Эпизод о хорьках и любви (1/2)

Феликс медленно шагал по территории замка, поправляя красно-золотой шарф, забрасывая один его конец себе за спину. Время близилось к зиме, и природа уже чувствовала приближение холодов. Ветер становился холодным, неприятным, кое-где на траве можно было видеть первые заморозки, а деревья, некогда зелёные, осыпали листья. Даже Гремучая Ива стояла практически без единого листочка — так, время от времени вздрагивая, она роняла последние листья, которые словно из последних сил держались на столетних ветках.

Путь Ликса лежал в сторону Совятни, которая находилась немного поодаль от замка. Он сжимал в кармане мантии письмо, которое собирался отправить родителям — за учёбой совсем забывал написать домой, хотя бы пару строчек о том, как у него вообще дела. Рэйчел уже выпустилась и начала работать в Грингроттс, поэтому даже во время летних каникул Феликс мало времени проводил с ней. Оливия сейчас была занята подготовкой к СОВ, так что с семьей у Ёнбока как-то всё не клеилось. Все взрослели и становились занятыми. Да и сам Ли, хоть в этом году и не сдавал серьёзных экзаменов, уже задумывался о ЖАБА, поэтому начинал подготовку заранее.

Он шёл не слишком быстро, но едва не пропустил Хёнджина на деревянном мосту. Да и сам Хван не слишком внимательно шёл — они чуть было носами не столкнулись, и только в момент, когда оба вынужденно остановились, они узнали друг в друге своих возлюбленных.

Это так странно. Они возлюбленные.

— Оу, — вздрогнул Хёнджин, перебрасывая край своего шарфа назад, чтобы не мешался. Тот тоже был облачён в тёплую мантию и зелено-серебристый шарф. — Прости, солнце. Не заметил тебя.

— Ты чем-то опечален? — Феликс перемену в настроении Хёнджина узнал почти сразу — за целый год, который они практически провели вместе, он Хвана мог раскусить, когда тот был напряжён, расстроен, огорчён или зол. Хоть слизеринец старался не выражать негативные эмоции возле своего возлюбленного, всё равно время от времени он срывался, и Феликс научился считывать его настроение. — Хёнджин, ты можешь мне рассказать.

— Давай прогуляемся, — вздохнул Хёнджин, опустив плечи. — Не хочу, чтобы нас подслушивали.

Они всё же направились к Совятне — как оказалось, Хван оттуда, и никого там не встретил, поэтому идти в Совятню было самым разумным решением сейчас. По дороге они молчали — видимо, Хёнджин не хотел говорить о чём-то, пока они шагали, и шли они в тишине, разрезаемой пением птиц, которые остались в замке на холодные времена. Феликсу замок всегда нравился — особенно с тех локаций, которые располагались немного поодаль и откуда открывались умопомрачительные виды. Издали Хогвартс казался воистину величественным и таким огромным, и даже иногда проскальзывала мысль о том, что всё это — сюрреализм, словно страница из какой-то исторической книги.

В Совятне шумно — тут было тепло, поэтому совы, находившиеся вне службы, грелись в помещении, разместившись на своих местах. Их тут было много — как школьные совы, так и личные птицы студентов, ожидавшие своих хозяев. Небольшая белая полярная сова, завидев Феликса, спустилась со своего места, подлетая на специальную подставку. Ли достал из кармана письмо, разгладил уголки и отдал конверт сове, отпуская её на свободу. И только когда полярная сова исчезла из поля зрения, Ликс повернулся лицом к Хёнджину.

— Тебя что-то тревожит, я вижу.

— Я получил из дома письмо.

Феликс понимал, что, судя по выражению лица Хвана, ничего хорошего это письмо не предвещало. Хёнджин этим летом осмелился сказать родителям, что в Хогвартсе был один мальчик, которого он любил. Что они не просто друзья, не просто приятели. Что они возлюбленные, что между ними настоящие чувства, заставляющие Хёнджина улыбаться и наслаждаться жизнью.

Реакция родителей была вполне прогнозированной и, к сожалению для Хвана, не слишком положительной.

Хёнджин был единственным ребёнком в семье, и это подразумевало собой, что на его плечи возлагалась ответственность за многие вещи. Прежде всего — за гарантированное продолжение чистокровного рода Хванов, ведь фамилия в магическом мире была очень известной, и допустить, чтобы род оборвался на Хёнджине, невозможно было. Более того, влияние старой политики чистоты крови отразилось на том, что невеста у Хёнджина должна быть обязательно из чистокровной семьи, уважаемой.

Родители даже мысли не допускали, что сын в итоге решит пойти против общей системы и заявит, что влюблен в парня. Более того, в гриффиндорца, в чёртового гриффиндорца, которые для слизеринцев были подобно красной тряпки для быка. С ними нельзя дружить, с ними у Слизерина многолетняя война, а Хёнджин умудрился не просто друга там найти, а и влюбиться в парня оттуда.

Если очень коротко — родители осудили это Хёнджиново решение, более того, отец запретил сыну общаться с Феликсом всё лето и пытался перехватить от него письма, которые приносила в дом полярная сова Ликса. К счастью, мама всё равно в глубине души сохраняла понимание и старалась всё-таки помочь сыну, поэтому домовика, работавшего в доме Хванов, она подговорила перехватывать письма до того, как её муж обнаружит сову.

И с тех пор Хёнджин родителей боялся. Страх был продиктован тем, что родители, водимые желанием отбить у сына любую тягу к гриффиндорцу, захотят вмешаться в его жизнь. Браки по расчёту в чистокровных семьях — это распространённая практика, и наверняка отец с матерью подыскивали единственному сыну невесту, которая сможет гарантировать продолжение их рода. Хёнджин боялся в письме обнаружить какие-то намёки на то, что родители организовали ему встречу с потенциальной невестой, поэтому в последний раз даже написал матери, что Рождество планирует справлять в Хогвартсе, якобы из-за того, что хочет уделить внимание учёбе.

Собственно говоря, ответ родителей и стал причиной такого гнусного настроения слизеринца.

— Они хотят, чтобы ты вернулся домой на праздники? — Феликс в руки получил письмо, которое пришло Хёнджину этим утром. Он в Совятню ходил, чтобы забрать у сыча семьи Хван письмо из дома, прочитал его прямо в этой башне, а затем, совсем растерянный, ушёл обратно в замок, но встретился с Ликсом. Теперь письмо было в руках гриффиндорца, который быстро просканировал текст взглядом.

