Глава 14. Нежеланный рок изобилия (1/2)

Агата </p>

Тихая мелодия, блуждающая по залу, теряется в ритмичных ударах. Напряжение в мышцах с каждым движением становится сильнее, и я чувствую колкую дрожь в икрах и нарастающую боль в боку. Но не смею останавливаться, когда удовольствие настолько близко.

— Быстрее, — тихим хрипом произношу, игнорируя сухость в горле. Резким, нерасторопным движением убираю со лба выпавшие из небрежного хвоста волосы и прикрываю глаза, почувствовав чужую ладонь на своей пояснице. Раскаленной кожи касаются холодные пальцы, и я вздрагиваю, покрываясь мурашками. Едва заметно прогибаюсь в спине, пока между лопаток бежит капелька пота, щекотя. — Еще чуть-чуть, — впиваюсь ногтями в ладони и ловлю кроткий кивок Сэма.

Я смотрю перед собой на мчащиеся за панорамным окном автомобили, от кузовов которых отражается солнечный свет, время от времени ослепляя и вынуждая опускать взгляд под ноги. Стараюсь дышать через нос, игнорируя практически слипшиеся легкие.

Вновь стираю со лба пот и прикусываю губу боли, но продолжаю бежать. Чем больше энергии из меня выйдет, тем меньше времени у меня будет на глупые мысли. Нужно только оставить место для работы, остальное можно выкинуть.

Да, выкинуть.

Очистить голову, понять, наконец, чего я хочу и перестать чувствовать вину.

— Все, Агата, хватит, — Сэм резко ведет подбородком и тянется к электронной панели на беговой дорожке, постепенно снижая скорость и пропуская мимо ушей мое возмущенное мычание. — Еще пара километров, и домой ты поедешь в бизнес-классе с мигалками.

Ничего не говорю Макото в ответ, потому что в горле такая сухость, что язык к небу прилип. Я из последних сил выравниваю свое дыхание и схожу на пол. Согнувшись, упираюсь ладонями в колени, ощущая небольшое головокружение. Уже жалею себя за такой марафон. Даже не представляю, как поднимусь завтра с кровати. И поднимусь ли вообще?

— Спортом надо заниматься равномерно, — протянув мне полотенце, отзывается Сэм. Я мельком смотрю на него и его подкачанную фигуру в спортивной майке и сразу прячу лицо в махровой ткани, стирая пот. — А не приходить раз в пару месяцев, выматывать себя, а потом заедать боль в мышцах эклерами ручной работы.

Оскорбленно фыркнув, сменяю полотенце на бутылку воды, наконец смачивая горло. Рукой прохожусь по открытому из-за спортивного топа животу, потирая и чувствуя вызванный словами Сэма голод.

— Где такое написано? — с легкой улыбкой спрашиваю, бросив бутылку обратно другу. Я разминаю плечи и завожу руки за спину, потянувшись. — В конце концов, пара эклеров и бокал апероля — отличное вознаграждение за… — делаю паузу, смотря на смарт-часы, и грустно вздыхаю, осознав, что нужное колечко с калориями не заполнилось до конца. — За час беготни.

— Боюсь представить, как ты выматывала себя в Швейцарии без моего контроля.

Сэм морщится и закидывает себе на плечо полотенце. Он берет в руки оставленные у дорожки вещи и следует вдоль ряда тренажеров к зеркалам. Иногда здоровается со знакомыми тренерами, занимающимися с редкими для раннего утра посетителями.

— Никак, — пожимаю плечами и плетусь за другом, пока мои колени почти выгибаются в обратную сторону. — Там у меня был диплом и парочка красивых парней на потоке.

— Без подробностей, — фыркает Макото и останавливается у стойки с гантелями. Бросив на меня взгляд через зеркало, он кивком указывает на железки, а когда я резко машу головой, — улыбается. — Силовые.

— Отстой.

