Глава 3. Особенная ночь (2/2)

Ама отвернулась, зажмурив глаза, а ее подруга, собравшись с духом и набрав полную грудь воздуха, выдернула кинжал. Окровавленный клинок лязгнул о пол, а волчица запрокинула голову и застонала. Дыхание ее участилось, острые зубы и клыки в клочья разодрали фенячью игрушку, лапа напрасно пыталась остановить струящуюся из раны кровь, а задние конечности шаркали когтями по полу, играя музыку агонии. Непереносимая боль разливалась по всей лапе, а затем – и телу.

– Перевязать… – невнятно промычала Ингрид.

Ама с болью в сердце, вызванной этими звуками страдания своей дорогой волчицы, пыталась утешить себя надеждой на то, что все в итоге обойдется, и не сразу опомнилась, но, когда осознала, быстро нашла один из своих платков. Лисичка подошла к подруге, и та убрала лапу с раны. Фенька остолбенела. Нет, не то чтобы она испугалась, ей приходилось видеть вещи и пострашнее, но это была лапа ее любимой Ингрид… Волчица протянула Аме лапу, и та перевязала ее. Белоснежный платок быстро окрасился в красный. Фенька, не способная контролировать свои чувства, в слезах обхватила шею Ингрид и принялась вылизывать ей морду.

– Ама, – выговорила волчица, выплюнув мягкую набивку разодранной игрушки, – перестань…

– Ингрид, они заходят в последние комнаты и сейчас будут возвращаться, – встрял Джори.

– Под шкафом второй кинжал, Джори, – сказала ему Ингрид.

Енот кивнул, кое-как смог влезть под шкаф и, дотянувшись до клинка, вытащил его, а волчице наконец удалось избавить себя от неосознанных лисьих нежностей:

– Ама, под кровать, – строго сказала она. – И не смей даже нос свой высовывать оттуда, пока все не кончится.

– Ингрид… – вновь было возразила лисичка.

– Заткнись и полезай, – процедила волчица.

– Будь осторожна, Ингрид, – сказала Ама и, прижав уши, скрылась под кроватью.

Джори и Ингрид, взяв кинжалы, прижались к стене около двери и стали ожидать. Вскоре послышался топот, и со вскриком: «Проклятье!», явно вызванным видом трупа пумы, в комнату, не оглядываясь, спешно вошел бык. Волчица тотчас ударила противника кинжалом в бок. Бык широко махнул лапой в сторону самки, но удар был настолько медленным, что ей не составило труда увернуться от него, однако оружие пришлось оставить в теле противника. Теперь в драку вступил Джори. Полоскун запрыгнул на спину отвернувшегося быка и, добравшись до шеи, всадил клинок ему в затылок. Испустив протяжное предсмертное мычание, туша с грохотом упала на пол у лап волчицы. Не успели Ингрид и Джори извлечь клинки из тела убитого, как в комнату вбежал последний убийца – волк. От такого неожиданного поворота событий он застыл на месте, уставившись на труп, казалось бы, неуязвимого быка. Джори замер в ожидании нападения, а вот Ингрид воспользовалась растерянностью противника и, вооруженная лишь своими клыками, напала на него. Волчица и выронивший клинок убийца, сцепившись, упали в лужу крови пумы, и она сдавила его горло в смертельных тисках. Вскоре волк перестал сопротивляться, и Ингрид выпустила его глотку из зубов.

– Подонки! Не на ту напали! Я еще сотню таких загрызу! Вшивые твари! – победоносно и вместе с тем злобно рычала волчица. – Ама! Ама, вылезай.

– Оденьтесь, а я пока проверю, не уцелел ли кто-нибудь. После идем к Нефи, – сказал Джори и, вытащив кинжал из затылка мертвеца, покинул спальню.

Он проходил мимо каждой комнаты и находил там только мертвые тела. Некоторых он почти не знал, другие же были ему добрыми знакомыми… Но в последней спальне было подозрительно пусто и почти ничего нетронуто. Енот вошел туда и краем уха уловил тихое хныканье, что исходило из шкафа. Джори открыл дверцу и внутри, среди платьев и белья, обнаружил малую панду персикового окраса, завернувшуюся в свой пушистый полосатый хвост.

– Джори, – прошептала она, подняв заплаканные глаза, после чего бросилась на него и крепко обняла. – Где… где эти убийцы?

– Мертвы. Пойдем, Моммо*, надо выбираться.

– Джори, много наших… погибло? – накидывая на себя балахон, неуверенно спросила пандочка.

– Почти все… – вздохнул енот, и они вышли из комнаты. – Не смотри в двери, – уже в коридоре сказал он Моммо, боязливо держащейся за его лапу.

Так он довел ее, зажмурившуюся, до комнаты лисички. Ама сидела на коленях Ингрид – они обе немного оттерлись от крови и уже оделись – и ласками пыталась всячески смягчить боль волчицы. Пандочка, открыв глаза, тихо вскрикнула, когда увидела мертвецов.

