Завтрак. (1/2)

Утром, когда Хёкджэ просыпается от яркого света, наполнявшего комнату, парень понимает, что Донхэ уже куда-то ушёл, проснувшись раньше него: постель лидера аккуратно заправлена, так что Хёк уверен в том, что его временный сосед уже проснулся окончательно и больше не ляжет. — «Неужели он снова пошёл курить?» — от этой мысли Хёкджэ почему-то становится грустно и даже немного обидно на сердце. — «Но я думал, что он прислушался к моим словам…»

С другой стороны, парень вовремя напоминает себе, что Донхэ самостоятелен и сам принимает решения: он не обязан слушать ни Ынхёка, роль которого сейчас изображает Хёкджэ, ни, собственно говоря, самого Хёка, неизвестного пекаря, который не разрешает брату говорить открыто о том, что у него есть брат-близнец. — «В любом случае, даже такие решения Донхэ мне следует уважать, ведь он не кичится этим и не рассказывает фанатам и общественности о том, что курит», — думает Хёк, садясь на кровати и потирая затылок. — «А мне уже давно пора вставать. Ребята наверняка скоро проснутся, нужно заняться завтраком…»

Находя взглядом одежду, Хёкджэ дотягивается до неё рукой и быстро надевает свитер через голову, пряча свой кулон под одеждой, а затем влезает в домашние штаны Ынхёка, не забывая после этого заправить кровать брата. Несмотря на то, что Кюхён довольно колко отозвался о свитере Хёка, ему совершенно не хочется носить дома майки, ведь тогда ребята могут заметить разницу в телосложении его и Ынхёка. Утвердившись в этой мысли, Хёкджэ, позёвывая на ходу, отправляется в ванную комнату, чтобы умыться и привести себя в порядок.

Но ванная уже оказывается занятой одним из участников группы — в данный момент в душевой кабине кто-то моется, намурлыкивая незнакомый Хёку мотивчик, и из-за шума воды парень по голосу не может определить, кто это, а из-за горячей воды и образовавшегося пара, осевшего конденсатом на стенках душевой кабины, Хёкджэ ещё сложнее понять, с кем он сейчас делит ванную во время утренних процедур. Решив, что если он включит тонкую струйку воды в раковине, чтобы умыться и почистить зубы, то никому не помешает, Хёк чуть поворачивает кран и, потянувшись к зубной щётке, которую он поставил в общем стакане вместо зубной щетки Ынхёка, парень смачивает щётку водой и чуть было не подпрыгивает в ужасе, когда слышит за спиной возмущённое:

— А ну, вертай воду взад, ты паразит мел… А, Ынхёк, это ты, — высунувшись из душевой кабины, недовольный Хичоль практически тут же сменяет гнев на милость и беззаботно отмахивается, тряхнув мокрыми волосами, с которых капает вода.

— Что-то ты рано сегодня, — добродушно произносит старший мембер. — Я думал, это Кюхён проказничает. Ладно, потерплю. Только предупреди, если смывать будешь, а то я сварюсь тут в кипятке.

— Да… что-то выспался. Нет, я только потом умоюсь и всё, — обещает Хёкджэ, выключив воду на время своей чистки зубов, чтобы не тратить её зря — и такой расклад более, чем устраивает темноволосого Хичоля, так как тот дружелюбно кивает парню, который выглядит точь-в-точь, как его лучший друг, и снова скрывается в душевой кабине, продолжая свои водные процедуры. — «Ну не могу же я валяться в постели до полудня, как Ынхёк, верно?» — Хёкджэ старается успокоить сам себя, пока чистит зубы и задумчиво смотрит на своё отражение в зеркале. — «Нужно будет нанести подводку, и следующей ночью как-то постараться принять душ, чтобы ребята ничего не заметили». С этими мыслями он снова включает воду и, хорошенько прополоскав рот и зубную щетку, быстро умывается, чтобы не мешать Хичолю принимать душ. Уже после этого, хорошенько промокнув лицо полотенцем, Хёк находит взглядом подводку, принадлежащую Ынхёку, и, пользуясь тем, что никто его не отвлекает, парень медленно и осторожно подводит глаза, надеясь, что у него не выйдет случайных кривых линий, после которых придётся всё хорошенько смывать и начинать заново.

