Глава 5. Моя игра (1/2)

***

Июль 93-го</p>

Софа знает, что её счастье — в подкравшемся вечере. Разговоры с Эльзой стихают, а избавиться от общества бывшей одноклассницы становится гораздо легче, когда ей в этом сам Волков помогает. И взглядом раздосадованным выделяет фигуру Мальцевой, словно намекая, что его бы воля — выставил бы ко всем чертям. На корню пресекает попытку своей девушки пригласить юную «угонщицу» в их совместное жильё.

— Алик, чего ты? — и всё-таки она слышит, как, понизив голос, девушка у своего парня интересуется, но афганец только рапортует:

— Я, вообще-то, думал, у нас другие планы на этот вечер…

Эльза вздыхает, явно огорчённая отказом, но в то же время приободрённо блестят её глаза, предвкушая эти самые «планы». Софка в сторонке стоит, на расстоянии пары шагов и пытается сделать вид, что её вообще здесь нет, в землю потупив взгляд.

— Извини…

— Да ничего, всё нормально, — отчасти она даже благодарна, потому что рассказывать о том, о чём Эльза не успела узнать, Софе не хочется. А бывшая одноклассница хоть и нормально отреагировала на новость о её теперешней деятельности, но очень уж хотела расспросить побольше о другом или, скорее, о других, — Не в последний раз, думаю, видимся, — эта фраза из собственных уст доставляет Софе небольшое удовольствие, замечая, как напрягается афганец, — Если твой жених, конечно, меня не пристрелит при встрече, а то я ему, похоже, не нравлюсь.

Двусмысленная фраза сбивает с толку, но Алик находит, что ответить:

— Ну ты ж не ящик водки, чтоб нравиться.

— Да и ты на алкоголика не смахиваешь.

— О, это ты его ещё второго августа не видела!

— А что, служил в ВДВ?

— Нет, — Алик головой качает, — Пограничник. А второго августа днюха.

— Значит, скоро смогу увидеть. Если позовёте, конечно, — и что за чушь она несёт? Но, тем не менее, Эльза на прощание её даже обнимает, а Алик, всё так же напряжённо глядя, от неё только короткую улыбку получает, — Пока.

— До завтра, Соф! — успевает вставить Эльза, как Алик её к машине ведёт, а Софа разворачивается, собираясь прочь уйти, но оклик её останавливает, — Ой, а может, тебя подвезти?

— Да не надо, Эльза, — Алик вместо Софы отвечает, — Ей же недалеко, тем более, видно, что человек прогулки любит, пробежки даже. Пускай свежим воздухом подышит.

— Согласна, — Софа улыбку из себя выдавливает и, когда Эльза и Алик всё же уезжают, хмурая становится, разворачиваясь и глядя в темноту кооператива.

Стрёмно-то нынче в такое время бродить здесь…

Но провожатых у Софы давно не бывало. Мальцева, как говорят, из тех людей, что сама кого хочешь проведёт. Однако, стоит пройти ей метров десять, как между двумя гаражами голос слышится.

— Долго же ты с ними болтала, — чуток вздрогнув, ей подзатыльник отвесить хочется, видя перед собой Кощея. Тот с абсолютно спокойным видом гараж спиной подпирает, чиркая зажигалкой. В темноте, если присмотреться, можно несколько окурков найти. Нервничал, значит, пока ждал её. Вот только с чего бы?

— А ты утром не таким резвым был, — подмечает. И руки на груди складывает. Конечно же, обижается. Отправил её одну и на что рассчитывал? Неудивительно, что Софа попалась, хотя, ей и самой в это с трудом до сих пор верилось, но что уж, правду рано или поздно надо признавать, как и проигрыши. Вот только, сколько ни выпытывали её, имя его она так и не назвала, — Что околачиваешься здесь теперь?

— Пришёл посмотреть на тебя в компании дружков новых, — серьёзно? Он её ещё упрекать будет? — Ты ж с ними весь день почти провела, небось, много рассказать успела? Так тепло расстались, я аж чуть слезу не пустил, — и сарказмом каждая буква произнесённая им пропитана. От этого становится тошно, вот только не ей, а ему самому. Мальцеву эта ситуация даже забавляет и чуток бесит.

Но, виду не подавая особо, она рядом с ним устраивается, плечом опираясь на стену гаража.

