Бонус. "Моё" (2/2)

— Так с кем ты спишь, когда не спишь со мной? — лицо Гуань Шаня ужесточается, а Хэ Тянь чувствует себя бабочкой, нанизанной на иголку. Прибитой к полотну — беспомощно и, неожиданно, — безвольно. Сейчас. Не физически, а самым сердцем. Оно бьется под острием, испуганно-загнанно.

— Я, — Тянь облизывает губы и утирает со лба пот, сдвигая челку на бок. — Не знаю… Не знаю их имен… никогда не спрашивал…

— Ага? — Рыжий делает резкое движение бедрами, и он давится вдохом. Черт, это охуеть, как приятно. — Ты и правда шалава, с-сука, — Тянь сжимает зубы и беспомощно, обреченно смеется. — Так вот, — Шань вбивается в него еще раз — жестче, а это уже — вперемешку с болью, но — приятнее. — Это все — мое. И это, — елозит, надавливая упругим стволом на стенки кишечника, — и это, — хватает за ягодицу, — и это, — кивает на прилипший к животу член Хэ Тяня. — Ясно? Понятно?

— Яснопонятно, — быстро выговаривает Тянь. Подрывается с места, на локтях, чтобы в нетерпении насадится на Рыжего по-человечески, довести начатое до конца, но встречает жесткую ладонь — она хватает за горло. Гуань Шань сжимает его — вдавливает пальцы в тикающие вены, давит взглядом на взгляд напротив — охуевший, — и рычит тихо:

— Лежи, — припечатывает обратно к подушке. Смотрит в глаза внимательно. — И не двигайся.

Тянь открывает рот: хочет возразить, возмутится, но глотка сжимается на первом «а». Спящие демоны злорадствуют. Тянь рассадил их по клеткам, а теперь сам — как в клетке. И ключ от нее сдал добровольно, так что все, что он может сейчас — это побежденно выдохнуть. Шань снимает их с паузы. Будто и не было этой заминки, снова — жадность, снова — поцелуи в колено, снова — фрикции, горячие и быстрые. Жесткие. Он сплевывает на ладонь, прежде чем снова обхватить член Хэ Тяня, смять, подрочить под головкой. Тонкая кожа собирается под его пальцами, тонет в слюне и в предэякуляте, склизко хлюпает, когда Рыжий прокатывает кулак вверх-вниз. Тянь закидывает голову назад. Мычит. Раздувает ноздри, дыша быстрее и быстрее. Хватается за подушку, а Шань натягивает его, дергая на себя за оба колена. Собственный член сокращается, дрожит, разметая по животу тянущиеся капли смазки; ужасно хочется подрочить, но он боится согнуться, боится, что натянувшаяся струна порвется от любого неосторожного движения. Струна головокружительного кончалова.

— У-угх, — Тянь закусывает плечо и крепко зажмуривается. Прерывистое дыхание сквозь зубы через раз и электричество, плескающееся в теле туда-сюда все интенсивнее, быстрее, ярче. Оно замыкает цепь, смыкается в один сжавшийся в животе строб. И взрывается. Тело подкидывает вверх — Тянь с криком изливается. Рыжий сжимает его бедро — до синяков, — сжимается сам, весь — и пружина распрямляется. Он кончает с ним. Хэ Тянь дышит загнанно, вздрагивает еще, конвульсивно насаживаясь на обмякающий член Рыжего — один раз, второй. Плаксиво стонет, когда Шань тянется к его члену и сжимает, двигает рукой, чтобы вылилось все. Оглаживает пальцами головку, проходится по шовчику, сминает яйца.

Валится рядом.

У Хэ Тяня закатаны глаза и рвано вздымается грудь — он почти в отключке. Рыжий сглатывает, восстанавливая дыхание. Мокрый и запыхавшийся, тянется, сгребает его в объятия. Прижимает голову к груди и целует в макушку.

— Шань, — еле выговаривает Хэ Тянь, — кажется, у меня инсульт, — заплетающимся языком.

— Жопы? — Мо сгребает его волосы в кулак, вдыхая запах. От них обоих едва ли не валит пар.

— Нет, не, — он слабо толкается ему в ключицу. — Я… Оглох… В ушах шумит… — бормочет в затушенной панике. — Все тело покалывает…

— Это оргазм, идиот, — нежно успокаивает его Рыжий, и Тянь мотает головой. Отваливается на подушку и морщится:

— Нихуя себе. А у меня его типа не было?

— Ну, — Шань проводит костяшкой по его плечу. — Может, не так сильно?

