Глава 4. Волчица, которой дали нож (2/2)

– Девочки, да мне ведь ничего и не надо. Лучше деньги свои приберегите.

– Ну нет, Нефи, – не согласилась Ама. – Мы с Ингрид всегда делали тебе подарки, и сейчас ничего не изменится.

– Право же вам, девочки. Это совсем ни к чему.

– Нефи, – с игрушечной угрозой вымолвила волчица.

– Ну, девочки, я не знаю, – сломилась крокодилица, не в силах устоять перед настойчивостью подруг. – Украшений, игрушек, книг – всего этого у меня вдоволь, сами знаете. Я бы хотела чего-нибудь необычного, диковинного… Точно! – возгласила она. – Хотя нет, дурацкая идея…

– Нефи, говори, – настояла лисичка.

– Ну, в общем... когда я в последний раз ходила на занятие, мне приглянулась одна лавочка. Там продают птичек в клетках. Они такие красивые и так красиво поют! Но нет, не берите в голову – они наверняка дорогие, да и дедушка вряд ли одобрит.

– Ой, да брось ты! Ты уже не маленькая, чтобы во всем слушаться деда, – с бунтарским простодушием выдала Ингрид. – Да и забрать твой подарок он не посмеет – поворчит немного и успокоится. А деньги – деньги не проблема!

– Ну так что, значит птичка? – улыбнулась Ама.

– Да, – тихо выговорила так очаровательно засмущавшаяся крокодилица. – Девочки, вы так добры… Право же, не стоило… Что же вы меня балуете?..

– Так, не начинай, – приятельски буркнула волчица, остановив бесконечный поток откровенных благодарностей наивной подруги. – А то разводишь тут свои крокодильи нюни! И вообще, это больше не обсуждается.

– Хорошо, – послушно согласилась Нефи все с тем же прелестным выражением растроганной мордочки и весело махнула кончиком своего хвоста. – Девочки, вы ведь будете меня навещать? – после короткого момента дружеского молчания взволнованно пролепетала она.

– Ну конечно, Нефи! Что за глупый вопрос? – даже как-то нетерпеливо воскликнула Ингрид, отчего Нефи виновато потупила взгляд.

– Нефи, ну что же ты так винишься? – ласково заговорила Ама, заглаживая оплошность своей резкой подруги. – Ингрид же не ругает тебя.

– Я знаю, – отвечала Нефи, – просто я действительно много глупостей говорю, и вообще я глупая.

– Глупость, что ты так думаешь, – возразила лисичка. – Ты просто слишком много волнуешься по пустякам. И вообще, вместо того чтобы оценить мое новое платье, она наговаривает на себя всякое! – засмеялась она.

– Ой, а ведь и вправду, – усмехнулась крокодилица. – Прости, Ама. Можешь привстать и покружиться?

Фенька поднялась на лапки и, расправив свое бордовое платье, несколько раз обернулась вокруг себя, задорно помахивая хвостиком. И пока Нефи со взглядом мастера в своем деле изучала новенькое платье подруги, Ингрид с упоением глядела на веселую пустынную мордашку, которая так редко позволяла себе улыбаться так прямодушно при ком-то, кто не являлся бы ее волчицей с ней наедине; да чего уж там, даже с ней наедине она не всегда позволяла себе этого.

– Ама, прелестно! – восхищенно объявила крокодилица. – Мне очень нравится, как оно на тебе сидит, но, признаюсь, чего-то словно не хватает… Точно! Я бы добавила перчаточки и… еще колечко или браслетик. Ингрид, и тебе бы тоже. Девочки, я уже давненько приметила, что вы не носите ни колец, ни браслетов, ни ожерелий. Почему же вы лишаете себя удовольствия? Неужели нельзя попросить меня, вашу подругу? Знаете, я хочу сделать вам подарок.

– Нефи, ну зачем? – было возразила волчица, заранее зная, что она и лисичка не смогут отказать своей подруге: во-первых, потому, что нельзя заставлять ее волноваться, а она непременно будет переживать в случае отказа; и во-вторых, потому, что спорить с ней в том, что касается благополучия подружек, бесполезно.