Кощей от этого её действия даже поднапрячься успел, что она, естественно, замечает. Вон как глубоко вздыхает и молчит, будто в голове у себя прокручивает, что сказать. Но на неё смотрит только когда она расстояние между ними сокращает, голову склоняя вбок.

— А ты ревнуешь, да?

Фыркает.

— Да больно надо, — и сигарету снова достаёт из пачки, собираясь затянуться. Вот только Мальцева отбирает её вместе с зажигалкой и сама закуривает, — Язва, — по-доброму так. Софа почти что усмехается, возвращая вещицу хозяину, но не спешит вовлекаться в перемирие.

— Я из-за него себе локти и колени содрала, а он мне «язва», — протягивает, выдыхая сизый дым, — Иди ты, Кощевский, к чёрту на три весёлых, — и вот тут уже отстраняется, вот только надолго её не хватает. Потому что в следующую секунду мужская ладонь ей на плечо ложится. Так как-то по-братски.

Софе кажется, что Сергей и вправду её воспринимает порой как «своего пацана». Пусть это и совсем не так, но…

Он же отправил её сегодня к афганцам. Вот пускай теперь и пожинает плоды.

— Ладно, я осёл, — примирительно соглашается.

— И лох, — добавляет Софа, вспоминая слова Алика Волкова, — Педальный.

— Э, слышь, — он её в боку щипать начинает и Мальцева, развернувшись, взглядом грозит. Не стоит. Потому что чревато.

— Держите свои руки при себе, товарищ осёл, — отшивает, не моргая. И наполовину скуренную сигарету бросает на землю, давя носком обуви, а затем выходит на дорогу, давая понять, что их разговор в этом «укрытии» окончен, — Догоняй, — бросает лишь.

Сергею и впрямь ничего больше не остаётся, кроме как поспешить вдогонку за ней. И уже у поворота, до которого они добираются в течении пары молчаливых минут, вопрос озвучить, терзавший его со времён одиночного пребывания:

— Ты и правда к ним ходить теперь будешь? — слышал же, как Эльза с ней прощалась. «До завтра». Или как сама Мальцева обронила, что видятся не в последний раз.

И, чёрт возьми, что-то внутри при этой мысли у него бунт вызывает.

Но сейчас Кощевский от этого чувства откреститься предпочитает. Особенно, когда рядом идущая с ним девушка плечами пожимает.

— Посмотрим, — и, вроде как, не соглашается, но и не отрицает, от ответа увиливая за просто так. И впрямь язва.

Его сердечная…

Моя игра, моя игра,

Она мне принадлежит и таким же, как и я.</p>

***</p>

Алик напряжён. Эльза это ещё на базе улавливает, когда они с Софой прощаются, но стоит отъехать, как в глазах у Волкова и впрямь какие-то грани рушатся. Молчит, в руль вцепившись, точно утопающий в спасательный круг, так, что ей даже, право-слово, неловко становится. Первое время она тоже молчит, не зная, как подступиться. Но, судя по тому, что Волков не торопится беседу затевать, проезжая уже под мостом и заворачивая на Лесную, девушка губы облизывает и, глянув на него, осторожно интересуется:

— Нервничаешь?

И в самую точку этим попадает. Вот только Алик, будучи самим собой, не признаётся в этом. Не с первого раза. Хоть для неё это и очевидно.

Мужское самолюбие бережёт. Афганец.

— Да не, — так слишком отстранённо. Перебор с пофигизмом. Наигранность твоя не даёт веры, — Давно с ней знакома? — по зеркалам взглядом проводит, будто они о чём-то обыденном переговариваются.

Эльза почти что усмехается от этого вопроса.

И Алик к своему недовольству сходства с этой Софой обнаруживает.

— Да, — коротко. Будто и не следует Алику большего знать. Но, когда он хмурится, добавляет, как бы снисхождение проявляя, — Ещё со школы.

Вон оно, значит, как. А Алик голову ломал, что, где и когда они пересечься успели без поля его зрения. Нет, он, конечно, знал, что у Эльзы подружек хватает, но не думал, что среди них такая найдётся. Угонщица.

— И чё, она там тоже угоном промышляла? — осторожно так выведывает. Отчасти интерес проявляет, заставляя Эльзу покоситься недовольно в сторону афганского волка:

— А что это ты заинтересовался? Понравилась? — подкалывает. Почти что безобидно.

