня моим галстуком к кровати и возьми вот так, в своей одежде.

Хёнджин хитро улыбнулся и забрался на постель к своему гриффиндорцу.

Стоит ли говорить о том, что зрелище вошедшего в Большой зал Ли Феликса в слизеринском галстуке, а Хван Хёнджина в гриффиндорском сразило всех наповал?