Наконец, спустя несколько минут, Хёкджэ отходит от зеркала, оставаясь довольным полученным результатом. Хичоль, судя по всему, не торопится выходить из душевой кабины, так что, решая заняться завтраком, пока остальные мемберы группы спят, Хёк направляется на кухню. За всеми этими утренними процедурами он совсем забыл о том, что Донхэ ни в комнате, ни в ванной не было, и оттого для него большим удивлением становится вид того, как лидер группы хлопочет на кухне: Донхэ, стоя спиной к Хёкджэ, пристально наблюдает за овсяной кашей, которая варится на плите в большой кастрюле, и периодически помешивает её, чтобы не пригорела. Лидер снова кажется Хёку таким уютным и одновременно строгим: парень одет в майку, открывающую его мускулы, и в домашние спортивные штаны, и вид Донхэ со спины снова лишает Хёкджэ дара речи — он невольно краснеет, вспоминая, как прошлой ночью парень снимал майку, стоя к Хёку спиной, и насколько завораживающим было это зрелище, представленное Хёкджэ. Ещё бы немного, и парню бы не хватило его выдержки, чтобы не поддаться соблазну и не прикоснуться к этому впечатляющему рельефу мышц, но Донхэ вовремя замечает, что в зале появился кто-то ещё — и поворачивается в сторону Хёкджэ, чуть поджимая губы перед тем, как заговорить первым:

— Привет, Ынхёк. Ты чего в такую рань?

— Доброе утро, Донхэ, — бормочет Хёк, растерянно почёсывая затылок и словно застывая на месте, не решаясь подойти ближе. — А… я в душ хотел, но там занято, и явно надолго.

— Да уж, половина наших счетов за воду — вина Хичоля, — посмеивается Донхэ, принимая эту отмазку Хёкджэ за действительную, и отворачиваясь к плите, снова помешивая кашу. Хёк, наконец, снова чувствует свои ноги, потому парень решается подойти ближе, чтобы посмотреть, не нужна ли Донхэ помощь. Чайник уже греется на плите, с кашей лидер вполне справляется, уверенно помешивая её, а рядом, в кастрюльке поменьше, варятся несколько куриных яиц. Но Хёкджэ не знает, как обычно завтракают ребята, потому, понаблюдав за Донхэ несколько секунд, он осторожно произносит:

— Помочь тебе с чем-нибудь?

— Чего это ты такой добрый? — Донхэ поворачивает голову к Хёкджэ, с подозрением покосившись на стушевавшегося парня, и с легкой усмешкой продолжает поддразнивать Хёка, считая, что перед ним барабанщик DAEKY. — Тебя словно подменили со вчерашнего вечера.

— «Попался!» — Хёкджэ невольно отшатывается назад и испуганно мотает головой. Запаниковав, он даже забывает, что ему нужно вести себя, как Ынхёк — посмеяться, отшутиться или подыграть, сказать что угодно, только бы не вызывать подозрений у Донхэ. Но всё это совершенно вылетает из головы, особенно когда Хёку кажется, что его обман раскрыли. Еле сдерживая желание обхватить себя руками за плечи, Хёкджэ часто дышит, лихорадочно окидывая взглядом кухню и настороженного Донхэ в частности, забормотав:

— Нет, что за глупости, никто меня не подменял!

— Кажется, ты ещё от вчерашней уборки не пришёл в себя, — резюмирует Донхэ, однако, не находя в поведении парня перед собой ничего подозрительного, и, отложив ложку, понимающе улыбается. — Я шучу, не обижайся. Вообще, если хочешь помочь, можешь сделать салат, как вчера. Кажется, ребятам он понравился.

— А… — у Хёка словно камень падает с груди, когда он понимает, что лидер группы не видит в его поведении ничего чрезмерно подозрительного, и, более того — ему разрешают помочь с завтраком, пусть даже в таком простом деле, как овощной салат. — Да, конечно, сейчас сделаю.

По крайней мере, за приготовлением салата Хёкджэ занимает свои мысли и больше не говорит ничего лишнего, да и Донхэ не торопится поднимать разговор о том, что произошло вчера вечером. Хорошенько вымыв овощи под проточной водой, парень тянется за острым ножом, который находится в подставке, аккурат рядом с плитой, и, оказавшись рядом с Донхэ, Хёк рефлекторно принюхивается, с удивлением подмечая, что он не ощущает запаха сигарет лидера — от Донхэ лишь пахнет его терпким парфюмом, очень мужественным и приятным. — «Неужели он прислушался к моим словам?» — Хёку сложно в это поверить, ведь вчера Донхэ казался таким раздражённым и недовольным, что парень и не верил, что в итоге лидер группы попробует ограничить себя в курении. Задумавшись, Хёкджэ восторженно делает новый вдох, желая пропитаться этим ароматом, так подходящим Донхэ, что не сразу замечает, как лидер с удивлением косится на него, отступая в сторону, и тихо спрашивая:

— Ынхёк, ты чего?

— А… нет, ничего, — вздрогнув, Хёкджэ, наконец, вынимает нож из подставки и смущённый отходит к столу, на котором на большой разделочной доске лежат овощи для салата. — Просто хотел сказать, что… ты очень приятно пахнешь сегодня.

