Глава 16. Экехерия (2/2)

— То есть перемирие на сутки?

— Ни минутой больше, — расправляю плечи и протягиваю Александру раскрытую ладонь. — Ну так что?

*** </p>

— Воу, это мой настоящий подарок?

— Такого не заслужил, — улыбаюсь и отталкиваюсь от капота красного кабриолета, который взяла в аренду. Поправляю спавшую лямку топа и мельком слежу, как Нильсен скользит кончиками пальцев по сверкающему на солнце кузову.

Он останавливается напротив меня и закатывает рукава все той же хлопковой рубашки. Я немного приподнимаю голову, чтобы посмотреть Александру в глаза, и вопросительно выгибаю бровь.

— Ключи?

— Еще чего, — хмыкаю и резко шагаю вбок. Занимаю место за рулем и призывно хлопаю по соседнему сиденью. — Моя машина.

Вижу, как Александр сжимает губы и, расправив плечи, гордо присаживается рядом.

— Не умер в самолете, так умру в машине.

— Сколько тебе, что ты так ворчишь? Сорок?

— Это называется «Инстинкт самосохранения».

— Это называется «Глупость», — говорю и прикусываю губу, когда прокручиваю ключ зажигания. Поправляю зеркало заднего вида и опускаю на нос винтажные солнечные очки, купленные мной на блошином рынке в Испании.

— Кто тебе права доверил?

— А кто сказал, что они у меня есть? — кошусь на Александра, который приоткрывает рот от удивления, и кручу колесико громкости на панели, прерывая возмущения.

Выезжаю с территории отеля, плавно, но быстро двигаясь по дороге вдоль набережной. Тихо подпеваю Рику Мартину и мельком смотрю на Александра, что вцепился в ремень безопасности и явно читает не первую молитву.

— Тебе говорили, что ты скучный?

— Тебе говорили, что ты не от этого мира?

— Это комплимент? — улыбаюсь и, остановившись на светофоре, пересекаюсь взглядом с Нильсеном.

Тот смешно морщит нос.

— Ты сегодня так и хочешь получить от меня что-то, — говорит и прищуривается. — В чем подвох?

Я небрежно пожимаю плечами.

Да и не буду же я ему говорить, что ему предстоит пережить целый день со мной, моим, по его мнению, неумением водить и моим дичайшим желанием осмотреть как можно больше?

— Хорошее настроение, — мило улыбаюсь, через улыбку передавая свой добросовестный настрой.

Нильсен громко и тяжело вздыхает, прежде чем сказать:

— Как же мне слабо в это верится.

Я лишь прикусываю щеку изнутри и вновь надавливаю на педаль газа, скользя по едва заполненным автомобилями дороге.

Яркие здания мелькают перед глазами, смешиваясь в одну сплошную полосу, пока лицо обдувает прохладный морской ветер. Через какое-то время, я выключаю музыку, чтобы полностью проникнуться атмосферой заполненных туристами улочками. Уже жалею о том, что села за руль сама, а не позволила Александру. Ведь ему явно удается уловить больше интересного, нежели мне.

— Приехали, — торжественно объявляю и аккуратно паркуюсь.

— И где мы?

— Стыдно, мистер Нильсен, — осуждающе качаю головой и выхожу из машины. Дергаю задравшиеся штанины шорт вниз и тянусь всем телом, разминаясь после долгого сидения. — Сан-Поль-де-Ванс.

— Ты же не так просто меня сюда привезла, — Александр щурится и просовывает ладони в передние карманы бридж.

— Да, — выдыхаю. Мы медленно идем по улочкам старого города. — Ты знаешь, что это один из самых любимых городов художников? Я узнала об этом на четвертом курсе и загорелась желанием посетить. Но по некоторым причинам не получалось.

Верчу головой, с интересом смотря на кирпичные дома песочного и серого цветов. Стены многих покрыты сортами ползучих растений.

Думаю, если бы со мной была мама, то она точно бы сказала, как они называются. Но ее со мной нет, поэтому приходится лишь наслаждаться пестрыми розовыми, фиолетовыми и красными пятнами распустившихся бутонов.

— Почему?

Вздыхаю и убираю телефон в задний карман шорт. Невольно вспоминаю, как рассказывала Тревору о своем желании поехать сюда вместе. Как строила планы и как внезапно все рухнуло. Но сейчас я рада, что это место не очернили воспоминания.

— Другие курорты привлекали больше, — вру.

— Больше мечты? — не унимается Александр, и я останавливаюсь, что вызывает недовольство у других туристов. Смотрю себе под ноги и тру подошвой кед брусчатку. — Ладно, я понял. Не мое дело. Посмотрим, что там?

