Урок 2 (1/2)

— Я дома! — крикнул Ян, зайдя в квартиру. Он скинул кеды и прошёл на кухню, чтобы глотнуть воды.

За плитой стояла женщина в халате, помешивающая подогреваемый в кастрюле суп. Любой, кто бы увидел её рядом с парнем, сказал бы о том, что у них с Яном было явное внешнее сходство. У молодого человека, как и у женщины, был высокий лоб с аккуратными не очень густыми бровями, серые глаза, острый прямой нос и тонкие губы.

— Привет. Что-то ты сегодня рано. Как день прошёл?

— Один китайский был, — Ян привык врать матери и не краснеть. — Ничего особо интересного.

— Обедать будешь?

— Не хочу, в универе перекусил. Я заниматься, — с этими словами Ян налил стакан воды и ушёл с ним в свою комнату.

Яну был 21 год, и он жил под одной крышей с родителями, питался и учился за их счёт и иногда даже проводил с матерью и отцом совместные вечера по выходным, как подобало среднестатистическому молодому человеку его возраста. В таких тепличных условиях у парня в общем-то не было никаких причин пренебрежительно относиться к своим родителям, которые его обеспечивали и с малого возраста мало в чём ему отказывали, однако Ян не питал к своей семье особо тёплых чувств.

Со стороны семья парня выглядела образцом благополучной ячейки общества: его родители состояли в счастливом браке более двадцати лет, пребывали в достатке и горячо любили своего единственного сына. Однако Ян как никто понимал, что за внешним фасадом тщательно создаваемого образа дружной семьи скрывались убогие интерьеры, в которых каждый из членов семьи на самом деле был предоставлен сам себе. Домашний очаг представлял собой пепелище давно потухшего костра, а вместо семейного уюта в их квартире существовали лишь формальные взаимодействия, мало чем походящие на настоящие близкие связи.

Любовь между отцом и матерью остыла много лет назад, и они продолжали жить друг с другом просто из-за выработанной привычки и удобства. Отец практически целыми днями пропадал на работе и приходил очень поздно, а иногда вообще не ночевал дома. И Ян, и его мать знали, что он спал с другими женщинами, но, если это кого-то и волновало, то это никогда не высказывалось вслух.

Можно было бы предположить, что брак охладевшей друг к другу пары держался за счёт их общей любви к сыну и разделяемому стремлению во что бы то ни стало воспитать его в полной семье, но и это было не совсем так. В действительно Ян не был желанным ребёнком. По крайней мере он точно не был таким для своей матери, которой по причине рождения сына пришлось оставить свою карьеру.

Поначалу женщина надеялась выйти из декрета, когда Ян пойдёт в детский сад, однако мальчик рос очень проблемным. В маленьком возрасте Ян часто болел, испытывал трудности в налаживании контактов со сверстниками и то и дело устраивал истерики из-за того, что не хотел выходить из дома, когда его записали в ясли. В конечном счёте матери пришлось смириться с тем, что сын требовал намного больше внимания и заботы, чем она того ожидала, когда отказалась от аборта. Она осталась сидеть с ним дома и, хотя никогда не высказывала это кому-либо, считала мальчика виноватым в том, что из-за него она была вынуждена поставить крест на своей самореализации. Женщина молча выполняла все возложенные на неё материнские обязанности. Ян был всегда сыт и хорошо одет, за его здоровьем тщательно следили и много времени уделяли его умственному развитию, однако при этом он нисколько не чувствовал себя любимым.

Мальчик мог бы надеяться получить любовь от отца, который настоял на том, чтобы его возлюбленная сохранила ребёнка, но и его привязанность к сыну в итоге стала чисто номинальной и имела свою цену. Отец был готов выделять неограниченное число средств на воспитание Яна, но никогда не был с ним близок. Когда же парень подрос, деньги превратились в своеобразный инструмент манипулирования, который позволял мужчине управлять сыном по своему усмотрению. Например, когда в старшей школе необходимо было определиться с направлением будущего высшего образования и университетом, отец пресёк какие-либо обсуждения на эту тему и в ультимативной форме поставил сына перед фактом, что тот должен поступить на экономику с китайским языком в один из ведущих вузов. По его мнению, в современном мире такое образование было перспективным и могло обеспечить парню достойное будущее. Ян мало что мог возразить, потому что полностью зависел от денег отца, и мог только радоваться тому, что ему хотя бы позволяли продолжать учить китайский язык, который он любил.

