Глава 6. Гидра (1/2)

Агата </p>

— Я — мужчина. Для нас это нормально.

— Заигрывать с моими одногруппницами весь вечер — нормально? Куда ты потом пропал? — спрашиваю я и стараюсь не смотреть в черные глаза Тревора, иначе слез сдержать не смогу. — Ты каждый раз говоришь, что любишь меня и что я важна тебе. Но опять… опять повторяется одно и то же, — обнимаю себя, впиваясь пальцами в предплечья.

— Агата, я и не говорю, что не люблю тебя, — Портер делает пару шагов ко мне, а я не могу пошевелиться. Продолжаю смотреть в пол и тяжело дышать, даже когда знакомый парфюм щекочет нос. От Тревора пахнет древесными духами и сладостью от выпитого кофе с несколькими сиропами. Он сам выглядит под стать смеси этих ароматов: темные волосы почти всегда находятся в искусственном беспорядке, который так ему идет и добавляет суровости; ямочки на щеках появляются каждый раз, как он улыбается, и делают его чересчур привлекательным и милым; а от бархата его голоса колени вовсе подкашиваются. — Ты — самое дорогое, что у меня есть, — Портер проводит костяшками пальцев по моей щеке: нежно, почти невесомо. — Тебе незачем контролировать каждый мой шаг, взгляд и вздох. — Я не могу этого не делать, пока вижу больше, чем нужно. — Повернись, Агата.

Не могу. Я не могу побороть страх, что глаза, напоминающие мне бездну, окажутся пустыми. Не хочу увидеть в них холод и безразличие. Не хочу почувствовать одиночество, когда только обрела свой покой, хоть он далек от идеала. Я не хочу погибнуть сейчас.

— Повернись.

— Что?

— Повернись, Агата.

Растерянно моргаю и мотаю головой. Перед глазами вместо пелены воспоминаний возникают ряды платьев всех оттенков белого и куча ненужного барахла: искусственные цветы, диадемы и миллион вариаций фаты. Мама, сидя вместе с миссис Нильсен на обтянутом бордовым велюром диванчике и держа в одной руке бокал с шампанским, вращает указательным пальцем свободной руки и требует выполнить свою просьбу. Я тяжело вздыхаю и, неловко подхватив многослойную юбку, маневрирую на небольшом круглом подиуме. Сколько же окон остались девственно чистыми, чтобы сшить столько слоев юбок из тюля?

— Давайте отдохнем. Это уже двадцатое платье, — ною я, совершив полный оборот вокруг своей оси и чувствуя небольшую тошноту: то ли от усталости, то ли от несправедливости своей судьбы.

— Девятнадцатое.

— Мама-а-а, — запрокидываю голову назад и вою в потолок, пока не услышу заветную фразу, означающую свободу.

Спустившись с импровизированной сцены и подцепив неудобный шлейф платья, прохожу мимо мамы и Оливии, что с увлечением листают каталоги. Глянцевые страницы переливаются в белом свете множества ламп на потолке в одном из брендовых свадебных бутиков. Бесконечные потоки фотографий с привлекательными девушками во всевозможных фасонах платьев и такой же бесконечный поток самих платьев, от декоративной вышивки которых рябит в глазах, навсегда останутся в памяти.

Готова поспорить, многие отдадут свою душу дьяволу, лишь бы получить платье отсюда. Да и не удивляюсь, что и обычной шпильки для волос будет достаточно, чтобы достичь истинного счастья. Возможно, и я бы смогла испытать такое чувство, будь это моя настоящая свадьба и не проведи я здесь — в своеобразной камере пыток — несколько часов.

Бездумно плетусь в другой конец салона, рассматривая увешанные платьями стены. Кажется, это белоснежное полотно никогда не закончится. Я периодически цепляю понравившиеся мне модели, но тут же одергиваю себя. Нужно не то, что нравится мне. Нужно то, что понравится маме, чтобы быстрее свалить отсюда.

Остановившись у зеркала и, заводя руки за спину, тяну ленту корсета. Расслабляю тиски красивой клетки и наконец делаю глубокий вздох. Подняв взгляд, натыкаюсь на свое отражение и судорожно вздыхаю. Оттуда на меня смотрит девушка, что всю жизнь мечтала о красивой свадьбе и любви. Настоящей и без прикрас.