— Мне жаль, — Хёнджин опустил голову вниз, рассматривая носки своих ботинок. — Я знаю, мы хотели на это Рождество остаться в замке вдвоём, чтобы сходить в Хогсмид или просто побыть вместе, но… Я не могу не поехать. Если я не буду слушаться родителей, боюсь, последствия будут ещё хуже. Мой отец, конечно, не из Слизерина, но иногда характер у него похлеще будет. Он очень строгий, прежде всего потому, что он и мысли не допускает о том, что наш род оборвётся на мне. Я уже жалею, что сказал им всё это…

— У тебя хотя бы хватило на это смелости, — Феликс отдал лист пергамента возлюбленному, а затем подошёл к одной из сов, что сидели рядом, чтобы её погладить. — Я не смог. Хотел, собирался, планировал сказать за одним из ужинов, но… Не нашёл слов. Мама тогда начала расспрашивать Рэйчел о её ухажёре и проронила фразу о том, что от нас она будет ждать внуков, и я решил промолчать. Она и меня спросила о том, есть ли в Хогвартсе девочка, которая мне нравилась. Я подумал, что это идеальный момент, чтобы им сознаться, но… Не вышло. А затем я не получил от тебя ни единого письма, обиделся, решил, что ты меня разлюбил и… Смысла говорить уже не было.

— Поверь мне, — Хёнджин заключил Феликса в объятия, касаясь губами его лба. — Скорее снег в июле выпадет, нежели я тебя разлюблю. Это невозможно, малыш.

Ёнбоку в объятиях Хвана нравилось. В них он чувствовал себя защищённым. Таким, словно не было Хогвартса, других студентов, бед и трудностей. Когда Хёнджин был рядом, Ликс, кажется, готов был буквально на всё — даже горы свернуть и самой Смерти в глаза посмотреть. Особенно сейчас, когда Хёнджин его обнимал так — трепетно, тепло, но при этом по-собственнически властно, будто кричал всему миру: моё, не отдам.

Феликс и сам бы никуда не ушёл.

— Не волнуйся, — Ли не разорвал объятий, но поднял взгляд выше, чтобы посмотреть Хёнджину в глаза. — Лучше сейчас не злить твоих родителей. А Рождество… Значит, я тоже поеду домой. Возможно, наберусь смелости и скажу им про нас.

— Ты не обижаешься на меня? Я переживал, что тебя это обидит, ведь мы так хотели побыть на Рождество вдвоём.

— Ещё побудем. Сейчас тебе нужно к семье.

Хёнджин оставил ещё один поцелуй на лбу гриффиндорца, а затем они всё-таки отдалились друг от друга, услышав, что в Совятню кто-то шёл. Ликс успел прошмыгнуть через двери, чтобы не оставаться с Хёнджином в одном помещении прежде, чем туда вошли девочки-третьекурсницы из Хаффлпаффа. Им хватило того, что на пятом курсе, после того, как Хёнджин Феликса в Больничное крыло понёс, буквально все обсуждали их. Не было ни одной живой души в замке, которая бы не посплетничала о том, что слизеринец гриффиндорца на руках носил — ну правда, такое нечасто увидишь в Хогвартсе.

Феликс быстрым шагом направился в сторону замка, на ходу поправляя мантию, пока Хёнджин, тихонько выдохнул, вышел из Совятни под девичье хихиканье, но за Ёнбоком бежать не стал.

Хотя Хёнджин ещё кое-что ему сказать хотел.

✨✨✨</p>

Джисон стал пропадать в своих делах, но Феликс предпочитал не тревожить друга без повода — у того и так забот хватало. Совсем ослеплённый желанием выиграть все матчи в квиддиче, Хан забивал на учёбу и потом вынужден был выполнять за раз много домашней работы, чтобы хотя бы по программе не отставать. Но вот странно — лучший друг за помощью к Ёнбоку обращался мало, перестал у него списывать и просить написать для него эссе, а всё равно на занятия приходил более-менее подготовленный. Откуда ветер дул, Ли примерно догадывался — от Джисона иногда тянулся шлейф запаха пудинга, которым пахла для него Амортенция, и трудно было не заметить, каким взглядом Хан смотрел на Минхо, старосту Рейвенкло.

Вмешиваться в его дела Феликсу не стоило.

В гостиной Гриффиндора не слишком людно — народ в такое время предпочитал ходить в Хогсмид или отдыхать где-то подальше от суеты учебных будней, поэтому в Башне остались лишь те, кто либо не захотел вылезать на свежий воздух, либо решил посвятить день домашней работе.

Среди таких домоседов был и Бан Чан, который корпел над заданиями по Зельеварению и делал какие-то пометки в своих записях, пока изучал учебник. Феликс осторожно подсел к старосте школы.

— О, Ликс, — Крис оторвался от учебника, рассматривая фигуру шестикурсника рядом. С Чаном у Феликса выстроились крепкие дружеские отношения, основанные на взаимопомощи и поддержке. Старший парень часто помогал Ёнбоку с домашними заданиями и даже жертвовал ему свои записи с предыдущих курсов, когда у Ли возникали проблемы. Бан относился по-дружески ко всем, он всем всегда готов был протянуть руку помощи, но к Феликсу у него было особо трепетное отношение — как у старшего брата к младшему, потому что кое-где Ли напоминал ему младшего Лукаса. — Все ушли гулять. Ты почему тут киснешь?

— У Джисона свидание, — вздохнул Ёнбок. — Ну, он называет это делами, но я прекрасно знаю, что он у Минхо. Мне кажется, они вдвоём счастливы.

— Мне тоже так кажется, — мягко улыбнулся Кристофер, откладывая своё перо. — Он выглядит счастливым. Ты, кстати, тоже.

Феликс тихонько хмыкнул себе под нос и опустил взгляд. От Криса ничего не скроешь — кажется, староста школы видел людей насквозь и мог по глазам считать любые эмоции. Ёнбок мгновенно залился краской, понимая, что назвать это ложью не получится, сказать, что Чан ошибся — тоже. Чан в таких вещах никогда не ошибается.

— У тебя глаза светятся, — голова старшего парня склонилась набок. — Так выглядит тот, кто влюблен. А ещё ты часто улыбаешься без повода, словно думаешь об этом человеке.

— Я счастлив с этим человеком, — Ликс не стал ничего отрицать. — Мне кажется, я никогда раньше не был счастлив так, как с ним. Понимаешь, я… Я думаю, что я его люблю. Не просто на словах, а… — ладонь гриффиндорца легла ему на грудь, — вот тут. Это так странно. Это как тепло, разливающееся по телу. Я могу его чувствовать, ощущать, как оно наполняет меня. Когда я думаю о нём, я словно попадаю в другую реальность. И я хочу постоянно улыбаться. Я вспоминаю наши моменты и… Это звучит глупо, не так ли?