Алик к тому времени уже успевает машину остановить напротив подъезда их, и взглядом ответным по личику женскому пройтись. С желанием в хвост вцепиться и к себе притянуть, чтобы поцеловать. Чтобы не вырвалась. Хотя, Эльза и вырываться не будет. По глазам видно, что не против. Прошли те времена, когда за подобную решительность Волкову пощёчина светила.

Добился же.

Так и живут уже почти два года.

— Ага. Гарем себе собираю.

— Дурак, — Эльза отмахивается, собираясь выйти из машины, и Алик её на мгновение останавливает.

Заставлять даже не приходится, потому что как только его губы её находят, Эльза и сама проваливается в это ощущение. За шею Волкова обнимает и ластится ближе, точно кошка.

Коготком по щеке проходится, намекая, что за такие шутки его морду расцарапает в следующий раз.

В квартиру они поднимаются едва не разлипаясь. На второй этаж, грозясь ступеньки лбами пересчитать. В итоге Эльза посмеивается, когда Алик в замке с ключами возится, в губы ей причитая по привычке:

— Да блять…

И, как только порог переступают, фигура женская окончательно в руках его оказывается. Алик прямо чувствует, как женские ноги за поясницу его обхватывают, а его руки на её пятой точке оказываются. Ближе прижимая и в поцелуй завлекая с новыми силами.

За тонкой гранью их совместной квартиры оба другими становятся. И в этот самый момент им ничего больше не нужно, кроме переплетённых рук и сбившегося дыхания. Момент, которым можно жить.

Но всё ломается достаточно быстро. Трель телефона, который они оба послать ко всем чертям хотят, с третьей попытки наталкивается на Волковскую руку.

— Командир, не отвлекаю? — Гриша на том проводе обнаруживается. И так обыденно, будто на дворе уже не вечер, а утро!

Чё ж ты, Гришаня-то, натворил? Или заняться нечем? Нашёл бы кого, и сразу поделом были бы такие звонки.

— Гриша, бля, даже в квартире своей не могу с Эльзой наедине побыть? Или ты третьим присоединиться хочешь? — за последнюю фразу Эльза его по руке лупит, чтоб не выдумывал. И у Алика ухмылка на лице проявляется.

Терпи. Ему это тоже не сильно нравится.

— А, ну раз так, тогда до завтра потерпит, — посомневавшись, решает афганец.

— Сразу так нельзя было? Бывай! — и, ответа не дождавшись, в исходное положение трубку возвращает и сам к Эльзе приближается, под звонкий смех последней в сторону кровати направляясь.

— Не оставляют тебя в покое, да?

— Да пиздец, — отвечает, к делу желая перейти скорее и платье женское задирая повыше, Алик предпочитает не думать ни о Грише, ни о странной однокласснице Эльзы, а просто забыться.

Завтра узнает, чего хотел этот бедолага.

А сегодня у них другие планы…

***</p>

Утром Софа прогуливается по городу, пытаясь мысли свои унять. Ноги каким-то образом её к отделению милиции приводят. Когда-то она здесь побывала уже. После смерти Лёшки в компанию плохую угодила, но после первого же залёта открестилась. Да и сложно было поступить иначе, глядя на изводящихся родителей.

Интересно, как бы сложилась её жизнь, переверни она страницу по-другому? Не выбери изначально путь угонщицы, не свяжись с криминалом. Кем и где бы она сейчас была? Кто бы и что бы там ни говорил, а Софа, при своей любви к детям, не хотела быть учительницей. Не видела себя в этой профессии. Потому что для неё это всегда было светлое звание. Незапятнанное. То, чего нужно быть достойным. А она оказалась другой.

Взгляд её наткнулся на вышедшую семью. Они остановились на крыльце и, судя по всему, спорили о чём-то. Женщина, мужчина и парень лет четырнадцати с дурацкой чёлкой, спадающей на лоб. Софа никогда не любила такую причёску, вот только её обладателю она всё-таки шла. Несколько секунд Мальцева так стояла, пока не увидела отъезжающую машину, а в следующее мгновение метрах в двадцати раздался рёв мотоцикла.

«Надо же, знакомые лица» — промелькнуло в голове. И эта же фраза повторилась, стоило понять, с кем Волков разговаривал. Номера этой машины в их районе, кажется, знал каждый, если не во всём городе. Зураб. Криминальный авторитет, на которого — как тесен мир! — работает Кощей и, по совместительству, сама Софа. Вся их банда, если можно так выразиться, с его руки кавказкой кормится.