– Почему же вы можете делать мне подарки, а я вам не могу? – нахмурилась Нефи. – Тем более я не обеднею, а вот вы приукраситесь. Я хочу, чтобы вы приукрасились. И в работе будет прок. Все, решено, и вы не отвертитесь, – настойчиво, не давая передышки подругам, говорила крокодилица. – Скоро я сделаю вам подарок, который вы обязаны будете принять, иначе я обижусь.

Ама и Ингрид хотели бы еще дать бой Нефи, но их дружеское противостояние остановило внезапное, мимолетное ворчание Джори, который, как выяснилось, когда все три самки опустили свои взгляды на него, без толики стеснения спал, бессовестно ткнувшись мордой в нежную кожу любимой. Он во сне ворошил лапой, как будто что-то искал, и, когда Нефи погладила его, схватил крокодилью лапку и накрыл ею себя, словно одеялом, после чего успокоился и продолжил тихо дремать под боком милой подруги.

– Мой енотик, – ласково вымолвила Нефи, стараясь не шевелить плененной лапкой, чтобы не разбудить его.

– Он так волновался за тебя – всю ночь, похоже, не спал, – сказала Ама.

– Ага, как же! Он только и ждал возможности полапать Нефи, – захихикала Ингрид. – Мы слишком недооцениваем его кобельской натуры.

Разговор подруг был оборван нежданным стуком в дверь. В тот же миг Ама и Ингрид, ловко среагировавшие, подвинулись чуть в сторону, чтобы прикрыть сонного Джори, так нагло прильнувшего к своей госпоже. В покои вошел Тэкода, в лапах он держал поднос.

– Гошпожа Нефертити, фаш дедушка рашпорядилшя подать фам жафтрак. Каша и фошточный желеный чай, фаш любимый, – прошепелявил койот. – Как фаше шамочуфштвие?

– Сейчас хорошо, спасибо, Тэкода. Оставь на столе и можешь идти. И еще… прости, пожалуйста, что стукнула тебя по голове.

– Гошпожа, жачем фы ижфиняетешь передо мной? – спросил он, оставляя поднос с завтраком на столе.

– Ты был невиноват, а я сорвала на тебе злость – это неподобающий поступок.

– Гошпожа, я же жла не держу ни на кого и никогда, и ф ошобенношти на фас.

– Я рада, что ты не в обиде, Тэкода.

– Фыждорафлифайте, гошпожа, – сказал он и, поклонившись, удалился из комнаты.

– Ингрид, спасибо, но я не хочу, – сказала крокодилица подруге, которая было поднялась с целью подать ей завтрак.

– Уверена? – на всякий случай спросила волчица.

– Да.

И только Ингрид усадила себя на прежнее место, как в дверь вновь постучались – в комнате возник тот так не понравившийся волчице рысь со шпагой и изящно поклонился, отведя одну лапу назад, а затем заговорил с чрезмерной учтивостью в голосе:

– Госпожа Нефертити, простите, что побеспокоил вас, но ваш достопочтенный дедушка изволили видеть Ингрид. Не будете ли вы так любезны, госпожа, отпустить ее?

– Подожди за дверью, – приказала Нефи и, когда поклонившийся кот удалился, вопросительно посмотрела на подругу: – Ингрид?

– Я обещала твоему деду кое с кем потолковать. И не переживай, никаких ссор с ним не будет, даю слово, – успокаивающе сказала Ингрид. – Поправляйся, крокодилушка.

Она обнялась с Нефи и затем на прощание по-дружески поцеловала ее в нос, после чего вышла из покоев. Рысь сказал ей, что господин ожидает ее в разворошенной комнате госпожи – туда Ингрид и направилась.

Волчица вошла в покои своей подруги, около которых сторожили два воина Дага. Внутри она обнаружила пленного росомаху, почти полностью раздетого и намертво привязанного к стулу напротив огромного зеркала, перед которым всегда прихорашивалась Нефи; в двух шагах от него, на тумбочке, были разложены все заказанные инструменты пытки. Менетнашт, нахмурившись, сидел в стороне и после прихода Ингрид подал своему немому слуге жест выйти.

– А вот и шлюха разжиревшего урода пожаловала! – засмеялся росомаха.

– Не советую тебе раскрывать пасть, пока я не скажу, – сдержанно оскалилась Ингрид.

