Глава 12. Гибрис (2/2)

— Удивительно. На что они надеялись?— слышу брезгливость в ответе Агаты и пожимаю плечами.

Я широко улыбаюсь и расставляю руки в стороны, закидывая их на сидушку дивана.

— Готов поспорить, это проделки той пожилой леди, что пожелала нам несколько детишек.

— И которую ты пригласил проконтролировать правильность наших действий? У бедной старушки точно случился микроинсульт! — с нескрытым весельем произносит Агата, заставляя меня засмеяться.

— Но она так переживала, — наигранно серьезно отвечаю, не замечая спавшее между нами напряжение.

— И тут ты оказался, чтобы что? — приподняв бровь и едва заметно наклонившись вперед, спрашивает Агата.

Я выпячиваю нижнюю губу, задумываясь. Хоть я и не настолько пьян, чтобы жестами отвечать на вопросы или не помнить своего имени, мне приходится слегка напрячь заплывшие за целый день извилины.

— Мне надоело закусывать фруктами, в конце концов, это ты привыкла с деревьев есть, — не сдержав издевку, произношу, в ответ получая испепеляющий взгляд. — Поэтому вышел найти что-то более съестное и желательно из мяса.

— Но возраст тебя подвел, и ты решил прилечь?

Цокаю языком, игнорируя радость в глазах Агаты.

— Не возраст, а дезориентация в пространстве. Да и к тому же к семейству кошачьих я себя не отношу и в темноте не вижу, — отворачиваюсь и приоткрываю рот, найдя взглядом укатившуюся из моих рук после падения бутылку шампанского, без которой выходить из комнаты я не решился. Я с тихим кряхтением тянусь к концу дивана, поддаваясь своей лени и стараясь кончиками пальцев подкатить ее к себе. Чувство радости наполняет грудь, когда у меня получается, и широкая улыбка, с которой я поворачиваюсь в сторону Агаты, появляется на лице. — Выпьем?

Дикарка недоверчиво смотрит, как я ловко — почти ловко — избавляюсь от золотой этикетки и лески, не трогая пробку.

— Из меня еще не выветрились те пять или шесть бокалов, что я от скуки и досады выпила на свадьбе.

— Прибавь еще бутылку и получишь содержание алкоголя в моей крови, — довольно отвечаю и с вызовом смотрю на Агату, что щурится в ответ. — Ну так что? Ты со мной или проведешь эту ночь как бабушка-пенсионерка?

— Ты берешь меня на слабо, — подавшись вперед и сев справа от меня, произносит Агата.

Я поворачиваю голову в ее сторону и лукаво улыбаюсь, замечая у нее на лице легкий румянец.

— А ты и не сопротивляешься.

Обхватываю пробку ладонью и прокручиваю в сторону, дернув вверх. Шампанское с глухим звуком открывается, и небольшое его количество выливается мне на руку и на спортивные штаны, когда пена поднимется к горлышку.

Я, вздохнув, отряхиваю руку. Услышав тихий смешок, с напущенным недовольством смотрю на Агату, что перекрестила ноги и расслабленно откинулась на диван.

— Нужно взять стаканы, — шмыгаю носом, ощущая лень во всем теле и нежелание подниматься на ноги. Намекаю дикарке на выполнение моей просьбы, но та лишь убирает распущенные волосы за спину и выжидающе смотрит то на меня, то на бутылку. — Я не буду пить с тобой из одной бутылки. Я брезгую.

Агата звонко щелкает языком и слабо ударяет себя ладонями по бедрам, разыгрывая сцену осуждения.

— Если ты забыл, то мы женаты, — она тыкает мне в нос выставленным безымянным пальцем, на котором сверкает обручальное кольцо, и возмущенно продолжает: — Поэтому пей и не выпендривайся. Брезгует он. Мне, может, тоже неприятно.

Не сдержав кроткого смешка, я прикасаюсь губами к холодному и липкому от сладости напитка горлышку, делая небольшой глоток и стараясь не облиться. Во рту сразу растекается фруктовый привкус напитка, и колкие пузырьки газа обжигают щеки, язык и горло.

Передав шампанское Агате, откидываю голову назад и упираюсь затылком в край сидушки дивана, прикрывая глаза.

— Я считаю, что это еще не конец, — разрывая тишину, произносит Агата.

