Двенадцать дней после (1/2)

Я сидел в машине, красными от сухости глазами глядя на соседнее сидение. Я не моргал, кажется, целую вечность, прежде чем неуверенно коснулся ствола и сжал его в руке. Положил обратно и вцепился в волосы, сдавливая голову.

В детстве старший брат часто водил меня в тир, но я не был плохим парнем. Не был главным героем блокбастера, провалившегося в прокате лишь потому, что режиссёр отказался от любовной линии с гомосексуалистами.

Протерев запотевшее окно, я прижался к стеклу, всматриваясь в темноту. Не знаю, как Кларк это сделал, но ему удалось отследить телефонную будку, из которой на номер Кинсли поступил звонок. Приехав, я уже десять минут бил баклуши в машине и выглядывал за окном признаки жизни.

— Клянусь, кис-кис, как только я найду тебя, я тебя, блять, убью, — и с этими словами я вышел, тут же утопив обувь в луже. Заложив пистолет за ремень на спине, как это делают настоящие плохие парни, я неуверенно приоткрыл раздолбанную и разукрашенную дверь телефонной будки. Сам факт существования этого пережитка прошлого всегда ставил меня в тупик, но сегодня я был ему безмерно благодарен.

По грязному от крови полу были разбросаны монеты. Не забывая следить за пустой дорогой, я опустился на корточки и собрал капли крови, осевшие на пальцах сотнями маленьких осколков.

Честно, я бы предпочёл не знать, что на этот раз случилось с Одеттой, но громкий женский визг не оставил мне право на отступление. С тяжёлым сердцем взглянув на уже набранный номер 911, я засунул телефон в карман брюк и быстрым шагом направился вперёд, туда, где виднелись панели одноуровневых разноцветных коробок.

У одного из многочисленных помещений склада стоял чёрный гелик с настежь распахнутыми дверями и без номеров. Я заглянул внутрь, но кроме крови с осколками по-прежнему не нашёл никаких улик.

Сердце бешено колотилось в горле. Чёрт, Одетта никогда не узнает о том, как сильно я был близок к тому, чтобы наложить в штаны, протискиваясь в приоткрытую ржавую дверь одного из помещений. Не узнает, если жива. А жива ли вообще?

В ноздри ударила затхлая вонь. Я почти ничего не видел, медленно шагая вперёд. Будучи близок к тому, чтобы достать телефон и хоть немного осветить дорогу фонариком, я снова услышал крик.

Её голос разрезал меня на части. Вопль повторялся снова и снова, выворачивая все внутренности наизнанку. Я стоял, словно вкопанный, бешенным взглядом осматривая помещение. Страх отошёл на второй план и на смену ему пришёл гнев. Только, блять, попробуйте причинить ей вред. Она моя, мать вашу. И убить её тоже могу только я.

А потом что-то живое и горячее на всей скорости влетело в меня, сбивая с ног. Я с трудом удержал равновесие, ударяясь спиной о стену. Чьи-то холодные пальцы вцепились мне в шею, ногтями впиваясь в кожу.

Дезориентированный, напуганный и совершенно этого не стесняющийся, я схватил руку, сжимающую мне горло…

— Скотт, — прошептала она, взвизгнув, тем самым предотвратив моё прямое намерение переломать ей все кости.

— Одетта? — севшим голосом прохрипел я, хватая её за голову и притягивая к себе.

Она дёрнулась в моих руках, высоко задрав подбородок, и тогда слабый лунный свет, рассеянно освещающий темноту, упал на лоб, а затем закачался, отражаясь в испуганных глазах, наблюдающих за мной.

По её щекам покатились слёзы, оседая на моих губах, прижатых к её подбородку. Её ядовитое, горячее дыхание проникало мне в рот, пока в конечном итоге я не почувствовал её язык: мокрый, скользкий. Почему ты плачешь? Почему целуешь меня?

В то мгновение, когда наши губы встретились, всё в этом мире потеряло всякое значение. Неважной показалась даже громкая ругань за нашими спинами и тяжёлая поступь.

Мне было насрать на всё, пока мой язык мог трахать её горло, и поэтому она впопыхах отстранилась, переводя дыхание.

Одетта опустила руку, сжимая мою ладонь. Прежде, чем слова успели слететь с её искусанных губ, из темноты раздался выстрел.

Она вздрогнула и замерла, и тогда настал мой черёд. Кто-то назовёт это звёздным часом, я же, вспоминая, буду говорить об этом как об отчаянном фарсе. Когда моя рука сжала ствол и нажала на курок, выстреливая в потолок, это дерьмо было чистой воды фарсом.

А потом мы побежали.

Я протолкнул Одетту вперёд, на бегу оглядываясь и дрожащей рукой наводя прицел.

— Машина! — закричала она. — Где твоя машина?

В ушах пульсировала кровь, а затем опускалась вниз и клокотала в горле. Я не знал, от кого и почему мы бежим, я ни черта не знал, на ватных ногах двигаясь в сторону своей машины. Если из этой сраной двери сейчас выйдет хотя бы один человек с пистолетом, нам пиздец.

— В каких ебенях ты поставил машину? — взревела Барна, тяжело выдыхая. Она прихрамывала на правую ногу, мучаясь от одышки. В какой-то момент мне показалось, что она больше не выдержит и остановится.