– К-кто их?.. – спросила она, от страха прижавшись к Джори.

В ответ волчица обнажила свои красные от крови клыки и зубы – слова были лишними – после чего успокаивающе добавила:

– Не бойся, Моммо: я не дам нас в обиду. – После короткой паузы Ингрид обратилась к полоскуну: – Джори, это все?..

– Да… – неутешительно ответил он. – Нельзя задерживаться, идем.

Вчетвером они покинули комнату и вышли в коридорчик перед главным залом, где и затаились, чтобы решить, как быть дальше. Впереди были Джори и Ингрид, а за их спинами – Ама, которая своей серьезностью даже такой пугливой самке, как Моммо, не позволяла предаться панике.

– Эй, Джори... спасибо, – прошептала волчица, когда они остановились.

Енот в ответ лишь тепло улыбнулся.

Нефи опасливо выглядывала из-за большого платяного шкафа в страшном ожидании того, что эти незнакомцы ворвутся в ее комнату. Спальня ее, к слову, была воистину царской: огромная, облицованная дорогущим красным деревом и со всеми удобствами: от зеркала во весь рост и уголка для прихорашивания себя до роскошной кровати, где уместилась бы хоть целая свора зверей. Вскоре все стихло, послышались какие-то невнятные разговоры, которые почти тут же прекратились. Настала давящая тишина, и Нефи замерла в ожидании худшего.

– Госпожа Нефертити, вы в порядке? – неожиданно и громко спросил знакомый голос стража, отчего крокодилица пугливо вздрогнула.

– Садики, – облегченно выдохнула Нефи, пробубнив себе под нос. Она осторожно подкралась к двери и заговорила шепотом: – Я цела, спасибо. – После мига молчания крокодилица, собравшись с мыслями, робко спросила: – Садики, ты их что… убил?

– Да, госпожа. Все кончилось быстро, ибо Джори и…

– Джори?! Что с ним? Он цел? – не на шутку обеспокоилась Нефи, перебив верного защитника.

– Он невредим, госпожа, – немного разочарованно ответил леопард.

– Слава Синим Водам! А Ингрид и Ама, и дедушка? Ты не знаешь о них?

– Нет, госпожа, но знаю, что Джори направился к спальням агентов, а Хагар и Элисон – к господину.

– Они же не воины… Почему ты не пошел с ними?

– Я не могу оставить вас одну.

– Но я ведь уже в безопасности! Садики, прошу, помоги им, спаси девочек и дедушку, – всхлипнув, выговорила Нефи.

– Вы будете в безопасности, госпожа, когда все эти твари будут мертвы. Я вас не оставлю и, если понадобится, буду биться за вас до последней капли крови. Вдруг, кто-то поджидает, когда я уйду, или нагрянет еще толпа. Поэтому, госпожа, я не выполню ваш приказ. Ваша жизнь – превыше всего.

– Садики, прошу тебя, – уже сквозь слезы умоляла его крокодилица.

– Простите, госпожа…

– Тогда я пойду сама! – Нефи, внезапно преисполнившаяся безрассудным героизмом, смело сняла защелки с двери и открыла ее, встретившись с растерянной мордой Садики.

– Госпожа, не глупите, – возразил ей леопард, – вы не понимаете всей опасности!

– Не смей мне перечить! Или ты забыл, кто я такая? – властно заявила крокодилица.

– Не забыл и потому не могу позволить вам идти туда!

Внезапно Нефи застыла, и в ее золотых глазах Садики не нашел ничего, кроме страха. Он обернулся и увидел в главном зале двух здоровенных медведей, которые заприметив крокодилицу и его, направились к ним.

– Запритесь в комнате, госпожа! Завалите дверь чем-нибудь! – проорал леопард, пытаясь сдвинуть с места огромную остолбеневшую самку.

– Садики, а как же ты?.. – только и смогла выдать крокодилица, видя, что на нее надвигается.

– Забудьте про меня, госпожа!

Опомнившаяся Нефи ввалилась в комнату и захлопнула дверь, закрыв ее на все возможные замки. Крокодилица в спешке подбежала к одному из комодов, смахнула с него все свои куклы и дорогие парфюмы со штучками для марафета на пол и уже взялась двигать его, как вдруг дверь с характерным звуком лопнувших железных задвижек открылась, громко ударившись о стену. В крокодильи хоромы вошли медведи. Один из них, с исцарапанной лапой и неглубокой раной на боку, держал за горло едва живого Садики с разбитой в кровь мордой и переломанной задней лапой, другой же, одноглазый, подошел к Нефи, но не тронул ее. Крокодилица гордо выпрямилась во весь рост, по-царски задрав морду кверху, но невооруженным глазом было видно, как она подрагивала от страха.

