Завтрак. (2/2)

— Мы же можем позаниматься и позже. До концерта ещё много времени, да и Чонсу ещё не объявлялся…

— Я подумал, что пока нам лучше отдохнуть от плотного графика, так что в эти несколько дней Чонсу не будет нас контролировать, — замялся Донхэ, тут же немного повысив тон своего голоса, чтобы заглушить чересчур радостные вопли самых неугомонных участников группы. — Но мне пришлось пообещать, что всё будет в порядке, так что мы должны все вместе съездить туда хотя бы раз. Это было основным условием, с выполнением которого хён согласился оставить нас без контроля.

— Чонсу не будет? — подозрительно спокойно переспрашивает Йесон, как будто разговаривая сам с собой и хоть ненадолго отрываясь от тарелки с кашей, никак не показывая, что ему пришлось съесть двойную порцию. — С его стремлением контролировать каждый наш шаг — даже удивительно.

— Ну… хотя бы так, — Хичоль, не скрывая, что новые подробности немного омрачают его радость, накладывает себе салат на освободившуюся от каши часть тарелки. — Хоть немного отдохнём от его нравоучений. На таких условиях и в зал можно сгонять. Ынхёк, а ты чего притих?

Хёкджэ вздрагивает, растерянно оглядывая ребят: Йесон снова возвращается своим вниманием к остаткам каши в тарелке, Хичоль любопытно косится на того, кто выглядит, как его лучший друг, а Донхэ, пока Кюхён пытается стянуть с тарелки очередной бутерброд, многозначительно покашливает, привлекая внимание макнэ к себе. — «Если я попаду с ними в тренажёрный зал, то всё вскроется…» — понимает Хёк, лихорадочно пытаясь что-то придумать. — «Мне нужно отделиться от них и поменяться с Ынхёком обратно….» Он помнит, что Чонсу — это тот строгий менеджер, который очень исполнителен касаемо обязанностей ребят, и знать то, что Хёкджэ с ним не столкнётся, даже приятно. Но в любом случае визит в тренажёрный зал вызывает у Хёка беспокойство, и недаром: помимо каких-то упражнений, которые парень попросту не сможет выполнить, ведь он не занимается спортом так, как Ынхёк, Хёкджэ также придётся переодеваться и мыться в общей душевой. — «Я не могу принять душ в этой квартире, а там на меня будут пялиться сразу столько людей…» — со страхом понимает Хёк, стараясь срочно найти выход из ситуации. Но, к сожалению, никакой подходящей отмазки Хёкджэ не может придумать, потому решает действовать наобум, коротко брякнув:

— А… у меня дела.

— Ынхёк, не увиливай, — Донхэ устало вздыхает, даже не глядя на Хёкджэ и хмуро покосившись на Кюхёна, который от взгляда лидера перехотел брать ещё один бутерброд с общей тарелки и снова переключился на салат. — Нам всем это необходимо, чтобы быть в форме. Давай хотя бы один раз наше и без того свободное расписание пройдёт спокойно, а? Ты поедешь вместе со всеми.

Хёкджэ прикусывает кончик языка, замолчав. — «Донхэ так обеспокоен тем, что ребята должны выполнить данное менеджеру обещание, и подставить его, просто сбежав, я не могу», — понимает Хёк, опуская голову и долго глядя на свою опустевшую тарелку, как будто он сумеет найти ответ на её поверхности. Хёкджэ не любит врать, но, раз уж он пообещал Ынхёку, что справится с его ролью и помирит брата с ребятами, приходится лгать и дальше. — «Чтож, если у меня нет другого выхода, то…» — наконец, Хёк решается и осторожно произносит:

— Я просто… запястье на днях потянул. Какой от меня будет прок в тренажёрном зале?

В воцарившейся тишине Хёкджэ начинает думать, что зря он выбрал именно такую отмазку: ребята даже перестают жевать, практически синхронно посмотрев на него с плохо скрытым беспокойством и, возможно, даже недоверием. — «И о чём я только думал?» — Хёк старается расправить плечи, чтобы выглядеть более легкомысленным и беспечным, таким, каким часто казался Ынхёк, и медленно берёт кружку с чаем, начиная из неё пить, как будто ничего особенного не произошло. Но у парней, сидевших с ним за одним столом, было совсем другое мнение, от которого нельзя просто так отмахнуться.

— Ты на концерте-то играть сможешь? Может, тебе врачу показаться? — Йесон первый решается задать самый главный вопрос, о котором наверняка подумали все мемберы группы — и Хёкджэ ставит кружку обратно на стол, решая продолжать свою ложь до конца, раз отступать уже поздно, и как можно увереннее отвечает:

— Думаю, к концерту всё пройдёт окончательно. Не нужно врача. Мне уже лучше, правда.