— В каких ебенях ты оказалась? — закричал ей в лицо, на лету сгребая её в охапку и закидывая себе не плечо.

— Я вижу их!

До машины оставалось всего две сотни метров, за которые я успел себя возненавидеть, думая о том, как бы славно было подумать заранее и подъехать поближе. По лбу и шее потёк пот, но я заставил себя верить в то, что не зря предавался изнурительным пробежкам по утрам. Возможно, я всю жизнь готовился к этому дерьму.

Когда над головой просвистела пуля, я уже запихал Одетту в машину. Другая царапнула бок машины, сопроводив меня до моей двери. От неожиданности я споткнулся, снова повалившись в лужу, но, когда третья пуля прилетела в боковое зеркало, я уже выжимал педаль глаза.

— Наконец-то тебе пригодилась машина за пол лимона, да, Перес? — завякала с пассажирского сидения Барна, встав на колени и уставившись в заднее окно. Только сейчас я заметил, что её губа и бровь разбиты, а щеки усыпаны миллионами маленьких порезов.

— Лучше пристегнись.

— Они едут за нами!

- Ты просто капитан очевидность.

Я мельком глянул в зеркало заднего вида, желая убедиться в том, что никому до нас не было дела, но правда склонилась на сторону Барны и по меньшей мере три пары фар стали стремительно нас нагонять. Какого хуя? Там стояла всего одна машина.

И тогда я наконец вспомнил то единственное, что умел делать лучше 99% населения Земли. Я не умел стрелять, посредственно дрался и уж точно ничего не смыслил в любви, но машины в моих руках превращались в гибкий пластилин. Особенна эта малышка: Ferrari F8 Tributo.

Задний привод выплюнул нас на повороте, заставив Одетту вернутся в сидячее положение и поспешно пристегнуть ремень. Я немного сбросил скорость, чтобы войти во второй поворот и без потерь выехать на трассу. Вдавил педаль газа в пол, пропуская утробное рычание двигателя через себя. Крепко сжал руль, поглаживая дорогую кожу большим пальцем.

— Кажется, они отстают, — сглатывая, прошептала Одетта, вцепившись в дверную ручку.

— Это очевидно, — успокаиваясь и входя во вкус, бросил я, обгоняя мини куп и съезжая с кольца в сторону города.

Она что-то проворчала, теребя грязные волосы и вычёсывая из них осколки стекла.

— Почему у тебя стекло в голове?

— Попала в аварию, — буднично заявила она, доставая из бардачка пачку влажных салфеток. Вытерев лицо и руки, она достала чистую салфетку и, нагло вторгшись в моё личное пространство, схватила меня за правую руку и принялась оттирать свою кровь с моих пальцев.

При въезде в город трафик оживился, и я сбавил скорость, в сто пятый раз убедившись в том, что машины без номеров больше нас не преследуют. Одетта с грустным вздохом уставилась на своё отражение в зеркале над её сидением, ощупывая порезы на лице. Разбитая физиономия волновала её куда больше чем то, что произошло несколько минут тому назад. Впрочем, я догадывался, что эта ситуация и близко не стояла в топе ”леденящих душу приключений Одетты Барна”.

— Кинсли позвонил тебе? — бросила она, даже не повернув голову в мою сторону.

— Можно и так сказать, — на место страху и адреналину пришла злость. Я ещё не до конца переварил то, что это скудоумная сейчас сидит рядом, а вот её, казалось, моё присутствие совершенно не трогало. Либо так работал шок, либо она - тронутая на голову. Я склонялся ко второму.

— Даже не спросишь, что случилось?

— Нет, Барна, не сейчас. Если сейчас я узнаю, что ты натворила, то не сдержусь и откручу тебе голову.

Она по-идиотски нахмурила брови, развернувшись ко мне корпусом. Я не мог вести машину и этот разговор одновременно. Нащупав в кармане вымокшую пачку сигарет, принял решение остановится и взять паузу, ощущая волнами подкатывающую к горлу тошноту.

— Что ты делаешь?

Я был очень близок к тому, чтобы сорваться на ней, но вместо этого молча вышел из машины и показательно громко хлопнул дверью. Достал сигарету, не с первого раза её подкурив, и, облокотившись о машину, с грустью оценивая материальный ущерб, выдохнул.

Ну конечно, она тут же вылезла следом. Вытянула из рук пачку сигарет и последовала моему примеру, с таким же пустым выражением лица уставившись на ослепительно яркий логотип от МакДональдс. Если бы не грёбаная парадигма, основанная на глубоком уважении к женскому полу, я бы задушил Одетту на месте. Я бы врезал ей. На пальцах показал, сколько душевной боли мне причиняет сам факт её существования…

— Прости, — вдруг прошептала она, словно робот. Словно не хотела этого говорить, но чувствовала, что должна. — Прости, что сбежала от тебя.

Я отфутболил окурок и, слегка подвинув её, молча сел в машину. Если когда-то мне удастся разгадать великую тайну того, какое вещество, вместо серого, отвечает за поступки этой женщины, я воздвигну себе монумент.

***</p> Я наблюдал за тем, как краски покидают лицо Лизбет, когда она заглядывает мне за плечо и видит то, что будило меня по ночам долгие три годы. Видит мой сон, мой мираж, мою мечту, мой воздух и мой самый страшный сон…