Александр указывает в сторону небольшого фонтана, и я соглашаюсь, мысленно благодаря его, что он все и так понял.

Может, я бы рассказала ему про таящиеся внутри меня чувства, но я слишком сильно боюсь вновь подпустить кого-то слишком быстро. Заводить новых друзей мне сложно, как и открываться незнакомому человеку. Страх показать свою душу и вновь остаться одной гложет изнутри.

Я поправляю очки на голове и чуть ускоряю шаг, догоняя Нильсена. Он больше не лезет ко мне с вопросами и вообще не заводит разговор. Мы молча слоняемся по маленькому городу, утопая в его красоте.

— Подожди, — резко останавливаюсь, заметив свисающие через высокий каменный забор апельсиновые ветви. — Достань, — неприлично тычу пальцем вверх, где соблазнительно покачиваются яркие и точно спелые плоды.

— Это чужое.

— Эта часть на улице, значит — общее, — упираюсь руками в бока и с вызовом смотрю на Александра. По моим расчетам, ему достаточно вытянуть руку, мне же нужна лестница. Но вместо того, чтобы исполнить мою просьбу, он качает головой, намереваясь уйти. — Сорви чертов апельсин, будь любезен, — строго говорю и мило улыбаюсь.

— Нет.

— Я и сама достать могу.

Рвусь вперед и поднимаю ногу, чтобы взобраться по забору. Хватаюсь руками за выступы, но меня резко оттягивает обратно.

— Эй! — возмущаюсь и поворачиваю голову назад, смотря, как Александр тащит меня к себе за петельку на шортах.

— Ты совсем бешеная?

— Я просто хочу апельсин, — вздергиваю нос.

— Я куплю тебе целый пакет, только усмири свои дикарские повадки.

— Эти лучше. Они домашние.

Нильсен наклоняет голову и зажмуривается. Он сжимает пальцами переносицу, проговаривая что-то на непонятном индюшачьем языке.

— Тебя точно не в лесу нашли?

— Сорвешь, и расскажу, откуда дети берутся, — лукаво улыбаюсь и скрепляю руки в замóк.

— На практике лучше воспринимается, — подмечает Александр, и мои щеки вспыхивают.

Отворачиваюсь, пряча лицо в волосах. Не нахожу, что ему ответить. Выдыхаю через рот, тем самым возвращая контроль над мыслями и телом.

— И себе сорви.

— Издеваешься, — кряхтит, привстав на носочки. Кажется, либо я переборщила с ростом Александра, либо мой глазомер сбился, ведь он волшебным образом приковался к голой полоске карамельной кожи, что видна мне из-за задравшейся рубашки.

— Сорви, сорви, — отмахиваюсь и тру глаза, резко запрокинув голову наверх.

— Пошли отсюда, — подхватив меня под локоть, говорит Александр. — Не хочу остаток отпуска провести за решеткой.

Он протягивает мне один из двух апельсинов, и я широко улыбаюсь, будто только что выиграла джек-пот.

— Только помой.

— Они с дерева, умник.

Александр протяжно стонет, пока я старательно избавляюсь от толстой кожуры и протягиваю — почти впихиваю — ему сочную дольку.

***</p>

— Это лучше грязных апельсинов, — говорит Александр, когда мы заходим в бар при отеле.

Я хмыкаю, не решаясь сказать, что не заметила на его лице и капли отвращения, пока мы делили фрукты пополам.

— Но не лучше тех вкусных круассанов, — подмечаю и вздыхаю, чувствуя на языке приятный сладковатый вкус, в носу запах свежей выпечки, а в ушах хруст золотистой корочки.

Обратно машину Нильсен мне не доверил. И я была ему немного, но благодарна. Удалось вдоволь проникнуться поездкой, хоть и к моменту нашего возвращения уже стемнело.

Хотя так было даже лучше. Довелось увидеть курорт с противоположной ему стороны. Вышедшие на улицы компании молодежи быстро заполнили пространство звучанием популярной музыки, всевозможная подсветка зданий скрыла собой старинные фасады.

— Как здесь шумно, — озираюсь по сторонам, когда занимаю место на высоком барном стуле.

— Матч, — Нильсен указывает на завешенные телевизорами стены.

— Ужасно.

— Зато свежее пиво.

Я морщусь от очередной волны восторженных возгласов и часто, рассеянно моргаю, когда свет в баре тухнет, и по его периметру проходится луч прожектора.

— Это еще что? — смотрю на Александра, но тот лишь пожимает плечами.

