Перемены. (2/2)

— Ну Донхэ… — обречённо тянет Хичоль, пока Йесон молча поднимается с места и, поравнявшись с Хёкджэ, безо всяких возражений забирает у парня метёлку и совок, когда «барабанщик» отступает от мусорного ведра, и отправляется куда-то в коридор, видимо, по направлению к своей комнате, под ворчание самого старшего участника группы. — Поздно уже для уборки, да у меня и нога болит…

— Хичоль, без возражений, — отрывисто произносит Донхэ, нахмурившись и оглядев огромный зал, явно пытаясь что-то найти, и всем становится быстро понятно, что именно лидер группы искал своим взглядом. — Ынхёк, ты что, забыл про ведро?

— А он швабру в раковине полоскать собрался, — Кюхён слишком громко хихикнул, но звонкий подзатыльник от Хичоля прерывает поток насмешек младшего. Неловко переминаясь с ноги на ногу, Хёкджэ крепко сжимает швабру в руках и коротко откашливается, чтобы прочистить горло, а затем тихо отвечает:

— Нет, я просто… забыл, где оно.

— Можно подумать, ты знал, где оно стояло все эти годы, — на удивление, голос Донхэ даже немного смягчается: уголки рта лидера группы слегка приподнимаются, и от этого лицо темноволосого солиста как будто начинает излучать мягкое, по-особенному уютное тепло. — «Так вот какой он, многогранный и удивительный Ли Донхэ», — думает Хёкджэ, наблюдая за переменами в выражении лица лидера DAEKY как завороженный. — «Потому ребята не только слушаются его, но также уважают и любят со всей искренностью…»

— Ну да ничего. Сейчас наберу воды и принесу тебе, — мягко предлагает Донхэ, задумчиво окидывая взглядом «барабанщика» перед собой и швабру в его руках. — Кюхён, пошли. Где-то была ещё метёлка.

Потеряв дар речи, Хёк несмело кивает в знак благодарности и, чтобы замять своё смущение, парень отворачивается к кухонной зоне, начиная старательно мыть пол, решая отмывать по небольшим участкам, чтобы убедиться, что не остаётся никаких разводов или липких пятен на гладкой поверхности светлого ламината. — «Донхэ особенно красивый, когда улыбается…» — мечтательно думает Хёкджэ, пристально рассматривая влажные участки пола вокруг себя. — «Или же когда он такой строгий… Нет, особенно он красив, когда внимательно смотрит, словно видит твою душу насквозь…» Хёк так задумался над тем, насколько многогранен оказался Донхэ за один только сегодняшний вечер, что не сразу понял, что Хичоль уже подошёл к нему, пока Донхэ и Кюхён направились, судя по всему, в ванную комнату.

— Лапушка, ты что, решил за меня помыть? — любопытно вопрошает старший, указывая Хёкджэ на то, что тот уже перешёл видимую границу кухонной зоны и, задумавшись, моет часть пола, относящегося к гостиной. — Не замечал в тебе такой любви к чистоте.

Пекарь растерянно оглядывается, но, заметив, как Хичоль переминается с ноги на ногу, парень вовремя вспоминает, что у этого женственно прекрасного и мужественно стойкого духом вокалиста больное колено — Ынхёк рассказывал брату, что три года назад его лучший друг попал в аварию и получил травму, после которой этот парень больше не выносит длительные перелёты, потому в туры по Америке группа DAEKY отправляются без него уже несколько лет и лишь во время их пятого, юбилейного тура, Аска выступил в США вместе с ребятами, но Хичоль не возражает против такого расклада: на корейских концертах этот солист старается вовсю, демонстрируя всем и вся свою удивительную силу духа. — «Наверное, ему будет больно мыть пол, с его-то ногой…» — полагает Хёкджэ, потому, стараясь не выглядеть слишком сочувствующим, парень смотрит по сторонам, чтобы придумать, чем занять старшего, чтобы тот не казался самому себе беспомощным и ненужным на фоне всеобщей занятости.