— Да, в моей комнате есть еще пару бутылок.

— Ты все же алкоголик, — фыркает дикарка и, когда я смотрю на нее, делает еще пару глотков, передавая эстафету мне. — Я думаю, что у каждого в жизни есть черные полосы, но при этом черной полосой жизнь никогда не заканчивается, — продолжает Агата, гладя по голове пса, что положил ноги ей на бедра. — В любом случае, если сейчас все плохо, значит, это еще не конец, понимаешь? Все можно изменить и дойти до счастливого финала. Это лишь вопрос времени и желания.

— А ты оптимистка, — говорю в ответ, пропуская свою очередь, отрицательно махнув ладонью. — Не боишься, что так можешь упустить реальность, если вечно будешь надеяться на лучшее?

Стараюсь призвать весь присущий себе скептицизм, но особо не получается, когда смысл сказанных Агатой слов постепенно доходит до моего сознания. Быть может, ее теория не так плоха, и в конце нас всех ждет счастливый финал. Только как узнать, что нынешнее счастье и есть твой конец, а не ступень перед черной пропастью, наполненной разочарованием и отчаянием? Как заглянуть в будущее и перестать бояться очередной неудачи?

— Нужно знать меру своего оптимизма, иначе погрязнешь за розовым стеклом и в ватных облаках, — она вновь делает пару глотков, и в этот раз я принимаю бутылку, взявшись за горлышко. Наши взгляды пересекаются, и я замечаю, как глаза Агаты заволокла прозрачная, почти стеклянная пелена от выпитого алкоголя. — Недаром говорят: надейся на лучшее, готовься к худшему.

— И что в нашем случае «лучшее» и «худшее»? — задаю вопрос небрежно, тоже теряя контроль над своим телом и языком, при этом все же немного стараясь держать выстроенную нами ранее дистанцию.

В душе закрадывается беспокойство за столь странное общение между нами, но оно быстро испаряется, стоит мне услышать предположение Агаты на мой вопрос.

— Сложно так сходу, — говорит она, и я только сейчас замечаю, что на ее лице нет и грамма от того боевого раскраса, что был на ней утром или который мне удавалось застать ранее в моменты наших редких, но запоминающихся встреч. Возможно, влияние и нахождение в моей крови небольшого, однако очень сильного количества спирта дает о себе знать, и я мысленно отмечаю, как Агата может быть красива. Если не портит чужие вещи, не кричит и не старается прибить подушками или чем потяжелее. Красива, наверное, своей задумчивостью и идущей ей простотой, которую однажды я осудил и чуть не получил в лоб деревянной фигуркой из своей гостиной. — Такой вариант пойдет? — громче, чем было до этого, произносит Агата, вынуждая меня тряхнуть головой и состроить серьезный, даже задумчивый вид.

— Прости, — прокашливаюсь я и опускаю взгляд вниз. — Я как-то прослушал немного, — ставлю почти опустошенную бутылку на пол рядом с собой и тянусь рукой к Бруно, касаясь указательным пальцем его носа.

Агата недовольно вздыхает и говорит:

— Пусть «худшим» будет наша встреча… Хотя нет. Худшей будет новость о глупом браке. Встреча была лишь разогревом, — спокойно произносит, иногда путаясь в словах, пока я, улыбаясь, глажу пса уже по голове. — А «лучшим»… Я бы назвала все случаи, когда страдало твое эго, но это удовольствие лишь для меня.

— Боюсь представить, какой экстаз ты испытывала, пока портила мою машину или развешивала никому ненужные картины по моей квартире, или разбрасывала свои вещи, или…

— Ну все, я поняла, — отмахивается Агата и толкает меня в плечо. Я поднимаю взгляд на нее, смотря в горящие зеленые глаза. — Никакой оргазм не сравнится с испытанными мной чувствами.

— Значит, хреновые оргазмы у тебя были, — проговариваю и прикусывая кончик языка, стараясь сдержать улыбку.

Харрис моментально вспыхивает, возмущенно ахнув. Плохо пряча смущение, она придает лицу дерзкий вид и бросает:

— Тебе и об оргазмах рассуждать? — Агата закусывает губу и, я бы сказал, по-змеиному, склоняет голову набок. — В твоем случае, они не столь частые.