– Кто вы такие? – с высоты смотря на медведей, робко заговорила Нефи, стараясь казаться неустрашимой. – И зачем вы сюда явились? – Чувствуя, что теряет инициативу, крокодилица решила показать свою власть, что, как думала она, сможет отпугнуть незваных гостей: – И немедленно отпустите моего стража! Слышите? Вам приказывает Нефертити из рода Себека, наследница престола фараонов и Владычица Синих Вод…

– Слышь, как запела-то! – выдав смешок, оборвал ее одноглазый.

– Как смеешь ты перебивать меня, грязный разбойник?! – повелительно возмутилась Нефи: начав говорить о себе так официально и так важно, она, как истинная правительница, вошла в азарт и совершенно позабыла о страхе и собственной безопасности.

– Ты че, шлюха басурманская, думаешь, шо можешь нам приказывать? Захлопни-ка пасть, – пригрозился медведь, поднеся к морде смолкшей крокодилицы кулак. – Слишком много о себе воображаешь, каракатица юродивая.

– Хватит языком чесать, – сказал другой медведь. – Кончай с ней скорее, но только не пореши случайно: она нам живой нужна.

– Вы оба, вы не посмеете меня тронуть! Я…

Медвежий кулак ударил крокодилицу прямо в ее мягкий живот, заставив ту от боли согнуться практически пополам. Она интуитивно схватилась за место удара, и из ее золотых глаз полились слезы.

– Мы посмеем делать с тобой все, шо угодно. И твой чванливый базар, жирная сука, тебя не спасет, – сказал одноглазый после того, как сдавил челюсти Нефи и наклонился к ее морде.

– Нет! Оставь ее! – отчаянно прошипел Садики, но тут же стих из-за сжавшей его горло медвежьей лапы.

Нефи кое-как дотянулась своими короткими лапками до лапищи медведя и попыталась разжать ее. Эта заранее обреченная на провал попытка освободиться лишь рассмешила одноглазого. Он поднял свободную лапу – и кулак ударил Нефи прямо между глаз. Зрачки крокодилицы ушли под верхние веки, и ее элегантная тушка безвольно подалась в бок, с глухим звуком рухнув на пол.

– Вы оба пожалеете об этом!

– Дурья твоя башка! – рассердился медведь и тряханул лапой, успокоив взбесившегося в ее хватке леопарда. – По шо так по башке стукнул ее? Теперь сам и тащи тушу эту. Вперед, а я догоню.

Одноглазый наклонился к бессознательной крокодилице и, взявшись за переднюю и заднюю лапки, взвалил ее себе на плечи, тяжело ухнув. Он, медленно ступая, чтобы не выпустить тело Нефи, подошел к двери и протиснулся в нее боком, наконец покинув комнату.

– Твое последнее слово, – сказал медведь леопарду, когда они остались одни.

– Отец учил меня не играть со своей жертвой…

– Чего мы ждем? – нетерпеливо спросил Джори.

– Что-то здесь не так, нутром чую, – насторожилась Ингрид, и мышцы на ее морде нервно дрогнули.

– Да что не так? Путь свободен, у Нефи безопасно, или вам еще раз рассказать, что произошло у ее комнаты? – не унимался енот.

– Погоди, еще успеешь к ней под хвост заглянуть, – ответила волчица, чем смутила полоскуна, угомонив его. – Ама, что скажешь?

– Ингрид, не знаю, что ты там учуяла, но предосторож… – Ама оборвалась на полуслове, и ее большие уши, дернувшись, навострились. – Кто-то идет из коридора Нефи… кто-то большой.

Все как один затаились в ожидании.

– И почему я всегда тяжести таскаю? – вдруг заворчал незнакомый грубый голос. – Тогда телега, ща эта брюхастая уродка, – все ругался неизвестный, – недоебанное отродье жабы и угря, – и гадливо харкнул.

Из коридорчика вышел одноглазый медведь, а на плечах у него лежала бесчувственная крокодилица. Джори словно крышу сорвало, и он слепо рванул на медведя. Взбесившийся енот с одним только волнистым кинжалом полоснул обидчика своей прекрасной Нефи под коленом, и тот от внезапной боли выпустил ее бренную тушку из лап. Крокодилица обрушилась прямо на один из столиков – и его ножки разлетелись в щепки под ее весом, но при этом смягчили ее падение. Прихрамывая на пораненную лапу, медведь бросился за Джори, но тут подоспела Ингрид: перепрыгнув через лежащую на спине Нефи, она пырнула похитителя в бок, вызвав его гнев на себя. Енот, не упуская момента, начал взбираться по спине спровоцированного волчицей медведя к его затылку, планируя расправиться с ним, как с быком, но когтистая лапа схватила его и швырнула в дальний угол зала. Теперь Ингрид противостояла чужаку в одиночку. Она, уклоняясь от размашистых ударов его лап, отступала назад, уводя его от Нефи и пытаясь сообразить, как теперь одолеть противника.