Отмахнувшись, присаживаюсь рядом на в меру мягкую скамью, обтянутую кожей. Наблюдая, как друг поднимает и опускает руки, периодически заглядываю в без конца вибрирующий телефон.

— Кто тебе пишет?

— Лучше спроси, кто мне спамит, — недовольно произношу, параллельно ища в настройках нужную мне функцию. — Поздравление со свадьбой, отметки на фотографиях, гневные комментарии.

— Неделя прошла, а тебя все еще поздравляют?

— Да… Мне кажется, это никогда не закончится, — поднимаю взгляд на Сэма, пересекаясь с темными глазами. Шумно выдыхаю и блокирую экран, стараясь собраться с силами. — Меня даже Тревор поздравил.

Макото так и застывает с поднятыми параллельно полу руками. Повернувшись ко мне лицом, Сэм поджимает губы и сводит брови к переносице, всем своим видом показывая озабоченность сообщением от Портера.

— Надо было ему давно морду набить. Что он написал?

Опускаю ладони на колени, пожав плечами. Последнее, что мне хочется, так это обсуждать Тревора, но я просто не могла не поделиться этим с Сэмом. В конце концов, наша дружба давно построена на искренности и взаимопомощи.

— Я не читала полностью. Просто видела уведомление с пожеланиями счастливой семейной жизни и не решилась открыть.

В горле моментально образуется ком, а по телу проходится легкая дрожь: то ли от раздражения, то ли от огорчения. Мне категорически не нравится любое упоминание о прошлых отношениях, которые я хочу забыть, однако которые слишком часто вспоминаю.

Всегда старалась выносить из жизни уроки. Училась понимать жизнь, вести ее и лишний раз не надеяться на удачу. Только вот опять не вышло. Все выученные мной ранее уроки рушатся под гнетом прошлого, что появляется неожиданно и в самый неподходящий момент.

— Как он узнал?

— А мне откуда знать? Может, был подписан, а, может, читает местные СМИ, — потираю лоб кончиками пальцев, разглаживая возникшие на нем морщинки. — Я, знаешь, не из тех девушек, которые блокируют своих бывших, а после всему свету рассказывают, какой он плохой, без конца твердя про опыт.

— Но он — козел, — Сэм откладывает гантели и садится рядом со мной. — И я бы его заблокировал. Какого хрена он лезет?

— Из добрых побуждений? — неуверенно говорю и, посмотрев на сурового друга, упираюсь лбом ему в плечо. Он заводит руку мне за спину и мягко обнимает, позволяя расслабиться. — Не хочу забивать себе голову этим. В любом случае я не буду отвечать на его сообщения, потому что игнорирование — лучший способ общения с такими людьми.

— Но лучше один раз ударить.

— Сэм! Это первобытные методы! — зло смотрю на Макото, что лишь небрежно пожимает плечами.

— Зато эффективные.

Я вздыхаю и бросаю взгляд на зеркало, осматривая наше отражение, не находя в нем гармонии. Хотя однажды нас действительно приняли за пару, и далеко не друзей. Такое предположение повлекло за собой череду глупых шуток и выпрошенную мной дополнительную порцию картошки.

— Как дела с Евой? — невзначай интересуюсь, следя за реакций друга.

Сэм едва заметно напрягается и поворачивается в мою сторону. Уголки его губ дергаются в нервной усмешке, а он сам небрежно убирает челку назад.

— Как дела с Евой? — вторит мой вопрос, и я поднимаясь на ноги, встав перед ним.

— Да. Как дела с Евой? — улыбаюсь, сложив руки на груди. — Ты знаешь, моя страничка поделилась на два лагеря. Один считает, что я и Александр — идеальная пара. Они делают разные видео и обработки, отмечая меня и Нильсена, — развожу руки в стороны и хмыкаю от того, насколько это глупо. — Второй же, наоборот, яростно стирает меня с фото и приклеивает чужие лица. Сэм, я столько мерзости никогда не видела, — морщусь. Пожалуй, интернет — вещь страшная и очень недооцененная. Особенно, как один из инструментов влияния. — Вот я и вспомнила про Еву, которая выложила очень много фотографий со свадьбы и является связующим звеном между Александром и моей страничкой.

