98/250 (2/2)
— Просто… я здесь без разрешения, ясно? Никто бы не позволил мне экспедицию на Зорку-3, э-э, Землю. Но я очень хотела помочь, — сбивчиво поясняла Дхата, размахивая щупохватами. — Если многие Зорцы, э-э, человеки узнают, то у меня будут большие проблемы. Понимаешь, Усаги?
Она затрясла головой, и Дхата понадеялась, что это признак согласия.
— Значит, никому нельзя рассказать? Черт! А я могла бы наверняка хорошо заработать на этой сенсации… если бы мне кто-то поверил.
— Почему бы тебе не поверили?
— Земляне не очень-то верят в инопланетян. А в ходящую по земле цветную медузу не поверят точно.
Дхата хотела возмутиться, что не верить в инопланетян это все равно что не верить в черные дыры, пульсары или питательные коктейли, но вспомнила о том, какого низкого развития достигали технологии этой планеты, и справедливо рассудила, что Зорцы и в самом деле обо всем этом могут не знать. Все-таки высоко оценить их технологии можно было только в сравнении с другими планетами, за которыми она наблюдала. Рядом с Межгалактической станцией их и поставить было нельзя.
Ах, а как там сказала Усаги? Земляне? Самоназвание? Звучит довольно мило, даже очаровательно, как что-то маленькое и хрупкое, что можно сломать одним ударом щупохвата; этому виду очень даже подходит!
— Расскажи мне побольше о зе… землянах.
— Ой, это тебе лучше не ко мне, а к каким-нибудь ученым. Я ничего не знаю. Я только и делаю целыми днями, что жру, как свинья, играю в видеоигры и жду, когда же уже сдохну.
Дхате потребовалось долгих несколько минут на анализ услышанного — услужливый переводчик в это время посылал ей в мозг картинки свиней и видеоигр. Реальные предметы давались ему лучше, чем концепты, вроде того, что Усаги назвала причиной иллюминации.
— Лучше расскажи мне про грастники, — попросила она, сдавшись.
— Да не граст… как ты вообще сказала? Короче, праздники, — Усаги откинулась на опору предмета, на котором сидела, и дерево, из которого он был сделан, жалобно скрипнуло. — Праздники, это когда люди собираются все вместе, радуются, поют, танцуют… все такое. Едят.
— Как свиньи, — попыталась ввернуть умное слово Дхата. Усаги это страшно развеселило:
— Точно! А еще пьют и ебутся. Я где-то читала, что больше всего на свете дев, потому что через девять месяцев после…
Дхата попыталась понять, как связан пол Зорцев с отчетом месяцев после загадочного праздника, но решила просто записать это высказывание в мозг и обдумать на досуге.
— А ты? Где твое веселье? Где ты ебешься?
Усаги от смеха чуть не упала на пол.
— Да нигде! Ты выбрала худшую квартиру для своих изысканий. Ничего ты тут не увидишь, кроме печали и безысходности. Я одна живу, да и то, с этого жилья попросили съехать до конца года…
— А «конец года» — это когда?
— Это сегодня.
— Значит, тебя растворят?
Усаги снова рассмеялась, а воздух в комнате стал совсем тяжелым от ее веселья. Такой тяжелый, трудноперевариваемый запах, но отчего-то достаточно приятный. Хотелось еще.
— Знаешь, по-хорошему, попади ты в любую другую квартиру в доме, ее владельцы бы при виде тебя начали орать и звонить санитарам, решив, что сошли с ума, — весело рассказывала Усаги, хотя к ее феромонам примешался запах печали. — Я этого не делаю только потому, что ты первая живая душа, с которой я разговариваю за месяц. И если тебя на самом деле нет, то что? Я, по крайней мере, больше никогда не буду одинокой. Всегда смогу поговорить со своими глюками.
— Я не глюки, — поспешно заявила Дхата, стоило переводчику надиктовать ей значение этого слова. — Я настоящая. Я прилетела…
— С Межгалактической Исследовательской станции, я поняла, да, — Усаги странно скривилась, и Дхата поспешила перевести тему:
— У тебя есть изображения праздника? Можешь мне показать?