— А чё не сто? Давай так, Зураб-джан, я тебя уважаю, но денег я никаких не видел. А тачку твою починю, не сомневайся.

Из действий, которые происходили далее, Софа улавливает, что Алик знаком с этой семьёй. Вон как по-хозяйски мелкому оплеуху отвешивает. А женщина огрызается, и в ответ получает избитое, видимо, заставляющее прищуриться.

— Да не парься, сестрёнка. Всё ок. Санчо, дядь Фёдор, держитесь!

— Ты отца навестить не хочешь?! — вдогонку ему обрывается, но Алик, судя по всему, не намерен что-либо отвечать. И уже вскоре двигается с места, исчезая за поворотом участка, так, точно его здесь и не бывало. Софе только плечами пожимать остаётся, удаляясь прочь.

В итоге спустя сутки сама же в свои планы вклинивает поход на базу к афганцам. После событий знакомства туда ей, конечно, билет заказан с одной стороны, а с другой, уж больно побесить хочется этих самоуверенных мужичков, которые вчера взглядами её прожигали. Особенно Витьку этого, больше всех орал, что она вообще никто и чтоб убиралась. Недоволен был решением командира их пойманную с поличным преступницу к ответственности со всеми вытекающими не привлекать.

А Софе даже не стыдно. Те ещё бандиты. На тачках своих разъезжают, с криминальными авторитетами дела имеют, рынок держат. И правой она себя чувствует, под каждым словом подписаться готова, сказанным вчера Волкову не при свидетелях.

Здравый смысл диктует «Ну зачем?», однако Мальцева посылает его глубоко и подальше.

Живём один раз. Да и обещала же, что не последний раз видятся…

Стоит признать, от её появления многие офигевают. Один из афганцев, поймавших её, теряется, не зная, что и сказать толком. Ещё парочка, устроившаяся у машины какой-то, движок перебрать пытается, параллельно косясь на её уверенную походку, раздумывая, стоит ли хай поднимать, привлекая всеобщее внимание. А большая толпа на неё и не смотрит поначалу, сгруппировавшись около небольшого телевизора, за которым Алик со своим дружком стоят плечом к плечу с вытянутыми руками. В танчики рубятся.

«Детский сад», — произнести Софе хочется, но, в конце-концов, внимание её привлекает победный выкрик толпы.

— Всё, продавщиц на рынке больше не лапаешь…

— Месяц только!

— Добрый ты, Алик, — среди водоворота голосов Эльзы узнаётся сразу, — Я бы ему за это яйца отстрелила.

— Чё? — возмущается снова брюнет, но отшит оказывается на раз два. С места своего поднимается, взглядом с Софой пересекаясь. Толпа-то уже рассеялась, и спрятаться за чужими спинами не выйдет, хоть она и не собиралась, — А эта здесь чего забыла?

Так, что и Алику, и Эльзе на неё посмотреть приходится. Вот только взгляды их совершенно разнятся.

— Памперсы принесла. Небось, обделался уже, от проигрыша?

— Чё, свои одолжить решила? — Алик отчего-то своим долгом решает в беседу вклиниться вместо друга. И на Эльзу взгляд бросает, как бы намекая, что это всё её вина. Если бы не её знакомство с Софой, она бы тут больше не объявилась.

— Соф, не слушай ты этих балбесов, — Эльза вот прям сама воинственность! Женская солидарность, — Хорошо, что ты пришла.

— Ну, видимо, не все здесь так считают, — заключает Мальцева. И взгляд к Вите обращает, — Так и будешь стоять здесь, как памятник?

— Могу тебя за жопу укусить, хочешь? Памятники так вряд ли могут, — выпалил Витя первое, что пришло в голову и заржал так, будто это была его лучшая шутка. Вот только, нифига она не была лучшей, но Софа тоже не сдержалась, рассмеялась.

— Придурок ты, Павленко!

— А ты чё, лучше что ли? — спрашивает он с вызовом, делая резкий шаг вперёд, ей даже на секунду показалось, что он её сейчас ударит, но парень только пугал, обижать девчонок было не в его правилах. Лапать это одно, а вот руку поднимать — совсем другое.

Внимание этих двоих, спорящих между собой одним взглядом, снова перехватывает Волков:

— Э, сладкая парочка, может, вы где укромнее местечко найдете, чтоб уединиться? — он даже подмигнул Витьку, и Софа это заметила, вот только, ей самой никакого желания и удовольствия это не приносило.