— Ну…

На этот раз я шире улыбаюсь от смущения на лице Сэма. Кажется, на его переносице появился едва заметный румянец, а в руках и вовсе видится тремор.

— Мы переписываемся. Иногда, — Сэм шмыгает носом и упирается руками позади себя. — Но…

— Не вижу никаких «но».

— Агата, — с осуждением говорит друг, и я оскорбленно веду подбородком. — Александр, кажется, не очень рад нашему общению.

— Ну и пошел он в задницу, — с твердостью в голосе произношу, и Макото весело смеется.

Только вот мне не весело. От упоминания индюка жар тянется по шее вверх и притекает к лицу. До сих пор из головы не получается выкинуть тот вечер, поэтому, прокашлявшись, беру себя в руки.

— Как ты с ним живешь?

— Я продолжаю игнорировать его. Говорю же, это лучший способ общения с такими, — приподнимаю брови, добавляя себе и своим словам уверенности. — Пошли обедать? — перекатываюсь с пятки на носок, с мольбой смотря на Сэма, который по расписанию должен заниматься еще час.

— В девять утра?

— Да. Мне уже не терпится.

Наблюдаю, как Макото тяжело вздыхает, но все же сдается. Я сдерживаю радостную улыбку, потому что удается увести от темы обсуждения Александра и нашей жизни.

Я пока не готова позориться перед Сэмом, рассказывая, как повелась на мягкость голоса и соблазнительную улыбку, что глубоко засела в памяти. До сих пор не понимаю, как такое могло произойти и почему выбраться из этого всего мне помог алкоголь, который в эту яму же и загнал.

— Надеюсь, ты на машине, — прохожу вперед через стеклянные двери.

— А если нет?

Поворачиваюсь спиной к проходу и тяжело, расстроенно вздыхаю.

— А если нет, то конец твоему байку, потому что в моих планах съесть больше, чем два эклера, и набрать парочку килограмм. Боюсь, не выдержит, — широко улыбаюсь и скрываюсь в раздевалке, где смываю с тела липкость.

***</p>

Удивительно, но за время тренировки мне действительно удалось избавиться от большинства мыслей. Голову покинула вся нужная мне информация, оставляя лишь кадры моего позора, который мне — хвала всем богам — удалось превратить в маленькую победу.

Я честно пыталась разобраться в мотивах своего буйствования и резкого желания оказаться где-то в районе бедер Александра, что окончательно сошла с ума. Мой мозг обрисовал миллион вариантов исхода событий, которые могли произойти, не ударь мне в голову здравый смысл. И не скажу, что эти исходы мне нравятся. По большей части они вызывают раздражение и, поразительно, изжогу.

Может, это заразно?

Очевидно, что небольшое помутнение явно связано с усталостью и заложенными где-то глубоко инстинктами, включающими в себя внезапное нападение на симпатичных парней. И вот опять… Александр еще и оказался симпатичным!

Яростно рыкнув, отрываю взгляд от клавиатуры и смотрю на экран ноутбука. Работа сегодня просто не идет. Если с рассылкой писем мне удалось справиться, то с написанием краткого описания своей деятельности — полный провал.

У меня всегда было плохо с фантазией, что в школе, что в университете. Поэтому написание эссе и статей вызывали во мне ступор и желание прогулять или отчислиться. Да и в целом я считаю задания с проверкой фантазии и умением излагать свои мысли на бумагу — одной из пыток, которые применяли в средневековье.

Еще раз вчитываюсь в текст, больше похожий на письмо Санте, и закрываю лицо ладонями. Откинувшись на спинку мягкого кресла, принимаю сегодняшнюю непродуктивность за проклятие.

Обычно, даже если что-то не получается с первого раза, удается добить во второй или третий. Сегодня же я просидела пять часов и в итоге не получила никакого результата. Время оказалось чересчур эфемерным, либо всему виной мои попытки отвлечься и хождение за кофе каждые тридцать минут.

