5. (2/2)

— И как ты вообще ушел? — Юнги опирался о забор, которым был обнесен скейт-парк. Ночью это место закрыто, а перед клиникой Тэхён кататься не хотел, добрые люди же донесут потом.

— Там такая доверчивая медсестра сидела. Я просто сказал, что Чонгук попросил подъехать к нему. Всё, — он пожал плечами, делая на месте легкий флип.

— Разве он не дежурит сегодня? Ты же отказал мне из-за этого.

Тэхён только глаза закатил, зубами разворачивая чупа-чупс, принесенный Юнги, и закинул конфету в рот.

— Мы утром немного… — задумался, — даже не знаю что. Повздорили? Типа того.

— По поводу?

— По тупому. Вчера он сам сделал шаг ко мне, если бы не сраное такси, клянусь, мы бы потрахались прямо на его кухне. И он был конкретно так не против. А сегодня вдруг объявил целибат до моей выписки. Я, видите ли, его пациент. Тащиться от моего языка у него во рту ему это не мешало. — Попытавшись сделать еще один прыжок, в итоге не удержался на ногах и шлепнулся на задницу. Хорошо, хоть загипсованную руку вверх отвел. — Айщ!

— Не хочу знать такие подробности, чувак, — помогая ему подняться.

— Ну, в общем, мы не разговаривали весь день, — Тэхён поморщился, хорошо он об асфальт приложился, — а потом Чонгук просто молча уехал.

— И ты свалил с больницы, — констатируя факт.

— Ну, а хули? — перекатывая на языке конфету. — Он сам виноват.

— А как же добиваться его сердца и вся эта романтическая херня от Ким Тэхёна?

— Да я своих намерений не изменил, но злиться мне это не мешает.

— Я не понимаю, чего это тебя так бесит? Ну, потерпи несколько дней, не помрешь.

— Бля… Ну как тебе объяснить? — Тэхён задумчиво пожевал губу. — Вот смотри: он мне нравится, я ему, очевидно, тоже. Я из кожи вон лезу все дни, пока лежу в стационаре, чтобы привлечь к себе внимание и только-только броня Чонгука треснула, как он тут же врубил заднюю. И ладно бы он предложил что-то вроде «секс, после хотя бы трех свиданий», окей, я бы понял. Но отмазка про пациента звучит максимально тупо. Будто он меня послать хочет, но не знает как или вообще стесняется.

— Стесняется? Чего?

— Ну он же главный врач, забыл? Впечатление, будто Чонгук не хочет, чтобы его сотрудники узнали, что он связался с кем-то, вроде меня.

— По-моему, ты перемудрил, — скептически так, — надумал лишнего.

— Тебе легко говорить, — надулся Тэхён, — это не тебя сначала великодушно подпускают ближе, а потом отшвыривают, как собачонку. Короче! Пальцем не пошевелю больше, пока Чонгук сам не проявит инициативу.

Юнги явно собирался что-то ответить, но тишину ночной улицы разрезал звук мотора, а спустя несколько секунд, рядом резко затормозила машина. Увидев которую, Тэхён тут же сообразил, что ему хана. Понял это и Юнги, который, ухмыляясь, начал отодвигаться в сторону. Предатель.

Вышедший на улицу Чонгук был зол… Нет, не так. Чонгук был пиздец как зол. Тэхён это прямо на расстоянии ощутил. Бежать бесполезно…

— В машину, — этот командный тон определенно звучал очень вкусно, волнующе.

— А то что? — усмехнулся, чуть наклоняя голову вбок.

— Сломаю тебе вторую руку и запру в больнице на следующие два месяца. В машину, Тэхён.

Естественно, он не поверил. Но уж слишком такой Чонгук был привлекательным, чтобы Тэхён стал ему отказывать. Кивнув Юнги, он послушно забрался на переднее пассажирское, а рядом сел Чонгук, так безжалостно хлопнув дверцей, что он невольно вздрогнул.

Ехали в тишине, настолько густой, что её, казалось, можно было потрогать. Злой Чонгук — зрелище внезапно горячее, и нисколько не устрашающее. Тот сжимал челюсть, явно сдерживая поток мата, и смотрел только на дорогу. А Тэхён смотрел на него, потому что отвести взгляд — это что-то из разряда невозможного.

В клинику они зашли так же молча, но стоило массивной двери кабинета закрыться за спиной Тэхёна, как Чонгук прожег его взглядом и выпалил зло:

— Какого хера ты ушел?

— А какого хера ты уехал? — он вопросительно поднял одну бровь. Достал палочку от конфеты изо рта и кинул ее в мусорку. Попал.

— У меня были дела.

— Ты мог сказать.

— Это все равно не дает тебе права покидать стены больницы без моего ведома! Тэхён, ты пациент и пока под моей ответственностью!