— Да судя по тому, что я услышала, он больно многих зажимать уж любит, хватит с него и этого, — руки на груди складывает, так демонстративно, что у Витька даже взгляд в этой самой точке сходится, — Алё, памятники не глазеют!

— И часто ты чужие разговоры подслушиваешь? — Волков, отчего-то, пыжится, как пионер, и Софке это качество, конечно, как на ногу наступает. Заставляет в ответной дерзости выдать:

— Да иногда само как-то. А ты часто шкетам подзатыльники отвешиваешь у ментовки, или это так, само собой разумеющееся? Кто вас знает, один бабник, а второй, может, и вовсе педофил.

— Слышь, ты чё несёшь? — Витя уже не на шутку агрится.

— Да не, я по сверстницам как-то больше, — и демонстративно так Волков в ответочку Эльзу в поцелуй увлекает, пока в него мяч не приземляется.

— Командир, блин! Тут к тебе пришли, — рапортует Гришаня, на пацана указывая. Всё того же, с чёлкой, но уж больно зашуганого. Видать, крепенько ему попало дома, — Говорит, племянник твой.

— Племянник? — Эльза от этого слова в чувства как будто приходит, к своему парню оборачиваясь, — Чего ещё я о тебе не знаю? Может, у тебя вообще жена, дети есть?

— Да я евнух, — плечами пожимает. Так безразлично, улыбку изображает, что Софе похвалить хочется. Вот только выдержанность не та, Станиславский бы не поверил. И Эльза тоже, с места вскакивая, обходя Гришу с мелким, Софу под белые рученьки уволакивает, не забыв Волкову красноречивый пошлый жест рукой продемонстрировать, аккурат после фразы: — Был, пока тебя не встретил!

— Чудненько, — заключает Мальцева, вступая в разговор с бывшей одноклассницей, которая первые несколько секунд недовольно пыхтит. Вместе они на улицу удаляются, чтобы Софа перекурить могла, а Эльза нервы свои утихомирить. Мальцева же не жадная, и ей пачку протягивает, предлагая, вот только та отказывается, — Что, командир этот запрещает? — и, очевидно, фраза подобная подколкой служит, на которую не ведутся, однако сигарету из пачки забирают.

— Я сама себе хозяйка, — заключает. И зажигалкой чиркает, подпаливая кончик сигареты, лёгкие первой дозой никотина насыщая, — И как вы только курите постоянно? — вопросом задаётся, скорее, не для Софы, а просто. Сама-то она могла иногда побаловаться только.

Напряжение, исходящее в этот момент от собеседницы, Мальцева довольно быстро улавливает. Вон, складка на лбу пролегла, нос морщит и глаза суживает. Взгляд фокусируя на каком-то камешке, лежащем на земле.

— Да ладно тебе, — конечно, она не должна ничего говорить, но слова сами вырываются наружу. Кажется, что это правильно. Хотя Софа не привыкла жить по правилам, — У каждого человека ведь есть семья. Чего ты так удивляешься, что и у твоего Волкова она есть?

Не рассказывал. Вот почему.

— По сути, так-то оно так, — Эльза дым выпускает, пепел стряхивает с сигареты, не спеша новую тягу делать, в отличие от Мальцевой, которая свою сигарету уже до половины уничтожает, — Но в отношениях, как-то, не принято это скрывать. Во всяком случае, мне так казалось.

И у Софы во взгляде чертики пляшут, а на лице ухмылка появляется. Дерзкая.

— Только не говори, что ты теперь на афганца этого дуться будешь. У всех же есть секреты какие-то или темы, которые не хочется задевать, — уж она-то об этом знает. Да и Эльза тоже. Есть у неё родственник здесь, в Туле, о котором Алик не подозревает. И правда, зачем? Что это изменит? Он же не женат и детей у него нет, несмотря на то, что эту фразу она ему сгоряча смолола.

— Ну, а у тебя там, как родители? — задаёт Эльза вопрос осторожно. Судьбу брата её знает. Все тогда, кажись, узнали, что Лёшки Мальцева не стало. Долго по параллели разговоры гудели, да и среди учителей тоже. Многие его знали ведь, и никому не верилось, что всё взаправду случилось с ним.

И этим самым вопросом Эльза в яблочко попадает.

— Не думаю, что это удачная тема для разговора, — отвечает Софа, головой метнувшись назад, окрестности осматривая. А, может, просто ради того, чтобы Эльзе в глаза не смотреть.

