Глава 2. Божественная несправедливость (2/2)

— Милая, покажешь пока Александру сад? — мама ставит локти на стол и кладёт на них подбородок. — А мы с Оливией пока поболтаем.

Кажется, скрежет моих зубов слышно на том конце столовой. Мой стоматолог точно отрубит мне голову.

— Конечно, мам, — натянуто улыбаюсь и поднимаюсь из-за стола.

Внутри кипит недовольство, смешиваясь со злостью. Стараюсь не обращать внимание на Александра, идущего сзади, и как можно спокойнее переобуваюсь. Выхожу на улицу и глубоко вздыхаю. Аромат цветущего неподалёку жасмина приятно отвлекает. Но стоит сделать пару шагов вглубь сада, как голос Александр догоняет меня.

— Так мы в салки играем, или ты мне сад показываешь? — поравнявшись со мной, спрашивает он.

Я закатываю глаза и сжимаю руки в кулаки. Собрав всю силу воли, поворачиваю голову в сторону Александра. Он щурится на солнце и ухмыляется, от чего на правой щеке появляется ямочка.

— Я бы с тобой в прятки сыграла, — с наигранным весельем в голосе говорю и хлопаю глазами. Не дождавшись ответа, отворачиваюсь и иду дальше. Прохожу мимо небольшого пруда, замечая яркие красные пятна на посаженных рядом деревьях.

— Ты всегда такая? — вновь нагнав меня, продолжает Александр. — Такая недовольная и необщительная?

— Нет, только с теми, кто мне не нравится.

— Хочешь сказать, что я тебя не очаровал? — Александр делает пару широких шагов и обгоняет меня. Развернувшись спиной к тропинке, он неотрывно смотрит мне в глаза.

Задираю голову кверху, чтобы пересечься с посиневшим от солнца взглядом, и саркастично кидаю:

— Нет. Меня не очаровывают пернатые.

Александр наигранно ахает.

— Я понял. У тебя образ неприступной.

Я опять закатываю глаза. Только в этот раз крепко сжимаю челюсть. Во мне плещет жгучая ярость с желанием как следует приложить симпатичное лицо Александра об какой-нибудь найденный неподалёку булыжник. Какое право он имеет говорить так обо мне, если толком со мной не знаком?! Ещё и таким самоуверенным тоном, будто давно получил в руки мою характеристику из старшей школы.

— Чего ты добиваешься? — сухо спрашиваю.

— Может, я хочу с тобой познакомиться и узнать поближе, — он соблазнительно улыбается.

— А я не хочу. Мне сказали показать тебе сад, — сворачиваю с дорожки, направляясь к вишневым деревьям. — Поэтому молчи и любуйся георгинами. Можешь поползать по поляне, вдруг найдёшь четырехлистный клевер.

Слышу, как Александр фыркает, и приподнимаю от удовольствия нос. Тянусь рукой к спелым ягодам и закидываю их в рот прямо с ветки. Кислый сок растекается по горлу, вынуждая поморщиться, но сладость, что приходит после, затмевает все недостатки. Так и в жизни бывает. Сначала сплошная кислота и серость, которую ты терпишь, пока, наконец-то, не доберёшься до сладкой середины. Я всем сердцем надеюсь, что моя сладкая середина с каждым днём всё ближе. Но, к сожалению, сейчас ближе становится лишь подошедший ко мне Александр.

— Ты точно не приёмная? — интересуется он, просовывая руки в передние карманы брюк.

Я сдуваю упавшие на лицо волосы и кидаю косточку от вишни в кусты. Вопросительно вскидываю бровь, в упор смотря на Александра.

— С чего бы это?

— Не верю, что Маргарет — твоя мама, — задумчиво говорит он. — Ты — дикарка.

— А ты — индюк, — пожимаю плечами и плетусь дальше по саду. Совершенно нет дела до споров. Пожалуй, я слишком устала: часовой перелет, короткий сон и смена локации. Всё это прямо и требует, чтобы моё тело оказалось закутанным в одеяло, а глаза — закрытыми. — Ты идёшь или останешься смотреть на уток? Неужели, заводят?

— Ты же понимаешь, что мне совершенно неинтересен сад. И то, как ты ешь грязные ягоды. Ты в курсе, что на них отрава? — ведя рукой дугу, говорит Александр.

— В курсе. Я просто надеюсь, что отравлюсь, и твоё общество перестанет нагнетать.

На этот раз Александр закатывает глаза и равняется со мной, идя дальше по каменной дорожке. Я изредка кидаю на него беглый взгляд, замечая, как выражение его лица постепенно расслабляется. Но мне же наоборот становится некомфортнее с каждой секундой. Тишина нагнетает, даже такое интересное занятие, как рассматривание цветов, не спасает.

— Я тоже не очень доволен всем этим цирком, — говорит Александр, когда мы останавливаемся у небольшого фонтана.

Я плюхаюсь на бортик и упираюсь боковой стороной ладони в лоб, чтобы скрыться от солнца и посмотреть на стоящего напротив мужчину.

— Как у нас много общего, — усмехнувшись, бросаю. — Что дальше? Поведаешь о своей любви к макраме и поделишься записями из личного дневника?

— Утоплю тебя в этом фонтане, — Александр складывает руки на груди и становится слишком широким. Ладно, возможно, я выбрала не слишком правильную тактику. Тягаться со здоровяком, что выше тебя на десяточку дюймов, точно было ошибкой. Опускаю ладони на бортик, сжав его края, и прикидываю, в какую сторону лучше всего бежать. — Ой, да ладно, неужели ты такая трусиха?

Морщу нос и отворачиваюсь.