— Совсем нет, — староста покачал головой. — Нет ничего глупого в любви. Особенно когда она искренняя. Это замечательно, что ты любишь, Ликс. Но будь осторожен и бдителен — когда высоко взлетаешь, потом очень больно падать. Не дай этой любви сломать тебя, хорошо?

— Скорее снег в июле выпадет, нежели я его разлюблю.

Бан Чан ничего не ответил — лишь несильно сжал чужое плечо, а затем вернулся к своему учебнику по Зельеварению, краем глаза наблюдая за тем, как Феликс поднялся наверх, в спальню мальчиков. Кристофер очень дорожил своими друзьями, поэтому не волноваться за Ликса у него не получится. Не хотелось бы, чтобы он обжёгся.

✨✨✨</p>

Феликс подозрительно покосился на небольшой лист пергамента у себя на ладони и, осмотревшись по сторонам, осторожно его открыл. Он пришёл в Подземелья всего несколько минут назад, успел только в углу класса сложить свою сумку и мантию, чтобы забрать учебник и подойти к столу, за которым он сегодня будет работать, как неожиданно прямо ему в руки приземлился маленький свёрток пергамента, сложенные в несколько раз. Когда он окинул класс взглядом, единственным, за кого этот взгляд зацепился, был Хёнджин, но тот что-то строчил в своих записях, делая вид, что он непричастен к этой шалости.

Ёнбок развернул пергамент и в подчерке отправителя легко узнал аккуратные буковки, выведенные рукой Хёнджина.

После последнего занятия встретимся на Астрономической Башне.

Если бы Феликс не знал почерка Хёнджина, он бы точно с подозрением отнёсся к подобного рода запискам и странным предложениям, но он был уверен на двести процентов, что это был Хван. Подбросил ему записку в момент, когда большинство студентов ещё заняты своими делами и мало обращали внимания на гриффиндорца со слизеринцем. Прочитав написанный текст, Ли снова поднял взгляд, на этот раз столкнувшись ним со взглядом смотревшего в его сторону Хёнджина, и ответом послужил короткий кивок.

А затем профессор Слизнорт начал своё занятие, рассказывая о свойствах напитка живой смерти, и Феликсу пришлось полностью перевести своё внимание на лекцию.

— Ты мне поможешь сегодня с Гербологией? — когда они вышли из Подземелья, чтобы подняться в коридоры замка, Джисон подбежал к нему и вцепился рукой в его мантию. Хан все выходные где-то пропадал — появлялся лишь на ужин, невероятно счастливый и довольный настолько, что местами Феликс ему завидовал. Ему бы тоже хотелось приходить в Башню с широкой улыбкой на лице и не скрывать, кто делал его таким радостным. — Кажется, нам нужно написать эссе уже на этот четверг, а я про него забыл.

— Твоя любовь тебе вскружила голову, скажу я тебе, — Феликс закатил глаза натянуто-театрально. — Что у своего благоверного помощи не попросишь, а?

— Минхо занят сегодня, — вздохнул Джисон, поправляя лямку сумки на плече. — Дела старост. Столько ответственности, ужас просто. Сказал, что сегодня мы с ним увидимся только на занятиях, а после он уйдёт по своим делам.

— Я тоже не смогу, — ровным тоном проговорил Ёнбок, заставляя Джисона округлить глаза. — У меня дела. Встреча кое с кем.

— Так, стоп, — Хан и правда затормозил, причём сделал это прямо у выхода из Подземелий, из-за чего студенты, бежавшие вслед за ним, чуть было не впечатались в спину охотника гриффиндорской команды. Феликс лишь тихонько цыкнул и, схватив друга за мантию, оттащил его от выхода, чтобы не загораживал своей комплекцией проход. — С кем это ты там встречаешься? Я чего-то не знаю?

— Джисон, это… Это неважно. Я пока не могу тебе сказать, прости. Но я правда занят. Я должен… Прости меня.

— У тебя от меня секреты? — в тоне Хана были слышны нотки разочарования. — Что же… Да ладно, занимайся своими делами.

— Не обижайся, прошу тебя.

— Да неважно.

Джисон неожиданно ускорил шаг, но Феликс решил его не догонять.

Однажды Хан его поймёт.

Настроение испортилось, и Ликс на плаву держался только благодаря мысли о том, что у него впереди была встреча с Хёнджином на Астрономической Башне. Он поскорее хотел увидеться с возлюбленным и уткнуться носом ему во впадинку между шеей и плечом, чтобы вдохнуть его запах и расслабиться. Разговор с Джисоном был неприятным и закончился на минорной ноте, и Ликс прекрасно понимал чувства друга, но честное слово — пока он не был готов.

Поэтому на установленную встречу Феликс очень спешил. Они ещё не встречались на Астрономической Башне, и только сейчас Ли подумал о том, что раньше как-то не воспринимал это место для свиданий, хотя оно идеально подходило — уединённое, не слишком популярное во внеучебное время, а ещё дорога до Башни была неблизкой и включала в себя винтовые лестницы. Сюда приходили лишь на занятия по Астрономии, но её у шестикурсников в расписании не было, да и Астрономия обычно проводилась ночью, когда студенты могли увидеть звёзды на ночном небе.

Действительно, они раньше никогда сюда не ходили, чтобы спрятаться.

Хёнджин уже стоял — положив обе ладони на перекладину, Хван рассматривал пейзажи перед собой, вдыхая прохладный осенний воздух. Услышав шаги у себя за спиной, слизеринец обернулся, чтобы увидеть стоявшего у входа укутанного в мантию и шарф в красно-золотых оттенках Ликса.

— Привет, — прошептал Хёнджин, впуская Ли в свои объятия. Феликс не отказал себе в удовольствии утонуть в чужой любви, прижимаясь к Хвану всем телом. — Ты встревожен. На занятиях ты выглядел немного опечаленным. У тебя всё хорошо?

— Немного с Джисоном повздорили. Точнее… — Феликс запнулся на мгновение. — Я знаю, что вру ему, и мне от этого так обидно, но я не могу ему сказать пока о нас. Он может не принять. Я не хочу его терять, он ведь мой самый лучший друг.

— Я поддержу любое твоё решение, малыш. Но ты не должен себя мучать. Если тебе это так важно… расскажи ему всё. Если он твой самый лучший друг — он тебя поймёт.