Та уже и сама понимает, что зря спросила. В итоге докуривают они молча и, выбросив бычки в какую-то банку, где таких уже скопилось прилично, снова внутрь возвращаются. Эльза кучу сладостей набирает, предлагая и Софе угоститься. Та выбирает ярко-зелёное яблоко, явно кислое, и следует за девушкой, которая в долю мгновения свою ношу в руки молодому пацану передаёт. Чупа-чупс разматывает и облизывать принимается, по волосам его поглаживая. Софа аж ухмылку не сдерживает, вон как, пацан покраснел.

— У тебя девушка есть?

— Н-нет, — надо же, даже заикается. С виду и не скажешь, что племянник Волковский.

— Да есть у него всё, — Алик отбривает. «Интересно, он всегда и во все разговоры влезает?» мелькает вопрос у неё, но не озвучивает, — Он ради неё даже тачку угнал. Да, Санчо?

— Крутой, — явное одобрение из уст Эльзы сталкивается с ещё большим смущением Саньки, — А ради меня никто тачки не угонял, — и взглядом в Волкова стреляет. Так, словно намекает, смотри, мол, как ухаживать надо. Но тот только лыбится.

— Э, алло, — и в этом звучит «может, не при детях сказано будет?»

Или не при посторонних. Которой и сама Софа считается.

— Витёк, тебе идёт, — переключается быстро, заставляя всех обернуться в сторону Павленко. И Софа понимает, что многое бы отдала за фотоаппарат, который оказался бы сейчас в её руках, дабы запечатлеть подобный образ афганца в платье. Да Кощей такую сенсацию у неё бы выкупил втридорога!

Хохотом компания разражается, когда какой-то другой мужчина сзади приближается. Его не выдают, чтобы увидеть желаемое, а стоит мужской пятерне к чужой заднице прислонится, как Витёк с места рванул, размахивая веником за своим «ухажёром».

— Ну чё, Витёк, нравится тебе, когда тебя за жопу лапают? — спрашивает Алик и у Софы улыбка шире становится.

Вот что значит бумеранг! Справедливость возмездия. Однако, ответом командиру и всем остальным служит пошлое движение и Софа думает, что к венику этому в жизни не притронется.

«Да и часто ли ты тут бывать будешь?» — спрашивает внутренний голос, ответить которому ей сейчас нечего.

В итоге, когда Алик племянника домой отсылает, а Эльзу какая-то подруга вызванивает из кабинета её парня, Софа с афганцем один-на-один остаётся. Более неловкого молчания, наверное, и не сыскать, как и паузы, встрявшей между этими двоими, которую Мальцева первой нарушает, не давая устояться:

— Вот видишь, а ещё сам меня упрекал, — разговор их припоминает, не такой уж и давний. И по лицу напротив подмечает, что и сам Алик понял, о чём она толкует, — Может, твоему племяннику уроки преподать? Чтобы не палился нигде.

Один-ноль.

Волков банку икры, которой ещё недавно довольствовался, на стол опускает.

— Это ты что ли преподашь? — и не с угрозой, а так, скорее, по-доброму даже. Иронично, — Да не смеши, — и глазами стреляет. Так, словно она мишень какая-то. Но Софа не съёживается.

Один-один.

Переиграть счёт ей не дают. Волков, поднявшись с места, к выходу устремляется, в рукава кожаной куртки руки просовывая, не обернувшись на неё, Софу. Да и зачем? Дела никакого ему нет до каких-то там одноклассниц Эльзы, а уж тем более бывших. Пускай и угонщиц.

Но перед выходом его Гриша перехватывает. Командира останавливает какой-то фразой, которую Софа не слышит, зато отчётливо видит, как первый в её сторону взглядом таки обращается. О ней что ли толкуют?

Косточки, видать, перемывают.

После двое удаляются в сторону Волковского кабинета, чтобы выдворить оттуда Эльзу. И та, присоединившись к Софе обратно, живо выдаёт:

— Не хочешь прогуляться? Тут, говорят, неподалёку распродажа есть. Шмотки — закачаешься!

И Софа, на удивление для самой себя, соглашается.

Чего ей тут одной сидеть, со скуки тухнуть?

Кто-то, играя в игру, забывает о правилах, </p>

И поздно понимает, что фортуна его оставила.