— Нет, я просто…

Не успеваю договорить, потому что меня прерывает звук рингтона, что доносится из кармана брюк Александра. Он хмурится, смотря на экран, и отходит чуть дальше, приняв вызов.

Я шумно выдыхаю и опускаю локти на бедра, подперев кулаками подбородок. Рассматриваю кроны растущих неподалеку деревьев, изредка прислушиваясь к быстрой речи Александра. Когда смотрю в его сторону, то вижу, как он останавливается у куста декоративных роз и в наглую отрывает от него листок, сминая в пальцах. Я возмущенно хватаю ртом воздух, готовая начать высказывать все свои недовольства, но описание знакомой местности вынуждает замолчать.

Александр подробно объясняет дорогу до моего дома, и я невольно подслушиваю, чтобы узнать, зачем.

— Кому ты описывал мой забор? — спрашиваю, стоит Александру закончить разговор и вновь подойти ко мне

— Маминому мужу.

Я хмурюсь.

— Своему отцу, — неловко добавляю, и Александр резко дергает головой.

— Маминому мужу. Пошли, кажется, нас ждут, — мужчина разворачивается на пятках и застывает. — Куда идти?

Поднимаюсь на ноги и довольно улыбаюсь, рассматривая переплетение дорожек. Из-за обильного количества высоких кустарников невозможно увидеть даже крышу особняка.

— Неужели мистер Нильсен прослушал всю мою экскурсию? — поворачиваю голову в сторону Александра и издевательски тяну.

— А ты поняла, что моя компания тебе слишком приятна и решила насильно оставить нас здесь?

Я сердито свожу брови к переносице и оставляю этот раунд за Александром, быстрым шагом направляясь к беседке. Светлая крыша, что изредка покрыта плющом, появляется перед глазами через пару минут. Кажется, я правда разогналась.

Ступив на невысокие ступеньки, замечаю за небольшим круглым столиком незнакомого мужчину. Он сидит рядом с Оливией и что-то шепчет ей на ухо, от чего та нежно улыбается.

Вновь здороваюсь и занимаю место на одном из мягких стульев.

— Габриэль, это Агата — дочь Маргарет, — миссис Нильсен опускает свою ладонь поверх ладони мужчины.

Он кивает и широко улыбается, из-за чего в уголках его тёмных глаз появляются неглубокие морщинки.

— Очень приятно, Агата.

— Взаимно, — хриплю и опускаю ладони на бёдра, вновь отвечая на череду скучных и стандартных вопросов.

Александр появляется чуть позже вместе с моей мамой, держа в руках небольшой поднос. Похоже, она перехватила Нильсена по пути сюда. Выставив на небольшой столик креманки с джемом, мама садится рядом со мной и откидывает волосы назад, вплетаясь в беседу.

Когда мне становится более-менее комфортно, я окончательно расслабляюсь и уже не считаю гостей такими незваными. Наверное, всему виной вкусные бисквиты ручной работы и прохладный травяной чай. А, может, обычная усталость и потеря бдительности, что резко обрывается, после выноса приговора.

— Какая нахрен свадьба?! — вскрикиваю и подскакиваю на ноги. — Вы здесь чем думаете? Задницей?!

— Агата! — строго бросает мама, но мне становится абсолютно плевать. Она торопливо что-то объясняет нашим гостям, жестикулируя руками и говоря, что я на самом деле спокойная.

— Не поверите, но я первый раз с ней согласен, — встревает Александр, чем разжигает во мне ещё больше злости.

— Он же… он же придурок! — бросаю и восхваляю саму себя, увидев, как идеальное лицо Нильсена исказила гримаса отвращения то ли от моего голоса, то ли от моего вида в целом.

— А она идиотка, — парирует Александр, неприлично тыча в меня пальцем.

Родители хором выкрикивают наши имена.

Я возмущённо хватаю ртом воздух. В голове нет ни единой мысли, что смогла бы мне помочь. Хочется вернуться на три месяца назад. В Швейцарию. Стоять в очереди за свежеиспеченным багетом, держа в руках горячий лавандовый раф. Беззаботно вносить правки в диплом и ненавидеть весь мир из-за отсутствия нужной информации в интернете и библиотеке. Хотя ненависть к миру во мне осталась. Даже стала ещё больше.

— Агата, послушай…

Мама начинает что-то активно мне объяснять, пока я затуманенным взглядом скольжу по всем присутствующим. Не понимаю, почему они так спокойны? Моя жизнь прямо сейчас свернула совершенно не в то русло. Я должна заниматься галереей, планировать свободное будущее. Да, господи, даже просто выбирать дизайн визиток! А не пытаться услышать никому не нужные разъяснения.

Выскакиваю из беседки и тяжёлым шагом направляюсь в дом. Игнорирую крики мамы с просьбой вернуться, лишь хватаю брошенную днём в прихожей сумку и вылетаю на улицу. Пока плетусь по дороге, что ведёт к концу комплекса, задумываюсь, что в свои двадцать четыре не могу постоять за саму себя.

Привычка сбегать осталась во мне с подросткового возраста, когда наши отношения с мамой, в силу моего бунта, дали трещину. Тогда я часто скрывалась в глубине сада или же убегала на соседнюю улицу, проводя пару-тройку часов в одиночестве, считая, что весь мир отвернулся от меня. Думала, что это поможет, однако со временем поняла: проблемы не решатся, если от них убегать, но хорошо забудутся, если их запить.

— Сэм, не знаю, где ты сейчас, но ты мне нужен, — захлопываю дверь каба, который поймала, и крепче прижимаю телефон к уху.

— Что-то случилось?

— Случилось, дорогой друг. Третье на моём счёту предательство.