Глава 2: И если она коснётся твоей руки, ей понадобится поцелуй. (2/2)

Он приближается к ней быстрыми шагами, подняв одновременно с этим бутылку водки, а затем наклоняется так близко, что они почти соприкасаются носами.

— Боже, не ври мне. От тебя несёт водкой, — он звучит сурово.

Дамиано садится рядом, и в комнате на несколько минут воцаряется тяжёлая тишина. Вик знает, что он ожидает, когда она откроется, доверится ему, раскроет настоящую причину импровизированного побега. И ей хочется, но она не может заставить себя произнести ни слова. Это только усиливает её тревогу. Она ёрзает на кресле, и всё, о чем думает — как бы расслабил сейчас глоток алкоголя. В конце концов Дамиано надоедает ждать. Он тянется к её руке; она вздрагивает от внезапного прикосновения. Это кажется спонтанным, и Виктория ловит себя на том, что отвечает ему взглядом, хотя пару минут назад старательно избегала любого контакта.

— Что случилось, Вик? Что бы это ни было, я могу тебе помочь, — говорит он мягким голосом. Можно сказать, что его гнев утих, а «инстинкт» защиты взял вверх. Она не знает, хорошо ли это. Трудно солгать ему, когда он становится таким, но она точно не в настроении для откровенных разговоров.

Она слишком долго смотрит на него, думая над ответом, и не понимает, как именно это происходит (будет винить в этом алкоголь), но в какой-то момент Вик начинает замечать, насколько же он смехотворно красив.

Виктория не слепа; она всегда знала, что он красивый. Никогда ей не встречался другой парень, который привлекал бы столь много женского внимания. Каждый её друг спрашивал, как можно постоянно находиться рядом с ним, не влюбляясь, но она всегда легко отмахивалась от этих вопросов одним и тем же «не в моём вкусе». Не врала. Вик считает Дамиано своим лучшим другом, но прекрасно помнит и о его недостатках. Он эгоцентричен, дерзок и достаточно упрям, чтобы раздражать её каждый день. Такие парни не вызывают у неё интереса. В своих бойфрендах она ценит робкость и мягкость.

Но теперь, когда Виктория внимательно вглядывается в его лицо — в карие глаза, орлиный нос, высокие скулы, — ей становится всё труднее удержаться от мысли о том, как его губы будут ощущаться на её собственных. Она от природы человек любопытный, ничего невозможно поделать. После того, как Виктория что-то представит, ей необходимо узнать, что будет на самом деле.

Поэтому она действует в соответствии со своей фантазией и целует его. Это безрассудное решение, о котором она, скорее всего, пожалеет уже утром, но Вик слишком близка к абсолютному опьянению, чтобы сдерживаться. Подобное пускание всё на самотёк кажется катарсисом; это отвлекает её от боли.

Дамиа кажется ошеломлённым. Его губы нерешительны, почти не двигаются, и он делает попытку слегка толкнуть её в плечи. Если бы Виктория была трезва, может быть, этого тонкого аккуратного жеста было бы достаточно, но пьяной Виктории требуется гораздо больше для отступления. Она хватает его за шею, чтобы притянуть ближе, и почувствовав, как сопротивление ослабевает, забирается к нему на колени.

Теперь он отвечает на поцелуй, колебания уходят, и его руки скользят по её ногам и спине. Она проводит пальцами по кудрявым волосам Дамиано и прикусывает его нижнюю губу, на что он отвечает стоном. Когда она чувствует, как одна из его рук сжимает её ягодицы, Виктория отстраняется, только чтобы начать осыпать его шею короткими поцелуями.

— Мы не должны... — он замолкает; его голос на целую октаву ниже.

Она снова впивается в его губы своими, прежде чем Дамиано успевает закончить предложение. Последнее, чего ей сейчас хочется, это слушать его разглагольствования. Вик прекрасно, блять, знает, что они переходят черту, которую не могут пересечь, не должны, но ей так всё равно. Какая разница, что это плохое решение? Прямо сейчас ей чертовски хорошо, и это всё, что имеет значение. Виктория в любом случае не из тех, кто задумывается о последствиях своих решений.