В силу всех этих причин Ян по итогам вырос довольно скрытным и не был привязан к своей семье. По большому счёту самым главным, что он ценил в своём доме, было наличие собственной комнаты, в которой он мог закрываться и делать вид, что живёт один. Днём площади в 16 квадратов ему вполне хватало для того, чтобы создавать комфортный для себя мир и абстрагироваться от всего, что существовало за прикрытой дверью. А по вечерам парень, как правило, уходил и пропадал до поздней ночи.

Комната Яна не отличалась чем-то особенным, по крайней мере до того момента, пока взгляд не падал в один из углов, который по праву можно было бы назвать «углом девственника». В нём стоял заполненный книгами стеллаж. Надписи на большинстве корешков свидетельствовали о том, что владелец комнаты серьёзно увлекался историей и культурой Китая. Однако среди томиков попадались и книги по западной философии, а также произведения мировой классики художественной литературы. Ян любил читать и большую часть знаний черпал именно из книг. Он не видел смысла в том, чтобы по несколько часов сидеть на лекциях и слушать начитываемый материал, когда самостоятельно мог прочитать столько же и даже больше намного быстрее, никуда при этом не выходя. Это было ключевым моментом, почему он игнорировал большую часть занятий.

Ян сбросил рюкзак на пол и, переодевшись в домашнюю одежду, взял одну из книг со стеллажа, чтобы затем плюхнуться с ней на кровать. До вечера было ещё много времени, и он планировал провести его за чтением.

Парень соврал матери о том, что он ел в университете, но благодаря цзюэ гу<span class="footnote" id="fn_33172949_0"></span> ему было проще постигать дао<span class="footnote" id="fn_33172949_1"></span>.

***</p>

— Я дома! — крикнул мужчина, зайдя в квартиру. Он снял ботинки и, расстегнув верхние пуговицы рубашки, с облегчением выдохнул. До начала завтрашнего дня он мог больше не быть учителем Хаем.

После своего первого рабочего дня Костя чувствовал себя несколько уставшим, но вполне удовлетворённым. Он толком и не помнил, когда в последний раз испытывал такой прилив энергии, и нескольких проведённых пар вполне хватило для того, чтобы понять, что устроиться в университет было правильным выбором.

Последние годы мужчина работал переводчиком, но в результате пришёл к выводу, что эта деятельность не закрывала его потребность во взаимодействии с людьми. По своему складу Костя нуждался в занятии, которое позволяло бы ему получать от других какую-то отдачу и давало бы возможность видеть реально ощутимые результаты своих усилий. Более того, он бы хотел делать что-то полезное. Письменные переводы ни в коей мере не отвечали ни одному из этих требований, поэтому мужчина принял решение сменить работу.

Костя был уверен в том, что обладал необходимыми компетенциями и достаточным объёмом знаний для того, чтобы стать хорошим преподавателем и чему-то научить других, и в общем-то его мнение в данном вопросе было справедливым. Он занимался китайским языком около десяти лет, неплохо понимал людей и отличался терпением, которому могли бы позавидовать многие из его новых коллег. Так что внезапная смена карьеры в 32 года была весьма обоснованной, и у Кости не было сомнений в том, что он преуспеет в своих начинаниях.

Несмотря на то, что на оклик вернувшегося в пустую квартиру мужчины никто не ответил, он жил не один. Костя присел на корточки, чтобы погладить подбежавший к нему пушистый комок, который непременно бы оставил зацепки на брюках мужчины, если бы ему не оказали должное внимание.

— Соскучилась, Чжэньчжу<span class="footnote" id="fn_33172949_2"></span>? — мужчина почесал дымчато-серую кошку за ухом, отчего та тут же замурчала. — Знаю, знаю, я никогда не оставлял тебя одну на весь день, но, боюсь, тебе сегодня ещё придётся меня подождать.

Костя жил недалеко от университета и заглянул домой для того, чтобы переодеться в более простую одежду. Вечером после занятий он должен был поехать в центр, чтобы наведаться с лучшим другом в бар и отметить старт карьеры на преподавательском поприще.

Уже через полтора часа Костя был на месте и ожидал своего друга за столиком, за которым они собирались почти каждый раз, когда виделись. За годы общения традицией также стало то, что мужчины редко употребляли алкоголь: Андрей, как правило, был за рулём, а Костя не хотел выпивать в одиночку, поэтому они обыденно заказывали себе чайник одного из авторских чаёв. Как китаист, Костя любил качественный чай, и в баре он был отменным.

Андрей подошёл довольно быстро, как раз в тот момент, когда официантка принесла заранее заказанный напиток.