— Они не столь частые, когда рядом ты, — парирую я, взмахнув ладонью. Такой резкий жест в сторону Агаты призывает Бруно подняться на лапы и зарычать на меня. — Эй, я ее не трогаю! — возмущаюсь я, опасливо отодвигаясь подальше от дикарки и ее такой же дикой собаки, которую она успокаивает всего одним словом. — Могла бы и кошку завести.

— У меня на них аллергия, — не без осуждения моего предложения, произносит Агата. — Почему бы тебе не завести кошку? Или кого-нибудь еще, кроме собственного отражения.

Сдерживаю вырывающийся наружу наигранный смех и пропускаю столь колкий выпад в свою сторону.

— Я больше лошадей люблю, — спокойно говорю, чем вызываю недовольсво у Агаты.

Весь диапазон испытанных мной чувств не столь обширен, да и в их описании я не столь подкован, но сейчас я сильно ощущаю вновь окутывающее нас напряжение. И не побоюсь уточнить, что воздух резко потяжелел и немного искрит, стоит нашим взглядам встретиться.

— Оно и видно. Ты тот еще козел.

— Как это связано? — хмурюсь я.

— Такой же тупой и упрямый.

— Я бы поспорил над умственными способностями козлов, — вновь влезаю в бессмысленный спор, теряя присущую ранее расслабленность и спокойствие. — Они точно не меньше, чем у девчонок, которые лезут на рожон, а после бегут, поджав хвост.

Вижу, как глаза Агаты загораются, а она сама сжимает ладони в кулаки.

— Да, ты не похож на козла. Козлы не вызывают во мне такого отвращения, ненависти и желания использовать на них какое-нибудь холодное оружие!

— Это не исключает того факта, что ты меня хочешь, — говорю быстрее, чем успеваю обдумать.

Вызываю секундное молчание, а после волну смеха, что бесит и заставляет глаз дергаться.

— С чего ты это взял? — слышу вызов и принимаю его, наклоняясь к Агате.

— Потому что я не даю тебе покоя. Ты вечно думаешь обо мне и стараешься избавиться от этих мыслей путем отторжения и отвращения, — позволяю себе коснуться прядки волос дикарки, накручивая ее на палец, кожей ощущая мягкость. — Пытаешься меня задеть, тем самым привлекая внимание к себе. Думаешь, что так я тобой заинтересуюсь.

Агата проходится языком по своим губам, и мой взгляд неконтролируемо опускается на них. Я сглатываю, смачивая пересохшее горло.

— Тогда и ты меня хочешь, — не спрашивая, а утверждая, произносит дикарка.

— Возможно.

Я пропускаю мимо себя момент, когда мы оказываемся опять непозволительно близко друг к другу. Почти соприкасаясь кончиками носов.

— И что ты предлагаешь? — шепот Агаты окутывает мое сознание, но я отстраняюсь от нее, возвращая себе немного контроля.

— Давай переспим.

— Сейчас?

— И больше никогда, — дополняю ее предложение.

— Хочешь сказать, один раз не считается?

— Представим, что это панацея.

Наши взгляды перекрещиваются, и внутри вспыхивает что-то необъяснимое и ранее мной не испытанное. Я откровенно наслаждаюсь, как легко Агата соглашается на мое предложение.

Она отбрасывает волосы за спину, уперевшись коленями в ковер, и я с любопытством осматриваю ее и ее стройное тело, скрытое под большой футболкой. Опускаю руки и зажимаю между пальцев длинный ворс ковра, ощущая, как накатывает возбуждение, затуманивая и без того не слишком трезвый разум.

Агата перекидывает ногу через мои бедра и удобно устраивается на них. Я на секунду задерживаю дыхание, чувствуя, как она царапает ногтями мою грудь, ведя ниже и цепляясь за край тонкой футболки.

Наклонившись ко мне, Агата двигает бедрами вперед, вынуждая меня шумно втянуть воздух. В глазах напротив я вижу ответное желание, которому поддаюсь и позволяю взять над собой верх.

Ее губы касаются моего плеча, спускаются на шею, осторожно подбираются к моей нижней губе, останавливаясь в миллиметре от нее.

— Ты не ответила, что будет «лучшим», — шепчу я и замираю от ответа Агаты.

— Этот вечер. Этот вечер будет лучшим.