— Как и на настоящих хоккейных матчах выбирают пару для поцелуев, — встревает подошедший к нам бармен. Я быстро осматриваю молодого рыжего паренька и вновь непонимающе свожу брови к центру. — Такая фишка. Что будете заказывать? — он мило улыбается, и мы быстро определяемся с выпивкой: Александр берет пиво, а я обхожусь мартини.

Звон удара наших стаканов теряется в очередном мужском крике, как и теряются минуты. Следом за ними пропадает и первая порция напитков.

— И какие поцелуи, если тут почти одни мужчины? — присаживаюсь удобнее.

Гляжу на Александра, который сам явно не в восторге от такого скопления народа.

— Ты же здесь, — подмечает он, пряча улыбку за ладонью.

— Потому что ты меня сюда потащил. Кто вообще приводит девушек в такие места?

— Ты не моя девушка.

Выставляю ладонь вперед и уверенно говорю:

— Я твоя жена, если забыл, — я откровенно веселюсь, чувствуя, как в груди горит второй выпитый бокал мартини.

— Такое разве забудешь, миссис Нильсен.

Я наигранно хватаю ртом воздух и шлепаю Нильсена по бедру.

— Хватит меня так называть, Александр!

— Алекс, — отпивая из большой пивной кружки, говорит. — Давай без официоза.

— Вау, а что потом? Совместные ночевки?

Александр хрипло смеется и закидывает в рот парочку ржаных сухариков.

— Все еще хочешь кричать мое имя?

Нет, ну каков хам!

Алкоголь в моей крови явно начинает превышать норму, поэтому я смело тычу Нильсену в грудь пальцем и с привычной ему же напыщенностью говорю:

— Посмотри вокруг, тут таких Александров миллион, — растягиваю последнее слово и наслаждаюсь его звучанием.

— Да, да, тысячи обаятельных меня.

— Вот именно, — довольно резко поворачиваю голову назад и сдавленно мычу от тянущей боли. Однако игнорирую ее, замечая сидящего через стул молодого парня. Опять смотрю на Алекса. — Даже вон, посмотри, почти как ты.

— Но не я.

— Да, лучше, — ухмыляюсь и сползаю со стула.

— Куда ты опять? — Александр наклоняется вперед, но из-за выпитого ранее пива немного пошатывается.

— Ты же вечно говоришь, что я дикарка и что я тебя не возбуждаю. Но ты — не другие парни, и я готова это доказать!

— Давай, а я посмотрю, — с азартом в голосе тянет и жестом подзывает к себе бармена.

Я шмыгаю носом и разворачиваюсь на пятках. Уверенной походкой следую к незнакомцу, параллельно вспоминая, когда и как последний раз знакомилась первой. Кажется, это было еще на первом курсе и явно не на трезвую, как и сейчас, голову. В любом случае, пути назад нет и место рядом с достаточно симпатичным блондином уже занято мной.

— Привет, — мило улыбаюсь, привлекая к себе внимание.

Парень вторит мне, и я мысленно ставлю галочку в придуманном на ходу списке. Позволяю себя рассмотреть, ощущая, как под темными, почти черными глазами незнакомца, пылаю стыдливым огнем.

— Агата, — мягко протягиваю ладонь.

— Очень приятно. Майкл, — парень кидает красноречивый взгляд на меня, и я подавляю желание прикрыть щеки. — Красивое обручальное кольцо, Агата.

Я мигом напрягаюсь.

— Это не обручальное, — машу головой и выдаю первое, что приходит на ум. Вдобавок опускаю руку под стойку, считая это лучшим решением.

— Хорошего вечера тебе и твоему мужу, — Майкл указывает на сидящего сзади Александра.

— Стой. Это мой брат. Сводный.

Всеми силами стараюсь удержать то, на что надеялась.

— До свидания, — Майкл быстрым шагом удаляется от бара, и я раздосадованно упираюсь лбом в стойку.

Какое-то проклятие, не иначе. Неужели теперь этот золотой ободок на пальце будет отпугивать от меня все доступные варианты.

Не хватало закончить свою жизнь одинокой старухой, потому что ехидно смеющийся Нильсен появился в моем бренном мире.

— Это все ты! — опять сажусь рядом с Алексом. — Что ты творил у меня за спиной?

— Ничего, fåret, просто он дикарок боится, — успокаивающе говорит, но не выдерживает и срывается на смех. За это получает слабый удар в плечо.

— Ну нет, я тебе докажу.

Взмахом ладони заказываю себе еще один коктейль и одним глотком опустошаю бокал. Собираюсь с силами, поправив одежду, и теряюсь в толпе людей, в которой выискиваю кого-нибудь симпатичного, опрятного и не слишком пьяного.