— Давай, Чонгук-и, — он резко дернул его на себя, растягивая губы в жесткой усмешке, — напомни себе еще сто раз, что я твой пациент.

Чонгук смотрел исподлобья, все так же зло и тяжело дыша. Такой разгорячённый от эмоций, такой серьезный, что Тэхёна медленно топило. Он тонул в стремительно растекающемся желании и, черт, как же он скучал целый день. Взгляд снова метнулся к шее. Ворот белой рубашки был расстегнут, открывая еще больше следов, только от вида которых губы начинало припекать. Хотелось снова коснуться до одури мягкой кожи, сжать каждый участок зубами и оставить новый узор поверх прошлого. Черт, как же сильно Тэхён его хочет.

— Ты из-за этого взбесился? — переводя взгляд с его губ на глаза. — Поэтому сбежал?

— Ну да, — если бы мог, то сложил бы руки на груди, — не ждать же тебя, — язвительно.

— Что?..

— Вообще не ожидал, что Чон Чонгук соизволит приехать за мной, после того, как послал.

— Да не посылал я!.. Какого черта ты настолько нетерпеливый, м?

— О, я пиздец какой нетерпеливый, — многообещающе так, — а ты не похож на врача, даже когда злишься, — наклонился ниже, проводя кончиком носа по горячей щеке, заставляя Чонгука замереть. — Тебя хочется вжать в твой же стол, и драть, пока ты плакать не начнешь.

Тэхён буквально ощутил, как крупно вздрогнул Чонгук от его слов.

— Что ж ты делаешь, зараза, — выдохнул сокрушенно, вцепившись пальцами в его футболку, безжалостно комкая ткань.

— Нагло соблазняю тебя, — жарким шепотом в самое ухо. Прикусив мочку, потянул несильно, наслаждаясь тем, как Чонгук тут же отклонил голову, давая больше доступа. — Давай, самое время вспомнить, что я твой пациент, — коснулся губами яркого засоса и втянул кожу, обновляя свою метку. И да, он пафосно вещал Юнги, что первым хрен что будет делать, только вот все намерения рухнули, стоило увидеть такого Чонгука — злого, возбужденного, разгоряченного. Кажется, он совершенно бессилен перед этим человеком. — Давай же, начинай доказывать, что ты мой врач и нам нельзя, — внаглую забравшись под рубашку и касаясь ладонью подтянутого живота. Повел пальцами по самой кромке джинсов, кайфуя от того, как ощутимо напрягаются мышцы.

— Тэхён…

— Что такое? — и вновь чувствительно укусил за шею, там, где она переходит в плечо, вырывая из Чонгука сдавленный стон. — Чего ты хочешь, Чонгук? — Царапая ногтями нежную кожу на животе, мокрым, напряженным языком надавливая на засос. — Может, мне уйти, м?

— Нет, — на выдохе. — Просто…

— Что, просто? Скажи. Я не зайду дальше, пока сам не попросишь.

Чонгук чуть отодвинулся и посмотрел на него совершенно черными от возбуждения глазами. Облизал губы, вынуждая залипнуть на движение языка.

— Я хочу кончить, — гулко сглотнув, — хоть как-нибудь. Мне… Я… Пожалуйста, Тэхён, зайди дальше.

Бля-я-ять!

Сука!

Сорвало.

Тормоза слетели окончательно. Подталкивая несопротивляющегося Чонгука к столу, Тэхён жалел лишь о том, что у него загипсована вторая рука и он не сможет в полную меру заласкать, так, как хотелось бы. Одной рукой, матерясь и шипя под нос, расправился с пряжкой ремня, но чертова пуговица оказалась слишком тугой.

— Помоги, — он не успел договорить, как Чонгук сам расстегнул свои джинсы, этим простым действием давая ему полный карт-бланш. — И рубашку, — приказал коротко. Формулировать мысли во что-то более связное он был просто не в состоянии — хотелось уже увидеть, прикоснуться, взять то, что позволят.

— Сейчас, секунду, — неловко, подрагивающими пальцами, Чонгук расстегивал мелкие пуговицы, а Тэхён разве что слюни не пускал, жадно глядя на постепенно обнажающуюся грудь. Его слегка колотило от нетерпения и будь обе руки в порядке, он бы уже рванул эту чертову рубашку. Но выбора не было, приходилось ждать…

И стоило только Чонгуку выкрутить из петли последнюю пуговицу, как Тэхён толкнул его на стол, вынуждая лечь спиной на столешницу. Кажется, там были какие-то бумаги, но так похуй.

— Оближи, — он поднес пальцы к губам Чонгука, который без промедлений приоткрыл рот. — Вот так, — подбодрил, наслаждаясь тем, как язык мокро заскользил по коже. — Джинсы… спусти, — горло перехватывало, а дыхание палевно сбивалось.

