6 (1/2)

Она ничего не слышит о нем целую неделю, ну и это самые долгие семь дней в ее жизни.

С раннего утра до самого вечера.

Двадцать четыре часа в сутки.

Тик-так. Тик-так.

Самые долгие завтраки-обеды-ужины, самые долгие читки сценариев, разговоры с мамой по телефону, обсуждения новых французских драм с Фабианом по видеосвязи, настольные игры с Эмили в восемь вечера на полу гостиной. Самые долгие алкогольные обсуждения за вином, ну и тупые перерывы на кофе с сигаретками.

Лучше бы никотин вводили внутривенно.

Мда, трэш.

Нужно уже взяться за голову.

Пепельница в виде сердца, которую Милли подарила Эмма Дарси — становится каким-то ноющим напоминанием про утраченные возможности. И приконченные сигаретные окурки в ней смотрятся идеально, слишком утонченно. Если мы выбирали бы метафору, мы бы тупо смогли увидеть в этом символизм.

Символизм прерванной любви.

Если это была любовь, конечно.

Ладно, нам всем нужно немного отойти от ситуации с Мэттом.

По факту, два дня осталось — ну и Рождество. Подарочки, подарочки, елки-палки, веселые песенки во весь голос и улыбчивые продавцы «счастья». С ума бы только не сойти, да-да.

Милли умная девочка.

Ей пиздец.

Она умная, она точно (реально) пытается заполнить эту звенящую дыру в своей груди. Любыми надёжными и ненадёжными способами. Побыстрее, ну и поскорее, ну и аминь. Вдруг — возьмёт и поможет. Должно помочь. Потому она (по-традиции) пересматривает все части «Home Alone» по кабельному. Так хочется. Смеется заливистым смехом с двоих злодеев в тысячный раз, когда светловолосый Кевин пускает банки из-под краски им в головы со второго этажа на веревках. И действительно (правда) плачет на том моменте, когда мама находит мальчика возле той огромной зеленой елки на Центральной Площади. Они обнимаются.

Вечерняя подборка с ютуба с новогодними песнями (тридцать две штуки подряд) ее немного успокаивает, а сумасшедший снег за окном на минутку-две делает все супер-сказочным.

Как в детстве.

Батареи все еще в проебах. Запишите, ну и забудьте.

Милли и Эмили кутаются в теплые дизайнерские большие свитера и одеяла.

И все идет своим чередом.

Конечно, они говорят. Обсуждают миллиард вещей, ни на секунду не отлипая друг от друга. В квартире много смеха. Очень громко. Хорошая атмосфера. Но конечно, они не говорят — кое-какие мысли и вещи лучше припрятать в себе глубоко, чтобы никто не увидел, ну и не достал. Они должны быть навсегда похороненные под черепной костью.

Милли припрятывает Мэтта куда-то далеко-далеко на задворки своего сознания. На время.

Потому что… вот что она ему сейчас может сказать? А? Есть идеи?

Что-то типа: засыпаю засветло, просыпаюсь затемно? А ты там, вероятно, с какой-то красивой женщиной сидишь в баре, пьешь себе свой блядский джин в один рот, хочешь, чтоб она тебе тоже верила, да? Хочешь, чтобы она тебе тоже плакалась, как я, да?

Какая же хуйня. Поистине.

(но ты меня не вычеркнешь, не закрасишь);

Окей. Ну, вот-

Милли даже покупает имбирный пряничный домик — на его создание уходит три часа, а вещи становятся глупо перепачканные в разноцветных глазурных декорациях. Красное на черном. Штаны все усыпаны маленькими декоративными звездочками. На полу валяются кухонные принадлежности.

Что ж, признаем, иногда отвлекаться полезно. Если это безотказно срабатывает, конечно.

Алкок влюбляется в центр Лондона. Повторно. По-девчачьи.

Иногда она шарится по магазинам бесцельно, больше чтобы потеряться, она просто-таки всматривается в лица незнакомцам, пытаясь найти одно (свое любимое). После этого… она, свернувшись клубочком, так тупо плачет под «Твое Имя». Зато Боуи ее приводит в чувство и делает ее рот улыбчивым, как только она берется подпевать виниловой пластинке. Все наполняет и уничтожает (одновременно) очень и очень быстро.

По сути, в некоторое дни легче, чем в другие.

И это нормально.

Но неделя эта, бля, кажется такой долгой, такой долгой, будто проходит целый месяц.

Эмили загорается идеей прочитать какой-то фанфик. Она говорит — ну знаешь, детка, я так давно не была обычной, так давно я просто не валялась на твоем диване, поглощенная в какую-то прикольную историю. Хочу пропасть из этой реальности!

