1 (2/2)

Они все по-доброму смеются.

— В Лондоне уже пошел снег? — Вдруг подает голос Фабиан, допив очередной стакан. Он звучит как-то грустно и подавленно, но у него, наверное, похмелье.

Милли тут же затыкается. Она прикусывает губу.

— Ты в Лондоне?

Конечно, это Мэтт. А кто еще же? Он смотрит пристально, слишком (жарко) пристально, а потом берет и отключается. Ну да, ожидаемо. Пять баллов. Ушел по-английски, так сказать. Милли невольно хмурится. Она подтягивает себе на ноги печатный сценарий и тупо берет карандаш. Нужно сосредоточиться на работе. Взять — и сделать. Начать немного уже отстраняться от всеобщего хаоса.

Быть профессионалом.

Быть не (Рейнирой) в жизни, которая до жути влюблена в своего дядю (Деймона);

Ей на телефон приходит смс-ка. Вот так просто — как два и два. Осталось только сложить и узнать ответ. Милли замирает над телефоном, а потом поворачивает его к себе экраном так, чтобы другим на ноутбуке этого не было видно.

Тайна на то и тайна.

Мэтт Смит безобразно нагло пишет:

Ты в Лондоне, а я об этом не знаю.

Чего-чего? Приколы.

Милли делает еще один глоток кофе — оно уже остыло, но в горле становится так сухо, что еще чуть-чуть и можно отключаться. Она пишет ему в ответ, она говорит, что оказалась тут случайно (как бы не так), ну и что не подозревала даже, о нет-нет, ни за что, что он тоже откажется тут, прямиком перед Рождеством. Мэтт, кажется, просто есть и дальше Мэттом, потому отвечает за пять минут. Пишет, значит:

Я здесь живу, ты о чем вообще. Я самый лондонский мужчина из всех лондонских мужчин. Пойдем выпьем чего-то горячего? Я угощаю.

Ох.

Он предлагает ей выпить. Чего-то горячего. Вместе. Сегодня. Чтобы что? Ага, вот именно. Милли тупо прикусывает губу. Она так и сидит с телефоном и открытым диалогом до тех пор, пока на экран не капает вода с ее мокрых волос. Потом она вытирает ее одеялом, ну и соглашается, прикидаете? Говорит не «да», а «20:00, угол тринадцатой и седьмого бульвара, сразу после читки сценария». Вот, что она говорит.

А в голове вспышкой проносится боль. Начинает ныть в груди и под ребрами.

Возможно, именно поэтому, она натягивает на себя черные колготки и спортивные штаны, скрывая тело за большой курткой, а лицо за шарфом и шапкой.

Она знает, что он придет идеальным.

Она желает всей душой такой не быть.

1.

Угол тринадцатой — сущий левосторонний ад.

Сам себе посигналь, идиот!

Милли закатывает глаза. Она стоит возле скамейки, прыгая с ноги на ногу. Она решает не залипать в телефоне, а понаблюдать за людьми. Это реально отвлекает. Это немного берет и приземляет. Немного раскручивает тугой узел нервов в животе. Оно тупит все мысли и эти вот желания — иметь то, что тебе недоступно.

Или кого.

Через дорогу она видит компанию. Они все смеются и заливаются пивом под песни. Красивая девчонка с чувством прижимается к очередному оксфордскому пацанчику, намереваясь его засосать так, чтобы ему потом дурно стало, не иначе. Милли смотрит и думает о том, будет ли у нее когда то вот так? Просто и легко, без всякой драмы. Чтобы чувствовать себя хорошо, прекрасно и…

Мэтт появляется за ее спиной неожиданно тихо. Он, вроде как, каким-то блядским образом шарит с первой секунды что она — это она. Носом чувствует, как пес. Потому берет и так громко опускает руки ей на плечи, (забавы ради) что Милли резко подпрыгивает. Она с ужасом замирает на секунду, а потом быстро поворачивается. Из-под ее большого шарфа видны только глаза и красный отмороженный нос, но она просто-таки в ярости. Ох, ну-ну!

— Ах ты! — Ее руки механично хватаются за его руки, тянут на себя, ну и она прямо сейчас очень жалеет, что на ней перчатки; хотелось бы, чтобы кожа к коже, ну, сами понимаете. — Ты… ты-

Наглый. Самодовольный. Идиот.

