Глава 2: И если она коснётся твоей руки, ей понадобится поцелуй. (1/2)

«Some kisses are gentle and simply social; no more than a greeting, a brush on the cheek. Some exist only as a prelude to other activities.

But our first kiss had a life and a meaning of its own. I felt that it marked the beginning of something important»</p>

Апрель 2016</p>

Эта вечеринка превращается для неё в настоящий кошмар.</p>

Ей хочется громко рассмеяться, когда она вспоминает, сколько сил и времени потратила на организацию своего праздника в течение последнего месяца. И разве можно было сделать по другому? Вик любит дни рождения, особенно свой собственный. Она может показаться кому-то поверхностной и эгоцентричной, но это её самое яркое событие в году, и ей не стыдно признаться в этом.</p>

</p>

Вечеринки, которые устраивает Виктория, считаются легендарными среди друзей и знакомых. Когда она училась в начальной школе, её дни рождения отмечались с самыми весёлыми клоунами, с самыми вкусными тортами и с самыми большими воздушными шарами. Когда она пошла в среднюю школу, то поставила родителей перед фактом — теперь они были достаточно щедры для того, чтобы арендовать патио на крыше, нанять диджея и устроить вечеринку по случаю дня рождения в стиле панк-рок (да, тогда Виктория была такой же претенциозной). В этом году, когда ей вот-вот должно было исполниться шестнадцать, мама и папа осуществили её новое желание: весь дом оставался в полном её распоряжении на целую ночь. Вик пригласила более пятидесяти человек, а выпивки и фастфуда хватило бы более чем на сотню. Она хотела оторваться, но ещё больше хотела, чтобы вечеринка всем запомнилась. Это было, конечно, до того, как Виктория узнала, что её мама умирает. Она не должна была знать, но она знает.</p>

2 дня назад</p>

Вик возвращается домой из школы раньше, чем обычно, и слышит, как родители спорят на кухне. Они кричат и кажется совершенно не подозревают о её приходе, слишком поглощенные бурной дискуссией, чтобы услышать лязг её ключей или скрип входной двери. Она не хочет подслушивать, но в то же время не может устоять перед искушением. Родители никогда не теряли хладнокровия перед ней и Никой: игривые подшучивания — единственные «ссоры», с которыми знакома Виктория. Ей любопытно узнать, что случилось.

— Мы не можем скрывать правду вечно. Рано или поздно они заметят, что что-то не так.

— Я рискну, Алессандро.

— Не будь такой упёртой. Станет намного хуже, если они узнают, что происходит, прежде чем мы расскажем!

— Я здесь умираю! Ты не можешь решать за меня, это моё решение! И я пока не готова, ещё нет.

— Они и мои дочери тоже, разве я не имею права голоса? Они больше не дети, Виктории почти шестнадцать. Как ты думаешь, какой будет её реакция, когда она узнает, что у тебя нашли рак, а мы это скрывали?

Вик требуется время, чтобы обработать ту информацию, которую ей пришлось услышать; её мозг не может сформировать какие-то цельные мысли. Слова «умереть» и «рак» продолжают крутиться в её голове, и внезапно, когда она осознаёт их значение, всё словно исчезает. Она чувствует, как её ноги подгибаются и ей приходиться схватиться за диван рядом, чтобы не упасть. Дыхание с каждой секундой становится всё более неконтролируемым, в глазах плывёт, и она прекрасно понимает, что происходит — слишком давно знакома с паническими атаками.

Меньше всего ей хочется, чтобы мама и папа застали её здесь в таком виде, поэтому она старается не издать ни звука и садится на диван, пытаясь выровнять дыхание. Её глаза закрыты, и прежде чем Вик может остановить слëзы, они жгуче опаляют щеки. Теперь она дрожит и так сильно сжимает кулаки в отчаянной попытке успокоиться, что костяшки пальцев белеют.

