Шестьдесят три дня до (2/2)

Ощущение было сродни беспомощности. Я снова потеряла целые сутки, застряв где-то между завтраком у Сэм и дорогой на работу.

— Пожалуйста, отпустите!

Зашла на кухню, взяв за правило не вмешиваться в чужие конфликты. Под хруст костей и череду отборного мата, подошла к раковине и с головой занырнула под струю воды.

Освежает.

— Тебя мать родная не узнает, уродец. — Удар. Я стояла возле раковины, цедя во рту воду, наблюдая за тем, как пятеро ублюдков таскают по полу одного полузрелого пацана. Я определённо видела вещи и похуже, поэтому меня не особо трогала участь несчастного.

Иногда люди заслуживают то, что с ними делают.

— Я спрашиваю, Гибби Смит…

За окном было солнечно. Я бы могла сказать, что сейчас раннее утро, но часы на духовке показывали половину шестого вечера. Я стала вспоминать, что у меня, кажется, есть работа, которую я, естественно пропустила. Это было проблемой, потому, как оказалось в ходе размышлений, жилья и денег у меня тоже не было. Вашу мать, у меня даже мобильника при себе не оказалось.

А потом я посмотрела на парня, лицо которого уже подверглось нехирургическому вмешательству со стороны мясистых кулаков наших современников. И я снова вспомнила.

Это произошло быстро. Я бросила стакан с водой в раковину, рванув в центр драки. Эффект неожиданности позволил мне схватить Гибби за шкирку и понянуть на себя. Маленький ублюдок, что он здесь делал?

Смит стал плеваться кровью. Толпа парней пришла в себя, пнув меня в плечо. Я готова была сожрать их живьём:

— Мелкий идёт со мной, — рявкнула как можно более устрашающе.

— Его урок ещё не окончен.

Гибби вцепился в мою ладонь.

— Окончен, — вероятно, выглядела я отстойно. Я могла попытаться достучаться до них угрозами, но, честно говоря, по какой-то причине я сама не хотела видеть здесь копов. — Сколько он вам должен?

Представитель современной молодёжи задумчиво потёр подбородок. Калькуляции происходили сложные.

— Три тысячи, — наконец выдал он, довольно ухмыляясь.

Я с трудом поборола желание открыть рот. Гибби в немом ужасе смотрел на меня из-под заплывших век. Меня серьёзно волновало, как в таком виде мы покажем его матери. Сэм нас обеих пришьёт.

— Дайте мне неделю, — выдохнула я.

Парни оценивающе заскользили по мне взглядом. Да, в этом они были предельно правы — мне нечего было предложить. У меня даже паспорта не было, но Гибби Смит неожиданно пришёл на помощь.

Он закопошился, из кармана доставая свой страховой полис, пакет с травкой и сопливый носовой платок. По его глазам было видно, что эта мера была крайней.

— Вот, — он положил всё, что было на кухонную тумбу. — Если через неделю не верну всё, что должен, здесь мой адрес.

— Мартин…

Парень махнул рукой. — Пускай идут. Сейчас у них всё равно ничего нет, и терять нечего тоже.

Гибби кивнул головой. Он хотел что-то добавить, но я схватила его за шиворот и поволокла к выходу. Это ж надо было так вляпаться!

Я понемногу начала приходить в себя, частично вспоминая вчерашний вечер. Мы вышли на улицу, и ясное небо тут же заволокли тучи. Я оглянулась, примерно соображая, в какой части города мы находимся.

Элитная застройка стала мне неутешительным ответом. Вряд ли здесь есть общественный транспорт, а даже если и есть, что с того? У нас на двоих едва наберётся один доллар.

Как только мы отошли на сотню метров, я села на бордюр, нашарив в кармане украденных шорт пачку с двумя сигаретами. Это был настоящий джекпот, и одну я протянула мальчишке.

— Твою мать, Гибби, — выдохнула я, стянув волосы на затылке. — Что это было?

Сколько ему было? Шестнадцать? Пятнадцать?

Он молча курил, ковыряя краску на бордюре. На щеках и подбородке уже застыла кровь, а левый глаз опух. Мне было трудно понять, плакал ли он. Его грудь нервно вздымалась, но звуков он не издавал.

— У меня не было другого выхода, — наконец прошептал он, поразительно спокойно. — Вчера вечером мама попала в больницу.

Я была совершенна уверена в том, что его мать — моя лучшая подруга Сэм. Гибби как-то презрительно хмыкнул в ответ на мой немой вопрос.