Хёнджин говорил логичные, вполне обоснованные вещи, которые имели смысл. Джисон ведь и правда — его самый лучший друг, человек, с которым они шесть лет плечом к плечу работали, жили и учились, и Хан как никто другой должен понять его и принять его выбор, пусть тот и расходился с какими-то общими моральными установками. Хотя бы уважать этот выбор — это минимум, который хотел бы от него Феликс.

— Здесь так красиво, — Феликс нехотя оторвался от слизеринца, чтобы подойти ближе к перекладине и выглянуть наружу. — Никогда сюда не поднимался и не видел, какие отсюда красивые виды.

— Мне тут тоже нравится, — Хёнджин стоял у него за спиной. — Вообще-то, я хотел с тобой поговорить.

Ёнбок кивнул головой и повернулся лицом к парню, вставая перед ним. Было заметно, что Хван самую малость переживал — он постоянно дёргал руками и поправлял свои и без того идеально лежавшие волосы, а ещё притоптывал ногой. Это такие едва заметные знаки, что он нервничал, словно готовился к очень серьёзному разговору, и Ликс немного напрягся, ведь серьёзных разговоров у них мало было, они старались наслаждаться друг другом и свои проблемы оставлять где-то позади, хотя иногда ими делились друг с другом, но сейчас ситуация казалась совсем другой. Хёнджин нервничал, волновался, и гриффиндорец в итоге положил свои ладони на руки старшего, несильно сжав его пальцы в своих.

— Всё хорошо, милый, — заглядывая в любимые глаза, прошептал парень. — Это я, ты можешь мне доверять.

— Мы с тобой встречаемся уже почти год, — Хёнджин набрал в грудь побольше воздуха и постарался расслабиться, пока проговаривал эти слова. Явно заготовленные заранее. — И мне кажется, наши с тобой отношения уже готовы перейти… на новый уровень.

Феликс задумчиво нахмурил брови.

— О чём ты говоришь?

— Ну, я просто много думал о нас с тобой, — было видно, что слизеринцу эти слова давались нелегко. — Мы с тобой уже взрослые парни, и мне кажется, мы уже подошли к той черте, когда мы можем… Мы с тобой можем…

Гриффиндорец, кажется, понял возлюбленного.

— Ты говоришь о сексе? — голос у Феликса звучал ровно и спокойно, словно он спросил о том, что Хёнджин ел на завтрак сегодня. — Если честно… Я тоже задумывался о таком. Просто боялся тебя спросить, а вдруг ты меня неправильно поймёшь.

Выражение лица Хёнджина изменилось, и нахмуренность сошла, уступая место какой-то взволнованности. Хотя Феликс стоял рядом с ним, держал его за руки, будто показывал, что он тут, рядом с ним.

— Мне кажется, я готов, — прошептал Ликс, поднимая кончики губ. — Я бы хотел этого. Я тебе доверяю, Хёнджин.

— Правда? Я переживал, что ты можешь меня отвергнуть и сказать, что я спешу, — плечи слизеринца вздёрнулись. — В таком случае… Мы можем сделать это на выходных.

— В субботу у Гриффиндора будет тренировка по квиддичу, и я смогу увильнуть от Джисона, — Феликс кивнул головой. — Думаю, это подходящий день. Но где? Нам нужно уединённое место. Выручай-комната?

— Я обдумывал это, — теперь очередь Хёнджина сжимать ладони Ликса в своих. — У нас многое связано с Выручай-комнатой, но, мне кажется, это воспоминание мы должны создать в другом месте. Знаешь, на пятом этаже есть Ванная старост? Я поговорю с капитаном команды Слизерина, спрошу у него пароль. Он мне его даст. Мы можем… побыть там. Ванная большая, она отлично подойдёт для такого… случая. Нас там никто не найдёт и не потревожит.

— Это хорошая мысль, да. Что-то… от меня требуется?

— Нет. Просто приходи.

— Хорошо, — снова кивнул головой Ёнбок. — Тогда после обеда? Тренировка вроде бы запланирована на вторую половину дня.

— Да, отлично, — улыбнулся Хван. — И Феликс… Если ты передумаешь или не захочешь — я пойму. Я прекрасно тебя пойму.

— Всё хорошо, — Феликс коснулся губами щеки возлюбленного. — Я правда хочу этого.

Хёнджину это вселило в душу надежду, и тот с лёгким сердцем отпустил Ликса обратно в замок, а сам остался на Башне насладиться приятными видами, которые отсюда открывались.

✨✨✨</p>

В теории это всё, конечно, круто, но чем ближе была суббота, тем сильнее переживал Феликс. Это не просто свидание, не просто поцелуи, не просто возможность побыть вдвоём. Это — интимная близость, их первая в жизни, они будут друг у друга первыми, и эта мысль приятной патокой разливалась по телу, когда Ёнбок думал об этом. Они и правда решились, они обговорили время и место, словно заключили какую-то договорённость, и Ли даже мысли не допускал нарушить это соглашение, потому что его сердце прямо сейчас в буквально смысле вырывалось из груди, когда он прокручивал в голове чужие слова.

Их первая близость.

Это так волнительно и… невероятно страшно, на самом деле. Причём Ли даже сам не знал, чего боялся больше — самой близости, того, что ему придётся оголиться перед другим человеком или какой-то фантомной возможной боли? Но ведь это же Хёнджин, это же его возлюбленный Хёнджин, который иногда к Ликсу относился так, словно тот выполнен из дорогого хрусталя, который может разбиться от неаккуратного движения. Это же Хёнджин, которому Ёнбок доверял как себе. Он готов был обнажить перед ним не только своё тело, но и свою душу, он вверял ему своё сердце и не раз уже говорил о том, как сильно он его любил.

Феликс старался не думать об этом постоянно, но всё равно мысленно он возвращался на Башню, вспоминал, как они об этом говорили, и с приятной патокой по телу разливалось волнение, которое проявлялось в разных мелочах. То у него элементарные заклинания не получались, то перо выпало из рук, когда Ли писал домашнюю работу в Башне Гриффиндора, то он прослушал, о чём говорили однокурсники, сидевшие рядом с ним в Большом зале. Масла в огонь подливала ещё неприятная ссора с Джисоном — Хан, конечно, всё равно был рядом с ним и старался вести себя так, словно ничего не произошло, но Феликс знал, что другу всё равно было обидно, что ему не доверяли.

Феликс сгорал от желания рассказать всё Джисону. Но чем ближе была суббота, тем меньше он думал о Джисоне и тем сильнее было его волнение перед предстоящей встречей.