— Да знаешь… я подумал, что дело пойдёт быстрее, если ты вытрешь везде пыль и хорошенько протрёшь зеркала, — быстро отвечает пекарь, коротко дёргая плечами, как будто он не предлагает ничего особенного. — Тебе всяко будет веселее, чем натирать скучный грязный пол. Да и на себя полюбуешься, верно?

— От голова, — Хичоль цокает языком, с гордостью посмотрев на парня перед собой и даже легко хлопнув его рукой по плечу. — Точно, мне это подходит. Наконец-то ты снова начал думать о ком-то, кроме себя самого. Даже непривычно как-то.

Хёкджэ понимает, что ему срочно нужно отшутиться: пекарь старается выглядеть уверенным и гордым, на ходу придумывая какой-нибудь подходящий ответ для лучшего друга его брата. — «А что бы на это сказал Ынхёк?» — парень лихорадочно обдумывает ситуацию, стараясь подобрать какой-то остроумный ответ, который подчеркнёт тесную дружбу между красивым солистом и барабанщиком, и, приосанившись, Хёк напускает на себя самый беззаботный вид, на который он только способен, и легкомысленно произносит, широко улыбнувшись:

— Просто я люблю тебя, дорогой.

В следующий миг тишину, наполнившую комнату, прерывает глухой стук и громкий всплеск воды. Испуганно вздрогнув, Хёкджэ оборачивается и, закусив губу, молча наблюдает за тем, как Донхэ, застыв на месте, молча смотрит на него и Хичоля, сжимая руки в кулаки и фактически стискивая зубы от неведомой Хёку злости. Перед ногами главного солиста стоит ведро, полное воды, которая ещё немного плещется после того, как Донхэ, судя по всему, и выпустил ведро из своих рук, расплескав воду на полу. Хёкджэ часто моргает, не понимая, что именно так разозлило лидера группы: по словам Ынхёка, его дружба с Хичолем не была секретом ни для кого, оттого реакция Донхэ кажется странной и даже пугающей. Приоткрыв рот, Хёк делает мелкий шажок вперёд, желая выяснить, что так разозлило Донхэ, и, по возможности, исправить ситуацию и объясниться, но вокалист успевает отреагировать первым: что-то нечленораздельно рыкнув, парень резко поворачивается и уходит из зала, некстати наткнувшись на Кюхёна, который нашёл вторую метёлку и размахивал ею в коридоре, изображая из себя не то воина, не то какого-то джедая — Хёкджэ даже не помнит, откуда знает это слово.

— Что… — озадаченно произносит макнэ, невовремя попавшись под горячую руку: Донхэ с силой вырывает из его рук метёлку и, скрывшись в своей комнате, парень громко хлопает дверью, отчего и Кюхён, и Хичоль с Хёкджэ испуганно вздрагивают. В воцарившейся тишине первым отмирает макнэ группы: его удивлённое выражение лица тут же сменяется неприкрытой злобой, направленной на Хёкджэ, но парень ничего не говорит, лишь презрительно фыркнув и уходя в комнату.

— Ынхёк, я тебя, конечно, тоже люблю, — негромко произносит Хичоль, поворачиваясь к рыжему парнишке рядом с собой и с каким-то печальным пониманием, лучащемся в его кошачьих глазах, добавляет. — Но тебе стоит быть поосторожнее с такими словами при Донхэ.

Осекаясь, Хёкджэ прикусывает кончик языка, втягивая голову в плечи и крепче сжимая в руках швабру. — «Почему же Донхэ так отреагировал…» — парень по-прежнему не понимает, что тут только что произошло, и, безусловно, полезный совет старшего мембера группы всё равно остался странным и непонятным для пекаря, который совершенно не знает этих людей, и вообще не должен быть здесь. — «Возможно, он ревнует?» — догадка осеняет Хёкджэ, и, мотнув головой, он идёт к ведру, чтобы промыть швабру и продолжить мыть пол, помогая себе таким образом сосредоточиться на собственных мыслях. — «У Донхэ же фансервис<span class="footnote" id="fn_32943720_0"></span> с Хичолем на сцене, так, может, дело в этом?»