— Отец пришёл пьяным, — пояснил он, а затем ткнул в свой правый глаз: менее заплывший, но всё равно подбитый. — Ей досталось за нас двоих, но наша медицинская страховка давно закончилась. Я даже не смог купить ей болеутоляющее. Мне срочно были нужны деньги.

— И ты…

— Да, я обманул этих богатых ублюдков, пообещав им качественный стафф. Я получил деньги.

— Сэм сейчас дома?

Гибби кивнул головой, и меня вырвало. От всего сразу: наркотиков, истощения, воспоминания.

Я всегда считала, что плохая память на лица и события — моя сильная сторона. Не всё в этой жизни мне хотелось помнить. С детскими воспоминаниями было проще — их вообще никто не помнил, в сознательном возрасте провалы в памяти стали возможными благодаря зависимости.

Квартирка у нас была, мягко говоря, обставлена бедно. В начале двухтысячных органы опеки занимались чем только угодно, но точно не своей работой. Пятилетка по имени Одетта буквально жила в притоне.

Большую часть того времени я помнила маму трезвой. Она заботилась обо мне, лишь изредка себе что-то позволяя, в отличие от отца. Зрелище по типу наркоманской оргии заменяло мне мультики перед сном.

Я сидела на полу, за волосы тягая тряпичную куклу. Гавжон покинул меня месяц назад, нового кота завести мне не разрешали, и я нашла себе новую подругу — курву. Я тогда ещё не совсем понимала, что это слово значит, просто слишком часто его слышала.

Мама была на кухне. Пахло картофелем, а отец не ночевал дома вот уже третьи сутки. Это были лучшие три дня в моей жизни.

— Одетта! — судя по голосу, мама тоже была рада нашему девичнику. — Кушать!

Я всегда была голодной. Еды никогда не было в достатке, отчего в сравнении с другими своими одногодками я была похожа на кощея.

Это была чистой воды случайность. В те времена у всех в коридорах лежал длинный, пятиметровый ковёр. Хоть в чём-то наша семья не была исключением, и я повалилась на пол, запутавшись в ногах.

В двери щёлкнул замок.

Я гоготала, скрутившись в рулетик. Папы не было дома, и, хоть я была ещё очень мала, красные пятна от ремня на попе служили мне напоминанием: громко смеяться, прыгать и мешать папочке нельзя.

Чья-то рука схватила меня за шиворот. Поднять меня не составляло труда. В полном непонимании я забарахталась. Сердце выпрыгивало из груди от волнения. Я ещё не поняла, что это он, но мне уже было страшно.

— Оставь её! — мама выпрыгнула с кухни. Её глаза были такими же испуганными.

Вонь из его пасти сообщила мне о том, что он не в себе ещё до того, как он начал кричать.

— Тупая сука, — у меня из глаз полились слёзы, когда отец кинул меня на пол, а затем схватил за волосы и потащил в другую комнату. — Что за бардак ты здесь устроила!

Мама вбежала следом. Я попыталась отползти к ней, но меня снова схватили за бантик на голове и ткнули носом в пол.

— Отпусти её, урод!

Я закрыла глаза. Послышался крик.

Тогда он избил её. Это был не первый раз на моей памяти, но впервые мама так долго не могла встать с постели. Я была слишком маленькой для того, чтобы настоять на том, что ей следует обратиться в больницу. Я вообще ничего не понимала, пока одним утром она не стала кашлять кровью.

Я позвонила бабушке.

Я вспомнила Скотта, полицейский участок, нож. Я посмотрела на Гибби.

***</p>

Добирались на попутках. Найти желающего подкинуть окровавленного мальчика и девушку, больше похожую на проститутку, чем на ответственного за всё того же окровавленного мальчика взрослого, было трудно.

Сэм стояла на пороге. Я издалека увидела, в каком плохом состоянии она была. Я почти совершила глупость, но Гибби одёрнул меня. Я словно протрезвела, уставившись на конвой.

Скотт тоже был там. Его прекрасное лицо выглядело уставшим, осунувшимся. Мне стало больно за то, как я с ним поступала, а ещё мне было страшно.

Меня обвиняли в убийстве, и я ничего об этом не помнила. Грёбаная майка, которую я оставила в прачечной. Так и знала, что старая уборщица подпортит мне жизнь.

— Уходи, — Гибби толкнул меня в кусты. — Убегай.

Я посмотрела на него со всей благодарностью и отчаянием, а затем, не разбирая дороги, просто рванула вниз по улице, не зная, куда она меня приведёт.