Хёк не успевает отвести взгляд в сторону, потому то, что Донхэ запинается от неожиданности практически на ровном месте, едва не опрокинув кастрюлю со сварившимися куриными яйцами на себя, он может лицезреть в полной мере, даже икнув от испуга и рефлекторно потянувшись к парню, чтобы не то предотвратить падение Донхэ, не то — спасти от кипящей воды из кастрюли, которая могла случайно выплеснуться. Но Донхэ сумел устоять на ногах, потому, аккуратно поставив кастрюлю на свободную конфорку, лидер группы, чуть помедлив, осторожно отвечает, покосившись на смущённого Хёкджэ рядом с собой:

— Ну… спасибо, Ынхёк.

Не зная, стоит ли добавить что-то ещё или он уже наговорил много лишнего, Хёк лишь коротко кивает и, быстро повернувшись обратно к столу, начинает торопливо нарезать овощи для салата, надеясь, что Донхэ не таращится на него, как на полоумного. Более того, Хёкджэ не даёт покоя татуировка, которую он наконец-то увидел вживую: на официальных фотографиях и фото от фанатов с мероприятий и концертов Хёк часто видел эту татуировку на руке Донхэ, но, как оказалось, даже если ты знаешь обо всех особенностях внешности твоего кумира, видеть эти особенности вживую, собственными глазами — воистину захватывающе. Когда лидер группы ухватился на ручки кастрюли, чтобы не опрокинуть её на пол, Хёкджэ успел заметить одну из татуировок Донхэ — маленькую, аккуратную ноту, соединённую с линией с резкими углами, напоминающую не то ритм сердечного удара, не то некий импульс, выполненную на боковой части среднего пальца левой руки. Хёк помнит, что лирик и композитор группы не раз говорил в интервью, что решился на эту татуировку в знак того, что его сердце и душа тесно связаны с музыкой, и пекарь всегда считал это объяснение очень романтичным и в какой-то мере даже личным для Донхэ.

При этом Хёкджэ некстати вспоминает, что у лидера DAEKY есть ещё одна татуировка, более крупная и будоражащая мысли и фантазии фанатов, когда её становится видно на сцене из-за соответствующих нарядов, и, думая об этом, Хёк ощущает, как румянец приливает к его щекам, отчего парню становится даже жарковато. К счастью, возникшую неловкость разрешает Ким Хичоль, наконец, вышедший из ванной комнаты и вернувшийся в гостиную.

— Ну, вот я и всё! — восклицает парень, протирая волосы полотенцем, но, едва Хичолю удаётся увидеть, что происходит на кухне, то он совсем забывает о том, что хотел сказать. — Едрить меня бутылкой, это что тут творится?!

— Ничего такого. Завтракать пора, — уже строже отвечает Донхэ, доставая тарелки из шкафа и накладывая ребятам кашу, снова занимаясь делом. — Садись, Хичоль. Ребята уже встали?

— Ага, плетутся вон, — Хичоль коротко машет полотенцем в сторону коридора, после чего перекидывает это полотенце через своё плечо и присаживается за стол, в полном удивлении наблюдая за утренними «поварами». — Это что же такое делается с утра пораньше? Такими темпами я завтра ночью застану вас в обнимку в одной постели?! Вы хоть предупреждайте тогда, чтобы к вам по стуку заходили…

Хёкджэ тем временем перемешивает содержимое салата в большой миске и, услышав слова Хичоля, едва не роняет эту миску на пол, не на шутку перепугавшись предположений красивого солиста. — «В какой это ещё одной постели? Что за шуточки у него такие?» — Хёкджэ старается не показывать, как у него дрожат руки от одной только мысли о том, что когда-нибудь он бы мог оказаться в одной постели с Ли Донхэ, пусть даже теоретически. Но мысли Хёка об этом должны проходить дома, когда парень останется один со своими желаниями, которые должны оставаться исключительно мечтами, а не здесь, при ребятах, краснея и бледнея одновременно. Вдобавок ещё и Донхэ вопросительно косится на Хёкджэ, словно вопрошая: — «И чего я один оправдываюсь?» — благодаря чему пекарь понимает, что ему нужно срочно придумать какой-то ответ.

— Будешь так ворчать, Хичоль, мы врежем замок в свою дверь, — наобум брякает Хёк, надеясь, что то, что он говорит, вполне в стиле Ынхёка, и ставит миску с салатом на стол, намереваясь помочь Донхэ переносить на стол всё остальное. — А то собрался расхаживать тут, любитель ночных приключений.

Кажется, Хёк всё-таки подобрал нужные слова, так как и Донхэ, и Хичоль принимаются негромко смеяться, переглянувшись и явно выбросив из головы разговор, который только что произошёл. Правда, судя по удивлённым и одновременно недоверчивым лицам Кюхёна и Йесона, наконец, добравшихся до кухни, и услышавших последние слова Хёкджэ, разговор ещё не закончен, ведь эти парни явно хотят высказаться.