Просьба слегка обескуражила землянку, но она послушно достала из чехла на своей ноге черный прямоугольный предмет — Дхата немедленно определила в нем местный вариант микрокомпьютера.
Подсев ближе, Усаги начала показывать картинки: люди сидели вокруг постели, заставленной плоскими дисками с представителями местной фауны и флоры, подпрыгивали, задирая руки над головой, показывали жевательные приспособления…
— Вот, это семья за столом, — поясняла Усаги, и Дхата порозовела от осознания, что приняла за постель местный стол. На станции все столы имели определенный наклон! — Вот танцуют. Ты понимаешь, танец? Не понимаешь? А вот улыбаются. Улыбаться — значит быть счастливой. Показывать зубы, раздвигая губы.
— А что делать, если нет ни зубов, ни губ?
— О боже, как ты ешь тогда?
— Пью питательные коктейли… а вы для этих целей используете представителей местного биологического разнообразия?
Усаги без слов встала и приблизилась к белому прибору в углу комнаты. Внутри оказалось много-много полок, освещенных приятным желтым светом, и Дхата приподнялась на щупохватах, с интересом заглядывая ей через плечо; а вот та судя по феромонам в воздухе испытала разочарование.
Повернулась обратно к столу и со скорбным видом протянула Дхате единственный предмет, найденный ею внутри прибора: пакет с надписью «КЕТЧУП» (надпись ей услужливо озвучил переводчик, не объяснив, впрочем, что это такое).
— Это все, что у меня есть.
Дхата повертела пакет, открутила крышку — он вполне напоминал ей бутылки с родной станции — поднесла к ротовой трубке и попыталась всосать, но ничего не вылезло. Пакет был пуст.
— Слушай, а тебе точно можно есть инопланетную еду? — запоздало усомнилась Усаги. Дхата и сама позеленела от испуга, но затем махнула рукой и осторожно положила пустой пакет со словами:
— Не попробую — не узнаю, разве не так?
Усаги признала, что это правда. К тому же, по ее словам, если бы она сама оказалась на другой планете, то только и делала бы, что жрала незнакомую пищу.
— Как свинья, — снова добавила Дхата, пытаясь сойти за человека.
— Точно! Только вот у меня совсем ничего нет съедобного. Я все смела еще вечером, во время КП, — Усаги задумчиво почесала низ живота. — Можно попробовать сходить к соседям, вдруг что дадут…
Концепция «сосед» довольно легко уложилась в мозг Дхаты и привела ее абсолютный восторг.
— Это что же? Здесь есть другие… люди? Прямо в этом доме? Прямо под нами?
— И над нами, и справа, и слева… что такое? Ты аж вся посинела!
— Это я от радости… Посмотреть на быт других землян — это же мечта исследовательницы! Отчет выйдет просто… просто… восхитительный!
Но Усаги ее восторга не разделила.
— Нет, тебе нельзя им показываться, — она покачала головой. — Говорю же, люди не верят в инопланетян…
Дхата повернула головокупол к стеклу, через которое проникла внутрь, и указала туда всеми щупохватами разом:
— А если через стекло? Или только у тебя такие есть?
— Окна? Слушай, а это идея! — Усаги провела кончиком одного пальца о кончик другой, издав при этом забавный щелкающий звук. — Может, и еды у кого сумеем… стырить! Это слово твой переводчик тоже не осилит, да?
Угадала: раздался тот же самый пиликающий звук ошибки. Усаги немедленно сделала вывод:
— Видимо, чтобы нам с тобой ползать по чужим квартирам незамеченными, придется подбирать лексику поприличнее.
Теперь уже вместе они подошли к окну, и Дхата с удовольствием отметила про себя, что такой способ передвижения ей был вполне по душе.