— Ладно, тогда Ынхёк только на беговой дорожке и упражнения на пресс, — резюмирует Донхэ, взяв свою кружку обеими руками и, выдержав паузу, негромко добавляет. — Только будь осторожен и побереги руку. Все остальные — по стандартному комплексу.

На это Хёкджэ было нечего возразить: такой, щадящий план для упражнений в зале парню подходит больше, и ему не придётся придумывать какую-либо новую отмазку, чтобы улизнуть. — «Тогда я могу не вспотеть, и приму душ вечером, здесь», — решает Хёк и, немного повеселев, продолжает пить чай, пока Хичоль не решается первым подняться из-за стола.

— Так, дорогие, все было очень вкусно, но я безумно хочу курить. Донхэ, идёшь со мной? — интересуется старший мембер, складывая посуду в раковину и оборачиваясь через плечо, вопросительно глянув на лидера, который, ко всеобщему удивлению, не поднимается с места, чтобы последовать за Хичолем на перекур. Помедлив несколько секунд, Донхэ убирает руку в карман и, нащупав там пачку сигарет, парень молча отдаёт её Хичолю и, когда красивый вокалист с длинными волосами с удивлением берёт сигареты в свои руки, Донхэ залпом допивает свой чай.

— А ты чего, не идёшь со мной? — удивлённо вопрошает Хичоль, поджимая губы в гримасе недоумения, пока Хёкджэ неосознанно любуется им: в развлекательной индустрии все чарты и все критики признавали несравненную красоту этого парня, уникальную и двойственную в своём роде, но чтобы убеждаться в этом сейчас, за завтраком, когда Ким Хичоль без макияжа и со влажными волосами продолжает оставаться женственно красивым и мужественно крепким и стойким — всё это по-прежнему удивительно для Хёка, потому, засмотревшись, парень не сразу понимает, что Донхэ не отправляется на тот самый перекур.

— Нет, я… — в этот раз в голосе лидера слышится неуверенность: парень всё-таки живой человек, и он тоже полон сомнений, Хёкджэ даже может почувствовать, как от Донхэ словно волнами исходит беспомощность и какой-то робкий страх, который тот старательно подавляет. — Я не хочу.

— Серьёзно? С чего бы? — молчавший до этого момента Чонун вопросительно приподнимает одну бровь усилием мышц, внимательно посмотрев на Донхэ, и Хёкджэ даже поёжился, ощущая волны сомнений и нерешительности, исходящие от лидера группы. — «Почему это так их удивляет?» — не может понять пекарь, и он даже не знает, как помочь Донхэ и нужна ли ему помощь от него, потому парень нервно ёрзает на стуле, раздумывая, как будет лучше всего пресечь пустые и раздражающие Донхэ расспросы, но лидер DAEKY берёт ситуацию под свой контроль, поднимаясь с места и несильно ударяя кулаком по столу.

— Не хочу и всё. Не важно, — строго произносит парень и, складывая посуду в раковину, торопливо уходит из зала, уже более привычным, размеренным тоном добавляя перед тем, как скрыться с глаз всех присутствующих. — Доедайте, и идите собираться. Отправляемся через сорок минут.

— С чего бы это он? — тихо вопрошает Кюхён, дождавшись, когда Донхэ хлопнет дверью своей комнаты, и растерянно смотрит на старших мемберов. — Донхэ же с самой их ссоры курил, как паровоз.

Хичоль задумчиво щурится, явно стараясь выглядеть крайне подозрительным — и косится на Хёкджэ, который, к его сожалению, не воспользовался шансом улизнуть из зала вместе с Донхэ, потому, как Хёк и хотел, ему приходится срочно придумывать какие-то оправдания, так как этот красивый солист определённо что-то заподозрил, и говорить, что пекарь не приложил к «здоровому образу жизни» их лидера руку — это врать ещё больше. Потому, неловко пожимая плечами, Хёкджэ поднимается с места и, собирая посуду со стола, отвечает ровным и уверенным голосом, чтобы не выдавать, как он нервничает:

— Ну… мы вроде как помирились вчера.

— А…. — Кюхён открывает было рот, чтобы прокомментировать ситуацию, но Йесон, поднимаясь из-за стола, ловким движением руки запихивает бас-гитаристу в рот последний бутерброд, явно пожертвовав свою долю, чтобы заставить макнэ замолчать — и заодно освободить тарелку. Хичоль прыскает со смеху, перенося пару кружек в раковину, а сам Чонун забирает тарелки из рук Хёкджэ, коротко мотнув головой:

— Вот и молодцы. Всё, идите собираться. Кюхён моет посуду.

— Пфо-фчему пфья? — бубнит парень, яростно дожёвывая бутерброд и возмущённо покосившись на Йесона, но Хичоль, поравнявшись с Кюхёном, коротко хлопает его рукой по плечу, весело отвечая:

— Потому что ты — наш макнэ. Тебе давно надо было смириться с этим, малыш.

