Часть 3. Книги (1/2)
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ</p>
КНИГИ</p>
В деревне</p> Пока Лиса сидела по центру просёлочной дороги и решала, в какую же сторону ей пойти, в пункте её назначения всё было спокойно. О предвещающемся в следующий день шторме никто и не догадывался.
В основании деревни стоял храм. Он выглядел приятно и ухожено, пусть и не так величественно, как какие-то пятьдесят лет назад. Когда-то этот монастырь был исключительно женским, он пустил корни, и в отдалении, в лесу, сорняком вырос приют, о котором всё это время шёл рассказ.
Рыжая девушка сидела на ступеньках возле церкви, выпуская сигаретный дым в уличную тьму. Становилось всё холоднее, от чего она сильнее укуталась в куртку.
Звали её Сашей. Девушка выглядела по-городскому. У неё были совсем короткие волосы, из-за которых, приехав сюда пару часов назад, она успела встретить пару косых взглядов, но ей было всё равно, ведь здесь она всего на одну ночь.
Наконец, она докурила, погасив сигарету о ступеньку лестницы и кинув окурок в рядом стоящую мусорку. Возле неё прошёл последний прихожанин. Девушка обернулась, внимательно посмотрев на двери церкви. Оттуда вышел мужчина в церковных одеждах, девушка сразу же узнала в нём Отца Павла. Саша вскочила с места, мужчина, заметив её, махнул рукой, прося стоять на месте.
Та кивнула, глубоко вздыхая. Спустя несколько секунд мужчина наконец подошёл и, почувствовав неприятный запах, сказал:
— Не курила бы ты возле храма…
Девушка неловко улыбнулась:
— А разве нельзя? Я не знала.
Мужчина мотнул головой и сказал:
— Если ты хочешь остаться здесь, то прояви уважение.
Саша отвела взгляд:
— Прошу прощения.
— Ничего, — сказал Отец и махнул рукой, прося девушку пойти за ним.
Девушка противиться не стала. Было несколько неловко. Они обошли храм, сохраняя молчание.
— Слушайте… — вдруг начала Саша, когда они уже почти подошли ко второму входу в церковь. — А Вы уверены, что не нужно предупреждать?
— Ты о чём?
— Про Афанасию. Всё-таки правила там другие…
Мужчина остановился у двери, мгновение помолчал, затем повернулся к девушке и сказал:
— Не нужно.
Саша кивнула, обняв себя за плечи:
— Что-то прохладно…
Павел, проигнорировав слова девушки, открыл перед ней дверь:
— Только в саму церковь без платка не суйся.
Саша постаралась улыбнуться и вошла в тёплое, светлое помещение. Недалеко весели куртки, пальто, стояла обувь.
— Разувайся, я тебе покажу, где ты переночевать сможешь.
Девушка кивнула, сняв кроссовки, затем взглянула на чем-то озадаченного мужчину:
— Я готова.
Тот кивнул и повёл девушку вглубь коридора. Он открыл комнату и сказал:
— Завтра сюда приедет сестра Евгения, это её комната. Так что больше, чем на одну ночь пустить не могу.
— Большое Вам спасибо, Павел.
Девушка посмотрела на него, улыбаясь. Но заметив, что тот всё ещё в несколько… неприятном настроении, спросила:
— Что-то случилось?
Мужчина медленно выдохнул, и без тени сомнения сказал:
— Александра, тебе тут не рады, — он посмотрел девушке в глаза. — Поэтому не задавай вопросы, на которые не хочешь получить ответы.
После он развернулся и направился дальше по коридору, будто никакого разговора и не было. Девушка поджала губы и растерянно оглядела комнату.
В монастыре</p> Закончив ночной обход, Катерина в последний раз убедилась, что Люба всё-таки уснула. Девушка поднялась на второй этаж, встала возле двери кабинета Матушки. Ей понадобилась всего секунда, чтобы решиться войти.
— Сколько раз я просила стучаться?
Услышав это, Катерина завела руки назад и, склонив голову, сказала:
— Прошу прощения, Матушка.
Женщина подняла на неё глаза, наконец оторвавшись от документов:
— Знаешь, — она сделала паузу. — Что мне заявил один мой друг?
Катерина мотнула головой, не смея поднимать на Матушку глаз.
— Что извиняясь, а затем получая прощение, человек тем самым обретает повод поступить также в будущем, — Афанасия сделала паузу. — Ты — яркий тому пример. Ни раз я говорила тебе о том, что нужно стучаться.
Сестра поджала губы, но головы до сих пор не поднимала. Настоятельница внимательно её рассматривала и добавила:
— Вопрос состоит в том, распространяется это твоё неуважение только к стуку или… и ко всему остальному?