Хёкджэ запоздало вспоминает корейский фестиваль, на котором выступали DAEKY перед своим отъездом в Америку с концертным туром. Хёк тогда смотрел прямую трансляцию в своей пекарне, и даже всё из рук выронил, когда увидел, как во время исполнения одной из песен Хичоль подошёл к играющему барабанщику и, притянув его к себе за подбородок, страстно поцеловал в губы. Шалость, которую задумали эти двое, вполне удалась, ведь фанаты захлебывались криками восторга, наблюдая за этой сценой, а у Донхэ, так невовремя обернувшегося назад, чтобы увидеть, что происходит, даже выпал микрофон из рук — настолько лидер группы был изумлён тому, что предстало перед его глазами.

Хёк помнит, как Ынхёк после со смехом клялся и божился в разговоре со своим братом, что эта сцена была заранее оговорена им с Хичолем и парни провернули всё это ради веселья, но, судя по тому, что взаимоотношения между Ынхёком и Донхэ сейчас накалены до предела, Хёкджэ сейчас делает только хуже, раздражая лидера группы по странным мелочам. — «Хёк говорил, что всё пояснил Донхэ, но почему тот до сих пор так злится…» — парень продолжает рассуждать, пока старательно моет пол в огромном зале, постепенно придвигаясь к выходу и не сразу замечая, что ему не приходится менять воду в ведре, так как та продолжает оставаться чистой. Наконец, решив, что он свихнулся окончательно, Хёк отставляет швабру в сторону и смотрит на то, как Кюхён в полном молчании тащит ведро с чистой водой в зал: бас-гитарист ужасно хмурый и недовольный, но он почему-то приносит новую воду для Хёкджэ даже без напоминания, а спросить Хичоля о происходящем не получится — тот занялся пылью и сейчас старательно трет столешницу какой-то тряпкой, так что Хёк лишь еле слышно вздыхает и промывает швабру в чистой воде, радуясь, что этот огромный зал больше не грязный и не липкий.

— Я закончил с нашей комнатой. Ынхёк, я уже могу забрать швабру? — интересуется Чонун, возвращаясь в гостиную и отставляя метёлку в сторону. — Кюхён, помоги мне перенести ведро, пожалуйста.

По выражению лица Кюхёна было понятно, что тот очень хочет отказаться или сказать что-то едкое, но, судя по всему, с Йесоном спорить у него не было никакого желания, потому парень лишь кивает и нервно пожимает плечами, дожидаясь, когда рыжий «барабанщик» перед ним отожмёт швабру и отдаст её гитаристу.

— О, вот и метла! — Хичоль с неожиданной прытью оказывается около метёлки и, схватив её, с каким-то странным воодушевлением отправляется в коридор, включая там свет и начиная энергично подметать. Провожая его ошалелым взглядом, макнэ группы тихо хихикает:

— Отлично, значит, я тащу ведро и я свободен?

— Не совсем, Кюхён. Осталась ещё одна комната, — спокойно напоминает Чонун, забирая у Хёкджэ швабру и легко постучав по ней ногтями. — Ванная.

— Мы все ею пользуемся, так почему её мыть должен именно я?! — Кюхён обречённо застонал, поёжившись, но, не находя никаких причин для отказа, а, судя по его лихорадочно мечущемуся взгляду, он старался, парень с поникшей головой отправляется в коридор, прихватив с собой тяжёлое ведро и продолжая ворчать. — Почему же самая грязная работа всегда достаётся именно мне?

— Потому что ты младший. Смирись, малыш, — Хичоль подаёт голос из коридора, не сумев остаться в стороне и в этом вопросе. — Ну, и потому что раньше надо было себе локацию выбирать, а ты у нас — самый тормознутый.

— Да заткнись ты! — бурчит бас-гитарист, скрываясь из поля видимости Хёкджэ. С улыбкой покачав головой, парень поворачивается и натыкается взглядом на Чонуна, который продолжает стоять рядом и любопытно коситься на него. Замявшись, Хёк вспоминает про тряпку, которую Хичоль оставил на столе, и решает воспользоваться ею как темой для разговора.

— Ну, я пойду пыль вытирать, — Хёкджэ продолжает говорить уверенно, стараясь не забывать, что среди ребят он должен выглядеть как Ынхёк, говорить как Ынхёк, и фактически быть Ынхёком. — Спасибо, что попросил Кюхёна носить мне воду, иначе я бы тут и за час не управился.

