Принцесса Шейра Таргариен I (2/2)
— Вот как? — бледное лицо Эйгона налилось краской. — А я почему-то думал, что ты до сих пор тискаешься с той шлюшкой из Бракенов, которой приходится терпеть твой жалкий стручок? — яростный взгляд лиловых глаз скрывал в себе желание убивать, и это желание могло исполнится, будь на месте Джоффри кто-то пониже рангом. — Или это еще какая-то грязная нищенка из Ривера? Никак не могу запомнить, кого ты обычно трахаешь…
— Твои попытки задеть меня выглядят просто глупо, адмирал Узкого войда… — ироничная усмешка Джоффри лучше любых слов говорила о том, что он думает о титуле и звании Эйгона. — Я никогда не скрывал того, что у меня было всего три возлюбленные. И я, в отличие от тебя, до сих пор ни с кем не обручен. Это из-за тебя мастер над информацией вынужден обливаться потом, прикрывая все чудачества августейшего лица… Но даже он не может скрыть их. Весь двор знает о том, какое ты чудовище и живой символ упадка и декаданса…
— Да ты мне просто завидуешь! — перебил принц Драконьего Камня. — Трое, говоришь? Ну, тогда и искать долго не придется. Я выберу трех самых уродливых женщин твоей Туманности — и это наверняка окажутся те самые!
— Да даже если бы все дело было в падении нравов… Я бы на твоем месте куда больше боялся обвинений в ереси — а они скоро к тебе придут, — продолжал усмехаться Джоффри. — Экклезиархия уже давно посматривает на тебя косо из-за твоих отношений с Красной Жрицей и ее…
Эйгон расхохотался. На его лице не было ни капли страха.
— Чего мне бояться стариков в рясах? Знаешь, за какое место отец держит Верховного септона? За самое больное, понял? За карман! И он сам у него в кармане! Кто пикнет в мою сторону хоть что-то, тот ничего уже пикнуть не сможет!
Набиравшая обороты перепалка резко оборвалась, когда они услышали звук фанфар. Однако зеленоглазый и лиловоглазый принцы еще раз обожгли друг друга взглядами — и Шейра поняла, что ее брат обязательно отыграется на несчастных жителях Клешневидной туманности.
Правящее семейство встало вокруг стола, готовясь приветствовать Императора Вестероса.
Снова заиграли фанфары и в зал стали входить рыцари Императорской гвардии. Все семеро, что было большой редкостью. Обычно на планете оставалось двое-трое, иногда четверо — но не больше. И чаще всего это были верные подпевалы Императора. Но сегодня собрались все.
Они выстроились рядом с огромным троном. И выстроились так же, как расселись члены семьи Императора. Так, с самого края встал дядя Джейме, мамин брат, который много лет вообще не повлялся на мире-столице. Император вечно гонял его по каким-то отдаленным системам по всяким делам. Но выглядел он сейчас вполне живым и здоровым. Еще один рыцарь Запада, сир Престон Гринфилд, был крайним с противоположной стороны. Рядом с дядей Джейме стоял сир Арис Окхарт, ее личный защитник. А рядом с сиром Престоном — сир Гарт Хайтауэр, стоящий с лицом каменной статуи. Рядом с троном стояли сир Барристан Отважный — хотя Шейра не понимала, какая отвага может быть в человеке, не способном защитить сразу двух Императоров от собственного безумия — и сир Освелл Уэнт по прозвищу «Летучая мышь». Ну а в самом центре, естественно, был сам лорд-командующий Эртур Дейн, приговоренный к смерти в двух сегментумах и десяти секторах, где каждый мечтал насадить его голову на пику.
И после этого они ждали еще секунд десять, прежде чем появился ОН. Хоть и не было никаких причин, по которым повелитель Вестероса заставлял всех ждать. Вернее, причины были — но… лучше бы их не было, честное слово.
Вот и он, Рейгар, именуемый Первым, Император Андалов, Ройнаров и Первых Людей (и неважно, что два народа из трех уже отказывались ему подчиняться), Защитник Семи Сегментумов, Меч Веры, Верховный Властитель Вестероса, и так далее, и так далее, явился, наконец, к ним. С идеально подстриженными волосами цвета платины, благородными валирийскими лиловыми глазами, в идеально скроенном костюме черно-красного цвета…
В таком виде он действительно был похож на Императора.
Пока не двинулся с места.
Шейра ожидала, что он медленно прошествует к трону, пока они будут почтительно стоять, но движения ее родителя были дерганными, отрывистыми и беспорядочными. Пару раз он кидался к какому-то столику или тумбе, хватал с него какой-то предмет — это могли быть часы, астронавигационные приборы или просто украшения — принимался вертеть их в руках и бормотать что-то неразборчивое… Затем он обычно ронял их на пол, словно забывал об их существовании, и шел дальше.