Тем временем пугливая Моммо тряслась как осиновый лист, но благодаря невозмутимости Амы оставалась на месте. Она вопросительно посмотрела на лисичку: прищуренные глазки той бегали из стороны в сторону и искали способ помочь.

– Ама, что н-н-нам д-д-делать? – заикаясь, спросила Моммо.

– Я думаю, – шикнула фенька и взглядом остановилась на баре с самыми разными алкогольными напитками, после чего ее глаза переметнулись на одну из стеклянных ламп с догорающей свечей внутри, что ставились на каждый столик. Теперь оставалось надеяться, что Ингрид догадается о ее задумке. Ама посмотрела на пандочку: – Моммо, делай то же самое, что и я. Когда я скомандую, отпрыгнешь от меня в другую сторону. Поняла?

– Д-да.

– Тогда пошли.

Ама взяла Моммо за лапку, и они проскользнули к барной стойке. Самки взобрались на нее и вооружились пустыми стаканами.

– Эй, урод косолапый! – крикнула фенька и швырнула один в медведя. – Сюда иди! Сразись с равным по силе противником!

– Д-да, д-дурак! – Моммо, из уст которой это прозвучало ну крайне нелепо, разом кинула два стакана в сторону одноглазого, но те даже не долетели до негодяя, разбившись в паре шагов от него.

– Ама?! Что ты тво... – Голос лисички в этой ситуации стал очень неприятным сюрпризом для волчицы, что на мгновение отвлекло ее от драки – этого хватило, чтобы пропустить удар тыльной стороной лапы по своей морде. Одноглазый, конечно, бил сильно – Ингрид перелетела через рядом стоящий столик и, оглушенная, зарылась мордой в пол.

Буйствующий медведь легко отвлекся на Аму и Моммо и, в ярости позабыв об Ингрид и свирепо зарычав, рванул на них, невзирая на свою подрезанную лапу. Фенька скомандовала: «Прыгай!», и самки отскочили друг от друга в разные стороны, а медведь, пробив стойку, влетел в барный стеллаж, разбив десятки бутылок с самым разным содержим, которое полностью его омочило. Если Тэкода жив и если он увидит свой бар, то горю койота не будет предела. Ингрид к тому времени более-менее оклемалась и даже смогла подняться на лапы. Когда же она увидела медведя, промокшего койотовым пойлом, и лампу со свечей на столике, о который опиралась, то сразу сообразила, в чем заключался план ее хитрой лисички. Волчица тотчас схватила лампу и швырнула ее в одноглазого – та разбилась о его спину, и от пламени свечи он вспыхнул разноцветным огнем. В зале тут же запахло паленой шерстью вперемешку с легким спиртовым душком от горящего пойла. Обезумев от боли, сгорающий заживо медведь побежал, не разбирая дороги, переворачивая и раскидывая столики. Стараясь сбить пламя и достать хоть кого-нибудь из своих обидчиков, он в итоге врезался в стену около Ингрид, упал и закатался по полу, пока не издох от невыносимой боли, издав последний, полный агонии и ненависти рык. Волчица презрительно плюнула в мертвого медведя кровавой слюной вместе со своим клыком.

– Сучий ублюдок! Выбил мне клык! – Ингрид, невзирая на удушливый запах, от злости стала пинать догорающую тушу медведя. Ама поспешила к взъяренной подруге, предварительно закрыв нос первой попавшейся под лапу тряпкой.

– Ингрид, он мертв, все! – успокаивала лисичка волчицу, оттягивая ее за хвост подальше от источника вони.

– Мой клык! Этот ублюдок выбил мой клык!

– Золотой вставишь.

– Да не нужен мне золотой!

– Ингрид, проклятье! У нас есть проблемы побольше, чем твой треклятый клык! – Фенечка наклонилась и подобрала волчий клык. – А теперь иди и помоги Нефи! А я проверю Джори.

Волчица фыркнула, еще раз плюнув в сгоревшего медведя, вытерла кровь с носа и направилась к крокодилице, в то время как фенька, спрятавшая клык подруги в карман своего балахона, пошла искать, куда улетел полоскун. Ингрид опустилась на колени рядом с Нефи и наклонилась к ней, приложив ухо к ее сердцу. Моммо, несмело заглядывая на огромную относительно себя госпожу, обогнула ее и остановилась около волчицы.

– Ингрид, а она жива? – шепотом спросила пандочка.

– Жива: сердце бьется, – оторвав ухо, с облегчением ответила волчица. – Как бы нам ее растормошить? – в задумчивости сказала она, усевшись на живот бессознательной. – Моммо, помоги-ка, – сказала она и принялась хлопать крокодилицу по брюшку и шее, когда пандочка очень несмело и очень уж аккуратно повторяла за ней. Видя безрезультатность своих действий, волчица недовольно рыкнула: – Ладно! И холодной воды неоткуда взять. А что, если?.. Моммо, там не уцелела какая бутылка с чем-нибудь крепким?

