Глава 1. Встреча у подножия (2/2)
Я выпрямляюсь в спине, расправив плечи, чтобы добавить себе статности, и небрежно произношу:
— Все идёт по плану. Галерея будет открыта через два месяца, и мне даже удалось ухватить несколько полотен. Знал бы ты, чего мне это стоило.
— Представляю, — в шутливой форме тянет Сэм и возносит глаза к небу, изображая молитву.
Или не молитву.
Я, вспыхнув, пихаю друга ногой под столом, отчего тот охает и ныряет рукой вниз, прикасаясь к больной лодыжке. Тихо смеясь, кидаю игривый взгляд на Сэма и упираюсь локтями в стол, решая, какие новости я хочу узнать первыми.
***</p>
Спустя пару часов бесконечных разговоров и перемывания косточек всем знакомым, я возвращаюсь домой. Мой багаж был доставлен сразу из аэропорта личным водителем, поэтому, наплевав на него, я быстрым шагом пересекаю первый этаж дома, кинув на обтянутую бархатом банкетку свой пиджак и сумочку. Знакомый запах деревянной мебели, смешанный со свежесрезанными цветами, теплом отдаёт в душе, навевая небольшую ностальгию. А сиреневые оттенки, что проскальзывают в светлом интерьере дома, привлекают к себе внимание. Я даже хмурюсь, пролетая мимо разноцветных ваз, вспоминая, что раньше их здесь не было, да и, кажется, мебель сменилась.
Но пока что до этого нет дела.
Привычно скинув в себя туфли, оставляю их на небольшой деревянной террасе. Перепрыгиваю через ступеньки прямиком на пушистый газон голыми ступнями. В саду всё ровно так же, как было прошлым летом. Яркие пятна цветов перекликаются между собой, но при этом все находятся в чётком порядке в соответствии с цветовым кругом. Мама порой чересчур серьёзна в выборе дизайна или декора. Но это не может не радовать. Я слишком люблю наш сад.
Помню, в детстве мы с мамой часто проводили время здесь: играли, высаживали новые растения, пили чай. Со временем посадка растений сменилась на выбор их в каталоге, а чашка чая на бокал белого полусладкого. Мы, сидя на мягких креслах, обсуждали все дозволенные нам темы, расписывали свой ближайший отдых или же просто тихо шептались о других.
Проникнувшись воспоминаниями о наших с мамой вечерах, я поджимаю губы. Пожалуй, стоило сначала найти её, но один член нашей маленькой семьи достоин бóльшего внимания.
Оглядевшись по сторонам и, к счастью, не встретив никого, сразу бросаюсь на пса, что заметил меня. Золотистого цвета шерсть отливает на летнем солнце. Я невольно улыбаюсь, когда питомец чуть не сбивает меня с ног, упираясь большими лапами мне в бедро.
— Соскучился? — я опускаюсь на колени, рвано гладя Бруно по голове. Обхватив его морду ладонями, отталкиваю от себя, когда тот начинает лезть мне в лицо. — Всё, всё.
Я смеюсь и сажусь на газон, наплевав на светлые джинсы. Бруно устраивается рядом, положив свою морду мне на ноги и тихо скулит. Глажу пса за ухом и запрокидываю голову назад, подставляя лицо солнцу и вдыхая аромат лета и долгожданной свободы.
Расположение особняка за чертой города автоматически делает его самым лучшим местом в мире. Живя в кампусе лондонского университета, пренебрегнув предложением мамы снять квартиру, я часто приезжала домой на выходные. Но только во время поездки не отказывалась от личного водителя. Хоть иногда и использовала общественный транспорт. Почему-то с самого детства во мне не было той самой присущей всем детям аристократических семей любви к роскоши. Это казалось чуждым. Словно все дорогие вещи, усыпанные камнями и имеющие на бирке знаменитую фамилию, являлись обычной маской, позволяющей спрятать себя настоящего.
Однако я не уступала другим знакомым в качестве своего образования или же стиля. Просто предпочитала что-то неброское, не кричащее своим брендовым названием. Мама часто говорила, что я одеваюсь просто и со вкусом. Но и довольно часто качала головой, когда вместо платья на мне висела толстовка.
Переехав в Швейцарию, я в полной мере ощутила нехватку домашней атмосферы. Несмотря на величие природы и обильное количество парков, всё казалось чем-то не тем. Как будто меня вырвали из зоны комфорта и кинули на произвол судьбы. И как бы я не старалась отвлечься, всегда находясь в компании своих новых друзей, мне хотелось оказаться здесь — на мягком газоне семейного сада в обнимку со своим псом.
Когда мокрый нос утыкается мне в ладонь, я опускаю взгляд вниз и тепло улыбаюсь, смотря в тёмные глаза, что на солнце отливают мёдом.