— Пиздец, бля, — он облизывает губы и собирает глаза в кучу, пытаясь сфокусироваться. — Пиздец, нахуй.

Рыжий смеется — низко, всем телом. Бодает его в предплечье.

— Иди ко мне, че откатился? — и обхватывает тяжело подвалившуюся под подмышку тушу.

Они лежат так с минуту. В тишине и статике, в номере, в котором пахнет кофе с ванилью, перед панорамным окном под боком, перед лесами и горами во влажной дымке.

— Хэ Тянь, — зовет Рыжий, поглаживая его затылок. — Не засыпай.

— Я не засыпаю, — шелестит губами Хэ, вжавшись в упругую, еще отцветающую красными пятнами грудь Рыжего. — Я думаю… ты же так охуенно смотрелся в гольфах и шортах… почему ты их больше не носишь?

— Потому что мне скоро двадцать четыре.

— И чо?

— И то — не по возрасту.

— Маленький ты еще…

— Ага. Не дорос.

— А может, просто комплексуешь, — вкрадчиво.

— Это ж ты любишь носить в облипку, — закатывает глаза Шань, — еще со школы — все эти пидорские футболки, пуловеры с широким вырезом…

— Ну вот и говорю — комплексуешь, — веселится Тянь. — В зрелости, надеюсь, твои шорты станут еще короче.

— Ага, а гольфы превратятся в чулки, — подхватывает Шань.

— Черт… — Хэ Тянь аж разлепляет веки, — я бы посмотрел на это.

— Угу, и лифчики начну носить, — откликается Рыжий с энтузиазмом. - И кружевные стринги.

— Я куплю тебе самый дорогой комплект… — Тянь начинает ржать до того, как ему заряжают под ребра.

— Кстати, о дорогих комплектах… — Рыжий распутывается из тесных объятий и садится в постели. — Если ты не спишь с женой — значит, у вас с ней плохо? Пиздец?

— Полный, — давится воздухом Хэ Тянь. — А что, заполировать наш охуенно-восхитительный трах больше нечем, кроме как разговором о моем браке?

— Охуенно-восхитительный, — повторяет Рыжий с дебильным «гы», и оборачивается, облизывая клыки. — Ага. Я просто никогда не спрашивал…

— Что?

— Какие у вас отношения?

Сытую расслабленность на лице Хэ Тяня быстро сменяет недовольство:

— Хуевые, сказал же, — раздраженно отвечает он. — И я с ней не ебусь. Че пристал?

— Ниче, — Шань разминает шею. Шумно выпускает воздух из ноздрей и утыкается лбом в колени. Тянь перекатывается в постели и поднимается — свешивает ноги с другого края. Они молчат.

— Она пьет.

Рыжий оборачивается. Врезается взглядом в проступающие позвонки под отросшими хвостами и опирается на руки сзади. Слушает.

— Пьет, как слепая лошадь, — продолжает Тянь, ткнувшись глазами в противоположную стену. — Не знаю, что с ней делать… Раньше она хоть чем-то интересовалась. Занималась конным спортом, играла в большой тенис, ходила на скачки с Чэном и Цю — у них неплохие отношения… Были. Потом с ней что-то произошло… может, это и моя вина. Хуй ее разберет. Не заметил, когда ее «рюмка для блеска глаз» превратилась в… это, — он трет лицо ладонями. — Да она просто ебанулась. Довела себя… у нее вид, как у подзаборной бомжихи. Ты бы не узнал ее, Шань… Чэн как-то пробовал с ней говорить — так они разосрались и стало хуже. Её мать приехала, и то не может образумить. Чёи прямая дорога в психушку…

— А ты пробовал? Образумить.

Хэ Тянь оборачивается. Рыжий спокоен и смотрит ясно.

— Нет, — он отводит взгляд. — Она меня ненавидит. Когда пьяная — может и с ножом кинуться. Трезвая вообще игнорирует. Наглухо.

— Фига-а, — тянет Гуань Шань. — Чем же ты ее так обидел?

— Тем, что я не по женщинам? — огрызается Тянь. — Хотя у нее есть пара дружков-пидоров. Они и то меня хуесосят, — насупливается. — Видел бы ты их рожи… Что?

Гуань Шань ржет. Даже когда Хэ впечатывает в него подушку — хохочет и бьет по постели ладонью.

— Бля, тебя даже геи хуесосят! Чужой среди своих!..

— Ой, солнышко, заткнись, — Тянь с самой сладкой из своих улыбок сжимает и разжимает кулак. Рыжий стирает набежавшую с ресниц влагу и честно пытается заткнуться.