Тяжелее всего было понимать, что ты ни с кем не можешь даже посоветоваться. Можно подойти к Бан Чану, но Феликс сгорит от стыда, если будет говорить со старостой о таких вещах. К тому же, Ёнбок ни разу не видел, чтобы Кристофер проводил с кем-то времени больше, чем с учебниками. Разве что с капитаном команды общался, но Чанбин и Чан дружили с первого курса, а ещё Бан любезно позволял Бину списывать у себя домашние работы, прекрасно понимая, что капитан команды всё равно в академическую деятельность после школы не пойдёт, а сейчас благодаря ему Гриффиндор уверенно шёл к Кубку по квиддичу.

С Джисоном можно было поговорить — но Феликс не был уверен в том, что у Джисона с Минхо что-то уже было. Их часто можно видеть вдвоём в замке — то они вместе гуляли по коридорам, то выходили вдвоём в Хогсмид, то занимались в библиотеке. Против их отношений Ликс ничего не имел, Минхо хоть и казался парнем холодным и гордым, по крайней мере, от него Хан ни разу не возвращался в расстроенных чувствах.

Но с Джисоном о близости говорить не хотелось — тогда придётся сознаться, о ком идёт речь, и у Ёнбока появится новая причина для беспокойств. Он обязательно расскажет Джисону, обязательно. Джисон имеет право знать.

Но всему своё время.

Субботнее утро выдалось на удивление тёплым — хоть уже ноябрь, совсем скоро выпадет первый снег, сегодняшнее утро было тёплым. Даже солнце взошло, которого не видели на небосводе уже больше недели. В Большом зале небо тоже было ясным, без единой тучки — Феликс, пока завтракал, поймал себя на мысли о том, что даже погода сегодня была благоприятной, словно подсказывала, что это — просто идеальный день.

Но Хёнджина Ли в Большом зале так и не увидел.

Он старался, честно старался не смотреть в сторону стола Слизерина, но взгляд всё равно косился время от времени в том направлении, однако за столом знакомой светлой макушки он не видел. Друзья Хёнджина, с которыми тот часто ходил на занятия и сидел за партой, присутствовали, они завтракали вместе с остальными, а вот самого Хвана не видно. Феликс помнил, что встретиться они договорились после обеда, вчера после занятий они пересеклись, и слизеринец осторожно спросил, всё ли в силе. Получив утвердительный кивок, Хёнджин быстро поцеловал Ликса в щеку и побежал по делам, а сегодня с утра его нигде не видно.

Феликс почти подошёл к друзьям Хёнджина, чтобы спросить о том, всё ли в порядке, но тут его внимание отвлёк Джисон, который попросил дать ему списать задание по Трансфигурации.

Так и прошло время до обеда — Хан занимался домашним заданием, Феликс отвечал на его вопросы, параллельно занимаясь своими делами и стараясь не думать о том, что у него назначено на сегодня свидание с Хёнджином. Даже не свидание — это не было их обычным свиданием, нет. Всё совсем по-другому.

Волнение пробиралось под кожу, но Ёнбок стойко отгонял любые мысли о предстоящей встрече.

Обед точно так же прошёл без Хёнджина, и Феликс, убедившись, что Джисон вместе с командой ушёл на поле, набрал в грудь побольше воздуха и направился на пятый этаж. Там юноша почти никогда не бывал — не было на то причин. Он, конечно, слышал о Ванной старост, знал, что она существует и доступ к ней имели старосты и капитаны команд, даже однажды Бан Чан говорил о ней и о том, что это — несомненно крутой бонус за всю ту трудную работу, которую старостам приходится выполнять. Но сам никогда даже на этот этаж не ходил, поэтому ступал он медленно, осторожно, постоянно осматриваясь по сторонам.

— Я тебя поймал, — Феликс вскрикнул, когда чужие ладони оплели его талию, стоило Ликсу выйти в широкий коридор с одной дверью. Хёнджин прижал его к себе и поцеловал в щеку, пока Ёнбок приходил в себя от лёгкого испуга.

— Ты меня напугал, — гриффиндорец ударил возлюбленного кулаком по плечу, чтобы тот отпустил его. — Я тебя не видел в Большом зале.

— У меня были неотложные дела, которые я хотел решить до нашей встречи, чтобы нас никто не потревожил. Ты точно готов? Я пойму, если ты откажешься.

В ответ Феликс оставил поцелуй на щеке слизеринца, а затем взял его за руку.

— Я правда хочу этого. Я с нетерпением ждал этого дня. Пойдём.

Хёнджин подвёл их к большому портрету и назвал пароль — Морозная свежесть — после чего портрет любезно впустил юношей в комнату. Внутри Ванная старост оказалась довольно широкой и просторной комнатой, очень светлой, большую часть которой занимал довольно глубокий бассейн, выполненный из белого мрамора, по краям которого Феликс увидел около полсотни золотых кранов для подачи воды. На стене прямо напротив бассейна висела картина, изображающая светловолосую русалку на скале, а в углу стоял столик со стопкой полотенец для желающего воспользоваться ними.

Пока Феликс осматривался, Хёнджин вытащил палочку из кармана и взмахнул ею, заставляя воду из кранов потечь прямо в бассейн, наполняя его. Параллельно с этим возникала пушистая белоснежная пена, укрывающая слой воды, и Ликс завороженно наблюдал за тем, как пузырьки разных цветов взлетали в воздух, создавая какую-то приятную магическую картинку. Он даже не заметил, как Хван начал медленно раздеваться у него за спиной.

Они раньше не видели друг друга обнажёнными — не приходилось снимать одежды. Феликс, конечно, привык, что другие парни часто видели его голым, ведь в Башне Гриффиндора душ был общим, и купаться приходилось сразу с несколькими людьми, чтобы в конечном итоге не опоздать на завтрак и на занятия. Но раньше Ли не рассматривал других юношей и их тела — его мало интересовало, кто там как выглядел под слоями одежды.

А на Хёнджина хотелось смотреть вечно.

Он сначала снял рубашку — расстегнув все пуговицы, он стащил ткань с тела, откладывая её на специальный столик. Верхняя часть его тела выглядела превосходно — бледная кожа, подтянутые мышцы живота, розовые твёрдые соски, дорожка из волос, что тянулась от пупка к линии ремня брюк. Хёнджин под одеждой носил длинную золотую цепочку с небольшим кулоном, и Феликс, подойдя к возлюбленному, потянулся пальцами к этой неприметной вещичке.

— Это подарок моих родителей на поступление, — поделился Хёнджин, чувствуя пухлые пальцы Феликса на своей груди, возле кулона. — Они подарили мне эту цепочку перед тем, как я отправился в Хогвартс. Сказали, что кулон будет моим верным помощником в нелёгком пути. Не знаю, может, он зачарованный, но, когда мне совсем трудно или плохо, я беру его в руки и словно черпаю из него силы.

