Бонус. "Моё" (1/2)
Загорающееся сознание Хэ фиксирует одновременно несколько вещей:
на первой секунде пробуждения нет тяжести в голове; и на второй тоже.
шепот на ухо приятнее механического пердежа из телефонных динамиков.
стояк.
Хэ Тянь едва разлепляет веки и снова смыкает. Сладко. Как же, оказывается, сладко просыпаться вот так — когда он чуть касается губами ушной раковины, трогает волосы, гладит по плечу и шепчет что-то насмешливо-нежное. Тянь, со сна, как животное улавливает только тон — не смысл сказанного, — тянется рукой к склонившемуся над ним телу. Резко перехватывает за запястье и дергает на себя. Шань негромко вскрикивает: «да блядь!», — эти широкие лапы, как щупальца ктулху, обвивают, обнимают и засасывают в свое пододеяльное царство.
Тепло. Рыжий не сильно сопротивляется, пока Тянь возится над. Подминает, наваливается сверху, задирает футболку, щупает. Быстро проходится пальцами по ребрам вниз. Опускает руки, сдирает штаны вместе с трусами, прижимается, вжимается пахом в пах и замирает. Рыжий знает, что иногда, даже если Тянь не возбужден, ему нужно просто полежать вот так: голыми в обнимку, кожа к коже.
Спокойным Тянь долго не остается. Шевелит губами, пробуя на вкус многострадальную шею; потирается всем телом, скатывается сначала на один бок, потом на другой. Шань пытается сменить позу, потому что Тянь отдавил ему ногу.
— Ну что ты все червячишься? — ворчит он, пока Хэ, как дурная собака, крутится вокруг, вжавшись лицом в подушку, в ложбинку между плечом и шеей Рыжего. Пыхтит, и непонятно: хочет он ссать или трахаться.
— Сколько времени? — наконец, сипит Тянь ему в ухо, нарочито и обильно слюнявя все до чего дотягивается губами и языком.
— Десять минут двенадцатого, — передергивает плечами Рыжий. Пихает его коленом.
Тянь останавливается. Замирает — снова. Приподнимается на руках. Хмурится. На недовольном лице розовеет вмятина от подушки — прямо поперек лба и брови.
— Че? — хрипит недовольным басом.
Гуань Шань наблюдает за тем, как выражение недовольства усиливает напряжение. Хэ Тянь потирает затылок, слезает с кровати и хлопает рукой по тумбочке. Нагибается — Шань, приподняв брови, с независимым видом оглаживает взглядом подтянутую голую задницу — встряхивает сумку, вчерашние джинсы.
— Где телефон? — Тянь оборачивается со сведенными бровями. — Фэн должен был подъехать… — ерошит прическу. — Он не звонил?
— Вень Мэй звонила, — Рыжий поворачивается на бок и подпирает щеку кулаком. — Где телефон не скажу.
Хэ Тянь моргает — раз, второй. Рыжий хлопает рядом с собой, приглашая завалиться обратно.
— Почему мама-Мэй… — растерянно и все также напряженно бормочет Тянь. Присаживается на край и буравит его взглядом — ждет объяснений.
— Она с ними приехала, хз почему… Ты вернешься или мне тебя силой уложить?
— Какого хера, Мо? — у Тяня прорезается голос. Он не выходит из себя, но предупреждающие стальные интонации в очередной раз напоминают Гуань Шаню, кто это трясущее членом чучело, не более как минуту назад пускавшее слюни на его плечо. — Почему так поздно? — Шань облизывает губы. — Что она сказала?
— Она сказала «хорошо».
— «Хорошо»?
— Да, — Рыжий спокойно выдерживает его взгляд. — Я попросил их погулять. Час-полтора.
— Ты сделал что? — глаза Хэ Тяня округляются. Корпус подается вперед. — Повтори… — рука тянется к торчащей голени под одеялом.
— Ты, бля, глухой? — парирует Рыжий. Он подается ему навстречу. — Я сказал: «Планы поменялись, гуляйте», че непонятного?
— И она тебя послушала?! — на лице Хэ расползается удивленная улыбка. Он, кажется, готов заржать - лупит на Гуань Шаня, как на восьмое чудо света. — Ты сказал ей «гуляйте», а она тебе: «хорошо»?!
— Именно, — с чувством кивает Рыжий. Хэ Тянь же сжимает его бедро, хрюкает и давится смешком.
— Ебанись! — и громогласно ржет. Снова накидывается на Рыжего, оскалившись — да так, что тот вскрикивает. Хэ Тянь зажимает его ногами, корпусом, давит в удушающем апперкоте и ерошит волосы: — Ты что же теперь, моей охраной распоряжаешься?
— Пусти! — верещит Рыжий, но Тянь беспощаден — валит его набок, впивается в ребра пальцами, выжимая смех вперемешку с ором.
— Может, ты и на мое место хочешь, а? А?..
— А-а, сука, ха-ха-ха, уебок! — воет Шань, пока Тянь истязает, щекочет и тискает его. — Не хочу! Не хочу, мать твою!