Чонгук, продолжая обсасывать его пальцы, приподнял бёдра и за шлевки потянул джинсы вниз, подцепил резинку белья, стягивая следом. Высвобожденный из одежды член, шлепнулся о живот, оставляя на коже липкие следы естественной смазки. А Тэхён едва не задохнулся, глядя на такого Чонгука: нуждающегося, расхристанного, в распахнутой рубашке и крепким стояком, на своем же собственном рабочем столе. Он не соврет и ни капли не преуменьшит, если скажет, что это самое горячее зрелище из всех, которые ему приходилось видеть.

Собственный член тоже твёрдо стоял, доставляя ощутимый дискомфорт, но Тэхён просто не мог отвлечься от Чонгука. И снова мысленно костерил вынужденную неуклюжесть — ему срочно необходимы обе руки!

Когда он достал пальцы изо рта, за ними потянулась ниточка слюны, так что не удержавшись, Тэхён размазал ее по губам Чонгука.

— Ты даже не представляешь, как сейчас выглядишь, господи! — признался эмоционально, охрипшим голосом. И добавил, издевательски: — Теперь еще меньше похож на врача.

— Ты… — начал было Чонгук, но осёкся, выгибаясь в пояснице, стоило Тэхёну влажными пальцами пройтись по члену.

— М? — обхватывая член ладонью, собирая смазку с головки большим пальцем, — что-то хотел сказать?

— Н-нет…

— Точно? — уточнил лукаво, двинув рукой, так что Чонгука снова выгнуло.

— Просто… — откровенно задыхаясь и звуча восхитительно сорвано, — просто не останавливайся, блять.

— Мне так нравится, — мурлыкнул Тэхён, — как ты, иногда, материшься. Такой весь из себя серьезный главный врач срывается на ругань от нетерпения.

— Я… Умф.

Тэхён рьяно взялся за дело, старательно надрачивая. Он глаз не мог отвести от Чонгука, неприкрыто любуясь. Чонгук рвано дергал бедрами, подаваясь ему навстречу; его пальцы скользили по столешнице, словно тот хотел ухватиться хоть за что-то, светлые волосы липли ко влажному от пота лбу, а щеки раскраснелись. Такой отзывчивый, черт! А еще Чонгук без конца прикусывал нижнюю губу и хныкал негромко лишь от того, что Тэхён ласкает его член.

Просто комбо, блять…

Тэхёну, который с ума сходил по Чонгуку уже хрен знает сколько, казалось, что он сейчас тупо кончит от одного лишь зрелища. Член пульсировал, а спортивные штаны болезненно давили и натирали. Хотелось прикасаться к Чонгуку везде, хотелось зацеловать, вылизать каждый сантиметр этого тела, но, блять, насколько же неудобно! Вряд ли он сможет наклониться и удерживать себя в таком состоянии без какого-либо упора достаточно долго.

Но немного все же сможет…

Тщательно облизав губы, не жалея слюны, Тэхён наклонился и прошелся языком по головке, слыша, как отчаянно застонал Чонгук.

— Самое время сказать, что я твой пациент и нам нельзя, — не удержался от издевки, нарочно шепча так, чтобы обдавать воздухом горячий член. При этом не переставая двигать рукой. Чонгук не отвечал, только дышал шумно, толкаясь навстречу. — Тебе когда-нибудь отсасывал пациент, Гук-и? Ответь!

— Никогда, — прошептал, открывая глаза, затянутые поволокой желания.

— О, значит, буду первым.

— Тэ…хён, — проскулил Чонгук, стоило ему обхватить губами головку. Он ощутил, как на затылок легла чужая ладонь, не надавливая, а лишь путая волосы. Улыбнувшись, прямо так, на члене, Тэхён втянул щеки, плотно сжимая во рту твердый член и активнее задвигал рукой. Натирая языком нежную кожу, чувствовал, как предоргазменно напрягается Чонгук, как сжимает волосы в кулаке и пытается оттянуть его голову. Но Тэхён не позволял, продолжая обсасывать головку. — Я сейчас… Тэ!

Тэхён увидел, как сильно напряглись мышцы живота, ощутил, как запульсировал во рту член, как Чонгук вскинул бедра вверх, да так и замер. На язык брызнуло теплым, но Тэхён продолжал дрочить, пока не выдавил все до последней капли.

Глотать, правда, не стал, а вытолкнул все на живот Чонгука, который с совершенно затраханным видом лежал на столе и тяжело дышал.

— А теперь, раз уж с пациентом вам никак нельзя делать ничего такого, доктор Чон, то я, пожалуй, пойду в свою палату. Счастливо оставаться.

И пока Чонгук не успел очухаться, Тэхён доковылял до двери и громко захлопнул ее за собой.

Пойдет он, конечно, не в палату, а в душ — дрочить. Но Чонгуку об этом знать не обязательно.