— Да ладно тебе, ха-ха… она хоть в курсе, что ты не по женщинам?

— Без понятия, — разводит руками Тянь. — Да ей похер. В ее лице я главная мразь и гандон, тут хоть в блестках изваляйся нахуй, хоть стринги нацепи — я плохой муж и плохой человек. Точка.

Рыжий выплевывает последний смешок и вдруг резко становится серьезным

— Тебе же с ней наследников делать. А она пьет. Ты головой своей подумал? Той, которая вверху.

— Че, — хмурит лоб Тянь. — Каких, нахуй, наследников?

— Твоих, семьи, — жмет плечом Шань. — Что, вы еще не касались этой темы?

— Завали, — Хэ Тянь качает головой, и Рыжий понимает — за эту черту Тянь и сам еще не заходил. Мысленно. И — опять эти железные интонации: — Соображаешь, что говоришь? Какой из меня папаша? Ебанулся?

— Ладно… проехали, — Рыжий прочищает горло и поднимает ладонь. — Я просто не хочу, чтобы твои дети родились уродцами или еще-ка…

— Мо, — припечатывает Тянь. Их взгляды сталкиваются, как клинки. — Стоп. Хватит. Я не готов это обсуждать.

— Хорошо, — моргает Рыжий. — Прости.

Повисает тишина.

Молчание наэлектризовано — Тянь мрачный, как потяжелевшаяя туча. Сидит и растирает пальцы. Гуань Шань поджимает губы и утирает их от слюны тыльной стороной ладони. Подбирается к Хэ и обнимает за напряженные предплечья.

— Хэ Тянь… — шепчет Шань, — собака сутулая, — ловит за подбородок и заглядывает в глаза. Прикасается лбом ко лбу. — Злишься?

— Нет, — Тянь отводит взгляд. — Просто не хочу об этом.

— Расслабься, — целует. От шеи, плеча и ниже. И выше. Тянь жует внутреннюю сторону щек, навалившись взглядом на пол под ногами. — Хэ Тянь…

Хэ Тянь отводит шею и закрывает глаза. Морщится. Рыжий останавливается - говорит в самое ухо:

— Помирись с женой. Общайтесь хотя бы. Хорошо же, когда дома есть союзники?

— Не хочу, — отрезает он. Выпутывается из хватки и встает.

— Да че ты завелся, бля? — вскипает Шань. — Я же правду сказал!

— Мо, — Тянь оборачивается, выуживая из сумки чистые трусы, — я не завелся. Не маленький — все понимаю.

— Тогда че за козья морда?!

— Мне надо привыкнуть, — Тянь разминает шею, плечи — вдевает ноги в серые боксеры. Хмурится напряженно. — Я… мне странно говорить с тобой о таком, — подходит к подоконнику, разбирает сложенные вещи.

Шань тоже поднимается. Они одеваются по разные стороны от постели.

Когда Рыжий выходит в гостиную, Тянь сам подбирается со спины — обвивает руками, стискивает в медвежьих объятиях, вжимается в тело. Ловит своими губами его губы.

— Не хочу с тобой об этом, — признается шепотом, прижавшись виском к виску. — Боюсь, разругаемся, понимаешь? — покрывает быстрыми поцелуями лицо, ухо шею. Гуань Шань молчит. Принимает запоздалую ответную ласку и тяжело вздыхает.

— Не психуй, — говорит он, наконец, негромко. Мычит в поцелуй и закрывает глаза, отвечая. Тяня попускает — он чувствует. Отрывается силой и пихает его в плечо. — Не психуй и все будет нормально.

— Сам-то не будешь? — улыбаясь, шепчет, повернув к себе Шаня. Перехватывает его ладони и прикладывает к своей груди. Шань фыркает. Тискает его банки и качает головой — ну, сука, красивый, красивый! Да, бля!

Они выходят из номера с небольшим запасом времени. Гуань Шань первый направляется к лифту. Хэ Тянь проверяет карманы — хлопает по джинсам, рубашке, стягивает ключи с тумбочки. Уже в дверях он осекается — останавливается, замирает. Оборачивается.

На тумбочке, недалеко от кадки с денежным деревом, лежит свежесрезанная лавандовая ветвь. Тянь подбирает ее — крутит в пальцах.

— Ты там скоро? — орет Рыжий перед открытыми дверями лифта.

— Иду, — чуть заторможенно отвечает он, пряча свою находку в нагрудный карман.