— Но все-таки, — он резко останавливается. На помятом лице стаивает настороженная улыбка. — Где телефон? Мне надо им позвонить.
— Бля, — пытается отдышаться Шань, раскрасневшийся и вспотевший. — Протри глаза, — и вытягивает палец в сторону подоконника, на котором, поверх сложенных чистых вещей Хэ Тяня, лежат его планшет и мобильник.
— Так, а-а… — он потягивается, хрустит шеей и позвонками. Разминает плечи, — что конкретно ты ей сказал? — смахивает экран блокировки вниз и пробегается глазами по нападавшим уведомлениям.
— Ничего, — Шань зевает, — только что планы поменялись и что они могут погулять.
— Ну нихуя себе… — бормочет Тянь, насупившись — то ли на содержимое открытого чата, то ли на слова Шаня. — А она причину не спросила?
— Спросила.
— И че?
— И ниче.
Хэ Тянь набирает Мэй и возвращается в постель. Слушает гудки и заваливается на еще теплые простыни, загребая Гуань Шаня привычным движением руки.
— В смысле «ниче»? — шепчет.
— Ниче, — шепчет Шань в ответ. — Просто сказал, что так надо…
— Алло, — доносится с того конца трубки. Хэ Тянь прижимается губами к плечу Рыжего — быстро целует и отвечает:
— Вэнь Мэй, доброе утро! — улыбается. — Решила заехать с Фэном? Я не позвонил раньше, мой косяк.
— Доброе утро, — сдержанно шуршит ему динамик. Хэ Тянь продолжает целовать плечо Рыжего — тот елозит с тихим шипением, снова пытаясь найти удобную позу, — да. Вспомнила, что у них нет пропусков.
— Малыш Мо не сказал? — посмеивается Хэ, откидывая челку назад. — Выгородил меня, да?
— Что случилось?
— Ничего, — потирается носом о надувшийся от напряжения трицепс Шаня. — Так… маленький нервный срыв.
— Как неожиданно, — Тянь почти видит каменное выражение её лица — и улыбается шире.
— И приятно?
— Хичину точно приятно. Фэн тоже выглядит довольным. Мы тут с ним в книжном.
— А мальцы где?
— В автоматы пошли.
— Ну понятно… Слушай, — сопит Тянь, не переставая наглаживать и ласкать притихшего Рыжего. — Я не знаю, как вы договорились, но предлагаю в час встретиться в ресторане отеля и уже спокойно пообедать всем вместе. Вы гуляйте, я пока раздуплюсь, как раз к обеду. Дальше решим кого-куда.
— Поняла.
— Спасибо, дорогая.
Хэ Тянь снимает с лица улыбку и откидывает голову на ту же подушку, что примяли и рыжие вихры. От них прозрачно пахнет шампунем и Шанем.
— Хэ Тянь, — зовет Шань. Смотрит серьезно — тянется ладонью к его щеке и чуть сжимает. Говорит тихо, но в обжигающе-медовых глазах нет сладости. Как и в голосе: — Если ты еще раз доведешь себя до такого срыва, клянусь, я тебя нахуй вырублю без всякого снотворного.
Хэ Тянь царапается ресницами о его фаланги. Чуть щурит глаза.
— Это не шутка, — продолжает Рыжий, — я бы дал поспать тебе подольше, но… — он опускает взгляд и раздраженно закусывает нижнюю губу. — Тогда бы ты переспал, это тоже не ок.
— И мы бы не успели переспать, — серьезно вверяет Хэ Тянь. Гуань Шань сжимает ладонь сильнее, сминая его щеку и рот. — Шэа-ань, — дебильный смешок. Сюрпает слюной. Хихикает, когда получает коленом под локти и охает — когда он вдруг накидывается сверху. Прибивает к кровати, седлает бедра и недовольно сопит.
Недовольно? Нет — уверенно. Хэ Тянь не может уловить изменения, но чувствует — краем сознания, — они какие-то радикальные, и Рыжий сам, весь — другой. Дело не в его уверенном сопении, не в твердом сосредоточенном взгляде — не в том, что он вдруг отдал распоряжение самому его начальнику «воротничков». Это…
Гуань Шань целует его. Смачно — взасос, сразу с языком, глубоко и даже грубовато. Сжимает запястья и наваливается всем весом. Хэ Тянь отвечает — с готовностью вовлекается в поцелуй. Он мог бы скинуть его с себя, немедленно, сменить позицию и вернуть лидерство, но сейчас этого не то, чтобы не хочется… Этого не хочется.
И он не может.
Шань вдруг стал больше — или всегда был, — позволяет этому эфиру выливаться за пределы физической оболочки, укутывать его, Хэ Тяня, и обволакивать, сладко придушивая в своих волнах.
— Ух-ты, Мо, — жарко вышептывает Хэ Тянь, когда, не давая опомниться и перехватить контроль, Шань закидывает его бедро себе на талию. Оглаживает и мажет быстрым поцелуем в колено. Притирается, нависая. Хэ Тянь пропускает воздух сквозь зубы — улыбается. Благодарно.