— Ты — и врезать замок? Не смеши меня, — шумно фыркает Кюхён, садясь на своё место за столом, между местами Чонуна и Донхэ, фактически напротив места Ынхёка, и нетерпеливо тарабаня пальцами по столу. — С тех пор, как ты по пьяне выломал щеколду в ванной, я в это уже не поверю.

— Ага, я помню этот разговор, — Йесон садится рядом с макнэ, потирая ладони друг о друга, и согласно покачивает головой. — «Не смейте закрываться в ванной, вдруг я поссать захочу», — кажется, так ты сказал?

Парни начинают смеяться, передразнивая Ынхёка, и Хёкджэ беспомощно переводит взгляд с одного на другого, не зная, что ему следует ответить. — «Мог ли Ынхёк так сделать, будучи пьяным?» — Хёку хочется думать, что ребята лишь шутят, но, зная гордый и немного задиристый характер Ынхёка, пекарь нехотя признаёт, что сказануть такое, да ещё и спьяну, его брат действительно мог. — «Так это потому парни не ставят щеколду на дверь…» — понимает Хёкджэ, и поджимает губы, отворачиваясь к разделочной доске, чтобы убрать её вместе с ножом в раковину.

— Ну всё, посмеялись и хватит. Пора завтракать, — неожиданно Донхэ строгим голосом прекращает эту травлю, и, повернув голову в сторону лидера, Хёк с удивлением замечает, что этот парень смотрит на него без прежней неприязни и как будто даже с долей сочувствия, мягко указывая «барабанщику» на чайник. — Ынхёк, разлей чай, пожалуйста, и садись за стол, а я пока бутерброды сделаю.

Смех тут же прекращается: только Кюхён продолжает насмешливо хмыкать, но более тихо и осторожно — судя по всему, Донхэ и в этом не шутит, и злить его никому не хотелось. Хёк же, решая послушаться Донхэ, молча отходит в сторону, уступая ему место у разделочной доски, а сам принимается разливать горячий чай по чашкам, и переносить их на обеденный стол, стараясь не смотреть на завтракающих ребят, активно поедающих кашу и чистящих куриные яйца от скорлупы. Хотя, перенося последнюю кружку, Хёкджэ замечает, что кашу едят не все — Кюхёну явно не нравится подобный тип завтрака, потому, немного покривившись, он всё-таки решается попробовать салат, от которого парень вчера отказался и, явно считая его более приемлемым, чем полезная, но не очень вкусная по мнению макнэ каша, бас-гитарист как можно незаметнее складывает свою часть каши в тарелку к Йесону, чтобы освободить себе место на тарелке для салата. Сам Чонун как будто не замечает эту маленькую хитрость Кюхёна, или же наоборот — слишком часто её замечал прежде, потому и привык, продолжая монотонно поглощать завтрак, словно ничего не произошло. Хёкджэ неодобрительно покачивает головой, но ничего не говорит — после того, как вскрылись новые выходки Ынхёка, пекарю лучше не заниматься пустыми нравоучениями, которые этот своенравный макнэ точно проигнорирует, так что парень просто садится за стол и сам начинает завтракать вместе со всеми, стараясь не оборачиваться в сторону Донхэ, который продолжает нарезать бутерброды и складывать их в большую тарелку. В отличие от того же голодного Кюхёна, Хёк бутербродами не заинтересован — ему вполне хватит и каши с отварным куриным яйцом впридачу, вдобавок и Хичоль, как оказалось, уже почистил одно для Хёкджэ, с поистине материнской заботой положив очищенное яйцо ему в тарелку.

— Спасибо, Хичоль, — немного уныло произносит Хёкджэ, понимая, что ему хочется находиться тут всё меньше: чтобы занять себя, он берёт последнее, неочищенное яйцо и принимается снимать с него скорлупу в развернутую салфетку, не сразу замечая то, что ребята даже есть перестали, пристально наблюдая за ним. Осекаясь, Хёк быстро кладет очищенное яйцо в тарелку к Донхэ и, не глядя ни на кого, продолжает есть, в глубине души надеясь, что ребята не будут комментировать то, что увидели.

— Итак, парни, сегодня мы все идём в тренажёрный зал, — произносит лидер группы, возвращаясь к столу и убирая тарелку с бутербродами в центр стола перед тем, как сесть на своё место. — Так что советую вам отменить свои планы — нам нужно привести себя в форму перед концертом.

— Донхэ, ну обязательно сегодня? — Кюхён не выдерживает и начинает канючить первым, но, невзирая на недовольный взгляд лидера, Хичоль тоже не остаётся в стороне, подхватывая волну возмущений и желая высказаться: