хрупкая надежда (1/2)
Чимин потерял счёт времени, ему это неважно. Он сидит уже который день у кровати того, кому своё сердце навеки отдал, кому готов простить всё и вся, но смерть — никогда. Дни проходят один за другим, а Чимин с места не двигается. На мёртвой точке сидит и не устаёт говорить, не устаёт держать руку и улыбаться сквозь ручьи слёз. Он не различает тех, кто ему что-то говорит, возможно, он даже обидел Тэхёна своей резкостью, заставил переживать Бека из-за своего состояния, но он всё равно не уйдёт отсюда, он продолжит сидеть и смотреть на мертвецки бледное лицо и продолжать давать ему призрачные надежды на выздоровление. Лекари так и сказали, что шансов очень мало, потому что стрела, которая попала в Чонгука, была отравлена, а они пока не могут найти противоядие, потому что нужно быть уверенным, какой именно яд использовали, а то может случиться неисправимое.
Чимин с пола не встаёт, только голову кладёт на кровать и смотрит, как медленно поднимается грудь Чонгука, смотрит, как жизнь всё ещё есть в нём, что есть ещё нити, которые их соединяют. Он, наверное, единственный, кто верит в лучшее и запрещает даже думать о том, что может случиться катастрофа. Чимина перестали трогать почти сразу, когда поняли, что под страхом смертной казни он не отойдёт от Чонгука, Бек было пытался ему сказать, что в его положении нельзя так нервничать, нужно и питаться хорошо, и пытаться держать себя в руках, но Чимин наплевал на все слова, питается через раз, а иногда и вообще забывает, что надо есть. Постоянно разговаривает с ним, просит его подняться, рассказывает истории из своей прошлой жизни, клянётся, что убьёт того, когда он очнётся. Близкие боялись за его рассудок, но любые слова Чимин либо не слышал, либо грубо отзывался.
Тэхён старается надолго не оставлять друга, постоянно где-то рядом, чтобы в случае чего помочь. Хосока он почти не видит, потому что от пытается спасти ситуацию, которая плачевная для империи, ходит много слухов, которые пока надо держать в узде, поэтому люди Хосока в каждом уголке столицы, чтобы искоренить слухи и не дать просочиться дальше. Но они только набирают обороты, этот процесс всё сложнее и сложнее сдерживать, однако альфа выжимает из себя все соки, чтобы шаткая система устояла. Он призрачно, но верит, что друг встанет, что ещё покарает тех, кто не верил в его исцеление и всё будет как прежде. Но с каждым новым днём, когда Чонгук не приходит в себя, надежды всё меньше. Не даёт пасть духом окончательно только Тэхён, который заряжает своей еле уловимой улыбкой и коротким поцелуем. Если бы не он, то Хосок точно бы опустил руки и бросил бороться. Сейчас его основная задача — сдерживать. А дальше надежда, что Чонгук устанет лежать.
Новость повергла каждого в шок. Казалось, что сокрушить Чонгука невозможно, что тот даже после смерти придёт за каждым, но это оказалось далеко не так, поэтому враги ликуют, празднуют свою победу и уже делят куски «Империи Смерти», пока один маленький омега пытается своими словами вернуть в мир того, чьё сердце с каждым днём бьётся всё медленнее.
Чимин плохо спит, у него проблемы с питанием, но тем не менее он каждодневно рассказывает ему весёлые истории, сам смеётся и не забывает поцеловать, прежде чем выйти на балкон и немного освежиться, потому что атмосфера душит. Даже омеги дворца, когда видят Чимина, стараются молча проходить мимо или вообще на него не смотреть, потому что он походит на смерть, и они боятся, что он придёт за ними. Даже Гём, который так и не успел договорить в прошлый раз, старается меньше попадаться на глаза.
Сегодня Чимин также стоит на балконе, где холод пробирает его до мозга костей, а он даже не чувствует того, как замёрз. Ему кажется, что он уже ничего не чувствует. Но ему надо заботиться не только о себе. О своей беременности Чимин узнал вообще от Бека, который регулярно за ним следил и в один из дней заявился к нему и сообщил, что он съел все запасы еды и теперь съест ещё больше, потому что кто-то носит «ребёнка моего мальчика». Чимин, который спокойно собирался поужинать вместе с Чонгуком, но который в очередной раз не пришёл, потому что занят, хотел наорать на Бека, что достаёт его каким-то бредом, но потом омега объяснил, что сначала увидел признаки беременности, а потом и решил проверить. По мере того, как Бек начал рассказ, уши и щёки Чимина красным пламенем запылали, а сам он от откровений Бека готов был провалиться сквозь землю.