— Ну, как дела у будущего кумира молодых студенток? Выглядишь не очень, честно говоря, — мужчина сел и, бросив быстрый взгляд на друга, разлил чай по небольшим чашкам.

— И тебе вечер добрый, — Костя улыбнулся. — Со студентками ты довольно точно угадал, девушек на востоковедении сейчас стало ещё больше, чем когда я учился.

— Уже выделил себе фавориток, которым будешь автоматы рисовать?

— Если у меня и будут фаворитки, я их, пожалуй, буду допрашивать с ещё большим пристрастием, чем остальных, — пошутил потенциальный разбиватель женских сердец, сделав глоток горячего чая. Он не считал правильным отдавать кому-то предпочтение, потому что всё же был университетским преподавателем, а не частным репетитором.

Андрей юмор друга не оценил.

— Главное, чтобы эти допросы с пристрастием и всё остальное не было в ущерб тебе. Как твой друг я бы очень хотел, чтобы ты занимался любимым делом, но как врач... У преподавателей всё же большие нагрузки, а все твои последние результаты УЗИ говорят о том, что перенапрягаться и как минимум проводить столько времени на ногах тебе противопоказано. Я не думаю, что тебе стоило идти работать в университет. Ты бы мог и дальше на дому заниматься переводами и...

Костя опустил чашку на блюдце. Тёмная оправа очков вокруг серьёзных глаз сделала взгляд мужчины ещё более выразительным.

— Андрей, мы обсуждали это уже много раз. Просто порадуйся за меня и ни о чём больше не рассуждай, ладно? Занимался бы я дальше переводами и что? Продолжал бы переводить никому не нужные тексты инструкций и тратить впустую своё время, которого у меня, вероятно, не так много осталось?

Андрей с грустью посмотрел на друга.

— Не злись, знаешь же, что я не хочу ничем тебя обидеть. Просто, уж извини меня за прямоту, из-за всей этой смены работы мне кажется, что ты поставил на себе крест. Ведёшь себя так, будто всё уже кончено и можно вообще себя не беречь, бросаясь на всякие авантюры.

Костя вскинул светлые брови. Он ценил то, что друг беспокоился за него, но достаточно часто у него возникало ощущение того, что за своей заботой Андрей упускал из виду намного более значимые вещи. Андрей был консультирующим кардиологом Кости последние пять лет, и, как и для любого врача, для него было главным, чтобы его пациент и по совместительству близкий друг жил. Но для Кости понятия «жить» и «быть живым» кардинально различались, и за многочисленные однообразные беседы ему так и не удалось донести это до друга.

Андрей думал о сохранении жизни, Костя же думал о её качестве, поэтому категорично ответил:

— Ты не прав. Я соблюдаю твои рекомендации, принимаю назначенные таблетки и даже ем и пью всякое разное полезное, что ты мне советовал. Я скорее наоборот слишком люблю эту жизнь, чтобы проводить её за экраном ноутбука. Поэтому, если под необходимостью беречь себя ты подразумеваешь сидение дома, то я лучше подвергну себя большему риску, однако попытаюсь ещё оставить после себя что-то, что было бы позначительнее кучки переведённых вордовских документов. Давай не будем больше поднимать этот вопрос, своего мнения на этот счёт я всё равно не изменю.

— Какой же ты упёртый. Бедным студентам с тобой определённо будет тяжело, — Андрей не собирался спорить и признал своё поражение, со вздохом осушив чашку.

Последующий диалог мужчин был более непринуждённым, и они просидели в баре до позднего вечера, впоследствии больше не затрагивая неприятную для обоих тему.

Когда они оплатили счёт и вышли на улицу, Костя спросил:

— Тебе куда?

— Тоже к метро, я там на парковке машину оставил. Больше негде было, всё забито, — Андрей глянул на заставленную обочину и нахмурился. — Ты только посмотри на это.

На обочине возле бара тусовалась небольшая группа молодых людей. Судя по тому, что некоторые из них сидели на заведённых мотоциклах, а другие забирались на своих припаркованных коней, парни вот-вот должны были уехать. Один из них, который садился на мотоцикл последним, закинув ногу, пошатнулся и распластался на асфальте возле своего байка, чем вызвал смех своих приятелей.

— Ха-ха, как всегда, нажрался!

— Ребята, ему сегодня больше не наливаем, а то он так и пары метров ровно не проедет. Как в тот раз, помните?

— Реально!

— Эй, ты там в поряде? Встать сможешь? — парень, находившихся ближе всех к упавшему юноше, и ещё несколько человек слезли на землю и подошли к горе-мотоциклисту.

— Всё заебись! Встаю я, встаю! Ща!