— Я… просто забыла, — робко произнесла Катерина, наконец подняв на Матушку глаза. — Я виновата.
Афанасия вздохнула и показала рукой на стул возле своего стола:
— Ты можешь присесть, вижу новость важная.
Катерина кратко кивнула, сжав воротник платья. Она села и только тогда подняла голову:
— В день, когда всё произошло… — девушка сделала паузу. — В тот день я пошла в лес, в надежде найти Агриппину.
— И каков был результат? — спросила Афанасия, скучающе проведя взглядом по столу.
— Я её не нашла в ту ночь, но поиски продолжила… и на следующий день я нашла кое-что.
Афанасия прищурилась, взглянув в глаза сестры:
— Не интригуй.
— Агриппина мертва.
Старуха откинулась на спинку кресла, от чего оно скрипнуло и сказала:
— В любом случае, нам безумно повезло. Они обе — сиротки, при чём круглые. Никому не нужные. Просто замечательно. Ты спрятала её труп?
Катерина глубоко вздохнула:
— Да.
Девушка забегала глазами, будто старалась собраться с силами, и наконец, произнесла:
— Это неправильно. Вы ведь подтёрли все следы, так?
Афанасия подалась вперёд, смотря Катерине в лицо:
— Катерина… что ты хочешь от меня услышать? Чего ты добиваешься?
Сестра медленно вдыхала, стараясь не отдавать своё тело во власть страху. Чтобы обмануть змею — нужно влезть в её шкуру. Катерина старалась сохранять хладнокровие, изображая грешницу. Наконец, девушка сглотнула и всё же опустила глаза:
— Ничего, Матушка.
Афанасия прищурилась, изучая:
— Катерина… — её голос прозвучал ласково. — Дай мне свою руку.
Девушка не сопротивлялась и положила левую руку на стол, её тут же схватила Матушка и крепко сжала:
— Я могу быть ужасным человеком… — Афанасия всё пыталась найти глаза Катерины. — Но это не значит, что не люблю тебя так, как матери любят своих дочерей.
Катерина кивнула.
— И я рада, что судьба позволила нам встретиться вновь, Катерина.
Девушка чуть открыла рот, нервно вздыхая, и Афанасия продолжила:
— Я не держу зла за то, что ты сбежала тогда… — она улыбнулась. — Мы ведь одна семья, Катерина. И должны быть вместе, на одной стороне.
Сестра подняла на Афанасию глаза, в которых стояли слёзы. Матушка чувствовала, как рука её дочери дрожала, от чего сжала её сильнее.
— Да, Матушка, — Катерина сказала это с особым акцентом. — Я на Вашей стороне.
Проснувшись, Люба лишь убедилась в мысли, что умереть сейчас — это лучшее, что с ней может случиться. Мама не то, что не приехала, она даже не позвонила, видимо совсем забыв и об обещании, и о дне рождении собственного ребенка.
Но на удивление, всё было не так плохо, как Люба могла себе представить. Ведь всё-таки сёстры с днём рождения её поздравили, да ещё как. Катерина, проводив её до кровати, открыла нижний ящик прикроватный тумбы и протянула послушнице книгу.
Люба пару раз моргнула, в темноте название было не видно. Но сестра пояснила:
— «Поллианна вырастает». Это продолжение.
— Но… — девочка удивлённо раскрыла глаза, глядя на Катерину, лицо которой в темноте было почти не видно.
— Ты думала, я правда не замечу, чем ты занимаешься, пока все читают Псалтырь?
Люба не могла поверить сестре, но не смотря ни на что, на её лице появилась улыбка. И послушнице хотелось верить, что на лице Катерины она тоже появилась.
Девочка, всё ещё дрожа из-за недавней истерики, взяла книгу, проведя ладонями по шероховатой обложке:
— Но её ведь все читают… почему мне такое?
Катерина пару секунд молчала, но всё-таки ответила:
— Возможно, это станет твоим шансом со всеми помириться, — она сделала паузу. — Поэтому позволь и остальным прочесть продолжение.
Люба, зная, что сейчас подружиться со всеми заново не получиться, ведь Маша уже закрепила за ней статус «Лисы», спрятала книгу глубоко в вещах.
«Вот помирюсь с ней и расскажу, нечего сейчас…»
Приподнявшись с кровати, девочка поняла, что проснулась раньше всех. Даже Евдокия ещё не приходила. Люба тут же полезла в ящик и достала книгу. Зарывшись в одеяле, она провела рукой по обложке, читая название. Ощущая трепет во всём теле, она наконец открыла первую страницу.