— Что, с тобой здесь никто не играл? — услышав в моём голосе веселье, Бруно подскакивает и начинает кружить вокруг, виляя пушистым хвостом.
Я лениво поднимаюсь на ноги. Пёс привычно ставит свои лапы мне на бедро, водя носом из стороны в сторону. Несмотря на профессиональную работу кинологов с ним, мне всё же удалось его избаловать и позволять такую вольность. Но лишь со мной.
Прищуриваюсь на солнце и хлопаю в ладони, крикнув пару команд, когда пёс срывается с места. Я улыбаюсь, пока Бруно ищет игрушку, и сама плетусь следом к небольшому вольеру. В основном пёс живёт в доме, а если быть точнее, в моей спальне, но летом он явно предпочитают улицу и свою уютную будку, что по размерам смахивает на мини-особняк.
Золотистый ретривер был подарен моей тётушкой два года назад и стал для меня самым лучшим другом. И самым тёплым воспоминанием. Если быть откровенно честной, то два года назад, помимо моего двадцатидвухлетия была и годовщина смерти папы. Он скончался от продолжительной болезни десять лет назад и до последнего своего вздоха и взгляда, наполненного любовью, находился дома рядом со мной и мамой. Болезнь слишком быстро перешла в конечную стадию, унося с собой жизнь главы семьи.
Для нас его кончина стала одним из самых ужасных периодов в жизни. Кажется, мама тогда находилась на пике своего критического состояния, полностью утопая в работе и во мне. Она старалась не оставаться одна. Было время, когда мы спали в одной комнате и на одной кровати, лишь бы не позволить страшным картинкам появиться перед глазами.
Но спустя полгода, когда открытые раны стали затягиваться, сны перестали быть черно-белыми, а окна в доме наконец-то начали пропускать солнечный свет, мы с мамой постепенно возвращались к жизни. Как бы иронично это не звучало.
Огромную роль сыграла поддержка папиной сестры и по совместительству моей тети — Аннет. Она, находясь в близких отношениях с мамой, переехала к нам в особняк. Помогала на работе или же дома со мной, когда поняла, что никакие кружки и секции не поспособствуют моему восстановлению.
Сейчас Аннет приезжает крайне редко, ссылаясь на плотный график. Быть может, это действительно так, а, может, она не хочет возвращаться туда, где практически всё напоминает о брате, включая собаку, о которой он так мечтал. Не знаю. Мне всегда было сложно читать людей. Да и додумывать за другими мне просто не хотелось.
Я ступаю на деревянный настил и выхватываю у пса толстый короткий канат. Завожу его за спину и громко смеюсь, кружась и стараясь ускользнуть от Бруно. Он нетерпеливо скребёт лапами по полу и скулит. А когда я со всей силы кидаю игрушку в дальний угол сада, попадая в кусты цветов, то пёс со скрежетом бежит за ней. Мне лишь остаётся молиться и надеяться, что на клумбе не останется помятых растений. Иначе моя депортация обратно в Швейцарию неизбежна.
Отряхнув руки, наклоняюсь к мискам, стоящим около будки. Недовольно хмурюсь, когда в воде замечаю листик, который достаю и откидываю за пределы вольера.
— Извините, вы не подскажете… — незнакомый голос раздаётся над ухом, пугая. Я вздрагиваю и оборачиваюсь. В голове за секунду проносится миллиард мыслей, но лишь одна горит яркой табличкой перед глазами. Какого, мать его, хрена?! — Так ты в будке живешь, а не в курятнике, — совершенно не изменившись в лице, произносит уже знакомый мне индюк и растягивает губы в игривой улыбке.
Сжав челюсть, чувствую, как начинает гореть моё лицо от злости. Воспитание не даёт мне открыто грубить, но в воображении я давно расчленила этого хама на части и выкинула в Темзу.
Выдохнув, натянуто улыбаюсь.
— Знакомы?
Индюк усмехается и просовывает руки в передние карманы брюк, из-за чего тёмная рубашка натягивается, приятно глазу обтягивая тело. Я невольно скольжу взглядом по его лицу, даже отмечая, что оно достаточно красивое. Было бы очень красивым, если бы не самодовольная гримаса.
— Неужели вы меня не запомнили? — мужчина поправляет упавшие на лоб тёмные волосы, что серебром отражают солнце.
— Не думаю, что моя голова способна запоминать каждого встречного, — я фыркаю и приподнимаю подбородок.
Какова вероятность того, что этот любитель сладких сиропов смог проследить за мной, так ещё и тайно пробраться на охраняемую территорию особняка, чтобы убить меня за пятно на футболке?
Трясу головой, всё же отгоняя столь глупую мысль от себя. Но подзываю Бруно ближе.
— Мне казалось, что мы породнились после произошедшего утром.