— Знаешь, Ынхёк, думаю, Хичоль прекрасно протрёт здесь пыль сам, — задумчиво отвечает Чонун, опираясь руками о швабру на манер трости, и слишком проницательно глядя на парня перед собой. — А за воду не меня благодари. Донхэ его запряг, чтобы под ногами не мешался. Если ты закончил здесь, то сходи лучше в комнату и помоги Донхэ. А мы тут сами справимся.

— Вот как, — для Хёка кажется удивительным то, что даже в состоянии своей необъяснимой для Хёкджэ злости лидер группы всё-таки позаботился о том, чтобы «их барабанщик» не тратил время зря на смену воды — и попросил Кюхёна помочь ему в этом. — «Но, возможно, мы сможем с ним поговорить наедине, и тогда Донхэ объяснит мне, что его так разозлило…» — в совете Йесона есть толк, и Хёкджэ считает, что послушаться сейчас будет лучше всего, так что он лишь согласно кивает и, одёрнув свой длинный свитер, парень отправляется в комнату Ынхёка и Донхэ, всем сердцем надеясь, что этот мускулистый солист не запустит в него со злости своей гитарой или ещё чем-то тяжёлым.

Вернувшись в комнату, Хёкджэ смущённо наблюдает за тем, как Донхэ, уже подняв все лишние стулья, которые сейчас будут только мешать, на столы, перевернув их сиденьями вниз, подметает пол, не глядя ни на что, кроме грязного ламината под ногами. Хотя, в отличие от остальной части квартиры, для чистюли-пекаря здесь более уютно и приемлемо — судя по всему, Донхэ сам часто здесь делает уборку, для собственного комфорта и порядка. Понимание этого немного успокаивает Хёка. — «Возможно, он и Ынхёка заставлял часто убираться в комнате, потому моё предложение об уборке не удивило его…» — надеется парень и, сделав небольшой шаг вперёд, он тихо прокашливается, привлекая к себе внимание, и негромко произносит:

— Помочь тебе?

— Сам справлюсь, — Донхэ неестественно вздрагивает от голоса Хёкджэ, и он непривычно раздражён, что настораживает пекаря. — «Что же с ним происходит?» — никак не может понять Хёк, потому он в смятении закусывает край нижней губы и переминается с ноги на ногу, не зная, как предложить свою помощь так, чтобы не взбесить этого недовольного лидера ещё больше. Найдя выход, он аккуратно отвечает:

— Я мог бы вытереть пыль… Обувь я уже вымыл, не беспокойся…

— Я же сказал, что справлюсь сам, — хрипло и отрывисто произносит темноволосый парень, мотнув головой и как будто даже не обращая внимания на Хёкджэ, пока он подметает. — Иди вон лучше к Хичолю.

— Да, но… — Хёкджэ хочет было возразить, так как ему хочется наконец выяснить, что происходит, но Донхэ, приподняв голову, дарит Хёку настолько тяжёлый взгляд своих тёмных глаз, что парень решает не возражать и лишь тихо вздыхает, согласно покачав головой. — Хорошо, как скажешь. Пойду тогда плиту помою, и потом чайник поставлю. Как закончишь, приходи с нами чай пить, хорошо?

— Не хочу, — также резко отвечает Донхэ, но, немного задумчиво посмотрев на съежившегося у двери Хёкджэ, лидер делает какой-то вывод для себя — и, вздохнув, чуть смягчается, переставая хмуриться. — Правда не хочу. Пейте без меня, ладно?

— Ладно… — практически шёпотом отвечает Хёкджэ, опасливо попятившись назад, к двери, и, нащупав ручку, быстро открывает дверь и уходит, надеясь, что Донхэ не заметил, как он расстроился от этих слов. — «Почему он сейчас так груб со мной?» — думает Хёк, проходя в гостиную мимо удивлённого Хичоля и, рассеянно кивнув ему, подходит к кухонной плите, вооружившись губкой и чистящим средством, чтобы занять себя хоть каким-то полезным делом. — «Во время ужина он казался таким мягким и заботливым… Я не понимаю, что происходит».