Он скучал
И как давно ждал. Как давно, затаившись, хотел, мечтал, боялся. Отдать себя — именно так. Чтобы не нужно было спрашивать разрешения или давать его. Чтобы Шань сделал это сам — сам решил, как будет лучше, в какой позиции и позе, в какое время и при каких условиях. Чтобы вот так, раскатав презерватив быстрым движением, беспощадно растягивал его скользкими от смазки пальцами. Липкий звук соприкасающейся кожи и слизистой такой же громкий, как биение пульса — в ушах ухает. Хэ Тянь выгибается, раскрываясь навстречу. Чтобы всеми мышцами, костями, сухожилиями и кожей почувствовать. Жар и огненный сок, этот обжигающе-горький эфир — чтобы насытиться им, наконец. Утолить вековую жажду. Закусывает губу и хватается за собственные грудные мышцы — кайф. Тепло и хорошо. Сжимает, сдавливая соски меж грубых подушечек.
Он ликует. Скалится.
Он знает — это его лучшее утро за последние несколько лет. Или за жизнь?
— Ха-ха! — Хэ Тянь откидывается назад и хватается за край подушки, когда Шань входит. Жестче, чем обычно. Там, внутри, очень туго и тесно. Как правило, тот долго разогревается: пробует сначала головку — несколько раз, дает привыкнуть себе и ему, вкатывается аккуратно, двигается сдержанно и только к концу, распалившись, когда нет сил терпеть, задает нужный темп. Сейчас он не сдерживается вообще, как в старые добрые, как было когда-то в конце старшей школы — трение и давление первой фрикции причиняют боль им обоим. Тянь шипит сквозь зубы, но терпит, потому что знает, еще чуть-чуть — и будет охуенно. Когда пульсирующим, горячим и вибрирующим, в супе из смазки и пота, касаются простаты, — собственный член будто проглаживает изнутри, на том конце нервных окончаний. Это не так остро, как если дрочить одну головку, но спектр ощущений шире. Просто этот круг замыкается дольше.
— Шань, блядь, Шань, — задыхается он и закусывает основание большого пальца. Нет — Так Гуань Шань не трахал его даже в школе. Уверенно и жадно.
Он уверенно сжимает его бедро, держит за второе колено, не давая разогнуть ногу. Жадно не только вбивается, но смотрит, и трогает, и дышит, и целует, и заглатывает воздух. Хэ Тяня ведет, по телу будто пускает ток — вот это охуеть, аттракцион! Тянь стонет и прогибается, позволяя электричеству течь от основания стоп до самой макушки.
— Знаешь, — тяжело дыша и чуть сбавляя темп, произносит Рыжий, — смотрю на тебя и никак не могу взять в толк… — с его подбородка срывается капля пота. — Как такой здоровой мужик может быть такой шалавой? — утробный смешок слабо прокатывается в его гортани, Хэ Тянь чувствует — каждое движение, каждое сокращение мышц, каждый сминаемый вибрацией нерв. Один на двоих. — Что же я не ебал тебя до этого? — вгоняет свой член глубже и Тянь шипит, давится фырком. Хочет ответить что-то колкое, но вырывается только:
— Аых-авыххва.
Обтирает натекшие слюни и подушку и пытается стряхнуть налипшую со лба челку.
А Шань вдруг останавливается. Смотрит — просто смотрит. Тянь ловит его взгляд своим — поплывшим и расфокусированным. Фокусируется — на расплавленно-полыхающем янтаре. Янтарь разливается по его конечностям, покрывая и затапливая каждую разгоряченную пору. Гуань Шань опирается на руки и нависает над ним — гладит и стискивает мышцы груди, плечи, ребра, солнечное сплетение, торс. Пресс и косые мышцы живота. Обводит пальцем пупок и зарывается в короткие волоски на лобке. Тянь скулит, когда ладонь Шаня смыкается вокруг члена в кулак и тут же опускает — взвешивает поджавшиеся яйца.
Он слышит:
— Хэ Тянь, — и видит — Рыжий сужает глаза, — ты спишь со своей женой?
Тянь с трудом смыкает челюсти и сглатывает.
— Ты спрашиваешь меня об этом, — речь как после наркоза — заплетается и звучит по-идиотски, — не выходя из меня? — жарко. Так жарко, что тело уже не плавится, а испаряется, конденсируясь испариной на каждой поверхности вокруг. Он плохо соображает — нахуя вообще спрашивать о таком сейчас?
— Да, — Шань чуть опускает его бедро, чтобы удобнее зафиксировать. Берет за тазовую косточку второй рукой. Держит.
— Не сплю, — честно отвечает Тянь. Втягивает текущие слюни и напрягает лоб. Что происходит?
— Это все, — Рыжий припечатывает ладонь с окольцованным безымянным к его поджавшемуся животу, — мое, — другой сгребает под ягодицу, и Тянь с готовностью кивает:
— Твое, Шань. Твое.