— Если вы записываете в родственники каждого, с кем сталкиваетесь, то мне вас жаль, — говорю я и складываю руки на груди. Блеск в светлых глазах напротив не несёт за собой ничего хорошего, как и дьявольская улыбка.
— А говоришь, что не помнишь меня.
Я закатываю глаза. Вся эта игра мне совершенно не нравится, как и наличие незнакомца у меня дома.
— Что вам нужно? Советую сказать до того, как я вызову охрану, — твёрдо произношу и сжимаю кулаки.
Мужчина делает шаг ближе ко мне и невольно включает мои инстинкты самосохранения. Не могу определиться: мне бежать сразу или сначала врезать по самодовольную лицу?
— Мне нужна Агата.
Застываю лишь на секунду. Кажется, всё же придётся вызывать охрану, потому что незнакомец располагает огромным количеством информации. Он либо шпион, либо знает маму.
Собравшись, прокашливаюсь и самодовольно отвечаю:
— Не думаю, что она хочет вас видеть, — дергаю головой и сбрасываю упавшие из-за ветра на лицо волосы.
— Слушай, девочка, мне не до игр, — вновь шаг. Но на этот раз более твёрдый.
Я громко сглатываю и похлопываю себя по бедру, чтобы Бруно встал рядом. Заметив этот жест, мужчина останавливается и вновь, как утром, осматривает меня с головы до ног. От его взгляда становится не по себе. Даже пол под босыми ногами стал холодным, вынуждая неловко переступить с ноги на ногу.
Хмыкнув, индюк отходит от меня на безопасное расстояние. Он размыкает губы, явно, чтобы произнести очередную чепуху, но его перебивают.
— Александр! — слышу голос мамы и оборачиваюсь, заметив её неподалёку. Она неловко идёт по каменной дорожке, стараясь не зацепиться каблуками, которые идеально подходят к её брючному костюму. — Милая, ну почему ты опять босиком?
Я цокаю, когда мама встаёт рядом, но не поднимается на настил. Поправив упавший на лицо рыжий локон, она прищуривается и рассматривает нас с индюком.
— Миссис Харрис, я не нашёл Агату, — качнув головой, говорит Александр и спускается на дорожку.
Мне не удаётся сдержать смешок, поэтому прикрыв рот ладонью, отворачиваюсь от серьёзного вида мужчины. Но стоит услышать тяжёлый вздох мамы, как вытягиваюсь в струнку и сжимаю губы, стараясь сделать вид, что я здесь совершенно не причём.
— Агата, — мама с упрёком смотрит на меня и качает головой. Я знаю этот жест, обычно после него появляется милая улыбка, прямо, как и сейчас. Но направленная совершенно не в мою сторону. — Александр, прошу прощения. Познакомься, моя дочь — Агата.
Когда Александр поворачивается в мою сторону, я наигранно улыбаюсь и делаю неглубокий поклон. Замечаю, как у него нервно дёргается скула, и чувствую лёгкое превосходство.
— Плохой из вас сыщик, Александр, — тяну имя индюка как можно дольше, раскатывая каждую букву на языке, тем самым вызывая явное недовольство. — Ну, ничего, в следующий раз у вас точно получится.
Я просовываю ладони в задние карманы джинсов и склоняю голову набок. Мило хлопаю ресницами, пока мама вновь всем своим видом не покажет осуждение.
— Пройдемте в дом, — говорит она и кивает в его сторону. — И, Агата, приведи себя в порядок, — голос мамы спокоен, но я чувствую в нём строгую нотку от моих выходок. Поэтому просто опускаю плечи и плетусь к краю настила, проходя мимо индюка.
— Похоже, кто-то ещё не повзрослел, — улыбается Александр.
— А у кого-то привычка совать свой нос в чужие дела, — бурчу я.
Мне совершенно не нравится это знакомство, этот Александр и милая улыбка мамы. Остаётся лишь молча следовать домой под тихие рассказы мамы про сад. И почему она так перед ним распинается? Морщусь и ускоряю шаг, не желая слушать резко ставший бархатным голос Александра.
— Агата! — кричит мне вслед мама. Я оборачиваюсь, рьяно надеясь, что она одумалась и решила вышвырнуть этого индюка за дверь. — Туфли.
Шумно выдыхаю и возвращаюсь, схватив босоножки за ремешки. На секунду задерживаю взгляд на Александре, который наблюдает за псом, что крутится вокруг него. Мой новый неприятный знакомый улыбается и тянет к моей собаке ладонь. Вредность играет своё, и я кричу:
— Бруно, ко мне! — довольно улыбаюсь, когда пёс срывается с места, но, посмотрев на маму, вжимаю голову в плечи.
Её взгляд не сулит за собой ничего хорошего. Он вынуждает меня недовольно скривить губы и пройти в дом, игнорируя самодовольное, но красивое лицо одного идиота.