Сглатываю и неотрывно смотрю на себя. Шелковые ленты, сложенные в продолговатые петли, украшают зону декольте, красиво и не вычурно подчеркивая ее. На сетчатых полупрозрачных рукавах видны редкие разбросанные пайетки. Они точно будут выигрышно смотреться в солнечном свете.

Руками очерчиваю талию, подчеркнутую даже расслабленным мною корсетом. Под пальцами чувствую каждый камень, которым расшит верх платья. Узоры хаотично переплетаются между собой, но если присмотреться внимательнее, то можно увидеть рисунки мелких цветов. Кропотливая ручная работа однозначно стоит своих денег, хоть и не приносит мне тех эмоций, о которых я когда-то могла фантазировать в детстве. Поправив объемную юбку, слабо улыбаюсь. На подоле вышиты такие же узоры, только более крупные. И камни на них сверкают гораздо ярче. Сама бы королева Виктория позавидовала такой роскоши.

Единственное, что отличает меня от настоящей невесты: отсутствие какого-либо макияжа, кеды и разлохмаченный пучок от бесконечного переодевания. Но мне и не нужно быть невестой.

Как и не нужен шатер розового цвета с голубым отливом. Не важны формы свечей, композиции на столах и рисунки на салфетках. Да и из цветов для букета подойдет только кактус, чтобы ткнуть его в лицо Александру. Ведь из-за него все пошло не по плану.

После фразы, что слетела с губ Нильсена несколько дней назад, я чувствовала лишь унижение и еще бОльшую ненависть. Каждый раз, смотря на себя в зеркало, не могла понять, чем заслужила такое. Почему он, совершенно не зная меня, способен разбрасываться такими словами перед незнакомыми людьми, тем самым делая из меня подстилку и тряпку?

Я крайне жалею, что в тот момент не смогла поставить его на место: нагрубить или высказать все свои гадкие мысли о нем. Но тогда я попала в капкан собственных воспоминаний, утягивающих на самое дно. Туда, куда заглядывать не стоит.

Уйдя из салона практически сразу, мне потребовалось несколько часов просидеть в горячей ванной, чтобы смыть с себя остатки грязи. Однако она напрочь въелась в тело, пятнами оставаясь на коже и ожогами на душе.

Александр, сам того не подозревая, что-то сломал внутри меня. Надломил и уничтожил, оставил пустой и ненужной в чертовом салоне, где по логике должны исполняться мечты.

Только вот на тот момент моей мечтой было провалиться сквозь землю, хотя и изначально я шла туда с мыслями довести Александра до психозов и нервного тика. А в итоге споткнулась о свою же ногу. Причем так сильно, что потащила за собой маму и миссис Нильсен. Теперь и их желание сделать свадьбу идеальной портит мое существование, отнимает свободное время и высасывает последние капли спокойствия.

— Тебе надо что-то менее объемное в юбках посмотреть, — звонкий женский голос отвлекает меня от очередной порции дневного самобичевания, и я поворачиваю голову в сторону его источника. — Прямой фасон, — уверенно добавляет девушка.

Я часто моргаю, когда пересекаюсь со светлыми глазами и быстро пробегаю взглядом по темноволосой незнакомке. Она, стоя в черном шифоновом платье выше колена и грубых высоких ботинках, упирается руками в бедра. Остальные участки тела, что не скрывает одежда, скрывают чернильные разводы татуировок, и я не могу сдержать вздох восхищения.

Незнакомка задумчиво рассматривает меня, словно вот-вот выставит оценку. Я, почувствовав дискомфорт, отзеркаливаю ее позу и вопросительно выгибаю бровь, пока та не качнет головой.

— Я — Ева, — протягивая мне ладонь, говорит. Заметив мой непонимающий взгляд, добавляет: — сестра Александра.

Господи, их еще и двое. Неужели у меня появилась способность притягивать к себе Нильсенов?

Лишь на секунду застываю, но быстро беру себя в руки, смирившись, что белая полоса жизни давно измазалась в мазуте или чем-то похожем. Отвечаю на слабое рукопожатие и, представившись, возвращаюсь к своему занятию: зрительно угадываю, сколько слоев юбок у платья.

— Ты, наверное, хочешь узнать мое мнение по поводу свадьбы? — говорит Ева.

— Нет.

— Мне она нравится. Давно я не была на чем-то грандиозном, если не считать посвящение прошлого первого курса. Серьезно, я столько пива в жизни не видела.

Я хмыкаю и иду дальше, стараясь не запутаться в длинном подоле и отделаться от новой знакомой.