С ее рта вообще ничего не слетает. Но происходит другое:

— Да, ну я, — Мэтт улыбается, склонив голову чуть набок; от него пахнет Рождеством, что-то типа глазури или конфет, да и глаза Милли начинают немного слезиться. Сладкий запах, сладкий запах. Врезается в голову, скручивает внутренности. — Привет, Милли. Прости, что я тебя напугал. Захотелось.

Он все еще улыбается. Они все еще посреди тротуара и людей, которые в две ноги обходят их стороной. Мэтт щелкает Милли пальцем по носу.

— У тебя, кстати, такая же курточка, как у моего племянника, — говорит, а за руки держит в ответ, не отпускает перчатки.

У тебя, кстати, такая же-

Бля. Почему ее это так укололо?

Такая же курточка, видите ли, как у его племянника. Ну и поебать. Милли отгоняет мысли.

— Последняя модель для мальчиков, — кривится она, медленно делая шаг назад наконец-то, собираясь в кучу по частичкам, прямо тут на месте. — Завидуйте молча, мистер Смит. На тебя она не налезет, даже не думай.

Резонно.

— Резонно, — кивает мужчина, вскидывая брови. — Куда пойдем?

Милли пожимает плечами.

— Ты же повернутый на контроле, разве нет? Ты сам меня позвал, ты сам и решай. Но должно быть что-то горячее.

На секунду во взгляде Мэтта творится полное непонимание. Милли ловко цепляется за его глаза — своими, — а потом выдыхает пар со своего рта.

— Повернут на контроле, говоришь?

Они почему-то улыбаются друг другу. Магия. Они идут рука об руку (для вида) в кафе, чтобы наконец-то взять кофе. Латте, латте, капучино, капучино. Херня — херней. Милли просит тыквенный сироп в свое. Она засыпает два сахара в стаканчик. Мэтт наблюдает за ней молча, а потом кривится, когда специально выхватывает из ее рук стаканчик и делает глоток.

— М-м. У меня дома есть джин, знаешь ли.

Звучит так непринужденно. Так по-обычному. Так, будто на пробу. Когда он говорит — его губы растягиваются, а на лбу появляется складка. Милли же чувствует себя особо остро и странно: одновременно понимающая намек, ну и одновременно терзающая себя за то, что сама себе этот намек придумала. Разве не так? А хер поймешь. Она натягивает курточку обратно. На всякий случай. Прямо сейчас она еще и чувствует себя маленьким мальчиком. Вот, что он наделал со своими сравнениями. Она выхватывает из его пальцев свой кофе обратно. Колени Мэтта касаются ее коленей под столиком, за которым они так удачно берут и гипнотизируют глазами друг друга.

— Тут тоже есть джин. Какой-то дурацкий сироп. Можно попробовать.

— Да, почему бы и нет, — Смит закатывает глаза, делясь с ней иронией. — Давай смешаем все, что ты тут найдешь. Сделаем супер-сахарный-кофе. Чтобы выпить — ну и умереть, да?

Милли прыскает. Она тупо по-детски бьет Мэтта по руке.

— Зануда.

— Малявка.

По рукам. Милли нагло облизывается. Она специально делает большие глотки, а ногами чувствует колени мужчины.

— Так что, джин у меня дома?

Начинается. С ним опасно соглашаться. Потому что ты никогда не знаешь, чем это все вот может закончится. Но Милли немного больная — она актриса. И потому, когда они выходят на улицу, попадая под снег, она так мастерски делает вид, что ее все устраивает. Что ей легко и спокойно, прям как той красивой девчонке, что впечатывала свои губы в губы мистера Оксфорда.

Мэтт как-то странно смотрит на нее, а потом протягивает руку и поправляет ее шарф, пряча уши.

— Умрешь, а мне что Райану говорить?

— Заткнись.

Они улыбаются.

2.

Они приезжают на такси в совершенно другой район Лондона.

Экскурсия по-полной, фантастика.

Они молча поднимаются в его квартиру.

Мэтт уже весь мокрый — его волосы забавно липнут ко лбу, а на его ресницах Милли видит дурацкие снежинки, ну и ее это так бесит, так, сука, бесит, какого хрена она вообще это все замечает?

В голове гудит.

— Будешь там так и стоять, м-м?

Щеки заливаются румянцем. Милли фыркает. Она стягивает курточку, шарф, обувь, ну и оставляет все это на полу, прям на куче. Мэтт на секунду смотрит на это все, на девушку, которая переминается с ноги на ногу, а потом просто машет ей рукой, жестом показывая - иди сюда уже, давай-давай. Она идет.