– А то, что, вылижешь мне яйца и отсосешь член?

– А то запихну твои яйца и твой член тебе в глотку! – прорычала волчица и, схватив один из зазубренных ножей, безжалостно вонзила его в ляжку пленнику, отчего тот закорчился от боли. – И, если ты не заткнешься, я сделаю это прямо сейчас. Уяснил, ублюдок?

– Пошла ты нахуй! – злобно огрызнулся пленный и плюнул Ингрид прямо в морду.

– Пошла я нахуй? – переспросила волчица и, вытерев слюну с морды, взяла в лапы кузнечный молоток. – Я тебя предупреждала, – процедила она и, размахнувшись, ударила росомаху прямо между лап – все его достоинство, однозначно, теперь было всмятку, завоняло мочой, и штаны окрасились в кроваво-красный цвет. Несомненно, боль была невыносимой, что наконец свело всю дерзость пленного на нет и наконец заткнуло его. – Еще одно слово – и я оторву остатки твоего члена и заставлю тебя его сожрать.

– Ингрид, – подозвал ее крокодил, и она, бросив молот, подошла к нему. – У него на правой лапе ты увидишь выжженный символ – такой был у каждого из напавших, как сообщил мне Даг после осмотра тел. Боюсь, мы имеем дело с какой-то сектой, культом. Выясни, кто они такие, имена их лидеров, какие цели они преследуют, где прячутся, как узнали о нашем существовании и прочее. Выясни и потом делай с ним все, что хочешь.

Ингрид молча согласилась и вернулась к пленному. Взяв с тумбочки мясницкий фартук, она нерасторопно накинула его на себя и повязала за спиной, как бы намекая, что она не побрезгует замарать свои лапы в крови. Впрочем, росомаха уже и сам об этом догадался, когда получил молотом промеж лап. Покончив с фартуком, волчица, сияя своей исключительной лукавой улыбкой, облокотилась о плечо связанного и как бы невзначай кашлянула.

– Ну что, рассказывай, откуда вы такие вылезли, – Ингрид наконец заговорила после намеренного давящего молчания, во время которого она рассматривала на лапе росомахи символ в виде завивающегося червя. – И скажи-ка мне, что это за навозный червяк у тебя на лапе?

– Не смей так говорить, грязная сука! – внезапно зло, даже оскорбленно прошипел пленный. – Ты ничего не знаешь!

– Ты опять начинаешь? – пригрозилась волчица и взяла в лапы клещи, что утихомирило ее жертву. – Да, пожалуй, я ничего не знаю, но мне вот любопытно.

– Я ничего не скажу.

– Да неужели? – иронично усмехнулась Ингрид. – Позволь, я докажу тебе обратное. – Она взяла один его палец левой лапы в губки клещей и, сдавив рукоятки, резко дернула – палец звучно хрустнул и обвис, а его владелец застонал, запрокинув голову. – Что, не убедила? – насмешливо спросила мучительница и проделала тоже самое со вторым пальцем, а затем – и с третьим, что в итоге развязало язык допрашиваемому:

– Культ Гнили! Мы из Культа Гнили! Прекрати!

– Ну вот видишь, я же говорила. Гниль, да? И вы, стало быть, фанатики, которые верят в эту сказочную чушь? – непринужденно спрашивала волчица, словно речь шла о совершенно привычных вещах, но пленник молчал, глядя на нее исподлобья. – Ну а какое отношение имеем мы до ваших грязных делишек? – Но росомаха не ответил и на этот вопрос, а только отвернул голову, презрительно фыркнув, словно напрашивался на продолжение пытки. – Снова играем в молчанку? Ну хорошо, твоя воля.