Это было странно. И еще довольно жутко, надо сказать.
Зал был просторным, а Император явно не торопился. Поэтому ему потребовалось несколько минут на то, чтобы доковылять до нелепого трона, посрамившего память завоевателя одним своим существованием.
Едва он коснулся сиденья, музыка, долбившая их уши со всех сторон, моментально смолкла. И они, наконец, смогли сесть.
— Я собрал вас всех здесь… чтобы сообщить новости пер-во-сте-пен-ной важности, — медленно начал Император. — Я видел, что сообщили мне Камни Веков и слышал шепот бурь в варпе…
И понеслось. То, что он говорил дальше, было самым невероятным бредом из всего, что Шейра слышала за всю свою недолгую жизнь. Она покосилась на Висенью и Визериса — и поняла, что они, скорее всего, думают точно так же. И Джоффри смотрел на своего родителя так, словно это было нелепое цирковое представление. Эйгон вообще на него не смотрел, его взгляд был прикован к груди Висеньи. Дейрон из последних сил держался, чтобы не заснуть прямо в мягком кресле. Гвардейцы… Эти стояли молча, с каменными лицами — как обычно. Может, они просто думали, когда, наконец, очередное покушение позволит им закончить свою тяжелую службу?
А безумие все продолжалось и не было в нем никакого смысла. Неужели этот человек не мог просто дождаться утра или лучше обеда, чтобы выдать весь этот бред попозже? А они с Дейроном успели бы выспаться как следует…
— …и близится Великое Единение. Предзнаменования предельно ясны. Вся наша семья — повторяю: ВСЯ! — должна собраться вместе и скрепить союз моего старшего сына и его невесты, леди Маргери Тирелл.
Шейра постаралась сохранить бесстрастное выражение лица. Она не могла поверить в то, что ее родитель был и в самом деле таким невежественным. Единственным, что объединяло семейство Таргариенов под его началом, была абсолютная ненависть всего Вестероса к каждому из них — кроме, может быть, маленькой Рейлы, годовалой дочери Визериса. Сама она, кроме мамы, Дейрона и, с большой натяжкой, Джоффри, могла терпеть только Висенью и дядю Визериса… но только в тех случаях, когда рядом с принцем Саммерхолла не было хайтауэрской гарпии, которая не переносила никого из их семьи.
И вот, Император решил сделать эту гремучую смесь погуще. И размешать ее как следует…
— Визерис. Вы с сиром Джейме отправитесь в Дорн и вернете мне мою дочь Рейнис.
«Он… он ведь пошутил сейчас, да? Кто-нибудь, скажите мне, что это шутка!»
— Осмелюсь напомнить, ваша милость, что дорнийцы поклялись убить каждого Таргариена, что ступит на поверхность их планет — кроме вашей старшей дочери, — холодным тогом ответил принц Саммерхолла, которому эта «шутка» явно не понравилась.— Мои корабли сопроводят судно сира Джейме до Ступеней, но в пространство Дорна заходить не будут. На Сэнд полетит он один. В конце концов, Мартеллы хотят убить всего одного из семи ваших гвардейцев — и это не сир Джейме.
Эртур Дейн никак не отреагировал на его слова, но принцесса — да и остальные тоже — почувствовали, что шпилька Визериса достигла цели.
— Что? Э… Да, ладно. Делай. Как скажешь. Ибо зов песка дважды вознесется к лунам, и реки потекут черным… Забыл. Я совсем забыл…
Шейра очень надеялась, что Император не пишет своих приказов Малому Совету подобными словами… Потому что иначе ей было искренне жаль бедных советников, которым приходилось выслушивать эту дикость.
— Ты, Джоффри, отправишься в Браавос и скажешь, что пребывания Дейнерис на их мире подходит к концу. Моя сестра нужна мне здесь, дома.
— Ваша милость… — ни один из членов семьи Императора, за исключением Эйгона, не имел права называть его «отцом» или «братом». Только по титулу. — Я осмелюсь напомнить вам о том, что согласно условиям договора о воспитании тети Дейнерис, который вы самолично подписали десять лет назад, был оговорен двенадцатилетний срок. К тому же текущие отношения между Империумом и Браавосом очень нестабильны и если мы нарушим договор, это может…
Шейра вдруг подумала о том, что ее старший брат, на самом деле, далеко не самый плохой человек. При всех своих чудачествах он оставался умным, честным и рассудительным. Сейчас его голос звучал разумно, а аргументы, приводимые им, были очень логичными. Вот только он не был Эйгоном, отцовским любимчиком, который мог искалечить, убить и изнасиловать кого угодно — и этот кто угодно сам потом оказывался виноват. И он не был Визерисом, за спиной у которого были верные ему армия и флот целого сектора. Он был Джоффри — и ему такое не прощалось.