— Ты всегда такая неразговорчивая? — сестра Александра следует за мной, и я неопределенно пожимаю плечами. — Ал говорит, как раз наоборот.

— Как мило, что он меня обсуждает, — безэмоционально произношу, рассматривая очередное бесовство из страз. — Наверное, тайно так и жаждет взять меня в жены.

— Ну… я бы не сказала.

Поворачиваюсь на Еву и вижу, как та морщит курносый нос, из-за чего я фыркаю. Странно, что между ней и Александром нет и капли сходства. Даже в плане общения Ева сразу же заслуженно получает девять баллов из десяти, за вычетом одного из-за упоминания индюка.

— А что говорит? — натягиваю на лицо самую очаровательную улыбку, поняв, что сестра Нильсена может стать не врагом, а приятным бонусом в негласной борьбе за справедливость.

— Что у него от тебя изжога, — неловко тянет Ева и прыскает со смеху, когда я закатываю глаза.

— Большего от него я и не ожидала.

— Да ладно тебе. Александр тот еще очаровашка! — не унимается Ева, и я вижу, как ее взгляд загорается.

— Слушай, я понимаю, он твой брат и все дела, — я сдержанно жестикулирую руками, едва склонив голову набок. — Но для меня Александр очарователен лишь тогда, когда находится на другом конце света и не напоминает о своем существовании.

Ева согласно кивает.

— Соглашусь, порой он бывает невыносим и противен. Однако вы можете подружиться.

— Ева, о какой дружбе может идти речь, если все это, — описываю рукой дугу. — Фальшивка. Стечение обстоятельств, которое загнало нас в тупик и свело в одном месте. Наигранность и подделка в самом прекрасном ее исполнении, — игнорирую наступившую тишину и поворачиваюсь обратно к платьям. Торопливо перебираю их, словно это спасет от сказанной правды, которую я никак не могу принять.

— В том то и дело, что вы не виноваты в этом. Зачем тогда портить друг другу жизнь?

— За тем, что твой брат — хам, — я вновь смотрю на Еву. Прежде чем она успевает произнести аргумент в защиту, перебиваю ее. — Он рассказывал тебе, как решил уйти на свидание, перед этим сказав это при незнакомых людях? Рассказывал, как унизительно это было для меня? Что, нет? — складываю руки на груди и в упор смотрю на Еву. — Конечно же, не каждый человек в здравом уме расскажет о себе то, что способно подгадить его репутацию.

Не дождавшись ответа, разворачиваюсь на пятках. Мне нет дела до оправданий. Тем более нет желания слушать про Александра, пока в груди вновь зарождается поток неописуемой злости на весь мир. И на саму себя.

Как бы я ни старалась избегать Нильсена, его образ настолько въелся внутрь меня, что порой кажется, я схожу с ума. Меньше чем за две недели он плотно засел в моей голове, и теперь я каждый день просыпаюсь с мыслями, как от этого избавиться.

— Последний раз он был на свидании года два назад, — нагнав меня, не унимается Ева. — На него это не похоже.

— Значит, ты плохо его знаешь, — бросаю через плечо и краем глаза вижу, как Ева поджимает губы. — Почему ты так хочешь, чтобы мы подружились с твоим братом? И брат ли он тебе? — останавливаюсь и прищуриваюсь. В голове всплывает проведенный с Александром день, и имя Ева само возникает перед глазами. — Он упоминал про юриста. Юриста Еву.

Сестра Нильсена на мгновение застывает, а после звонко смеется, взмахнув рукой. Я глупо хлопаю глазами, не понимая, почему Ева так реагирует на мои догадки.

— О, поверь, если б я была юристом Александра, то давно бы захапала себе клуб. Может, это покажется странным, — переходя на наигранный шепот, продолжает Ева: — Но я давно пытаюсь найти его завещание и проверить, оставил ли он мне свои игры от плейстейшен или же это все вранье.

Я удивленно приподнимаю брови. Боже, с каждым днем героев в пьесе становится все больше, а понимания все меньше. Начинает казаться, что я отбываю наказание на одном из кругов ада. Иначе, как это все объяснить?

— Если тебе станет проще, то я сводная сестра Александра. Бью татуировки и работаю в Олимпе диджеем, — просунув руки в карманы на юбке платья с нескрываемой гордостью говорит Ева. Славно, она не из Нильсенов, возможно, мы даже подружимся. — Я, кстати, видела тебя в тот вечер, когда выручка нашего клуба перевалила за максимум, а эго Александра было безбожно задето.