Волчица отложила кузнечные клещи и, взяв нож, вонзила его в правую лапу росомахи – в тыльную сторону ладони, прямо в символ – приковав ее к подлокотнику стула. Подготовив таким образом жертву к дальнейшим пыткам, она вооружилась портняжной иглой. Оттянув один палец, можно сказать, уже несчастного, она всадила ему иглу прямо под коготь, по самое ушко для нити. Как росомаха корчился и какое удовольствие от этого получала Ингрид! Удовольствие хоть и иного рода, но, наверное, сравнимое с удовольствием от уединенного общения с Амой. Эти стоны и конвульсии ее жертв… Что-то было в этом возбуждающее и даже романтическое… И более того это даже ублажало ее, ублажало так же успешно, как и язычок ее ушастой лисички у нее между лап. И вот, волчица, взявшая вторую иглу, уже готовилась получить новую порцию удовольствия, как, к ее разочарованию, пленный сдался слишком рано:

– Король! Вы угрожаете королю! Так нашептала Гниль Вестнику! Я лично слышал этот шепот! И король тоже слышал! Гниль указала на этот город, а потом мы выловили ту… антилопу, и она выдала это место со всеми потрохами! Хватит! Хватит!

– Ого, так вы личные сектанты короля. Как интересно все закручивается. Предположим, что все это правда про Гниль и шепот, но зачем это королю? Чего вы пытаетесь добиться?

– Нет! Я больше ничего не могу сказать! Не могу!

– Все ты можешь, просто не хочешь, – сказала Ингрид и похлопала пленника по плечу.

Волчица, смотря прямо в замученные глаза, взялась за рукоять ножа, что все это время был вонзен в ляжку пленника и, вдоволь насладившись взглядом трепещущего пред ней существа, которое вот-вот вновь испытает невероятные муки, медленно начала поворачивать клинок по часовой стрелке, разрывая плоть и окуная своего собеседника в самые тесные объятия истинной боли. И вот, расковыряв достаточно широкую и глубокую рану, она выдернула ножичек с зазубринами из его лапы и неаккуратно бросила его на тумбочку, после чего набрала жменю соли и засыпала всю прямо в образованную дыру в плоти, что, естественно, вызвало нестерпимую боль у молчуна.

– Хорошо! Хорошо! Я скажу! Только больше ничего не делай мне, прошу!

– Ну так говори, а там посмотрим на твое поведение.

– Мы хотим вернуть Гниль в этот мир, хотим погрузить его во тьму. Как жжет! Проклятье! А тем, кто поможет это осуществить, Гниль обещала невероятную силу и власть в новом мире. Король жаждет силы и власти, как и Вестник, как и мы все. Мы переродим этот мир!

– Ну-ну. Кстати, Вестник, кто он такой?

– Я не знаю, никто не знает! Он вечно в маске, небольшой, на кота похож! Я сказал все, я больше ничего не знаю! Я говорю правду! Оставь, прошу, оставь меня!

– Ну подожди, куда же ты спешишь? А как же место, где вы прячетесь?

– Я и так слишком много рассказал. Я не могу выдать еще и это. Гниль все видит! Она не примет меня!

– Дружок, не о том ты сейчас беспокоишься, – сказала Ингрид, выдернула нож из лапы пленника и разорвала его штаны в области паха, открыв весьма плачевную картину: все действительно было всмятку и висело мертвым грузом.

– Нет! Не делай этого! Хорошо, я скажу! Скажу! – заорал росомаха, когда волчица, стоя позади него, схватила его за раздавленные яйца и поднесла к ним клинок.

– Надо было раньше думать, – насмешкой ответила она. – Так что вначале я отрежу тебе яйца, а вот потом ты мне скажешь, в какой дыре сидят твои дружки. Прежде чем я начну, вот тебе мой совет: лучше смотри, как твои яички отделяются от тебя – удобнее всего это делать с помощью вот этого замечательного зеркала – а если я замечу, что ты не смотришь, то выдавлю тебе глаз – думаю, это очень неприятно, но вот и проверим, если ты не последуешь моему совету.

Не дожидаясь ответа, Ингрид сдавила яйца росомахи и, оттянув их, начала медленно, смакуя каждое движение, отрезать их. Казалось, она замедлялась, оттягивая конец наслаждения, движения ее ножичка делались еще более неспешными и уже не такими частыми – словом, она упивалась его болью в полной мере.

– Мы!.. Мы скрываемся!.. – закричал он в надежде прекращения своих мук.

– Пока что тебе лучше молчать, – предостерегла его волчица и нежно укусила за ухо.