Ха! Как просто, да?

Только давайте без закатанных глаз.

Спасибо.

Милли ее понимает.

Кэри всей душой обожает Гарри Поттера, потому довольно быстро и ловко находит фанфик о четырех Мародёрах.

Никакой тебе ракетной науки, лузер.

И пока она читает, пока она исчезает из этой вот жизни на чуть-чуть — у Милли случается самая долгая и настойчивая попытка выбросить из головы то, что случилось. Выбросить из головы Мэтта — стереть, уничтожить, выпалить чем-угодно. Если повезет. Если получится.

Спойлер: не повезет, не получится.

Hoizer на ее телефоне отчаянно поет, что «don't let me in with no intention to keep me». Он, по сути, противоречит ее намерениям.

Но Милли слушает целый альбом два дня на повторе.

А долгими ночами Мэтт снится ей. Он снится ей нагло-улыбчивым, теплым и живым. Во снах они много разговаривают и часто касаются друг друга пальцами — ну и это все так легко, вообще не больно. От этого жить хочется. Милли думается, что именно в такие моменты он нравится ей больше всего. Жаль, что тут все по-другому. История заключается в том, что раньше она никогда не была влюблена. Точнее, ладно, была. Но влюбленность быстро пришла, а потом и ушла, задержалась с ней на каких-то пол года. И не было вот этого выедающего чувства, этой потребности — пусть он просто придет, молчаливый и хороший, ну и заключит ее в свои тугие объятия, пусть он никогда ее больше не отпустит. Пусть срастется с телом ее навечно, пусть просто станет чертовой инсталляцией. Их вместе — сцепленных, тупо переплетенных между собой, — смогут по-приколу возить по всему миру на аукционы и арт-выставки; известность тоже будет. Но самое главное … никто в таком случае не сможет их разъединить.

Никогда.

2.

Поздним вечером следующего понедельника раздается неожиданный стук в дверь.

Плот-твист, история переворачивается.

Новые сюжетные ходы появляются.

Стук не похож на то, как стучал Пэдди (три громких стука, потом один короткий и глухой), но он, определенно, принадлежит мужчине.

Эмили угадывает. Интуиция срабатывает на десять из десять. Она легко открывает двери.

На пороге стоит Мэтт — он в какой-то теплой куртке, вообще без шапки, по колено в снегу. Под его ногами растопленная вода, ну и дышит он так часто, громко, будто бежал сюда три гребаных квартала без остановки.

Как бы не так-то. Ага.

— Ты в таком виде сюда не зайдешь, понятно? — Кэри скептически оглядывает его всего, морща носик. — Не тогда, когда с тебя течет, как с бродячей собаки на пол, ну а Милли спит. Ты зачем сюда пришел?

Так грубо.

Полностью и абсолютно правильно.

Он заслужил.

Мэтт удивленно поднимает брови, будто не ожидает. Но проходит всего навсего секунда, ну и он становится опять самим собой: полу-улыбка, полу-улыбка, задорный блеск в глазах, ну и этот британский шарм. Картинка маслом, вау. На Эмили это нихуя не срабатывает.

— Всегда забываю, что вы, двадцатилетние, какие-то неугомонные. Не стыдно? Так со мной разговаривать. Имела бы уважение.

Пф-ф. Разбежалась.

— Вообще нет.

— Пропусти, Эмили.

— Нет. Ничего личного, но Милли меня убьет.

И выставит за дверь. И купит билет на самолет. И заблокирует номер телефона. Да-да.

Ложь. Самая настоящая.

— Ну, — Смит небрежно приглаживает свои волосы, а потом перекатывается с пятки на носок, будто стоять тут ему надоело, будто нужно уже какое-никакое движение. — Я ведь пришел, потому-

— Почему? А ну-ка.

Что на этот раз расскажешь? Что на этот раз придумаешь? Фантазия же у тебя блядская — ты же актер из разряда Королевской Семьи.

— Я пришел починить батареи.

Класс.

Охуеть.

По-правде.

Вызывали же, да?

Эмили молча смотрит вниз на его руки. Какие-то разные отвертки, эти вот металлические ключи. Цирк полнейший, честное слово. Выглядит это очень странно, будто никто никогда бы не в жизни не подумал, что этот мужчина может заниматься чем-то подобным. Ему бы только костюмы свои носить, ну и играть на экране полоумных сексуальных дураков. На этом и все. Но не будем обесценивать.

