chapter 17 (2/2)
— Это другое!!!
— Это еще почему?
— Потому что!!!
Дверь в туалет приоткрылась, но Купер так громко рявкнула «занято», что они даже не успели увидеть, кто честно пытался попасть в туалет с шестью кабинками. Староста стояла прямо перед ней, ее прямая спина была сейчас натянутой струной. Казалось, коснись Бэлла ее плеча ладонью, и девушка взорвется. Разлетится на тысячи агрессивных осколков.
— Ты злишься? — вопрос был риторическим и настолько неожиданным, что у взмыленной Костьи дернулся левый глаз.
— Я в блядской ярости!!!!
— Ты серьезно злишься из-за того, что я поступила хорошо?
За дверью послышалась механическая трель звонка и гулкий топот. Звуки коридора стихали и мертвая тишина треснутой плитки уборной стала явственнее.
Когда стало совсем тихо, Каспер посмотрела на девчонку холодными, как лед, глазами:
— Да нет здесь никаких «хорошо» и «плохо», — она наклонила голову и выбила кислород из ее легких своим тяжелым взглядом, — Ты разве этого еще не поняла? Что ты знаешь о выживании вообще? Ты где-то купила себе еще одну жизнь и мне не сказала?
— Ты знаешь, как это, когда об тебя тушат сигареты? — ровным голосом спросила Кузнецова, стараясь усмирить дрожь в руках, и, не дожидаясь ответа, спрашивала дальше, — А когда тебя в последний раз пинали втроем? Так, чтоб ботинками в хребет, на котором даже не было футболки? Прут металлический в челюсть может быть прилетал? Нет?
Она, наверное, устала, или и вправду сошла с ума, раз вдруг так свободно заговорила о том, что старалась забыть несколько лет кряду. Но воспоминания красными картинками жгли сетчатку еще с момента, когда эта напуганная Лужа впервые открыла рот, и избавиться от них теперь будет трудно.
— А я помню все это. И даже больше, уж поверь. Так прошла большая часть моей жизни. И я действительно знаю о выживании все, иначе меня бы тут не стояло.
Каспер молчала.
— Еще я знаю, что насилие порождает насилие. Либо ты, либо тебя…., — она запнулась, — Когда я старше стала, я их по одной почти насмерть забила, Кость, — староста вздрогнула, — Ты же тоже не хочешь на все это смотреть, правда? Никто не заслуживает того, чтоб его били просто потому что он сюда попал.
— Мы здесь живем по правилам, — когда Каспер сказала это, ее зубы скрипнули. Каждое слово было подобно мазку чернил на бумаге — черное, не выводимое. Она смотрела в ее глаза — растрепанная от криков, разозленная, красивая, и неясно, чего в ее взгляде было больше — злости или желания выговориться, — Мне правда жаль, что ты их знаешь так хорошо. Но только вот просто взять и отменить их я не могу. Хочешь знать, что будет, если ты не перестанешь гнуть свою линию?
Бэлла кивнула, не в силах перебороть холод, что скреб кожу и внутренности. Если бы сейчас ее окунули в наполненный льдом бочонок, то не было бы так холодно, как от взгляда Купер.
— Они съедят ее назло, а потом примутся за тебя, — ее голос стал хриплым, речь слегка торопливой, как будто она спешила сказать, не желая передумать, — Только вот не успеют, потому что Грымза точит на тебя зуб и при первом же шуме отправит в детскую колонию, — она махнула рукой куда-то в сторону, как бы уточняя и вдруг взяла Малую за рукав футболки.
Кузнецова почувствовала, как в горле заклокотала непроизнесенная злость. Каждое слово старосты било по лицу и по самолюбию, и она проглатывала их, как проглатывала в детстве кучу неприятных вещей, потому что сама виновата. Ходила по лужам — терпи уколы. Вывела из себя Костью Купер — слушай.
— Я не всесильная, и как бы я ни старалась, с тобой случится что-то плохое, если ты не начнешь думать головой и не будешь сама отвечать за свои поступки. А я очень этого не хочу. Не лезь в проблемы новенькой, я предупреждаю тебя.
Она дернулась, вырываясь, но Костья вцепилась в ее запястье и сжала его что есть сил.
— Ты понимаешь меня? Это того не стоит.
— Я понимаю, — ответила Бэллка, — Но я ненормальная, и я лучше умру, чем позволю кому-то пройти мой путь. А ты?
Купер прищурилась:
— Я — нет.
Никогда в жизни никто не смотрел на Бэллу так, как она. С такой невыносимой злостью и болью одновременно. Потом она прикрыла глаза. Как будто вообще не хотела видеть.
— Господи, — сказала староста, — Ну почему мне не достался кто-то менее упрямый?! Ты…
Бэлла вырвала свою руку:
— Я все поняла. Если Лужу будут травить, пусть готовятся удваивать свои силы.