— Это здорово, — улыбнулся Феликс, стараясь не опускать глаза ниже. — Я имею в виду, это важно, чувствовать чужую поддержку. Даже в таких мелочах.

— Честно говоря, — пальцы Хвана легли на щёки Феликса, заставляя юношу посмотреть в свои глаза. — Я подумывал над тем, чтобы украсть у тебя твой шарф. Украсть, забрать себе и вдыхать твой запах, когда будет одиноко.

— Зачем же красть? — Ёнбок тихонько захихикал, наслаждаясь тем, как пальцы слизеринца гладили его щёки и подбирались к губам. — Можешь попросить, я отдам тебе свой шарф, если ты так хочешь.

— Это неинтересно. Я бы украл его. Да что там, я бы украл тебя.

Хёнджин его поцеловал, не сдержав своё желание, он прижался к Ликсу, прижал гриффиндорца к себе, опустив ладони тому на талию. Феликс охотно отвечал на прикосновения, подавался вперед и позволял слизеринцу нырнуть в свой рот языком, пока его пальцы зарывались в светлых волосах Хвана, немного оттягивая их. Они целовались уже не впервые — но каждый раз для Ёнбока был как первый. И где-то глубоко внутри него словно цветы распускались, когда он чувствовал парня рядом с собой.

— Ты точно уверен? — Хёнджин нехотя оторвался, но только для того, чтобы убедиться, что с Феликсом всё хорошо.

— Да, — кивнул головой гриффиндорец. — Мы сделаем это. Я… Я правда этого хочу. Немного волнуюсь, но я хочу этого.

Хёнджин ничего не ответил — лишь отстранился, продолжая улыбаться. Вода уже наполнила бассейн до необходимого уровня, и Хван кивнул головой в сторону купальни. Феликс набрал в грудь побольше воздуха прежде, чем отойти от слизеринца на пару шагов назад и снять свитер, отложив вещь на столик. Он переживал, что ему будет неловко — всё же обнажаться перед другим юношей, пусть даже это был его возлюбленный Хван Хёнджин, всегда сопровождалось лёгким стыдом. Он боялся, что ему будет страшно снимать с себя одежду, понимая, что Хёнджин увидит его абсолютно обнажённым, без сантиметра вещей на теле. Но, когда свитер оказался на столике, Ликс совсем не чувствовал этого стеснения — в какой-то момент в голове пролетела мысль о том, что Хван сейчас рассматривал его тело, его прекрасную карамельную кожу, кое-где усыпанную веснушками. Рассматривал, изучал, а в глазах вспыхнуло нечто неестественное, но завораживающее.

— Ты очень красивый, Ликс, — прошептал Хёнджин. — Очень красивый.

Очень красивый.

Неловкость появилась, когда Хёнджин расстегнул штаны и стащил их к щиколоткам, оставаясь лишь в нижнем белье. Феликс даже завис, рассматривая чужие ноги — Хёнджин был спортсменом, в квиддич он играл на постоянной основе уже не первый год, и с тех пор, как у него начало формироваться тело и комплекция, он много занимался спортом, поэтому сейчас обладал невероятной фигурой. Длинные от природы ноги, крепкие бёдра, шикарный рельеф мышц. Хёнджин — чёртова мечта любой девушки, но досталось это сокровище Ликсу, оно принадлежало лишь одному Феликсу, и делить с кем-то этого парня гриффиндорец не желал.

— Всё хорошо? — немного обеспокоенно поинтересовался Хван, увидев, что Ли так и остановился неподвижно, и юноше пришлось тряхнуть головой, чтобы прийти в себя.

— Извини. У тебя восхитительные ноги. И фигура замечательная.

— Годы долгих и упорных тренировок, а также квиддич, — кивнул слизеринец. — Я сниму бельё сейчас, чтобы забраться в воду. Ты точно готов?

Хёнджин задавал этот вопрос уже несколько раз, он беспокоился о том, чтобы Феликсу было комфортно в той обстановке, в которой они очутились. Первая близость — это важный не только с физиологической, но и психологической составляющей шаг, это акт безоговорочного доверия, это ответственный этап любых отношений, и Хёнджин понимал, что Феликс может испугаться. Это нормальная реакция, в этом не было ничего постыдного, не все готовы к подобному.

Однако Ёнбок в ответ точно так же снял свои штаны, откладывая их в сторону, а затем, вдохнув, снял нижнее бельё, оставаясь обнажённым перед Хёнджином.

Феликс был прекрасен и очарователен. По сравнению с Хёнджином он не обладал такой крепкой фигурой, у него не было чётких мышц пресса или стальных бицепсов, но в своей утончённости Ли был восхитителен. У него комплекция будет поскромнее, он был худеньким и довольно щуплым, но в этом был особенный шарм, ведь Хёнджину всегда нравилась миниатюрность гриффиндорца, когда его тонкую талию он мог запросто обвить руками, когда обнимал и прижимал его к себе.

Сейчас, когда тёплые мантии и слои одежды ничего не скрывали, разница была ощутима и заметна — особенно когда обнажённый Феликс подошёл к Хёнджину и поцеловал его в губы снова, на этот раз довольно нежно, едва ощутимо, после чего грациозно переступил небольшой трамплин и забрался в пенную воду, с тихим стоном погружаясь в неё. Хёнджин вскоре присоединился, залезая в бассейн и усаживаясь рядом с Ликсом, позволяя тому нырнуть в свои объятия.

— Как же хорошо… — проговорил Ли, позволяя пушистой пене щекотать свою кожу. Хёнджин прижал гриффиндорца к себе, обвив его талию ладонью, и Ликс блаженно прикрыл глаза, уложив голову парню на плечо. — Теперь я понимаю, почему старостам дали такой бонус в виде ванной. Я бы ради такого даже старостой согласен был стать.

— Мне предлагали стать капитаном команды, — рассказал Хёнджин, поглаживая пальцем предплечье Феликса. — И я почти согласился. Но потом понял, что мне придётся разрабатывать систему тренировок, постоянно думать о квиддиче, руководить командой… А в Чанбина я превращаться не хочу. Стоит признать, такой капитан команды один на тысячу. Это не для меня. Да и потом, я в будущем не собираюсь связывать свою жизнь с квиддичем. В школе это больше развлечение, а в жизни… Не думаю, что у меня получилось бы пробиться в команду.

— Ты неплохо играешь, — Ёнбок открыл глаза, посмотрев на картину русалки. Та скромно улыбалась, прикрывая свои губы ладошкой. Она явно забавлялась, наблюдая за тем, как два парня нежились в пенной ванной. — У тебя могло бы получиться.