– Сейчас посмотрю, – пролепетала Моммо. Вновь обогнув выбитую из сознания госпожу, она стала рыскать в разрушенном баре и вскоре вернулась с целой бутылкой.

– Ром, отлично, – обрадовалась Ингрид и, приняв бутыль, оглядела зал. Убедившись, что строгая Ама ее не видит, она выдернула деревянную пробку и щедро отпила, а затем блаженно ахнула: – Во имя Луны! Какая же благодать! – Ингрид облизнулась и обратилась к бесчувственной крокодилице: – Нефи, эта штука даже мертвецов из могилы поднимает, а тебя и подавно оживит.

Волчица встала с живота крокодилицы и утроилась сбоку от нее, после чего приподняла ее голову и поднесла к носу горлышко бутыли. Вначале задрожали ноздри Нефи, затем слегка приоткрылась ее пасть и дрогнули пальцы, а затем она очнулась и, закашляв, перевернулась набок – терпкий запах напитка сделал свое дело.

– Что это за гадость? – простонала крокодилица с зажмуренными от боли и неприязни глазами.

– Ром, – ответила Ингрид и, сделав еще один небольшой глоточек, нежно обняла голову подруги. – Ты как, крокодилушка?

– Голова… болит, и тошнит… и слабость… – едва выговорила Нефи и всплакнула. – Ингрид, а… Джори и… Ама?

– Ну тише, тише, Нефи, – утешала ее волчица, поглаживая ей шею, – все хорошо, вся наша компания цела. – Она шепотом обратилась к пандочке: – Моммо, иди помоги Аме, захвати ром на всякий случай.

Моммо молча взяла бутылку и быстро нашла фенечку с енотом в дальнем углу зала. Джори, видно, только что очухавшийся, сидел, обхватив голову лапами, а рядом с ним стояла Ама, уперев лапки в бока.

– Хорошо, что жив остался, – говорила лисичка. – В следующий раз думай, прежде чем на медведей в одиночку кидаться.

– Ама, мне и без этих твоих поучений плохо, – словно пьяным голосом пробубнил полоскун, поднимаясь на лапы. – Где Нефи? Что с ней?

– Моммо, как она? – заметив пандочку, спросила у нее фенька.

– Жива, только нехорошо себя чувствует.

– А зачем тебе… – нос Амы задергался, – ром?

– Ингрид привела в чувства госпожу Нефертити с его помощью. Она сказала мне взять его с собой, но Джори уже в сознании.

– А Ингрид пила его? – подозрительно прищурив глазки, спросила лисичка.

– Да, – ответила ничего не подозревающая Моммо.

– Вот сучка, – недовольно буркнула себе под нос Ама и со злостью шикнула на пандочку: – Да брось ты наконец эту дрянь!

Испугавшаяся такого злобного тона Моммо выпустила бутылку из лап, и та разбилась о пол. Ама вдруг осознала, что разозлилась на пандочку беспричинно, и поспешила ее обнять.

– Извини, Моммо, не понимаю, что на меня нашло... – Фенька успокаивающе потрепала пандочку за ушком и улыбнулась: – Ты ни в чем не виновата, я просто… погорячилась немного. – Лисичка вопросительно посмотрела на сидящего рядом с ними енота и спросила: – Джори, ты как? Идти сможешь?

– Да, я почти в норме, – ответил он.

– Тогда пойдем.

Три мелких зверька, проходя мимо коридорчика к покоям крокодилицы, обнаружили там едва живого Садики, окровавленного, ковыляющего в их сторону на одной лапе и использующего свой шотел, как опору.

– Где госпожа? – заметив троицу, тотчас прохрипел леопард.

– Садики? – удивилась Ама: она думала, что верный страж ее подруги мертв, ведь он ни за что не допустил бы похищения своей госпожи. – Она с нами, жива.

– А медведь?

– Мертв. А где был ты? Что вообще произошло?

– Их было двое. Я был занят вторым у госпожи в покоях. Перед смертью он сказал, что на подходе еще отряд. Нам не уйти отсюда… Остается надеяться, что господин жив и успел подать сигнал.

– Это наша единственная надежда – надо скорее добраться к господину, – хладнокровно сказала лисичка. – Джори, разведай дорогу.