Нужно отметить, пленник вначале держался, кричал, стонал, но держался. Но когда он перестал чувствовать одно свое яйцо, потерял самообладание и отвел взгляд. Волчица разозлилась и резким движением моментально довершила кастрацию. В порыве злости она вонзила нож в другую его ляжку и, став к нему мордой к морде, швырнула в него его же яйцами. Она скалилась, злобно скалилась, показывая во всей красе отсутствие клыка, мышцы на ее морде раздраженно дрожали, ноздри нервно дергались, и дышала она громко и редко. Зря он не выдержал…

– Размазня! Неужели было так тяжело немного потерпеть?! – прорычала волчица и положила лапы своей жертве на голову.

– Мы скрываемся к западу... – Страдания вытеснили из него силы кричать, и ему оставалось только невнятно хныкать.

– Заткнись! Вначале глаз, потом информация, – процедила она и вонзила коготь ему в глаз. Слизкий глазной сок стекал по ее большому пальцу, и, когда она почувствовала им плоть, оторвала лапы от него и вытерла их о фартук. – Теперь говори, – удовлетворенно выдохнула она.

– Мы… мы скрываемся к западу от столицы, в брошенном поселении посреди Леса Оленерогов… Хватит, умоляю… Я больше ничего не знаю… ничего не знаю… оставь меня…

– А место на случай отхода?

– Я не знаю… не знаю… не знаю…

– Этого достаточно, Ингрид, – прохрипел Менетнашт и с трудом поднялся на лапы. – Теперь он полностью твой, – равнодушно сказал он и самостоятельно, что было крайне не просто для него, поковылял к двери.

– Сейчас мы с тобой та-а-ак повеселимся! – Ингрид хлопнула в ладоши, в предвкушении радостно замахав хвостом, и взяла в лапы кузнечные клещи. Теперь она развернется на полную катушку, а то была разминка.

– Нет! Я сказал все, что знаю! Не надо, не уходите! Прошу, господин! – взмолился росомаха крокодилу.

– Я уже господин для тебя? – усмехнулся старик. – Наслаждайся, Ингрид.

После этих слов волчица вставила клещи в пасть теперь полностью своей игрушки, и крокодил перед тем, как отворить дверь, успел увидеть, как его подопечная вырвала несколько зубов разом с куском челюсти и как поток крови хлынул из пасти обреченного. На выходе Менетнашта подхватил его молчаливый слуга. Захлопнувшаяся за их спинами дверь, к счастью, хорошо приглушала звуки – и полный агонии крик не доносился дальше коридорчика, ведущего к комнате – на данный момент – пыток.

Джори все дремал, жадно пытаясь обхватить необъятное для него тело Нефм, в то время как сама она вела мирную беседу с подругой. Ама уговорила Нефи выпить принесенного чая и уже подала его ей – крокодилица между слов делала маленькие глоточки едва теплого напитка. Лисичка в этой беседе находила наслаждение в покое и теплой обстановке, когда как ее большая подруга – в компании друзей. Но кое-что терзало Нефи, и это она не могла держать в себе.

– Ама, – неуверенно обратилась она к подруге, – я должна кое-что рассказать тебе… точнее, мне надо знать твое мнение. Не знаю, почему я не решалась это сделать при Ингрид… Я очень люблю вас обеих, но поделиться хочу именно с тобой, Ама. Твои спокойствие и рассудительность внушают уверенность, а Ингрид порой бывает вспыльчивой. Нельзя так говорить за спиной подруги – как я только могу?.. – в попытке аккуратно подступиться к предстоящему разговору она совсем не заметила, как утонула в беспокойном лепете и своих немного разрозненных мыслях.

– Тише, Нефи, не волнуйся так, – успокаивающе мягким голосом сказала фенька, взяв лапу крокодилицы в свои лапки. – Слушаю тебя во все уши, – улыбнулась она и навострила свои большие уши.

– За ужином… – нерешительно начала Нефи и сразу же запнулась, чтобы убедиться, что ее енотик все еще спит. – Я не знаю, как это произошло и что мне теперь делать… В общем, за ужином дедушка как-то догадался обо мне и Джори, – проговорила она и умолкла.

– И что он сказал? – легонько дернув ухом, спросила Ама, словно и капельки не удивившаяся сказанному.

– Он… он сказал, что мы не пара, что Джори не подходит мне ни по виду, ни по положению. А еще эта моя ответственность!.. – даже с каким-то пренебрежением сказала Нефи.

