1 (1/2)

Ну, факт:

У нее есть маленькая уютная квартирка прямиком в Кенсингтоне, за несколько кварталов от Центральной Площади.

(на такси за двадцать минут — фигня полнейшая; или сперва найдите синюю ветку метро, а потом семнадцатый двухэтажный автобус аж до Синг-стрит, там и выходите);

Сорок квадратных метров. Вы не пропустите.

Ого и вау.

Погнали дальше.

Квартира эта снятая на первый неприличный гонорар от пилотной серии мимо-проходящего сериальчика — мама ей взяла и посоветовала сделать инвестицию и не проебать деньги, а Милли взяла и послушалась.

Приз ей за «лучшую дочку» года.

Что мы можем вообще об этом знать, когда нам двадцать два?

Ага.

Милли в свои двадцать два действительно не фанатка Лондона, но она (точно) определенно фанатка перемен.

А это уже о многом говорит, правда? По меньшей мере о двух простых вещах: либо она все еще бежит от чего-то, да так бежит, что ботинки теряются, ну или же она хочет оставаться постоянно в моментах и движениях, ибо только так чувствует себя… живой.

У каждого свои способы, поистине.

Фабиан Франкель вот любит напиваться вином до беспамятства, ну и что? Что ему мы скажем? Что-то вообще скажем?

Что дурак — дураком, ничего нового.

Еsthétique des imbéciles.

Белые большие оконные рамы, серый балкон с одним стульчиком и пепельницей в виде сердца (Эмма Дарси подарила), много новогодних разноцветных лампочек на стенах и большое зеркало во весь рост, поглощенное дизайнерской обувью вокруг. Теплое одеяло и коробка шоколада. Ну, а еще и теплые носки — понимаете, Милли терпеть не может холод; она себя укутывает во все эти оверсайзные вещи, чтобы один только нос и уши торчали. По другому — никак.

Замерзнет, пропадет.

Да и

все-таки (немного) нужно соответствовать малышке Рейнире, которую играешь на экране. Таргариены же любят жар. Не признают зимы Севера. Да и в королевскую девку ты так вжилась, что рот полностью выедает только от мысли еще раз поцеловаться со своим актером-напарником, который (блять) где-то на двадцать лет тебя старше, у которого все пальцы (переломлены) в серебряных кольцах, а горло и кадык пахнет грубым одеколоном.

Пахнет опытностью. И сожженным сахаром.

Мда.

Который так непринужденно (почему-то) поддевает большим пальцем пояс своих темных итальянских брюк, когда курит сигаретку. Вообще, Мэтт Смит — это какая-то невозмутимая дурная мигрень, что дробит ее голову (ее лобную кость) по пару часов в день, (в рабочее время с 8 утра по 4 дня) если о нем брать и вспомнить, если о нем подумать хорошенько. Он — еще и лондонская мигрень, потому что он, бля, родился тут и взял, да вытоптал ногами своими все улочки от Цирковой Площади до Королевского Дворца.

Гребаный принц Филипп, Ваше Высочество.

Ага, давайте по-больше думать про Мэтта Смита.

Пока.

Милли приезжает в Лондон за несколько дней до Рождества, (одна), и уже тупо по горло заебаная снегом и левосторонним движением, можете в это поверить. И этими школьными оксфордскими пацанами, которым по семнадцать лет — но которые уже успели подкатить к ней раз двести, пока она открывала и закрывала дверцу своей машины.

Сумасшедшие.

Но ключи на месте, пакеты в руках — подняться только нужно на второй этаж, случайно не зацепив соседскую подставку для зонтов.

Проще — простого. В замочной скважине два поворота. Лево, потом право.

Через пять минут Милли уже как-то хаотично падает на диван в своем Кенсингтоне, даже не разуваясь, не удосужившись стянуть пальто. Становится как-то поебать на грязь и на топленый снег вокруг. Она неосознанно прижимает к себе черную сумку, а глаза поднимает в потолок: с улицы все еще слышны подростковые голоса, музыка с (кофейных) кафешек, телефонные-да-иду-холод-пиздец-разговоры.

Напялить бы шапку и шарф, не?

Просто взять, ну и сделать это.

И вот так ты просто берешь и приезжаешь с города побольше в город поменьше, но на самом деле почти ничего не меняется, хоть ты и фанатка перемен. Сама же себя такой окрестила. Себя же с собой забрала — проклятье и удовольствие одновременно. Но жить можно.

И даже — нужно.

Впереди ночь читки сценария. Важные дела. Профессиональные дела. Крутые дела.

Милли позволяет себе полежать двадцать минут, а потом направляется прямиком в ванную, наступая пятками на ботинки, оставляя их в гостиной. Она набирает воду, стягивает теплые штаны и свитер — по животу тут же ползут огромные мурашки. Залезает почти-что в этот вот кипяток, наконец-то чувствуя себя лучше. Она твердо решает сделать себе «праздничное» кофе после: молоко купила заранее, кружку везла аж с Эл-Эя, потому что маленькие ритуалы для маленькой женщины.

Во как. Умница.