Заглядывая на любимую, Джори миновал проход к коморкам слуг, где краем глаза уловил несколько безжизненных тел, и скрылся в коридоре к господским покоям. Там он пересекся с раненной в лапу Хагар. Львица рассказала, что ей и Элисону удалось защитить господина и спасти нескольких слуг. Обмолвилась она и о том, что подмога на подходе, значит и простенький сигнальный механизм, что запускался из покоев Менетнашта, был уже приведен в действие. В главный зал Джори вернулся вместе со львицей. Хагар подсобила Ингрид, которая помогала Нефи подняться с пола. Так они обе и поддерживали крокодилицу весь этот недолгий путь длинной в коридор, ведь последней было тяжело держаться на лапах после такого удара по голове. Рядом шли Ама и Моммо, позади плелся Садики, а Джори по приказу лисички остался в главном зале, дабы предупредить остальных в случае чего. Когда же все добрались до комнаты Менетнашта, енот отступил за ними, и они заперли тяжелую дверь, попутно подперев ее столом.

В покоях находилась горстка выживших, остаток логова крокодила. Менетнашт распорядился устроить Нефи на свою кровать, а сам, беспокойный, расположился рядом, приказав маленькому врачевателю осмотреть свою внучку. В углу ютилась пара койотов: Джэки жалела и зализывала раны Тэкоды, который, судя по всему, яростно защищал любимую. Мать-гиена все утешала своих перепуганных малышей, Элисон вызвался помочь ей, стараясь завлечь детенышей шутками; личный слуга крокодила, тихий черно-белый панда, ожидал распоряжений господина, а антилопа боязливо и как-то подозрительно посматривала на каждого в комнате.

– Похоже на то, что у госпожи Нефертити сотрясение мозга, господин Менетнашт, – скороговоркой объявил мыш-врачеватель после того, как осмотрел крокодилицу и задал ей несколько вопросов.

– Эрнст*, насколько это серьезно? – обеспокоенно прохрипел крокодил.

– При должном соблюдении правил ничего страшного. Как минимум две недели покоя, постельный режим, долгий сон, диета, успокаивающие настойки на травах. И никакой нагрузки на голову, то есть придется пожить без книг и подобного. И, естественно, никаких кутежей. Единственное, что могу разрешить, так это тихие и недолгие беседы с друзьями. Ах да…

– Мы ведь еще не знаем, переживем ли… – угрюмым стоном вставила Нефи.

– Моя лилия, переживем: Даг* и его воины вот-вот прибудут, – утешительно отвечал Менетнашт.

– Даг? Тот страшный, но добрый волк?..

– Да, мое солнышко. Он защитит нас. А потом ты поправишься, и все станет как прежде.

– Не станет, дедушка… – она всплакнула. – Посмотри: это все, кто остался в живых, а остальные… их больше нет…

– Госпожа Нефертити, вам нельзя волноваться, – запищал врачеватель.

– Милая, прошу, перестань плакать. – Крокодил взял лапку внучки. – Обещаю, я не оставлю этого просто так и выясню, кто за всем этим стоит.

Пока Джори подслушивал разговор Нефи и ее деда, мысленно проклиная неизвестных напавших, Ингрид присела на пол около стены, неподалеку от койотов, а Ама устроилась у нее под боком. Моммо опустилась на колени рядом с ними: лишь поблизости с этой суровой волчицей и невозмутимой фенькой ей было более-менее спокойно.

– Эй, шештрица, – зашепелявил Тэкода, в пасти которого не осталось и половины зубов, – рад тебя фидеть.

Койот, к слову, был действительно изрядно потрепан: не только беззубая пасть, но и разодранные в клочья уши, синяк на полморды и вытекающая из этого слепота на один глаз, и это не считая нескольких пусть и несмертельных, но ран на лапах и теле.

– Когда-нибудь я вырву твой язык, – беззлобно усмехнулась волчица. – Кто тебя так потрепал?

– Шукиных детей было дфое: баршук и ждорофенный пеш. Но я не дал шфою любимую Джэки ф обиду.

– Дурачок мой, не трать силы и лучше молчи, – ласково сказала Джэки и лизнула койота в нос. У нее, кстати, была ссадина под глазом. – Еще немного, и они бы убили тебя, но, к счастью, появились Хагар и Элисон и спасли нас.

– Фо фшяком шлучае эти шволочи получили по жаслугам жа то, фто ударили Джэки. Никто не шмеет бить мою койоточку! – с жаром выдал Тэкода.

– Говоришь, как волк, – ненароком вырвалось у волчицы.

– Фто ты шкажала? – не поверил остаткам своих ушей койот.

– И неужели я это сказала? – вздохнула Ингрид. – Пес с тобой. Ты волк. Но это только из жалости, без слез на тебя сейчас не взглянешь.

– Ура! Шпашибо, Ингрид! – обрадовался Тэкоды и дернулся в попытке вскочить с места, но в его ослабленном состоянии у него не вышло. Выиграть у Ингрид в споре – это одно, но получить из ее уст добровольное согласие – совсем другое. – Ты моя шештрица, дафай обнимемшя!

– Иди нахер, – улыбнулась волчица.