— Если с помощью этих штуковин ты сможешь присосаться к стеклу, то должно сработать, — Усаги бесцеремонно схватила ее за щупохват и потрогала пальцем присоску. — Если посмотреть с такого ракурса, то ты что-то среднее между медузой и осьминогом…
Дхата затрясла головокуполом, отгоняя от мозга изображения осьминогов, уже направленные туда универсальным переводчиком, и спросила:
— Ты пойдешь со мной?
Казалось, Усаги этот вопрос смутил.
— Я? Понимаешь, нельзя влезать к другим людям в дома… это ты такая маленькая и прозрачная, что тебя и не заметить могут, а я — огромный жирный ком, меня издалека видно…
— А мы будем осторожными, — Дхата запустила щупохват под ткани, которым было обмотано тело землянки. — Мне понадобится… комментатор.
На самом-то деле она просто до сих пор стеснялась того, что приняла стол за постель, и боялась, что самостоятельно наделает совершенно нелогичные выводы, из-за которых совет поднимет ее и ее отчет на смех. Такие перспективы Дхату пугали — она вообще-то надеялась, может быть, что аналитическая машина накинет ей пару дополнительных циклов за эту вылазку! А для этого отчет должен быть и правда великолепным! Из первых рук!
Присосавшись к мягкой солоноватой коже Усаги, Дхата подтянулась к ней и аккуратно опустила головокупол прямо на заднюю часть черепа человека. По телу Усаги прошлась не то приятная, не то испуганная дрожь, и слегка упавший ее голос спросил:
— Ты высосешь мой мозг?
Дхата все-таки дотронулась ротовым аппаратом до головы, проверяя, не просто ли так Усаги это спросила, но даже приложив все мыслимые усилия проломить кости черепа не получилось бы.
— Мой собственный мозг пока нормально функционирует, спасибо, — вежливо произнесла она. — Я просто заметила, что у тебя на… руках нет, чем держаться за стекло.
Усаги зачем-то уставилась на свои ладошки, словно сомневалась в способностях собственного тела.
Но потом признала:
— Нету.
Переводчик снова заворчал, не найдя такого слова в словарях, и Усаги напряженно хихикнула, рассыпавшись в обещаниях выражаться правильно.
Дхата присосалась последовательно к основным точкам ее тела: шее, позвоночнику, рукам и ногам; к счастью, щупохватов хватило и на то, чтобы прикрепиться к стеклу, а затем она потянулась вперед, и Усаги взвизгнула, когда вместе с головокуполом Дхаты и ее тело оторвалось от пола. Было похоже на звук ошибки переводчика, но довольно скоро испуг сменился смехом.
— Это почти как полет! — воскликнула Усаги довольно радостно. — Как круто! Не зря согласилась.
В понимании Дхаты полет выглядел иначе, но спорить она не стала. В конце концов, неприлично спорить с кем-то, от кого тебе нужна помощь!
— Я буду показывать, — серьезнее, чем стоило, заявила она. — А ты — комментировать. Объяснишь мне все то, что мы увидим.
— Хорошо!
Концепт подсматривания Дхата понимала и не осуждала, ведь двери в их кабинетах на Исследовательской станции были стеклянными для лучшего контроля за работниками, и иногда даже хорошим тоном считалось посмотреть, чем занимается субъект. Так что никаких мук совести по поводу подсматривания за людьми-Зорцами она не испытывала. Хотя самой прятаться будет немного неприятно, это правда. Но — ради науки можно потерпеть любой дискомфорт!
Уже собираясь выбраться через окно в холодный мир, Дхата вдруг остановилась и спросила у Усаги, пытаясь разобраться в сложной смеси феромонов, исходившей от ее тела:
— Боишься?
Та весело подвигала ногами и уверенно сказала:
— Ни капельки! Это, похоже, будет лучший Новый Год в моей жизни! А жизнь была такая скучная, что даже если ты меня потом убьёшь, я буду не против. Повеселиться один раз — и умереть! По мне, так отличный план!
Усаги подсказала ей, как открыть окно нараспашку, чтобы они обе могли вылезти, и Дхата присосалась щупохватами к горькой на вкус каменной стене строения. Усаги смеялась и дрыгала ногами от восторга.
Повеселиться один раз и умереть?