Маленькая женщина — так ее еще и называет Мэтт.

Милли успела принять аспирин от головной боли, поэтому:

Милли невольно задается вопросом… в чем он будет сегодня одет, как он будет одет, когда дело дойдет до читки сценария онлайн. Когда соберутся буквально все — от дурачка Фабиана Франкеля до ее лучшей подруги Эмили. Сможет ли кто-то из них взять и поймать ее взгляд на этом тупом пиксельном изображении Смита? Сможет ли кто-то это разгадать? Вряд ли. Не сможет. Таким только — ЦРУ заниматься. Но ЦРУ не ебанулось, у них своих дел по горло, им не интересно смотреть за очередной (и такой) предсказуемой драмой, когда берешь и влюбляешься в актера по сету. Мир видел тысячи таких историй, от них иногда сдохнуть хочется.

Привет Лео Дикаприо и Кэйт Уинслет!

Отсылочки и пасхалочки в студию!

Окей. Дальше так:

через сорок минут Милли уже подключается. Она сидит с мокрыми волосами, которые липнут к ее лбу, укутанная синим одеялом, в руках — кофе с молоком. Нормально. Ей нормально. Она клацает на кнопку видео, ну и перед ней появляются сонные и уставшие лица. Эмили тут же замечает ее — улыбается так хорошо, скачет по комнате, машет руками в приветствиях.

— Привет, — говорит Милли, улыбаясь в ответ, зараженная ее энергетикой. — Я-

— Ты уже на месте? — Кэри резко перебивает ее, наклоняется к камере ближе; Фабиан копирует это движение, ну и кажется, будто эти дурачки буквально хотят пролезть сквозь время и это вот пространство, чтобы оказаться в Кенсингтоне. — О, я вижу фонарики! Классно! Так празднично! У тебя, кстати, там греют батареи? Почему ты в одеяле, детка?

Милли прыскает. Она делает глоток кофе, а потом осторожно опускает кружку на столик.

— Все в порядке, тут супер. Правда. Жаль, что у тебя не получилось приехать.

— Мне ты такого не говоришь, — притворно обижается Фабиан, забавно скрещивая руки на груди; он в каком-то отельном номере, рядом с ним бутылка вина. — Так не честно. Пф-ф.

Эмили показывает ему средний палец. Они ржут. Райан подключается и закатывает глаза сразу же. Он даже не собирается разбираться, о чем они тут болтают.

— Приятно видеть вас, — важно говорит он, как и следует сценаристу, опуская перед собой папку со сценарием. — Особенно, если мы собрались поработать, да? Где малые? Я не буду читать реплики Люка и Джэйса опять вместо них. Эмили, напиши им, пусть зайдут.

Эмили утыкается в телефон. Милли наблюдает, как Фабиан делает глоток алкоголя. Позади него какая-то красивая девушка сидит в его постели и красит глаза. Милли пытается (по приколу) угадать кто это, да так концентрируется на этом, что даже не замечает, когда Мэтт появляется на экране.

— Полагаю, я вовремя.

— Да, — Райан не отрывается от записей, но вскидывает руку, здороваясь. — Только ты должен перейти по другой ссылке, дружище, я составил две группы, потому что вас тут дохера. Ничего личного.

Это точно.

— Спасибо, это очень логично, — Мэтт улыбается, а потом откидывается на свое кресло; Милли только сейчас осознает, что происходит. Она как-то резко перестает на момент дышать, а потом неуверенно поднимает взгляд к Смиту, который, кажется, смотрит прямо на нее в ответ. — Малыши будут отдельно от взрослых. Я спасен!

Да божечки, опять?

С ума бы не сойти.

— Пф-ф, — Милли смотрит на него с вызовом, а потом показывает ему язык. — Дурак.

— Эй! — Райан ловко поднимает голову, оценивающе смотрит на девушку, а потом на Мэтта, которого, кажется, это только веселит все и забавляет. — Манеры, Алкок. Вы же коллеги!

— В гробу она видела со мной работать, — спокойно сообщает Смит, не прекращая улыбаться; какая ирония, ведь их сцены просто прекрасные. Милли смотрит прямо, она теперь ясно видит в чем он: на нем простая белая рубашка и волосы его взлохмачены, их хочется коснуться и пригладить, вообще в него втиснуться хочется. — Не правда ли, Милли? Ты, кстати, с этого одеяла халабуду себе построишь или еще чего?

Британский акцент раскатывается его ртом, как олово. Милли сглатывает. В ушах стоит звон.

— Отстань, — она натягивает одеяло еще больше на себя, невольно убирая мокрые волосы со лба. Мэтт отслеживает это движение. — Иди уже в свою взрослую группу.

— Реально, — Эмили соглашается, наконец-то отрывается от своего айфона-телефона. В ту же секунду подключаются пацаны и комната заполняется их громкими голосами. — Дело сделано, Райан. Ты мой должник.

— Как будто я не повлиял на то, что тебе платят хорошую зарплату, — говорит себе под нос сценарист. — Так, все! Остался только Тэннет! Где носит этого дурака? Невозможно начать вовремя!