Служба прошла, как обычно. Маленькие клевали носом, а Маша пускала богохульские шуточки. Люба же стояла в стороне, обдумывая то, как завести разговор.
Но как-то не выходило. За завтраком рядом с Любой села Таня, а Маша расположилась в другом углу стола, не глядя в сторону подруги.
Девочки ковыряли ложками скрутившуюся в комки кашу, стараясь не обращать друг на друга никакого внимания. Люба вся насупилась, томясь неприятными мыслями о примирении, от чего она сначала не услышала, что Таня ей что-то прошептала.
Люба нахмурилась, продолжая есть. Таня повторила:
— Эй, Лиса.
Наконец послушница среагировала, повернув к ней голову.
— Я не Лиса, — шепнула послушница, посмотрев исподлобья.
Таня была Машиной шестёркой, это Люба знала. И она была уверена, что на лице девочки встретит высокомерие и презрение, но в реальности… она выглядела взволнованно:
— Ты это… знаешь уже?
Люба пару раз моргнула и мотнула головой.
— В общем, — Таня всё мялась, поглядывая на сестёр. — Мы твою эту…
Сзади подошла сестра Евдокия и строго сказала:
— Без разговоров, — она нахмурилась. — Похоже рановато я тебя похвалила, Люба?
Послушница выпрямилась и мотнула головой. Евдокия прищурилась и отошла.
Люба осмотрелась вокруг, встретившись глазами с улыбающейся Машей. Ту что-то развеселило.
Девочка поджала губы и спрятала глаза. Так вот оно как… вот какого быть Лисой.
— Таня, — шепнула Люба, набравшись решимости. — Что случилось?
Староста мотнула головой и сказала:
— Машка твою книгу нашла.
Люба сначала не поняла, к чему это было. Но вспомнив, как однажды Маша выкинула все книги Грини в компостную яму, поняла…
Девочка вскочила, глядя Маше прямо в глаза:
— Ты!
Все посмотрели на неё, Евдокия уже хотела подойти, как Люба сорвалась с места, и кинулась прямо на Машу, повалив её на пол. Под Машин визг, Люба схватила её за волосы, ударила по лицу и крикнула:
— Ты зачем это сделала?!
Маша начала отбиваться, крикнув ей:
— Нечего Лисам вещи прятать!
Резким ударом она попала Любе в живот. Опешив лишь на секунду, послушница, как в последний раз, начала бить её в ответ. Все загалдели, повыскакивали со своих мест. Правильно говорили римляне, хлеба и зрелищ!
Всё бы это длилось вечность, если бы Евдокия наконец не сумела бы оттащить Любу от греха подальше.
— Я не Лиса! — кричала она, вырываясь из хватки сестры. — Это ты Лиса! Ты Лиса настоящая!
Евдокия пыталась встряхнуть девочку, но та вырывалась слишком сильно. Успокоить её смог только голос Матушки:
— Замолчали!
Люба пару раз моргнула, встретившись глазами со старухой. Та стояла в проходе. Афанасия сделала несколько тяжёлых шагов. Её глаза налились кровью, а руки уже навострились раздать Любе очередную порцию пощёчин.
Послушница резким движением вырвала руки и кинулась к выходу. Настоятельница и не пыталась её схватить, лишь проводила побегушницу взглядом.
— Найди её, потом ко мне, — сказала Настоятельница, обратившись к Евдокии.
Та кивнула и практически выбежала из трапезной.
Афанасия развернулась к остальным послушницам и сестре Ангелине, которая всё это время держалась за сердце, а другой рукой прикрывала самых младших послушниц от зрелища драки. Маша встала, потирая побитое лицо, на котором то и дело, скоро выступят синяки.
— Сядь, Маша, — сказала Афанасия. — Сегодня я оттрапезничаю с вами.
В лесу</p> Послушницы сегодня выходили на улицу всего дважды, чтобы прийти, а затем уйти с утренней службы, но даже за этот краткий период, они полностью прочувствовали столь резкую перемену погоды. Промозглый ветер с ужасно холодным моросящим дождём может довести кого угодно, но точно не спящую в корнях сосны Гриню.
За ночь она проделала ужасно длинный путь, постоянно думая о том, придёт она обратно к монастырь или ей повезёт, и за деревьями она услышит звуки деревенской жизни. И судьба в этот раз оказалась на её стороне. Как только она увидела выступающий за деревьями забор, тут же кинулась к первой попавшейся сосне.
Бороться с сонливостью, особенно в лисьем теле, было трудно. И чтобы не расклеиться в самый нужный момент и не позволить припекающему чувству взять над телом власть, Гриня решила пожертвовать несколько часов на сон.