X. Суд. (1/2)

Трое Грехов — Чанбин, Сынмин и Хёнджин — стояли позади нахмурившегося Чана, сидящего в своем кабинете за массивным столом из темного дуба. Они склонились над древними свитками, разложенными на покрытом стеклянной панелью дереве, и каждый из них едва ли не прожигал взглядом дыру в манускриптах и затылке Уныния.

— Ты не можешь восстановить текст? — спросил Хёнджин, вопросительно глядя на слабо различимые контуры охры.

— Как видишь - не могу, — мрачно ответил Чан и взял в руки один из нескольких пергаментов, прищурившись в попытке рассмотреть выцветшие слова, — Это бесполезно, — удрученно вздохнул он, опуская свиток обратно на стол, — Мы с Чонином перепробовали все заклятия - ни одно не сработало.

Сынмин задумчиво хмыкнул и выпрямился, продолжая сверлить сосредоточенным взглядом рукописи.

— Чонин не мог открыть комнату с помощью его сил Греха, верно? — обратился он к Чану, склонив голову.

Уныние коротко кивнул и, внезапно догадавшись, о чем думает Алчность, крепко вцепился пальцами в подлокотники обтянутого натуральной кожей кресла.

— К сожалению, я склоняюсь к тому, что ты прав, Сынмин, — огорченно протянул он, — Вероятно, так и есть.

— Вы о чем? — озадаченно спросил Хёнджин, быстро моргая пушистыми длинными ресницами.

— Я предполагаю, что комната не только поглощает силы того, кто находится внутри, — сложа руки на груди, сощурился Сынмин, — Но и блокирует любые магические воздействия на взятые оттуда предметы.

— То есть прочитать, что там было написано, мы не сможем? — разочарованно свел брови к переносице Блуд, поджав пухлые губы.

— Если только Алчность ошибается, — понуро ответил Чан, — В чем я сильно сомневаюсь. Черт побери, записи предков все это время были у меня буквально под носом, — уткнувшись поникшим лицом в ладони, глухо простонал он, — А теперь они утеряны. Tam inepta!<span class="footnote" id="fn_33300789_0"></span>

Чанбин, погруженный в свои мысли и не проронивший ни одного слова до этого момента, тихо подошел к Унынию и ободряюще похлопал его по плечу.

— Твоей вины в этом нет, — тепло улыбаясь, начал утешать Чана Чревоугодие, — То, что краска выцвела - это упущение прошлых Грехов. Если уж сумели наложить на комнату печать, то можно было бы и рукописи заколдовать.

— Да, не кори себя, Уныние, — сквозь длинные бледные пальцы Чан увидел пожар огненных волос Блуда, который присел перед ним на корточки, пытаясь заглянуть ему в глаза, — Мы все прекрасно знаем, как ты любишь заниматься самобичеванием.

— И очень даже зря, — закончил фразу друга Сынмин.

Чан судорожно выдохнул и выпрямился в кресле с нескрываемым облегчением на лице.

Чанбин отошел от него, подойдя к арочному окну, сделанному из того же резного дуба, что и стол. В глубокой задумчивости побарабанив пальцами по древесине, он решительно набрал в грудь воздуха и обернулся, наткнувшись на три пары глаз, обращенных к его темной фигуре.

— Что ты задумал? — настороженно спросил Чан.

— Я знаю, что ты будешь недоволен, — медленно начал говорить Чревоугодие, опершись широкой спиной об оконную раму, — Однако я считаю необходимым продолжать слежку за смертным, — видя собирающегося возразить Чана, Чанбин вскинул руку, жестом прося дать ему договорить, — Кроме того, я думаю, нам нужно начать с ним взаимодействовать. Познакомиться, дать ему понять, что Грехи, призраки или демоны – кем бы там он нас не считал – не обязательно должны быть воплощением злых сил. Если он нас видит и слышит, может, он послан нам свыше.

Чан медленно покачал головой, грустно улыбнувшись.

— Ты же понимаешь, что предлагаешь очень рискованную идею? — спросил он, сняв тонкие очки и потерев указательным и большим пальцами переносицу.

— А что может пойти не так? В чем наш риск? — застыл Чанбин, пристально смотря на склонившегося в кресле Уныние, который старательно протирал очки черным платком, выуженным из нагрудного кармана.

— Риск не для нас. Для смертного. Представь, что будет, если он захочет поведать о нас миру? — спросил Чан, аккуратно складывая платок обратно.

— Ему никто не поверит.

— Именно, — помахал пальцами в воздухе Уныние, — Ему никто не поверит. Решат, что бедный паренек сошел с ума. И что с ним будет дальше? Его упекут в психиатрическую клинику. Жизнь юноши будет сломана.

Чанбин с сомнением покосился на Чана, насупившись.

Сынмин негромко откашлялся в кулак, привлекая к себе внимание.

— Я думаю, что в ваших словах есть истина, и вы оба в чем-то правы, — задумчиво произнес он.

— Нужно собрать суд Семи Грехов, — Хёнджин небрежно убрал упавшую на лоб алую прядку за ухо, — Такие вещи должны обсуждаться коллективно.