Не сдерживаюсь и прыскаю со смеха, кинув на Еву игривый взгляд. Да, подружимся.

— Хорошо, допустим ты его сводная сестра, какой смысл тебе так заботиться о наших отношениях? — я подаюсь вперед и, сложив руки на груди, подозрительно сощуриваю глаза.

— У нас вечер откровений? Тебе не кажется, что мы не так близки, чтобы выдавать все секреты?

— Я тебя не заставляю рассказывать мне все. Хочу лишь понять, какая твоя роль в этой глупой сказке.

— Миротворец и самое красивое дерево в декорациях? — колеблясь, произносит Ева.

— Сойдет, — отмахиваюсь я и присаживаюсь на небольшой диванчик. Расслабленно опускаю плечи, вытянув ноги вперед, и прикрываю глаза. Мышцы неприятно ноют после целого дня на ногах, а голова вовсе стала ватной от тугих корсетов и недостатка воздуха. — Лично я считаю Александра и свадьбу своим наказанием, — признаюсь и поворачиваю голову в сторону севшей рядом со мной Евой.

— Тогда почему бы тебе не превратить наказание в так называемое поощрение?

— Что ты имеешь в виду?

— Организуй свадьбу так, как бы сделала, будь она твоей настоящей и желанной. Считай, репетиция перед грандиозным финалом.

— Звучит отстойно, — морщусь, переплетаю пальцы между собой и опускаю на них взгляд. Перспектива отрепетировать, конечно, звучит интересно, но у меня нет пока желания выходить замуж даже по-настоящему. — Как будто заранее обрекаешь себя на провал.

— И не поспоришь… Но, если выбрать хотя бы подходящее себе платье, не распухшее в микроволновке маршмеллоу? — спрашивает Ева, закинув ногу на ногу. Я кривлюсь от такого сравнения и провожу ладонями по пышной юбке. Быть может, это платье выглядит не так уж и плохо. И велика вероятность, что я бы могла рассматривать его как потенциально-подходящее мне. Но не сейчас. — Разве хорошая одежда не поднимает настроение? — лукаво тянет Ева, и я кротко киваю, согласившись с ее высказыванием.

Я разглаживаю юбку и признаюсь:

— Мне проще принять вкус мамы и миссис Нильсен, чем доказывать свое. Они слишком воодушевлены созданием чего-то поистине грандиозного. Ведь, если бы я хоть что-то решала, то давно бы купила первое попавшееся и свалила домой.

Я и подумать не могла, что мои речи про свадьбу были настолько лестными, что смогли замотивировать двух женщин буквально за пару минут.

— Хорошо, допустим, ты прислушаешься к ним и весь вечер проведешь в красивом мешке из-под картошки. Звучит не перспективно.

Все, что мне остается, обреченно пожать плечами. Я откидываюсь на спинку дивана и поднимаю голову. Осматриваю салон, пока перед глазами не появится оно.

— Я куплю второе платье, — как завороженная произношу и игнорирую вопросы Евы.

Чувствую, как мои глаза загораются и сердце начинает быстро биться в груди. Если это не любовь, то что тогда? Быстро поднявшись на ноги, даже не запутавшись в юбках, я пересекаю зал широкими шагами. Останавливаюсь напротив стоящего на небольшом возвышении манекена и сглатываю слюну от красоты и восторга.

Элитный шелк обтягивает искусственную фигуру, как вторая кожа, а легкий блеск ткани переливами сверкает в лучах пробивающегося сквозь панорамные окна салона солнца. Не могу оторвать от него взгляд, когда прикасаюсь к длинной юбке в пол с игривым разрезом практически выше середины бедра. Это платье однозначно стоило моих мучений.

— А ты мне нравишься, — присвистывает Ева.

— Не удивительно. Я всем нравлюсь, — довольно улыбаюсь и склоняю голову набок, представляя, как будет злиться мама и как будет кривиться Александр, когда я явлюсь на свадьбу в образе, всплывшем в голове за секунду. Пожалуй, во мне наконец появилось желание поторопить церемонию.

— Мне не нравишься.

Вздрагиваю и оборачиваюсь через плечо. Радость тут же покидает мое тело и сменяется на отвращение. Голубые глаза Александра сверкают от самодовольства, а лукавая улыбка образовалась на губах.