– Ясно, – вздохнула Ама. – Ты уже не маленькая, Нефи, поэтому давай поступим так: я тебе скажу свое мнение, честно и прямо, как взрослая взрослой, а ты не будешь обижаться или расстраиваться.

– Ладно, – тихо согласилась Нефи, а Ама коротко хмыкнула, знаменуя начало, и заговорила весьма серьезным тоном:

– То, что случилось в купальне, неправильно. Не знаю, как я допустила это, как не возразила Ингрид и не помешала ее глупой проделке. Видимо, я посчитала, что у вас двоих ничего серьезного и быть не может, но я глубоко ошибалась. Да, сейчас вы пара, действительно очень милая пара, но так не будет продолжаться вечно. Нет, дело отнюдь не в разных видах, статусах или размерах в конце концов. Пойми, это не любовь, лишь слишком яркое первое впечатление и сопутствующее влечение. Конечно, я могу ошибаться, но вы не более, чем друзья, и рано или поздно вы это поймете. Вы просто не сможете быть вместе, но принять это тогда будет уже куда тяжелее, чем сейчас.

– Но, Ама… – Нефи точно содрогнулась: она ждала от подруги совсем иного.

– Нефи, мы же договорились – позволь мне закончить, – ласково прервала ее лисичка. – Твоя ответственность. Не говори о ней так. Ты удостоилась родиться дочерью фараона и царицы, родиться наделенной поразительной добротой, которую не смогли сломить ни случившиеся в твоей жизни несчастья, ни заточение в этой дыре, ни дурная компания Ингрид, – на последних словах она не удержалась и хихикнула. – Наконец в истории сложилось так, что править суждено кому-то по-настоящему доброму и достойному. Поверь, не только твой дедушка хочет видеть тебя на троне, но и мы все: Ингрид, Джори, особенно я – ждем этого, ведь кому как не тебе под силу изменить этот мир к лучшему?

И словно по плану с последним словом дверь в комнату отворилась, не позволив крокодилице, у которой навернулись слезы, даже попытаться воспротивиться поучениям фенечки. Но в покои никто не входил, зато послышался недовольный хрип старого крокодила:

– Ксиаобо, стой, я выдохся. Да знаю я, что осталось всего два шага! Куда ты, гад тебя, торопишься?! Ба, не говори. Ишь какая молодежь нынче!

Нефи растерялась. Благо, Ама взяла ситуацию под контроль: без лишних промедлений она подскочила к Джори и, закрыв ему пасть своей лапкой, сильно и без жалости потянула за ухо – в испуге и недоумении он выпучил глаза, увидев над собой лисичку, жестом указывающую ему не издавать ни звука. Подождав несколько мгновений, пока испуганный полоскун сообразит, фенька убрала лапку с его пасти и, все еще держа за ухо, оттащила его к краю кровати. Усадив Джори, Ама с самочьей ловкостью поправила его помятую шерсть и сама села рядом, важно фыркнув в довершении. Затем она обернулась к крокодилице, и выражение ее мордочки быстро переменилось со взрослой обстоятельности на беспечную улыбчивость глупенькой самочки.

– Нефи, так ты и в правду думаешь, что перчаточки будут смотреться под это платьице? – посмеиваясь, громко сказала фенька, умело имитируя типичную болтовню подружек, что для шпионки было проще простого.

Нефи не сразу сообразила, что это все маскировка, но много времени не понадобилось. Пусть глаза ее все еще стояли на мокром месте, она, уже улыбаясь от того, что ей наконец выпал шанс продемонстрировать подруге свои актерские способности, быстро настроилась сыграть свою роль. Аккурат в этот момент немой слуга старика ввел того в комнату, поддерживая под лапы. Естественно, как бы настоящий разговор оборвался, и все посмотрели на вошедших.

– Нет-нет, я вам не помешаю, – прохрипел Менетнашт в ответ на направленные на него взоры. – Продолжайте свою беседу, мне нет никакого дела до нее. Тем более сейчас мне будет над чем поразмыслить… – в задумчивости довершил он, усаживаясь в свое кресло.