***
На следующий день мелкий дождь со снегом покрывал тропинки вокруг Школы плотной скользкой коркой, и им впервые в этом году позволили провести утреннюю физкультуру в спортзале. Новенькая не ночевала в спальне, Петруха, Алина и Вера ждали ее до поздней ночи. Только утром Костье донесли, что Гончарова, естественно по просьбе Малой, утащила ее спать в восьмую.
Скрипя зубами, Каспер пообещала группе поговорить со старостой восьмой, Настюхой Ярой, но разговора удалось избежать.
Все летело в пекло так быстро, что она не успевала следить за ходом событий. Неделя куда-то проебалась, и Костья ее не запомнила. Только куски и обрывки, но никаких сюжетов, картинок, выстроенных очередью друг за другом. Никаких плотных воспоминаний, только очень мутные, расплывчатые кадры, словно вырезанные из чьей то чужой жизни: очередной вызов к Литвиновой («Ты справляешься? Как твои новенькие?»), приказ Буниной не спускать глаз с обеих («У меня что, своих дел нет? Ладно, не ори»), несколько внеплановых контрольных, бессонные ночи и попытки отвлечь девчонок от кровавых идей, впалые мешки под глазами («Сегодня карты? Как насчет дежурства? Что с успеваемостью по учебе, блядь? Давно мы уборку не делали…»).
Эти расплывчатые не-воспоминания были настолько смутными, настолько нереальными в голове, что иногда Костья не могла понять, что из этого правда произошло, а что приснилось ей в мертвой тишине спальни, в те редкие минуты, когда она позволяла себе выдохнуть.
Пропускала ужины… пыталась поймать Малую наедине…(ага, продолжай делать вид, что спишь).
О ней она думала много — еще одно несмываемое пятно, не воспоминание, просто кадр, который почему-то так сложно выбросить из головы.
Несмотря на сломанные ребра, Кузнецова носилась по Школе, как ебучий моторчик. Каждый раз – пятно, размытая масса серых как форма и светлых как волосы красок и яркий румянец на бледных щеках. Ее план по спасению Лужанской оказывался почти успешным. Правда, она всерьез думала, что занимается этим одна и ее злобных взглядов или миролюбивых увещеваний хватает, чтоб девчонку цепляли, но хотя бы не трогали.
На деле Каспер еще во вторник, тем утром в спортзале на разминке, рискуя всем, запретила посвящать девчонку, приоткрыв группе завесу тайны.
— Грымза следит за нами. Если на Лике заметят следы нашей доброты, мы снова встретимся с добротой Лукиной. Надо ли оно нам?
Коллективно решили, что не надо.
Лужу не трогали, но чувство неудовлетворенной агрессии не позволяло десятой группе сойтись с девчонкой ближе, как будто неприкосновенность отдаляла ее от них, делала недосягаемой и оттого неприятной. Это было даже хуже первой ночной драки. Лужанская не выглядела провокатором или агрессором, не доставляла проблем и во всем подчинялась общим правилам. Возможно, поколотив однажды, ее приняли бы как свою постепенно, но теперь у нее был другой, более долгий путь. Теперь отношение группы нужно было как-то заслужить.
Ей не занимали место в столовой, ее вещи стряхивали со стульев и тумб, толкали в дверях, задевали плечами, не отвечали на вопросы, делая вид, что ее не существует. Словно она никак не принадлежала десятой, даже в качестве изгоя.
Купер знала, что так будет, и что такой вакуум в коллективе затормозит адаптацию девчонки она тоже знала, но девушка боялась, что, позволь она им наброситься на Лику, та потянет за собой Бэллку, а этого допустить было нельзя.
Они ведь теперь всегда были вместе как чертовы попугайчики-неразлучники. А Костья лепила себе мысленные пощечины раз за разом, когда ноги сами делали попытки отнести ее к ней.
***
— … И я подошла к ней, как ты и говорила. Я так и сказала, что могу сыграть абсолютно все, что он попросит.
— Угу.
— И еще я думаю, что завтра вылью на твою Настю кисель в столовой, потому что она меня даже слушать не стала.
— Только попробуй, и я тебе живо глаза выцарапаю!
— О, наконец-то, она меня слушает!
Лика обиженно хлопнула ладонями по столу, откидываясь назад на стуле. Бэлла нахмурилась, наблюдая за ней: ей было тяжело здесь, как и любому, кто оказался бы вдруг так далеко от дома и учился бы приспосабливаться к не самым приятным условиям. Ей было тревожно, потому что первая неделя прошла слишком спокойно. Так спокойно, что она задалась целью свести ее с особо коммуникабельными воспитанницами.