Его поцелуи опьяняют сильнее, чем возможно было представить, и быстрее, чем алкоголь; Виктория отчаянно хочет большего. Им в любом случае будет очень неловко за содеянное, так почему бы не испортить всё с концами? Она любопытная, она жадная, и теперь, когда она поцеловала его, всё, что её интересует — как он будет трахаться. Что плохого в желании узнать обо всём, на что способен Дамиано?

Она неуклюже пытается расстегнуть молнию на его джинсах, и в этот момент он останавливается. Его глаза распахнуты, и в них отражен настоящий ужас от осознания того, что пытается сделать Вик. Он хватает её руки и одёргивает их от своего паха.

— Нет, — его тон вновь суров. Его руки крепко держат её запястья, и Виктория резко понимает серьёзность отказа. Он словно боится того, что произойдёт, если вдруг отпустит.

— Ты сказал, что поможешь мне, — она скулит. Вик знает, что ведёт себя неразумно, у неё нет никакой логической причины злиться на Дамиано. Но алкоголь действует и она не может сдержать свой гнев.

— Я не имел ввиду заняться с тобой сексом, пока ты пьяная! — говорит он, его голос дрожит. Дамиано выглядит слегка обиженным, и всего на одну секунду Вик чувствует себя достаточно виноватой для извинений.

Вместо этого она предпочитает усугублять ситуацию.

— О, пожалуйста, Дамиано, не притворяйся невинным. Если бы здесь была Лу, ты бы трахал её, не задумываясь! — тон Виктории звучит обвиняюще. Слова, которые срываются с губ, удивляют даже её саму: она понятия не имеет, откуда в голове возник этот бред. Вик не волнует, с кем он флиртует и кого выбирает для секса. Она просто в ярости, отчаянно хочет выпустить пар, хочет, чтобы он дал ей отпор. Спор мог бы помочь выпустить запертые глубоко внутри эмоции, заживо съедающие её.

— Почему ты это делаешь? Почему постоянно выставляешь меня плохим? — спрашивает Дамиано, наконец отпуская её запястья. Он кажется спокойным, и, что более важно, по-настоящему оскорблëнным.

Викторию внезапно наполняет прилив сострадания; злость быстро ушла, сменившись ненавистью к себе. Почему она всегда так делает? Обращается с самыми близкими ей людьми как с боксёрскими грушами, набрасываясь на них с обвинениями без всякой причины, просто испытывая их терпение своими истериками. Она одна виновата в том, как он себя ведёт по отношению к ней; Дамиано её опора. Больше чем кто-либо другой он понимает Вик, всегда знает, чего она ищет: конфронтации, плеча, чтобы поплакаться или, как оказалось, поцелуя (хотя он, в отличие от её импульсивной задницы, точно знает о всех последствиях этого глупого действия).

Но он тоже человек. Пусть и самый стойкий человек из её окружения, но сегодня она точно зашла слишком далеко. Виктория не верит, что правда сказала это ему в лицо. Она уверена — его остановило не отсутствие привлекательности. Отказ, конечно, немного обиден, но Дамиано просто пытается поступить правильно. Как можно винить его за это?

— Прости, — кратко бормочет она, быстро слезая с его колен. Виктория старается не оборачиваться, думая, что ей лучше оставить его в покое, но Дамиано вдруг хватает её за руку и жестом предлагает остаться рядом. Даже не предлагает — обязывает. Сначала ей было некомфортно от его присутствия, но теперь её мнение меняется. Странным образом это обнадёживает.

Он изучает её лицо, и в тот момент, когда их взгляды встречаются, в его глазах выражается такое искреннее беспокойство, что сердце Вик тает. Она обидела его, несправедливо направила своё раздражение на самого близкого друга, а он всё ещё переживает за неë. Большинство людей — как она сама в прошлом, — считают Дамиано эгоистом, парнем, который не заботится ни о ком, кроме себя. Но теперь Виктория знает его лучше остальных; он заботится, может быть, даже слишком.

— У моей мамы рак, Дамиа. Она умирает, — наконец выпаливает она. Голос лишён эмоций, словно разговор идёт о незнакомке. Вик сейчас не может думать о значении своих слов, у неё нет сил смотреть в лицо реальности, которую она так отчаянно пыталась утопить к алкоголе.