Ама, получив небрежное одобрение господина, а вместе с тем – и гарантию того, что тот не приметил странно тупящегося Джори, а значит и после не станет обращать внимания на полоскуна, который выглядел сейчас как наглый полусонный кобель, недовольный тем, что его оторвали от самки – спокойно обернулась к Нефи и подмигнула ей. Крокодилица, возбужденно шевельнувшись перед своим первым выступлением на публику, начала лепетать и вместе с тем как-то особенно изящно и торжественно помахивать лапкой:

– Будут ли перчаточки смотреться под твое чудесное платье? Ах, Ама, ну конечно! Ты не представляешь, как они дополнят этот наряд – это будет просто великолепно!

– Ты уверена? Просто не хочется деньги на ветер выбрасывать.

– Более чем. И что за вздор? Я же сказала, что это будет мой подарок. И даже не пытайся возражать, Ама.

– Спасибо, Нефи, – виляя хвостиком, фенечка продолжала разыгрывать из себя типичную подружку, хотя в данном случае ее эмоции были правдивы, пусть немного гипертрофированы относительно ее настоящей натуры.

– Джори, что случилось? – спросила крокодилица у полоскуна, только заметив его хмурость после пробуждения.

– Может, ему тоже нужны перчаточки? – захихикала Ама, и Нефи поддержала смех.

– Какие перчатки? – в недоумении буркнул Джори. – До зимы еще далеко, – а эти слова совсем рассмешили самок, ну крокодилицу так точно, когда как лисичка прикидывалась.

– Джори, и чего они к тебе прицепились? – усмехнулся Менетнашт со своего места.

– Дедушка! – сквозь смех негромко воскликнула Нефи. – Ты нас обманул!

– Вовсе нет, солнышко. – Старику было отрадно видеть свою внучку такой радостной, особенно после случившегося.

– Вовсе да! А ну отвернись! – шутливо приказала Нефи.

– Все-все, более не слушаю, – не менее шутливо ответил старый крокодил и нарочито отвернул голову в другую сторону.

– Господин Менетнашт, а Ингрид… она уже свободна? – вдруг спросила Ама.

– Она заканчивает допрос, – коротко ответил Менетнашт.

Ама понимала, что раз господин здесь, то он узнал все ему необходимое, а это «она заканчивает допрос» означало лишь одно: пленника он оставил Ингрид на потеху. И лисичка знала, что из этого ничего хорошего не выйдет. Никогда она не забудет, что творилось с ее подругой после того, как той довелось вдоволь наиграться со своей жертвой. Случилось это лишь однажды, но и этого ей хватило с лихвой… Сейчас она нужна своей волчице как никогда.

Ама без стеснения взобралась на брюшко Нефи и крепко обняла ее за широкую шею. В этот момент она шепнула ей:

– Нефи, мне надо идти: я нужна Ингрид. И прости меня, если мои слова оказались слишком жестоки. Но все-таки, прошу, подумай над ними.

Лисичка отлипла от крокодилицы и на прощание поцеловала ее в нос. Соскользнув с подруги, а затем – и с кровати, она направилась к выходу, и панда-слуга поспешил открыть ей дверь. Перед тем, как Ама вышла из комнаты, Менетнашт, точно зная причину ее ухода, как будто небрежно, но на деле нарочно, пробормотал себе под нос, что покои его внучки надо будет хорошенько отмыть от крови – это, собственно, и указало путь феньке.

К тому времени, как Ама добралась до комнаты пыток, пленник уже смолк навсегда, так что ей не довелось услышать те жуткие вопли. Она подошла к двери, но один из стороживших наемников молча покачал головой – не пустит. Она вздохнула и отступила, даже не став проситься. Впрочем, Ингрид все равно не бросила бы свою игрушку посреди игры ни под какими уговорами. Поэтому лисичке оставалось только ждать. И ждать немало.

Спустя некоторое время дверь отворилась. То, что оказалось за ней, заставило покоробиться даже, казалось бы, суровых наемников, да так, что одного из них судя по выражению его морды чуть не стошнило. А увидели они до ужаса обезображенное тело: вскрытые живот и грудная клетка, отрезанные пальцы и уши, вырванные вместе с кусками челюсти зубы – описать это во всех подробностях непросто, да и стоит ли?.. Но Ама всего этого не видела: ее взгляд был прикован к Ингрид.