Пока под эту категорию подходит только Александр, что со скучающим видом сидит один за стойкой. Мы периодически пересекаемся взглядами. Он смотрит на меня издевательски, а я смотрю на него так, чтобы он понял, куда я его посылаю.

С каждой минутой, потраченной на не совсем трезвые поиски парня, я все больше сомневаюсь в их адекватности от странных предложений. Сильнее всего удивил тот, что назвал извращенкой меня, посчитав, что я с ним не знакомлюсь, а зову, боже, на тройничок.

И он был последней каплей.

— Что ты сделал? Они все от меня шарахаются!

— Ничего, — спокойно отвечает и принимает у бармена кружку пива.

Пронзительным взглядом всматриваюсь в лицо Алекса и стараюсь отыскать там вранье. Не мог он просто так сидеть и наблюдать. Должна быть какая-то зацепка или улика.

Не поверю, что я здесь никому не понравилась!

От моих попыток применить эмпирические навыки начала болеть голова, поэтому желание узнать, что происходило у меня за спиной отпало. Я ведусь на провокации Нильсена, — уж очень соблазнительно он пьет это пиво, — и заказываю себе тоже, совершенно не замечая, как начинает немного плыть перед глазами.

— Почему клуб «Олимп»?

— Запоминающееся название. Я бы даже сказал — громкое. Сравни: «Олимп» и какие-нибудь «Сады на крыше»<span class="footnote" id="fn_32692833_1"></span>. Тем более, дизайн тоже привлекает.

— И что, если будешь расширяться, возьмешь другую мифологию?

— Да.

— Дай угадаю, — протираю лоб, потому что стало слишком жарко. — Выберешь скандинавию и назовешься «Рагнарек»?

Александр громко ударяет по стойке, из-за чего наши напитки немного трясутся. Стуком он привлекает других посетителей, но те быстро забывают про нас, снова возвращаясь к нескончаемому матчу.

— Точно! Так и назову.

— Эй! Это моя идея, — возмущаюсь, однако Нильсен меня прерывает, как и прерывает то возникшее между нами веселье.

Он извиняется и оставляет меня одну, уходя поговорить по телефону. Я же шумно втягиваю пропахший пивом воздух и начинаю чувствовать себя некомфортно.

Становится не по себе от такого. Как я докатилась, что сижу в баре с Нильсеном, который день назад вызывал во мне самые мерзкие ощущения, так еще и дружески обсуждаю жизни, чуть ли не делясь самым сокровенным. Хоть и большинство уже не помню, потому что количество выпитого пива явно превышает количество крови в моем теле.

В крайнем случае, я все могу списать на перемирие, которое закончится только завтра в обед. Значит у меня есть время замести следы и призвать амнезии, чтобы ненароком не возвращаться в этот вечер и не испытывать вину за брошенные на ветер обещания никогда ни к кому не приближаться.

— Что за хрень? — смотрю наверх и ахаю, закрывая глаза предплечьем от ослепляющего света прожектора.

Не сразу понимаю, что именно скандирует толпа, а когда отчетливо слышу: «Целуй!» и вовсе теряюсь.

Рассеянно озираясь по сторонам, пока рядом сидящий молодой парень не намекнет на поцелуй. Я фукаю. Вытягиваю вперед руку с кольцом.

— Я замужем, замужем! — пытаюсь перекричать не слишком трезвых людей, но те явно полны азарта.

— Куда ты опять влезла?

Слышу знакомый голос рядом и понимаю: я спасена!

Только вот разум мой было уже не спасти. Я оборачиваюсь на Александра и одними губами шепчу:

— Я не хотела.

Обхватываю его щеки и, пока он застывает от удивления, настойчиво целую. Лишь секундное замешательство с его стороны отрезвляет меня, но эта трезвость вмиг растворяется, когда Александр притягивает меня к себе, опустив ладони на талию. Впадаю в знакомое томительное состояние, желанное и запретное одновременно.

Я скольжу по шее Алекса вниз и крепко сжимаю пальцами плечи, ощущая твердость чужого тела. Едва заметно выгибаюсь в спине, когда поцелуй становится пылким, жарким, а напор Нильсена властным.

Он легко перенял контроль себе, и мне нет до этого дела. Не делаю ничего — растворяюсь в его близости, отдавая себя в полное его распоряжение. Только целую в ответ, пока в легких не закончится воздух; пока под кожей не пройдет легкая дрожь; пока тихий стон, похожий на хрип, не вырвется из меня. Целую, а в голове так и не появляется желание остановиться.