Он молчит, кажется, несколько часов, хотя проходит не больше пары минут. Дамиано выглядит шокированным, и Вик понимает, что не может вспомнить, когда последний раз он не мог найти слов для ответа, по крайней мере ей; нуждалась ли она в утешении, выговоре или поддержке, она всегда могла рассчитывать на него. Сейчас Дамиа кажется бессильным, полностью побеждённым той правдой, которая ему открылась.

— Как давно ты... — он запинается, его голос едва возможно расслышать.

Она подтягивает к себе ноги и кладёт подбородок на колени. Чёрное платье задирается, и Виктория слегка дрожит; невозможно точно сказать, то ли это от холода, то ли психосоматическая реакция на разговор, к которому невозможно быть готовой: — Два дня. Но мои родители знали больше.

Она размышляет над уточнением, говорить ли ему, что узнала случайно, однако в конце концов решает этого не делать. Он мог бы задать очевидный вопрос — говорила ли уже она с ними. Дамиано, конечно, очень осторожен и не стал бы спрашивать, но всё же.

Он достаёт из кармана джинсов пачку сигарет и протягивает ей, а сам закуривает. У него пока нет зависимости от табака, курит редко — в любом случае, Виктория принимает его предложение. Она почти на сто процентов уверена, что он не вернёт ту бутылку водки, и её мозг просит отвлечься. Курение не самый приятный выбор (она считает, что алкоголь и секс в этом плане расслабляют больше), но сойдёт.

— Вик, прости. Мне жаль твою маму, мне жаль твою семью, мне жаль, что мне больше нечего добавить. Скажи мне, чего ты хочешь, и я это сделаю, — он в конце концов говорит и смотрит на неё. Смотрит так, что в глазах читается: «Я готов на всё что угодно, лишь бы тебе было лучше». Впервые Дамиано готов дать волю её безрассудным желаниям, а не пытаться защитить от них. А он не любит пустых обещаний.

Возможно, она могла бы попросить вернуть ей ту бутылку водки или попросить поцеловать её теперь, когда он согласился на что угодно. Она очень ценит его готовность поддержать её безоговорочно, но не пользуется этим.

— Просто обними меня, — бормочет Вик, и он выполняет её желание. Жестом приглашает сесть обратно на свои колени, а потом обнимает за плечи, нежно, осторожно. Она прислоняется спиной к его груди и кладёт голову на знакомое плечо. От Дамиано пахнет сигаретным дымом и теми духами Calvin Klein, которые Виктория подарила ему на последний день рождения. В уголках рта играет крохотная улыбка. Она не ожидала, что он когда-то ими воспользуется — Дамиано не особый любительно парфюмерии.

Улыбка быстро исчезает, когда она вспоминает, кто вдохновил её сделать такой подарок. Это была мамина идея. «Большинству парней нравятся духи, Вик, просто им наплевать на их покупку. Рано или поздно он их использует».

Слёзы так и грозят брызнуть из её глаз при неожиданном воспоминании, и она крепко зажмуривается на несколько секунд в отчаянной попытке остановить неизбежное. Виктория ненавидит плакать перед людьми: не может позволить, чтобы кто-то посчитал её недостаточно сильной, хрупкой, уязвимой. Дамиано переводит на неё понимающий взгляд, взгляд человека, который глядит сквозь её тщательно продуманную броню. Он аккуратно целует Викторию в лоб, и в этот момент она чувствует себя в достаточной безопасности, чтобы отпустить всё. Слёзы начинают течь по щекам бесконтрольно; она утыкается ему в шею. Тело содрогается от рыданий, эмоции, которые приходилось подавлять последние два дня, наконец вырываются наружу. Его ладони скользят по её спине небольшими круговыми движениями, что Вик воспринимает как его способ напомнить о своём присутствии.

— Я здесь. Всегда. Никогда об этом не забывай, — шепчет он, и в ответ Виктория прижимается к нему крепче, чем когда-либо прежде.

Объятия Дамиано не в силах стереть её печали, не в этот раз. В конце концов им придётся выйти из гаража, вернуться на праздник, где она продолжит играть прилежную роль счастливой именинницы. Когда через несколько часов взойдёт солнце, мама всё ещё будет умирать, и Виктории придётся столкнуться с болью, которую ей приготовила судьба. Но сейчас, всего на несколько минут, она позволяет себе найти укрытие в его руках.