— Но это не моё. Я не хочу делать квиддич чем-то серьёзным в своей жизни. Да и родители… Они никогда этого не примут.

Феликс при упоминании родителей понимающе кивнул. Вчера, когда он долго крутился перед сном, он много думал о том, что ему стоило бы набраться смелости и всё рассказать близким. Это было бы честно хотя бы по отношению к Хёнджину, которому пришлось выслушать массу негатива и даже пережить что-то вроде домашнего ареста, когда ему не давали возможности даже письмо отправить Ликсу. Ёнбоку было неловко, что он даже не осмелился сказать своей семье о том, что он влюблён в парня, в то время как Хёнджину пришлось принять на себя удар негодования своих родителей.

— Я думаю о том, чтобы поехать на Рождество домой, — Феликс повернул голову к Хёнджину, чтобы встретиться с его взглядом. — Раз ты уезжаешь… Я напишу родителям, что тоже поеду домой, чтобы… рассказать им всё.

— Ты уверен? В спешке нет никакой необходимости, если ты не готов…

— Это нечестно, — Ёнбок перебил возлюбленного, проведя свободной рукой по пене перед собой. — В то время, как я всё никак не мог осмелиться, ты вытерпел родительскую злость. К тому же… они моя семья, и я летом почти сделал это, но…

— Эй, — Хёнджин заставил Феликса повернуться всем телом к себе. — Если ты боишься, ты не обязан этого делать. Да, они твоя семья, и я почти уверен, что они не примут твой выбор, но… Ты должен быть к этому готов. Это непросто. Когда я говорил своим родителям о нас с тобой, я морально был готов к тому, что отца это взбесит, но я был очень разбит, услышав весь тот гнев. Особенно меня убило то, что отец перехватывал твои письма. Я был подавлен, хоть и пытался себя настроить, что вряд ли они примут мой выбор.

— И всё же, — Феликс уткнулся лбом в плечо Хёнджину, ощущая чужие ладони на своей спине. — Я устал всем врать. Джисону, сёстрам, родителям. Эта ложь съедает меня изнутри, и я себя ненавижу за всё.

— Маленький гриффиндорец, — засмеялся Хван, заставляя Ли обнять себя. — Если ты готов — то ты сможешь это сделать. Если они тебя любят, хотя бы самую малость — они поймут. Ты хороший человек, Феликс. Ты не сделал ничего плохого, чтобы они тебя ненавидели или презирали, уж точно не за любовь. Да и потом, у тебя всегда буду я, который никогда тебя не оставит.

Феликс не мог сдержать улыбки.

— У тебя слишком доброе сердце как для слизеринца, не находишь? — шутливо захихикал Ли, ударив парня кулаком в плечо. — Где же тот задира, который весь первый курс за мной хвостиком таскался, а? Где тот вечно недовольный второкурсник, который ходил чернее тучи?

— Тот парень существует для всех остальных. Для тебя я совсем другой.

— Настоящий?

— Самый настоящий.

Феликс звонко засмеялся, а затем снова прильнул к слизеринцу, чтобы снова его поцеловать, на этот раз почти требовательно, вжимая парня в мрамор у того за спиной. Хёнджин охотно отвечал, впуская чужой язык в свой рот, когда Ли, осмелев, попытался сплестись своим языком с чужим. Поцелуй становился всё более жарким, Феликс начинал действовать уверенно, спустившись ладонями к бёдрам Хёнджина. Хван от неожиданных прикосновений вздрогнул, а с губ сорвался тихий стон, потому что чужие пальцы прошлись слишком близко к члену.

А рядом с таким обнажённым Феликсом трудно было не возбудиться.

— Мне кажется, ты уже готов, — Ли поцеловал слизеринца в шею, погладив ладонью чужое напряжённое бедро.

— А ты? — прохрипел Хван, свободной рукой убирая влажные волосы назад, чтобы не мешались перед глазами.

— Как никогда раньше.

Ответом послужил кивок головой, и Хёнджин, отстранившись, выбрался из бассейна, наскоро вытираясь взятым со стойки полотенцем. Ещё несколько он взял для того, чтобы расстелить их на мраморном полу возле бассейна — Феликс не спешил выбираться из воды, завороженно наблюдая за движениями своего возлюбленного, который, кажется, мостил им удобное местечко, постоянно проверяя, всё ли было идеально.

Несколько полотенец он расстелил на полу, ещё одно положил возле бассейна для Феликса. Из своей сумки он достал палочку и какой-то свиток пергамента, с которого начал считывать записанные заклинания. Делал он это беззвучно, и Феликс не мог распознать чужих слов. После Хёнджин подошёл к двери и проверил, закрыл ли он её. Юноша взял в руки палочку и взмахнул ею, оставляя лишь несколько источников света, чтобы общее освещение казалось приглушённым и приятно романтичным.

Убедившись, что он всё приготовил, слизеринец подошёл к бассейну, подавая Ликсу руку.

— Можешь выбираться из воды.

Ли благодарно принял из рук парня полотенце, стирая влагу с тела, а после остановился в самом центре комнаты, возле выстеленного местечка, в ожидании, что Хёнджин будет делать дальше.

Слизеринец сделал шаг вперёд. Затем ещё один, пока между ними не осталось и сантиметра расстояния. В абсолютной тишине комнаты, казалось, было слышно, как два сердца бились в диком ритме — и Феликсово, и Хёнджиново сейчас просто сходили с ума в грудных клетках. Ёнбок старался унять непонятно откуда взявшуюся дрожь, когда ладони Хвана легли ему на плечи, спускаясь вниз по рукам Ликса, пока пальцы не обхватили запястья, несильно их сжав. Феликс прикрыл глаза, наслаждаясь моментом — их блаженным моментом.

— Последний шанс уйти, малыш, — шёпот Хёнджина звучал слишком неестественно, и Феликс мог чувствовать, как волна наслаждения прошлась по его телу. — Потом я тебя сам не отпущу.

— Я от тебя не уйду, — Феликс открыл глаза, сталкиваясь со взглядом своего возлюбленного. — Никогда.

Прежде, чем действовать, Хван подарил парню улыбку, а после осторожно уложил того на вымощенные полотенца, устраиваясь у него между ног. В его руке была палочка, и Хёнджин нашептал заклинание, от которого Феликс моментально согрелся, ощутив прилив тепла по телу. Он догадался, что Хван наложил согревающее заклинание на них обоих, и Ли растянул губы в улыбке, чувствуя, как тепло проникало в каждую клеточку.