Она не может сказать, сколько времени проходит, прежде чем замедляется её дыхание и проясняется зрение. Всё, что Виктория понимает — невозможно оставаться в своём доме ни на минуту. Кажется, что стены её комнаты душат. Она неуклюже вытирает щеки от слез ладонями, хватает рюкзак с пола и выбегает на улицу прежде, чем родители замечают её присутствие.

***</p>

Следующие два дня Вик делает вид, что всё в порядке, мастерски играя с родителями. Она понятия не имеет, почему до сих не потребовала от них разговора и внятного объяснения происходящего. Обычно Виктория презирает ложь и склонна решать недомолвки на берегу; тем не менее, сейчас она предпочитает продолжать притворяться легкомысленным ребёнком, только чтобы не сталкиваться с реальностью.

Может быть это потому, что она чертовски напугана. Впервые в жизни её одолевает парализующий страх — он сковывает и не позволяет сделать ни шагу. Легче закрывать глаза, продолжать жить обычной жизнью, будто ничего не изменилось. Будто её мама всё ещё здорова, а тот подслушанный разговор был не более чем видением, сном, кошмаром. Виктория ненавидит эту слабость — ненавидит девушку, которая только недавно считала своим лучшим достоинством храбрость.

Предполагается, что она должна наслаждаться своей грандиозной вечеринкой. Виктории кажется, что справляться с этой ролью довольно легко — надо всего лишь давить из себя счастливую улыбку. С помощью алкоголя ей удаётся подавить отчаяние и оставаться приятной для окружающих, что является подвигом с учётом обстоятельства, как сильно ей хочется кричать, когда рядом раздаётся очередное поздравление. Она совсем не в том настроении, чтобы веселиться, но выпивка делает её притворство хоть немного натуральным.

Вик не следит за количеством выпитого. Ей смутно помнится один или два бокала вина, пара стопок текилы и немного рома сразу с горла бутылки. Сейчас состояние Виктории граничит с сильным алкогольным опьянением, но ей требуется больше. Она сидит на коленях у своего парня: его левая рука обнимает её за талию, а другой он рассеянно ласкает бедро, одновременно с этим болтая с двумя их друзьями. Вик время от времени кивает, чтобы создать впечатление, будто она действительно слушает разговор, хотя минут десять назад перестала обращать на это внимание. К счастью, парни слишком увлечены, чтобы это заметить.

Её глаза блуждают по гостиной, битком набитой пьяными подростками. Она замечает, что Томас без рубашки играет в бирпонг с парой знакомых — их имена вспомнить невозможно, хотя они ходят в одну школу уже пару лет так точно. Итан рядом с ним, держит бутылку колы зеро; выражение его лица выражает идеальную смесь веселья и беспокойства насчёт развязного поведения Томаса. Иногда тот хлопает гитариста по спине, когда он выигрывает, и Виктория не может не улыбнуться тому, как мило Итан поддерживает их друга. Она знает, что он совсем не тусовщик и пришел сюда сегодня только ради того, чтобы поздравить её с днëм рождения, но теперь имеет дело ещё и с пьяным Томасом — такое себе удовольствие. Терпению барабанщика можно позавидовать.

В другом конце гостиной она замечает Дамиано. Он прислонился к стене с бутылкой пива в руке. Его взгляд прикован к девушке перед ним, миниатюрной брюнетке в коротком фиолетовом платье с глубоким вырезом, который даёт большой простор воображению. Вик узнаёт почти сразу; это Лукреция, девочка, которая была её лучшей подругой в начальной школе. С тех пор они конечно отдалились друг от друга, но Виктория знает, что Лу уже пару лет влюблена в Дамиано. Ей хочется посмеяться над очевидностью её положения: постоянно вокруг него, она так и норовит прикоснуться к его плечу или груди. Однако он, кажется, не разделяет скептичного отношения Вик к этой девушке. По его ленивой ухмылке видно, что он наслаждается обществом Лу, и когда Дамиано тянется к ней, чтобы убрать выпавшую прядь волос с лица брюнетки, становится ясно, что он флиртует в ответ. Вик даже не удивлена: ничто не заводит его больше, чем девушка, которая откровенно ему поклоняется.