— Ну да. Я поняла, — Эмили вдруг быстро пропускает его внутрь, тихонько захлопывая за ним двери; она быстро меняет свое мнение, ну и неизвестно: из-за того, что ей тоже как-бы холодно в этой квартирке, ну или она знает, что не сможет никак противостоять Смиту. Тот все равно зайдет. — Убьет нас Милли, видимо, двоих. Заживо похоронит. Меня за то, что я пустила тебя. А тебя за то, что ты-

— Да-да, — Мэтт импульсивно отмахивается от Кэри рукой, стягивая ботинки. — Я прекрасно уведомлен о причинах.

— Ш-ш, тише говори!

— Не шикай на меня!

Жесть.

Они с большим недоверием смотрят друг на друга. Эмили сдается. Она тупо пожимает вот плечами, мол, делай все, что тебе угодно, но просто заткнись. Пожалуйста. Мэтт использует этот момент, чтобы найти гостиную, чтобы опуститься на колени возле батарей. Перед этим он кидает взгляд на двери в спальню. Его и ее разделяют буквально метры. Ладно, нужно собраться.

— Тебе, может, чай сделать?

Кайф.

— Э-э, ага. Спасибо.

Почему бы и нет?

Неловкость, такая неловкость. Ну и поебать. Кэри просто отправляется на кухню. Мэтт принимается за свою работу: подкачивает рукава, щурится; Он раскручивает основание батарейной системы, ловко берется за инструменты. Много времени это не занимает — когда чай готов, он уже буквально доделывает второй клапан. Эмили стоит над ним, как мать, ну и как-то смешно держит его кружку. В квартире полнейшая тишина. За окном сигналят тачки, разговаривают люди. Тут же время застыло, закрыло их все в какой-то часовой петле.

— Ты же знаешь, что я все знаю? — Шепчет рыжеволосая; ЦРУ в деле; она легко оставляет кружку на подоконнике, а сама становится позади его широкой спины.

Мэтт утвердительно мычит. Вряд ли захочет поделиться. Он откручивает отверткой верх, вообще не обращая внимания на девушку.

— Тогда прошу, доделывай батареи и уходи. Не буди ее. Сейчас не самое лучшее время. Я видела, что с ней происходило за эту неделю.

Что с ней. Происходило. Да сука.

Мэтт вдруг останавливается. Он замирает с инструментами в руках. Конечно, все обстоит не так, как он себе предполагал. Но напускная уверенность тупо завораживает его всего, он реально превращается в дурака.

— Это не твое дело.

— Как раз-таки и мое, — Эмили возмущенно вскидывает руками, пытаясь поделиться с ним своей злостью. — Я ее люблю. На самом деле. Я переживаю за нее. И не хочу, чтобы ты больше делал ей больно.

Как жаль, что уберечь не получится. Мы сами выбираем себе страдания.

— Ты забываешься, — Смит сильно вдавливает последнюю делать на место, и наконец-то разворачивается к Кэри боком. — В любых видах отношений задействованы двое, вот так новости, да? Если ты не в курсе, Милли прекрасно знает, как меня задеть в ответ.

— Почему ты тогда уехал, не поговорил с ней? Вы же просто продолжаете друг друга понемногу убивать. Разве это нормально?

Мэтт минуту не отвечает. Так и сидит — смотрит куда-то в пространство.

Эмили прокашливается.

— Она сказала, что влюбленна в меня. Меня это напугало. Мне нужно было подумать. Особенно, после того, как-

Как я чуть не трахнул ее, прикидаешь? Как чуть не разбил ее сердце до самого конца. Как чуть сам не сдох от ее признания. Конечно, о таком нужно было подумать. На расстоянии подумать. А мужчинам что проще-то? Убежать, понятное дело. Немного переждать бурю. Да и если бы Мэтт остался, он бы молниеносно выбил нахер эти двери, по кусочкам бы их взял и уничтожил, в ее эту маленькую квартирку в Кенсингтоне, он бы-

Ох, блять. Его это так напугало. Разьебало по полной программе. Потому даже сейчас он сидит тут с пробитой головой. Но, по крайней мере, хоть немного, но знает, что ему делать.

Эмили тяжело вздыхает.

— Да, она это тебе сказала. И если ты о ней действительно заботишься, то ты ответишь ей взаимностью.

Взаимностью.

Что?

Мэтт без понятия, как это делается. На самом деле. На истинном деле. Взаимность — это что-то большее, чем секс. А секса так хочется. Что-то большее, чем их вот эти вот игры. А играть-то хочется, не прекращая. Это — быть рядом. Буквально во всем. Быть командой, стоять друг за друга до самого конца. Просто быть. Никогда не предавать через эти вот импульсивные порывы и возрастную пропасть.

— Я попробую. Не знаю, как получится.

Эмили подает ему кружку чая с молоком.

Батареи за пару минут включаются.