— Уважаемые… Нет, — прикусываю кончик языка и стираю напечатанное одной рукой слово. — Достопочтенные… — осуждающе морщусь на такое слово и вновь очищаю документ, продолжая гипнотизировать белый лист.

Кажется, что я вновь вернулась на полтора года назад, когда мой научный руководитель яростно просил написать своими словами то, что многие переписали миллион раз, и получить должный процент оригинальности просто не выходило. Тогда я проклинала все на свете и задумывалась о том, нужен ли мне диплом. Сейчас я думаю в том же направлении и не понимаю, а нужны ли мне эти связи?

Уперевшись локтем в стол, нервно кручу кольцо на безымянном пальце, отмечая, что оно практически приросло к моей коже. От такой мысли бросает в дрожь, из-за чего я кошусь на свою руку и принимаю самое правильное за сегодня решение: поработать дома.

Вернее, у Александра.

Захлопываю ноутбук с такой силой, что, кажется, он потерял память от сотрясения. Но злость на саму себя часто берет верх. Поэтому нужно срочно отделаться от привычки называть квартиру индюка домом.

Я быстро собираю вещи, поправляя шифоновую юбку, перекошенную от сидения в разных компрометирующих позах, и покидаю свой кабинет. Пока закрываю его на ключ, меня находит счастливая Дженна.

У нее явно день получился более продуктивным, ведь голова той точно не была забита фантазиями с фиктивным мужем.

И почему фантазия просыпается только в таких случаях?!

— Я поработаю дома, — оправдываюсь, опережая возникшие вопросы.

— Ладно, но я не за этим, — ослепляет широкой улыбкой. — Я заказала новые визитки.

Я хмурюсь и чуть заметно качаю головой.

— А со старыми что не так? — медленным шагом мы идем по коридорам галереи, что сегодня заполнена гостями. Так обычно бывает в выходные дни.

— Как же? — в голосе помощницы слышно удивление, и ее яркие голубые глаза прожигают меня насквозь. — Ты же не можешь раздавать визитки со старой фамилией. Вот я и заказала.

Сдерживаю желания застонать, уверяя себя, что меня неправильно поймут. Я натянуто улыбаюсь и согласно киваю.

— Как здорово, — придаю своей фразе наигранную радость, крепче сжимая в руке ручки шоппера, в котором лежит ноутбук.

Торопливо прощаюсь с Дженной, пока она еще что-нибудь не предложила поменять или полностью не провести ребрендинг галереи, завесив все стены фотографиями индюков. Не хватало мне еще больше проникнуться этим смазливым лицом, что приходит ко мне в кошмарах.

Остаток дня я провожу за мнимыми попытками справиться с неудачами по работе. Вчитываясь в каждое пришедшее письмо с отказом сотрудничества, все больше загоняю себя в неконтролируемый поток грусти, что после сказывается на мне беспокойным сном.

Я который час кручусь в постели, желая быстрее закончить этот день, но ничего не выходит. То одеяло слишком тонкое, то музыка из проезжающих мимо машин разбивает и без того тонкий купол сна, то очередные мысли лезут в голову.

Смирившись с этой участью, я продолжаю бездумно листать ленту социальных сетей, мечтая оказаться где-нибудь на островах в объятиях палящего солнца и теплого океана. Но остается только ставить лайки на понравившиеся фотографии и отсчитывать дни до своего отпуска.

Поворачиваюсь на бок и, подложив руку под голову, захожу в диалоги. Среди непрочитанных сообщений зачем-то открываю то, что мучило меня на протяжении нескольких дней. И лучше бы продолжало так делать.

От сладости речей Тревора вяжет язык, а от приписки о том, что мы не чужие люди и можем поздравлять друг друга с таким грандиозным событием, и вовсе воротит. Этот человек буквально не видит грани дозволенного, прикрываясь какими-то образными понятиями прошлой близости.