— Ладно, Кюхён, я помою, — вздыхает Хёкджэ, покачивая головой и готовясь было отправиться мыть посуду, чтобы не тратить время зря и не создавать новый конфликт, но Кюхён, прожевав, недоверчиво косится на него и шумно фыркает, пренебрежительно дёргая плечом и направляясь к раковине:

— Вот уж как-нибудь обойдусь без помощника с травмой руки. Сам справлюсь. Иди собирайся.

***</p>

Хёкджэ был даже рад, что из-за образовавшейся заминки он вернулся в комнату Донхэ и Ынхёка, когда лидер группы уже практически закончил свои сборы: стоя у своего шкафа и переодевшись на свои стильные обтягивающие джинсы светло-синего оттенка с белесыми разводами, Донхэ натягивает через голову белоснежную футболку без какого-либо рисунка, разглаживая ткань по телу и, замечая взгляд Хёка на себе, мускулистый вокалист поворачивает голову в его сторону и вопросительно смотрит на Хёкджэ, приподняв одну бровь усилием мышц:

— Что-то не так?

— А… нет, всё в порядке, — замешкав, парень принимается оглядывать комнату и задумчиво почёсывать затылок: он видит, что на кровати Донхэ лежит его спортивная сумка, в которую лидер явно уже сложил все вещи, необходимые для занятий в тренажёрном зале, и именно эта сумка становится неплохим поводом для разговора, ведь Хёкджэ и понятия не имеет, где Ынхёк хранит такие сумки. — Слушай, а ты не знаешь, где может быть… моя сумка?

— Что, уже последние воспоминания пропил? — насмешливо фыркает Донхэ, закрывая свой шкаф, и опирается на дверцу плечом, скрестив руки на груди. Хёкджэ хочет было извиниться, понимая опрометчивость своего вопроса — с чего бы Донхэ следить за вещами своего соседа, но парень смотрит на Хёка без тени враждебности, и, немного помолчав, милостиво отвечает:

— Скорее всего, ты запнул её под кровать, как и всегда. Поищи там.

Растерявшись, пекарь решает послушаться совета Донхэ и, коротко кивнув и смущённо пробормотав слова благодарности, подходит к кровати Ынхёка и нагибается, чтобы заглянуть под неё, надеясь, что парень больше не наблюдает за ним, а занимается своими делами. К счастью для Хёкджэ, именно там сумка и оказалась, но, к его удивлению, когда парень достаёт сумку, опасаясь того, что придётся отстирывать её от кучи пыли, выглядит сумка вполне приемлемой по меркам Хёка и чистой, разве что немного помятой. На всякий случай, парень отряхивает дно сумки и ставит её на постель Ынхёка, после чего, избегая взгляда Донхэ, Хёк подходит к шкафу брата и открывает его, задумчиво оглядывая этот хаотичный бардак и определяя, в чём он может пойти в тренажёрный зал и что стоит взять с собой. — «Допустим, я возьму ещё одни его кеды», — рассуждает Хёкджэ, выуживая из недр шкафа одну из футболок, чёрную, со странными узорами в виде линий тёмно-алого цвета. — «Но переодеваться в раздевалке я совсем не хочу… что же мне делать?»

Решение приходит в голову Хёка само собой: он поедет в тренажёрный зал сразу же в спортивной одежде, и всего лишь переобуется уже в раздевалке. — «Тогда мне и душ там принимать не придётся, ведь я не буду выполнять изнурительные физические упражнения», — будучи довольным таким способом решения проблемы, Хёкджэ лишь широко улыбается и, аккуратно повесив футболку на дверцу шкафа, чтобы она не мешалась, принимается искать спортивные штаны Ынхёка, вполне быстро доставая из шкафа нечто светло-серое, с резинкой на талии и с забавными белыми шнурками. — «Подойдёт», — решает Хёк и уже готовится было стянуть с себя свитер, пока не вспоминает, что Донхэ до сих пор в комнате. Испуганно замерев на месте, парень опасливо косится в сторону лидера группы, и к своему смущению понимает, что тот так и стоит у своего шкафа и продолжает упорно его рассматривать. Но, замечая на себе взгляд Хёкджэ, Донхэ сухо кашляет в кулак и отходит от шкафа к своей кровати, как будто понимая, что «барабанщику» очень неловко.

— Ладно, — неуверенно произносит парень, подхватывая с постели свой мобильный телефон и наушники, убирает это всё в карманы джинс и затем берёт свою спортивную сумку, повесив её на своё плечо. Хёк полагает, что Донхэ скажет напоследок что-то ещё, и тот, ещё раз покосившись на пекаря, практически молча направляется к выходу из комнаты, чуть обернувшись на Хёкджэ перед тем, как выйти в коридор и прикрыть за собой дверь:

— Потороплю ребят. Собирайся, Ынхёк.