Внезапно в дверь начали ломиться, и на подпирающий ее стол навалились все, кто был в состоянии, а именно: Ингрид, Хагар, Джэки, Элисон, мать-гиена, панда-слуга и даже маленькие Джори, Ама и Моммо, и едва стоящие на лапах Садики и Тэкода не остались в стороне и кое-как доковыляли им на помощь. Те, кто ломился, поняли, что дверь им просто так не открыть, потому стали рубить ее топорами. И когда первый клинок лишь пробил дерево, за дверью послышались звуки борьбы и лязг стали, и вскоре все стихло. Затем из коридора донесся приглушенный хриплый голос:

– Господин Менетнашт, вы там? Это Даг. Все кончено, эти подонки мертвы. Мои ребята уже оцепили таверну и прочесывают округу. Еще мы нашли одного из них без сознания – будет кого допросить. Господин?

Ингрид была одной из тех немногих, кто знала Дага лично. Она была совсем еще юна, это было ее первое задание, а Даг всегда подстраховывал новичков, но так, что те не знали о нем. Тогда волчица и провалилась в первый и в последний раз. Ее схватили королевские псы, бросили в маленькую темницу в какой-то деревушке, а Даг в назидание за провал подождал денек, а затем приказал своим лазутчикам вызволить ее оттуда. Знала его и Ама, только познакомились они в более приятных условиях – при подготовке к совместному заданию. Ну и, конечно же, Садики как личный страж госпожи был с ним знаком. И вот, волчица первой узнала его голос:

– Сиплый голос Дага я ни с чем не спутаю – это точно он.

– Не стоит доверять своим ушам, – прохрипел в ответ Менетнашт. – Это тебя и погубило на твоем первом задании, Ингрид. Ждать пароля.

– Пустыней правит владыка реки, – чуть погодя произнес голос, размеренно и четко.

– Открывайте, – повелел крокодил, услышав пароль.

Стол отодвинули, и дверь отворилась – в ней стоял старый и тощий одноглазый волк без левой лапы и с деревяшкой вместо задней правой, а за ним – несколько воинов.

– Ингрид, Ама, – поклонился он самкам, а они кивнули ему, – Садики, – леопарду пожал лапу. – Кто меня не знает, я Даг. – Волк подошел к Менетнашту и низко поклонился ему, а затем, как подобает благородному воину, поцеловал лапку Нефертити. – Господин, госпожа, мои воины будут нести стражу, пока опасность не минует. Будут какие-либо приказания?

– Осмотри тела напавших и затем избавься от них. Сложи тела наших в главном зале… А вы, – крокодил обратился к остальным в комнате, – сидеть здесь.

Вскоре все было сделано, и Менетнашт вместе с выжившими агентами и слугами покинул свои покои. Нефи он оставил вместе с Садики, мышом-врачевателем и детенышами гиены.

Весь пол в главном зале был выложен мертвыми агентами и прислугой, трупов нападавших в логове уже не было. Среди мертвецов были и болтливые братья-коты, и черномордый лис, который вечно пытался завоевать сердце Амы… Все эти знакомые веселые и угрюмые морды, без которых это место никогда не станет прежним… Оставшихся в живых, кроме молчаливого панды, Менетнашт приказал выстроить перед собой.

– Господин, а как же мишка? – спросил Даг. – Он до сих пор не проронил ни слова.

– Он немой, Даг, и он всегда был рядом со мной, – ответил крокодил, и вопросов у волка больше не возникло.

Менетнашт стал неспешно изучать каждого из выживших. Он чуял, что предатель был близко, среди переживших нападение, и предатель боялся, а этот крокодил слишком стар и опытен – для него нет ничего проще, чем определить источник страха, этот настолько яркий оттенок эмоций. В первую очередь он внимательно обвел взглядом друзей своей внучки, хоть и сильно сомневался в их измене. Волчица держалась гордо, лисичка, как и в любой подобной ситуации, была предельно спокойна, а енот всем своим серьезным видом так и говорил о неизменной верности.

– Это не Ингрид, не Ама и не… Джори, – сказал Менетнашт и небрежно махнул им лапой, показывая, что те могут быть свободны. Крокодил медленно перевел взгляд на пандочку, и она обычно для себя испугалась и несильно задрожала от страха, но это был не тот страх, который он искал, это был страх перед властью, страх из уважения и преданности, а не перед облечением в предательстве. Посверлив тяжелым взором несчастное маленькое создание еще пару секунд, он все с той же небрежностью отпустил и перепуганную пандочку: – Это не Моммо. – Очередное движение лапой: – Хагар и Элисон тоже нет. – Затем он всмотрелся в койотов: – Тэкода и Джэки нет. Мут* нет, – сказал крокодил, и мать малышей рванула к мертвому самцу гиены. Тяжело ступая по комнате, Менетнашт медленно приблизился к смиренной на вид антилопе, последней из подозреваемых, чье поведение меньше всего могло походить на поведение предателя. Но старый крокодил не раз наблюдал то, чего обычным наемникам, воришкам и даже опытным агентам не узреть и вблизи. Он с хищной нерасторопностью следил за своей жертвой, от которой разило страхом, всматриваясь в нее своими полуслепыми глазами. И этот пронзительный, жаждущий отмщения взгляд запросто расколол затаившегося изменника – задрожавшая служанка упала на колени и во всем созналась:

– Господин, они грозились убить меня, если бы я не сказала! Они… они говорили, что только припугнут! Прошу, простите меня!