Кто-то правила игры подстраивает под себя,</p>

Чтобы победителем быть всегда.</p>

***</p>

— В общем, командир…

Алик уже и совсем забыл, что Гриша звонил ему позавчера вечером. Приятеля вчера на базе было не застать, поэтому, разговор этот сегодня состояться, судя по всему, должен. Вот только Волков пока что фишку не сечёт и от паузы, которую бывший кинолог выдерживает, зубной скрежет слышит. В ответ глядит, не зная, что и ожидать уж.

— Гриня, блин, ты меня сюда привёл, чтоб помолчать? — не выдерживает командир. Время у него не резиновое, дел по горло. Одна ситуация с Санькой чего стоит. Зураб с него просто так не слезет, чует Волков, и разборок не миновать. Ему бы тачку хотя бы починить, чтобы Тимуру этому вернуть его причитающееся транспортное средство, да с племянником пару воспитательных бесед провести.

На будущее, так сказать. А то мало ли, чего ещё этот шкет учудить может. Смесь Рябининых-Волковых дурную шутку сыграла. Надька, поди, уже его виноватым в этих смертных грехах сделала, вот только гены-то вещь упрямая. А Алик себя в этой ситуации виноватым не чувствует.

«За сыном смотреть надо» — отрезать бы, вот только, спасёт ли это ситуацию? Вряд ли. За ним, Аликом, тоже смотреть пытались. Контролировать. И что в итоге? До армейки всё ещё путём как-то, ладили, а уж после его возвращения…

Не охота ему былое вспоминать. И уже к двери направляется, давая понять, что больше он тут стоять, как дебил, не намерен.

— Командир, я тут сидел, Афган вспоминал. Ну, фотки там пересматривал какие-то, то да сё…

— И? — «Чё, предлагаешь, вместе поностальгировать теперь?»

Алик и так Афган не забывает. Каждую ночь, как сурок, вздрагивает, просыпаясь под утро в холодном поту. С наручниками на запястье, прикованным к батарее.

Но Гриша хмурый какой-то уж чересчур. И грубить ему Волков не хочет. Выслушать намерен, как настоящий командир, который, в общем-то, не только оплеухи должен раздавать, а и плечо подставить, если понадобится. Как тренер. Наставник. Называйте как хотите, но в его, Аликовом понимании, должен. И всё тут.

Тем более, Гриша ведь не из тех, кто понапрасну дёргать станет.

— Друг у меня там был, служили вместе. Я старлеем был, а он в подчинённых, сержантом стал уже на второй месяц службы. Справки тут навёл об этой угонщице, Софе, — «А эта-то тут каким боком?» не понимает Алик. И ответ получает сразу в лоб, — Мальцева. И Лёшка тот тоже Мальцев… был.

Был.

«Погиб?» — одними глазами спрашивает.

— Миной его накрыло в восемьдесят седьмом. Тело на родину, сюда же, в Тулу, отправляли. В закрытом гробу, — выдыхает.

И у Алика толика прозрения накатывает, какие-то крупицы в пазл соединяя.

— Ехал бы лучше обратно в Афган, может, жизнь чья-то бы осталась взамен твоей, которую ты тут просто так растрачиваешь!

— Чё ты вообще про Афган знаешь-то, а?

— Знаю! — выдаёт, как отрезало, — Кому-то посчастливилось вернуться, а кому-то пришлось под пули лечь, чтобы ты, козлина, тут новую войну разворачивал и ещё каких-то бойцов терял. А у них, между прочим, родственники могут быть. Семья, не, не слыхал о таком? — зрительный контакт нарочно не прерывает, да и Волков не спешит, — Жёны, дети, братья, сёстры, в конце-концов!

Вот значит, что. Нельзя сказать, что он не мог догадываться о том, что у этой девчонки в теме войны с Афганом своя рана имеется, просто не думал об этом. Ему это не казалось важным. А сейчас их разговор и те слова, что задели в тот момент за живое, иначе смотрятся. Будто крик бедной девчонки об утраченном брате.

— Думаешь, не однофамильцы? — и сам бы хотел в это верить. Вот только не мог. Не складывалось у него это в голове с её пламенной речью. Такое просто так не высказывают.

Гриша мрачно кивает. Отрицательно.

— Лёшка этот письма получал часто. От сестры, — и, наконец, последнюю деталь вносит, опровергая любые домыслы, — Я даже не сразу сообразил, а тут вот вспомнил, когда справки навёл, что рассказывал мне о ней. Софой её зовут.