Был страх неловкости — они оба ведь были совсем невинными, неопытными, и был страх, что всё это окажется неловкими жалкими попытками сделать хотя бы что-то. Но Хёнджин действовал уверенно. Заглянув в любимые глаза, он снова прильнул к гриффиндорцу, целуя требовательно, напористо, пока обе ладони гуляли у того на талии, сжимая её пальцами. Феликса поцелуй раскрепощал, заставлял забывать о скромности, делал более уверенным и готовым на всё, и юноша поддался бёдрами вперёд, желая прочувствовать своего возлюбленного целиком. От позы, в которой они сейчас находились, Ёнбок мог чувствовать чужой член, который постепенно наливался кровью от того, каким жарким был их поцелуй.

А затем Хёнджин губами спустился к шее — и нашёл какую-то точку на коже, от прикосновений к которой Ликса буквально подкинуло на месте, а с губ сорвался несдержанный, очень громкий стон, разбившийся о мраморные поверхности комнаты. Стон оказался глубоким, гортанным, и Ёнбок мог чувствовать, как член слизеринца дёрнулся, видимо, того подобный звук свёл с ума. Хван нашёл эрогенную зону на теле своего возлюбленного и разгадал его первый секрет, губами изучая это местечко на шее, чтобы вытянуть из Ликса побольше таких громких возбуждающих стонов.

— Не останавливайся…

Голос Феликса словно ему не принадлежал — он у него от природы был достаточно низким и сильно контрастировал с внешними данными, кукольным лицом и большими невинными оленьими глазами. Но сейчас, в порыве возбуждения, он стал ещё более глубоким, таким, который пробирался под кожу, заставлял внутренности натянуться, и Хёнджин от приятного ощущения внутри тоже застонал куда-то в шею, когда покрывал её поцелуями. Комната наполнялась непристойными звуками, но Хван и не собирался останавливаться — кажется, эти звуки его только раззадорили, потому что Феликс чувствовал теперь губы везде на своей шее. Слизеринец перешёл на другую сторону и начал теперь покрывать поцелуями шею с другой стороны, а пальцы сжимали чужую талию, сжимали сильнее, и Ли боялся, что на коже могут остаться синяки.

Феликс в долгу не оставался — он уложил свои ладони на плечи юноши и в те моменты, когда губы находили очередную эрогенную зону на коже, короткие ногти впивались в спину, оставляя на ней красные полосы. Те вскоре сойдут, но Феликс попросту не контролировал собственные действия в подобные моменты, полностью отдаваясь во власть слизеринца, стоило тому мазнуть губами где-то возле ярёмной вены.

— Ты так пахнешь… — пробубнил Хван куда-то во впадинку между шеей и плечом, когда спускался поцелуями к тонким ключицам, обтянутым карамельной кожей. — Шоколадом. Ты пахнешь шоколадом. С ума можно сойти.

Феликс и правда сходил с ума. Сейчас с ним происходило столько всего, что он буквально умирал и воскресал в этой ванной, пока чувствовал чужие прикосновения и поцелуи по телу. Хёнджин целовал теперь его ключицы, позволяя Ёнбоку пальцами зарыться в своих платиновых длинных влажных волосах, и Ли пользовался моментом, хватаясь за чужую шевелюру, словно не давая слизеринцу даже шанса отстраниться. Тело отзывалось на подобные прикосновения, Феликс чувствовал, как каждая ниточка внутри него натягивалась, а возбуждение завязывалось внизу живота, грозясь взорваться неистовым удовольствием по всему телу. Член тоже твердел, особенно при столь тесном контакте, потому что поза, в которой Хёнджин пребывал сейчас, создавала трение плоти Ликса с животом слизеринца, и от таких действий гриффиндорцу становилось неистово хорошо, до громкого стона.

— Не сдерживай себя, — Хёнджин провёл языком по выступающим косточкам ключиц, растянув губы в ухмылке. — Ты очень сладко стонешь.

Феликсу дважды повторять не нужно было — с новым прикосновением он стонал громче, развратнее, и будь стены в замке тонкими и не защищёнными заклинаниями тишины (особенно в ванной комнате), об их связи сейчас бы узнали все. Феликс не сдерживал звуков, что рвались наружу, потому что Хёнджин ласкал его, ласкал, кажется, везде — губами уже пробрался к груди, почти коснулся языком розового соска; пальцами он продолжал сжимать талию, поднявшись чуть выше к рёбрам, и прикосновения там ощущались так, словно Хван играл на музыкальном инструменте, перебирая клавиши. А трение на члене никуда не пропадало, особенно с тем, как Хёнджин двигал своим телом, облизывая правый сосок.

Феликс тонул в ощущениях.

Это сложно было с чем-то сравнить — Ли никогда раньше подобного не ощущал. Когда каждый нерв буквально натянут, когда желание овладевает разумом, а мозг просто отключается, уступая место чувствам. Когда кажется, что твоё тело — это разорванный провод, и стоит только неосторожно к нему прикоснуться, можно получить ожог. Когда всё ощущается настолько остро, что любой поцелуй, любое прикосновения словно оставляет после себя следы на коже, буквально горит огнём.

Феликс умирал и воскресал, когда Хёнджин целовал и прикасался к нему.

Поцелуи спустились ещё ниже, почти к паху, и Ёнбок от прикосновений там вздрогнул от неожиданности — он был настолько чувствителен прямо сейчас, что тело совсем ему не подчинялось. Хёнджин целовал его медленно, но при этом он не оставлял и сантиметра кожи без внимания, чтобы гриффиндорец словно был помечен в каждой точке. Каждая веснушка, каждый шрам, каждый изгиб этого тела будто принадлежит Хвану, и слизеринец так стремился пометить парня.

— Боже мой, Хёнджин, — вздохнул Ликс, отпустив чужие волосы. Он не знал, за что ухватиться, руки совсем ему не подчинялись, а пальцы на ногах от дикого желания подгибались. Поцелуи отдавались по телу разрядами тока, которые приводили гриффиндорца в блаженное состояние. — Не останавливайся, да…

— Перевернись на живот, — мягко приказал слизеринец, неожиданно для парня оторвавшись от его кожи. Феликс вопросительно посмотрел на Хёнджина, но не нашёл ни единого аргумента, поэтому покорно выполнил указание. — Встань на колени.

Феликс подчинился, забравшись на четвереньки, а затем почувствовал, как к его пояснице прикоснулся кончик волшебной палочки. Хёнджин нашептал какое-то заклинание, за ним гриффиндорец услышал второе, а после почувствовал, как по телу пробежалась дрожь, а в районе ануса словно появилась влага, достаточно приятная, стоило признать.