Волчица стояла в двери в состоянии полного оцепенения. Ее глаза были широко распахнуты, зрачки – сильно сужены, а пустой, тупой взгляд – направлен в никуда. Ее морда, лапы, мясницкий фартук, платье – все было в крови. В лапах она сжимала что-то слизкое и бесформенное. Она не шевелилась, не видела Аму, просто стояла, одурманенная и совершенно не соображающая, словно самое законченное и ничтожное существо, нализавшееся опиума. Все в точности, как в тот единственный раз, пронеслось в голове лисички.

– Ингрид, ты вся в крови!.. – тихо воскликнула Ама и не раздумывая подошла к подруге. – Ингрид, брось это, прошу, брось, – шептала она ей снизу и подергивала за окровавленное платье, пытаясь достучаться до сознания волчицы, но та ее не слышала. – Ингрид, это Ама, твой ушастик. Ингрид, брось это, – не оставляла попыток лисичка, но вскоре не выдержала и наконец строго крикнула: – Брось эту дрянь, сейчас же!

Волчица вздрогнула и выпустила все из лап. Она опустила голову и теперь смотрела на фенечку своими неизменно выпученными глазами, в которых царствовала все та же пустота. Ама без какого-либо отвращения, которое наверняка охватило бы любого другого, дотянулась до ее вымазанной в крови и слизи лапы и, сделав шаг, потянула за собой, но Ингрид не последовала за ней. Не помогли ей и ласковые уговоры, зато очередной грозный приказ сдвинул подругу с места. Маленькая ушастая лисичка вела за собой большую волчицу, точно грудного детеныша, который только стал на лапы. По дороге в купальню – Ама хотела разом и отмыть подругу от крови, и расслабить ее в горячей воде – Ингрид несколько раз останавливалась, но приказы лисички быстро возобновляли движение.

В купальне Ама усадила подругу наземь, сняла фартук и кое-как стащила с нее грязное платье, после чего, сама раздевшись, вместе с ней вошла в горячую воду. Фенька принялась старательно мыть Ингрид, пока та по-прежнему не шевелилась и смотрела в никуда. Вначале лисичка отчистила лапы волчицы, затем аккуратно омыла любимую волчью мордашку, особо грязные места потерла лапками и вылизала. Закончив с мытьем, Ама обняла Ингрид за шею, крепко прижавшись к ее бурому меху, заурчала и начала гладить ее. Горячая вода, успокаивающие лисьи звуки, ласковые прикосновения маленьких лапок – все это медленно начинало действовать.

Долго и неустанно продолжала фенька свою терапию, отчасти оживив волчицу, которая уже начинала совершать редкие осознанные движения и более-менее адекватно реагировать, но все еще молчала. Покой самок нарушил Джори.

– Ама, могу я чем-нибудь помочь? – шепотом спросил енот, просунув голову в дверь.

– Принеси полотенца, – коротко ответила Ама, не отрываясь от подруги и даже не поворачиваясь к двери.

Енот вскоре вернулся. Приняв полотенца, фенечка поблагодарила друга и отказалась от дальнейшей его помощи: больше он ничего сделать не сможет. Самки еще некоторое время пробыли в купальне, после чего Ама одним только: «Пойдем», вытащила Ингрид из воды, и та даже самостоятельно закуталась в полотенце. Волчица было потянулась к своему окровавленному платью, чтобы забрать его, но лисичка не позволила. Ама подобрала свое новое платьице и без каких бы то ни было проблем отвела Ингрид в ее же комнату. Уже там Ама сбросила с себя мокрое полотенце и раскутала Ингрид, уложила ее под бархатное одеяло и сама легла рядом, начав утешающе почесывать ее шею.

– Я чудовище, – вдруг безучастно сказала Ингрид.

Лисичка промолчала: любой ответ сейчас был лишним. Она лишь продолжала ласкать ее. Далее ничего не последовало. Утомленная Ама, спокойная, что ее любимая волчица с ней, в безопасности, в конце концов засопела несмотря на то, что только близился вечер. Что же до Ингрид, то она тоже уснула, но уже глубокой ночью, когда даже столь сильное эмоциональное потрясение не могло удержать ее ото сна.