Она внезапно решает ухватиться за возможность встать и пойти наверх, чтобы найти припрятанную бутылку водки, теперь, когда Дамиано слишком занят. Он хорошо понимает, когда она перебирает с алкоголем; сегодня Вик не сможет спокойно принять факт его навязчивой опеки. Последнее, что ей нужно, это чтобы в нём включился режим проповедника и он совсем испортил ей настроение. Виктория осторожно убирает руку Марко со своего бедра и встаёт. Она шепчет ему на ухо тихое «я скоро вернусь», целует в губы прежде, чем он успеет спросить, куда она направляется. Когда Вик наконец уходит из толпы, то может вздохнуть с облегчением.

***</p>

Должно быть, уже давно за полночь, когда она слышит знакомый хриплый голос, зовущий её по имени.

Вик понятия не имеет, сколько времени прошло с тех пор, как она сбежала с собственной вечеринки. Даже когда Виктория трезвая, её восприятие времени так себе, что уж говорить о нынешнем моменте, когда в её кровь всасывается спирт от половины бутылки водки (и от множества других алкогольных напитков до этого).

Де Анжелис сидит в старом семейном гараже, который сейчас используется как место репетиций Монескин, на потрёпанном старом диване, который недавно где-то откопали мальчики. Она не включила свет, чтобы не привлечь нежелательной компании, но видимо не предсказала возможность одного певца предсказывать её местоположение.

Его голос с каждой секундой становится всё громче. Вик чувствует, что он приближается и что он зол, поэтому ещё больше надеется остаться ненайденной. Она не в настроении слушать дурацкие воспитательные упрёки. Виктория сидит неподвижно, едва дыша, надеется, что он развернётся и уйдет. Но Дамиано чертовски настойчив, в последнее время удача не на её стороне. Отчётливо слышутся шаги, а затем шум открывающейся двери. Ослепляющий фонарик телефона слепит её прежде, чем она успевает сообразить, что происходит.

— Какого хрена ты здесь делаешь? Я искал тебя пятнадцать минут! — кричит он, щёлкая выключателем слева от себя.

— Я просто хотела немного побыть одна, — Вик недовольно щурится, привыкая к освещению. Дамиано в ответ выгибает бровь и бросает на неё взгляд, полный недоверия.

— Ты? Одна? В свой день рождения? — спрашивает он, явно не желая оставлять эту тему.

— Что ты хочешь услышать, Дамиа? Даже экстравертам нужно время, чтобы перезарядиться, — она пожимает плечами и очень надеется, что он купится на этот ответ.

Виктория прилагает все усилия, чтобы не показаться ему пьяной, но долго притворяться у неё точно не получится. Его глаза блуждают по гаражу, на лице читается подозрение. Она может точно сказать, в какой момент он остановил свой взгляд на бутылке водки, которую Вик поспешно спрятала под рядом стоящий стул несколько минут назад. Да, это дерьмовая маскировка, но её можно понять — состояние блондинки сейчас далеко от ясности. Зрачки Дамиано расширяются, его подбородок напряжен, а руки скрещиваются на груди. Упрекающего взгляда достаточно, чтобы Вик признала поражение —:она облажалась.

— То есть, ты сбежала с собственной тусовки, чтобы прийти сюда и напиться? — тихо говорит он.

Она хотела бы, чтобы её нашли Томас или Итан. Дамиано возможно и оставил свою карьеру профессионального баскетболиста, но в некотором смысле ещё остаётся спортсменом до мозга костей. Он имеет тупую привычку становиться проповедником, когда дело доходит до злоупотребления психоактивными веществами.

— Не драматизируй. Выпивка не означает, что я обязательно набухалась. Я просто отдыхаю, — она пытается казаться весёлой и легкомысленной, и, вероятно, ей требуется встать с кресла для доказательств. Но голова слишком кружится.