Поначалу она думала, что этот бессмысленный бойкот распространится и на нее, но Малую, как и прежде, звали принять участие в разговорах, Алина уже рисовала новый эскиз для татуировки, Бунина шутила свои странные шутки, а Ася помогала с тугими перевязками на медленно заживающих ребрах.
— Между прочим, я слышала все, что ты говорила.
— Да неужели?
Кузнецова огляделась по сторонам. В библиотеке было мало народу, но все равно приходилось говорить вполголоса, потому что обычно здесь вообще никого не было, и три человека у дальних стеллажей воспринимались как небывалая для здешних мест толпа. Стараясь быть хорошим другом, Бэллка иногда утаскивала сюда Лику после уроков, чтоб она недолго отдыхала от роли мебели в спальне десятой.
Лужанская оказалась неплохим человеком. Она необычно сочетала в себе грубость и застенчивость, улыбчивость и развитые до нечеловеческого уровня рефлексы (однажды она поймала летящий в нее бумажный комок в паре сантиметров от затылка).
С Бэллой они сошлись на том, что обе попали сюда не так давно, и еще могли шутить незабытые дворовые шутки, обсуждать последние спорные новости и делиться свежими переживаниями.
— Да, и ты рассказывала о неудачном разговоре с Буниной. Забей, это мелочи. Я сегодня позвала ее. Скоро притащится, попробуем еще раз. Она тебе понравится.
Лужа недоверчиво прищурила один глаз, а потом кивнула, успокаиваясь.
— Ладно, но это не отменяет тот факт, что ты витаешь в облаках. Что-то случилось?
Бэлла вздрогнула и уставилась в учебник:
— Нет. С чего ты взяла?
В самом деле, не будет же она объяснять ей, что она не может выкинуть из головы их старосту чертову Костью Купер.
Румянец против воли пополз по щекам. Вспомнился их последний поцелуй на улице и короткие, болезненные касания ледяных пальцев. Как будто вкололи в вены что-то запрещенное, размазали по нёбу, втёрли в язык и рассыпали стеклянной крошкой по горлу. От ощущений хотелось взлететь на высоту, которую даже птицы боятся покорить, а потом сигануть вниз со всей дури. И просто разбиться. Тогда не было бы щемящего чувства безысходности, от которого она никуда не может деться уже несколько дней, осознавая, что все это не носит никакого названия в ее голове.
Строчки расплывались перед глазами и никак не хотели влезать в голову. Девушка уже пожалела о своем решении пойти позаниматься именно сегодня.
Когда Бунина вошла в библиотеку вместе с Купер, Лика напряглась. Бэлла мысленно похвалила себя за то, что ей удалось не поднять головы, когда Костья прошла мимо их стола.
— Салют! — завопила Настя, заставив всех присутствующих на время обратить на них внимание.
Лужанская шикнула, приложив к губам указательный палец.
— Почему на нас староста всегда так смотрит? — прошептала она на ухо Малой, наклоняясь к ней. Девушка прикусила язык, чтобы не напомнить Лике в грубой форме, что они пришли сюда заниматься, а не обсуждать отдельно взятых одноклассниц, — Она снова злая, как сатана.
— А ты помнишь ее доброй?
— Ты, наверное, помнишь…
Кузнецова шумно захлопнула учебник и подвинула его Луже:
— Верни на полку, я дочитала.
Бунина нетерпеливо барабанила пальцами по столу и вскинулась, как только Лика отошла к книжным шкафам.
— Ты же меня не биологию почитать звала?
— Да. Поговорить хотела о том, что тебе вроде похуй на общественность, даже если…, — она понизила голос и бросила осторожный взгляд в сторону Костьи. Та стояла у стеллажа и смотрела на корешки книг таким взглядом, словно ненавидела их, — … если вся группа устроила какой-то игнор. Тебе же, как и мне, главное, чтоб человек был хороший. А она хороший, правда.
— Потому что поет и бренчит?
— Ты же даже не слушала!
Каспер устроилась за вторым свободным столом у окна. Бэллу раздражало то, что она могла видеть ее боковым зрением, но деваться было некуда — уйди она сейчас, это выглядело бы жалко. К тому же она не смогла бы объяснить свое желание сбежать девчонкам, на сближение которых так надеялась.
— Я могу, конечно, спеть с ней дуэтом ради тебя, — проворчала Настя, — Но я думаю, ее талант преувеличен в наших местах.
— Давай вы споете вместе хотя бы частушку, чтоб ты смогла оценить талант по шкале от одного до пяти, — она толкнула Бунину плечом и собралась окликнуть Лику, когда теплые маленькие ладони легли сзади на ее плечи, обнимая.
— Ты можешь не угадывать, потому что сейчас это могла сделать только я, — улыбнулась Лужа ей куда-то в шею.
Со стороны Купер что-то упало, а потом послышалось красноречивое и емкое: «Су-ка».