– Простить… тебя? – было видно, как крокодил затрясся от злости. Даг обнажил свой меч и поднес его к горлу антилопы. – Посмотри, чего стоила твоя трусость. Видишь? Видишь их? Все они теперь мертвы… из-за тебя. Из-за тебя одной погибли все эти звери.

Услышав эти слова, Мут оторвалась от мертвого тела и со злостью бросилась в сторону антилопы, но ее не пустил пума из числа воинов Дага.

– Тварь! Трусливая тварь! Мой муж… – сквозь слезы рычала гиена, – мой муж погиб из-за тебя! Мои дети остались без отца! – Она обвисла на лапах пумы и горько и отчаянно взвыла.

– Мут, прекрати и иди лучше к детям! – Менетнашт стукнул тростью. – Ксиаобо*, уведи ее, – повелел он панде-прислужнику, и тот уже сочувственно обнял гиену и был готов ее вести, как вдруг раздался всем хорошо знакомый, мягкий и удивленный голосок:

– Так это все ты? Все эти смерти из-за тебя?

– Нефертити? Почему ты…

– Я уже не маленькая, дедушка, – оборвала его крокодилица, опирающаяся о стену.

– Господин, я пытался отговорить ее, – сказал Садики, со своей перебитой лапой только нагнавший госпожу. На плече у него сидел недовольный и что-то пищащий врачеватель. Малыши гиены, к которым тотчас кинулась мать и крепко их обняла, побоялись оставаться одни, потому и последовали за госпожой и ее стражем.

– Все в порядке, Садики, – ответил старый крокодил и, с пониманием глянув на внучку, сказал ей: – Пора взрослеть, мой лепесток. – А затем подал Дагу жест отойти, и волк, спрятав меч в ножны, отступил назад.

Нефи сурово, что совсем не свойственно ей, посмотрела на служанку, и та, чувствуя приближение своей кончины, залилась слезами еще сильнее и бросилась к лапам госпожи, надеясь на ее милость, но клинок Садики остановил ее в шаге.

– Прошу, госпожа Нефертити! Они бы убили меня! У меня не было выбора!

– Выбор есть всегда, – холодно ответила крокодилица. – Будь ты по-настоящему верна мне, ты бы не выдала это место ценой своей жизни, и все эти несчастные были бы живы. Но ты предала нас и погубила столько жизней… Предатель не заслуживает ничего, кроме смерти. – Она сделал глубокий вдох и без толики сожаления объявила: – Садики, предай ее казни.

– Нет! Госпожа, помилуйте, про!..

Легкое движение шотела леопарда – и антилопа замертво упала у лап Нефертити. Из вскрытой глотки по холодному каменному полу стала растекаться ярко-алая кровь. После этого Нефи просто развернулась и медленно ушла обратно в покои деда, и за ней последовал Садики.

– Даг, найди место под общую могилу. Завтра мы простимся со всеми, и ты похоронишь их, – сказал Менетнашт и, поддерживаемый пандой-прислужником, ушел вслед за внучкой.

Воины волка помогли раненным агентам и слугам: смазали раны лечебными мазями, наложили чистые повязки – после чего уставшие и измученные звери, которым посчастливилось пережить этот ужасный эпизод в истории логова, разбрелись по своим комнатам.

Джори, обеспокоенный состоянием Нефи, не мог уснуть всю ночь. Ингрид после того, как ее отмыли от засохшей крови и нормально перевязали лапу, позвала переночевать Аму в свою комнату, почти не пострадавшую, ведь во время нападения там никого не было. Сбросив с себя всю одежду, волчица и лисичка упали в бархатное одеяло и нежно прильнули друг к другу.

– Да уж… особенная ночь, – печально вздохнула Ингрид. – Немного закурить сейчас не было бы лишним.

– Ты уже рома хлебнула, – буркнула Ама.

– Откуда ты знаешь?

– У Моммо выведала. Давай впредь без подобных… выходок. Постарайся ради меня.

– Ни на секунду не переставала, – с улыбкой ответила волчица и объяснилась: – Мне просто надо было на мгновение позабыть о происходящем.

– Все, Ингрид, давай спать, – сказала фенька и, обхватив морду подруги, поцеловала ее, а немного спустя мирно засопела у нее под боком.

– Доброй ночи, ушастик, – ответила Ингрид и, почесывая свою маленькую лисичку за ушком, вскоре присоединилась к ней в мире сновидений.