— ТЫ СДЕЛАЕШЬ ТАК, КАК Я ТЕБЕ ГОВОРЮ! — почти завизжал Рейгар. — Ты не смеешь! Не смеешь мне перечить! И не смеешь бросать вызов нитям судьбы! Ты понимаешь, что от твоих действий зависит исход Песни Льда и Пламени? Плевать мне на то, что подумают эти браавосийцы! Судьба всей Галактики висит на волоске!
Джоффри от этого крика вжался в кресло, Шейре тоже стало страшно. В лице этого человека не было никакой отцовской любви, не было благородства — было лишь безумие. Впервые за долгое время девочка искренне порадовалалсь за маму, заточенную в Девичьем Склепе. Потому что она поняла, что это… создание на троне убьет ее, если она попытается заступиться за своих детей. Он ведь уже убил двух своих жен, разве нет?
Брат сидел на своем месте, вжав голову в плечи и не мог произнести ни слова в ответ. Но она хорошо знала Джоффри. И понимала, что он отыграется с лихвой на ком-нибудь из своих подданных — скорее всего, из числа тех, кто сильнее всех прочих верен Императору.
— Висенья. Ты отправишься на Винтерфелл и заберешь оттуда свою сестру.
Сероглазка с откровенно глумливым лицом развела руками.
— Да без проблем, чего уж тут… Может, мне еще в Седьмое Пекло по пути зарулить и деду Эйрису привет передать?
Тут даже неизвестно, что звучало хуже — издевательский ответ принцессы или сама постановка задачи. Учителя и наставники Шейры обычно отмахивались от вопросов на эту тему, но она в свои годы прекрасно понимала, какой фикцией оказался Мейденпульский мир и как часто нарушались его условия. Понимала она и то, как относился к этим нарушениям сегментум Север, куда предстояло лететь Висенье. И то, в каком состоянии сейчас пребывала антисеверянская коалиция лоялистов, тоже.
— Этого не понадобится, — сын Эйриса Безумного даже не понял смысла ее слов. — Лезвия не обнажатся до тех пор, пока Великая комета не окрасит Око Скорби алым цветом, и Пожиратель звезд не умрет под клыками Стаи…
— Благодарю вас, ваша милость, ваше знание грядущего оказывает моей миссии неоценимую помощь…
Даже Дейрон тихо хихикнул — абсолютно все, кто сидел за столом, понимали, что Висенья смеется над Императором. Только Рейгар этого не понимал. Видимо, он совсем не знал своей дочери — и воспринимал ее слова на полном серьезе.
— А ты, Эйгон, мой дорогой наследник, отправишься на Хайгарден и предстанешь перед своей будущей женой, прежде чем привести ее сюда, на наш общий праздник!
Впервые за все время встречи кронпринц перестал улыбаться. Он тоже явно не был рад тому, куда его отправили и что ему поручили. Вот только неизвестно, что именно было причиной его недовольства: скорая женитьба, личность невесты или что-то еще третье?
— Хорошо, отец. Я не подведу тебя.
Четверым Таргариенам Император поручил четыре дела. Из них четверо были недовольны поручением — и четверо готовы были его провалить.
«А как бы поступила я на его месте?» — вдруг спросила себя Шейра. И огляделась, обдумывая ответ.
Все знали, что дядя Визерис очень сильно любит свою сестру — не так, как Эйгон Висенью, а по-настоящему. И что это чувство взаимно. Могла ли она найти лучшую кандидатуру для переговоров с браавосийцами? Вряд ли. Да и даже если бы он не смог забрать ее, Визерис был бы рад увидеться с тетей Дени — чего категорически запрещал делать Рейгар.
Висенью можно было бы отправить в Простор — уж ее-то Мейс Тирелл не сумел бы затянуть в свои заговоры. И скандалов с ней удалось бы избежать.
Джоффри… Его бы она отправила на Белую Гавань и далее на Винтерфелл. Конечно, задвинутость ее старшего брата на теме веры могла стать помехой в его общении с северянами, но он, при всех своих недостатках, никогда не нарушал данных им обещаний (поэтому и давал эти самые обещания очень редко) и старался изображать из себя эталон рыцарской чести — а на Севере это действительно ценилось.
Что до Эйгона — этого бы она никуда не посылала. Куда бы принц Драконьего Камня ни пошел, он везде создавал неприятности.
— А теперь давайте поговорим о брачных партиях для других моих детей…
И тут в голову Шейры внезапно залетела мысль о цареубийстве. Ее дед уже погиб от руки члена собственной семьи — причем того, на кого никто бы не подумал. Так что же мешает такому повториться?
«Интересно, найдется ли среди вас кто-то, кто убьет этого пророка недоделанного?»