После этого случая прошло дня три, поэтому, как только Чонгук бы приехал, Чимин сказал бы ему, хоть и очень переживал, потому что альфа вообще не планировал сейчас детей и ему нужно было наладить ситуацию в империи. Но тогда Чимин надеялся, что может ребёнок хоть заставит Чонгука на миг остаться с ним, а то пропадать тот часто стал. Но долгожданный день так и не наступил, вернее день наступил, но он не нёс в себе ничего радостного, не было ни нежных поцелуев, ни шутливых ругательств. Чимин помнит только свои слёзы и красное пятно, которое просочилось через рубашку Чонгука.
Он смотрит на взошедшее солнце, на птиц, которые шумят и летят к морю, слышит говор людей, доносящийся с улиц, но всё это тонет, стоит ему обернуться и посмотреть на него. Он никогда ему не отвечает, только слушает, а Чимину так хочется, чтобы он рассердился, сказал, что Чимин себя губит, что немедленно прикажет его наказать, только бы он встал.
На плечи Чимина ложится тёплый плед. Омега сильнее в него кутается и не отрывается от созерцания прекрасной зимней погоды, которая вовсе не дарит радости ввиду душевной болезни и боли, разрывающей грудь и крошащей его жизнь на кусочки угля. Чимин даже головы не поворачивает, чтобы понять, что это Хосок. Альфа старается приходить постоянно, но быстро придя, он так же быстро и уходит, обмолвившись лишь парочкой фраз.
— Тебе надо лучше за собой смотреть, Чимин, сейчас погода холодная, — как мило, что о нём заботятся, а он не может даже им спасибо сказать, потому что приучил себя разговаривать только с ним, только ему он готов отвечать и без умолку говорить. Он кивает Хосоку, надеясь, что тот уйдёт и оставит его в покое, но альфа уходить не собирается.
— Я старательно пытаюсь найти заказчика покушения, но даже малейшей зацепки ни я, ни мои люди найти не могут, что бесит меня ещё сильнее, — Хосок смотрит через большие окна на Чонгука, который, кажется, даже в таком состоянии его осуждает. Он отворачивается от друга и обращается к Чимину, который, поджав губы и сильнее закутав себя в плед, смотрит на вставшее солнце.
— Я знаю, ты найдёшь того, кто это сделал, даже из-под земли достанешь, — Хосок хотел бы верить его словам. Альфа тяжело выдыхает и подходит к Чимину, заглядывая в его помутневший, стеклянный от пережитого взгляд. — Мне не нужна ваша жалость, просто оставьте меня с ним, не докучайте и, возможно, я отвечу добром, — Чимин, даже не взглянув на Хосока, собирается уйти, как вдруг замирает, держа в руке ручку от двери балкона. Он, не повернув головы, начинает быстро говорить:
— Хосок, просто выслушай и не задавай вопросов, пожалуйста, — он поворачивается к нему лицом, а альфа напрягается, но внимательно слушает. — Спустя несколько недель прибывая в этом дворце, я снова поссорился с Чонгуком и куда-то забрёл, — Чимин начинает вспоминать почти ускользнувшие воспоминания, но которые так и не давали ему покоя по сей день. — Это оказался заброшенный сад, а ещё стена, которая вела во дворец. Ты в тот день ещё руку мне обработал. Короче, — омега выдыхает, потому что он слишком много говорит за эти пару минут. — Я слышал непонятный разговор двух альф, которые, как я понял, хотели сместить Чонгука и убить. Кто это — не знаю, — сразу отвечает на скорый вопрос Хосока Чимин и продолжает уже медленнее, желая быстрее с этим покончить.
— Но я думаю, что это кто-то из вашего окружения, типа высших лиц, не знаю, — Чимин обречённо выдыхает, но Хосок, подойдя ближе, кладёт руки на его плечи и тихо, чтобы Чонгук не услышал, говорит:
— Ты потом мне расскажешь, почему это не рассказал раньше, а сейчас просто ответь: ты сможешь в случае чего определить этих людей по голосу? — Чимин пару секунд думает, вспоминает обрывами и в итоге кивает. Хосок кивает в ответ и просит больше отдыхать и лучше всего пойти к себе, чтобы наконец-то нормально поспать.
— Я засну в том случае, если Чонгук будет охранять мой сон, — и омега садится на своё излюбленное место, на полу, где только одна подушка спасает его от твёрдого и холодного, как казалось другим, пола. Хосок отрицательно качает головой, но спорить с омегой не начинает. Это бесполезно, потому что его переубедить может тот, кто просыпаться и бороться не собирается.
Но Хосок ошибается, потому что только Чонгуку известно, какую борьбу он ведёт внутри себя. Он хочет открыть глаза, но видит лишь мрак, пытается дотянуться до света, вот уже его рука касается долгожданного света, как он снова падает, оказывается утянутым потоком, затягивающим на дно. И свет снова пропадает, и снова воцаряется мрак, через который еле уловимо чье-то пение, чьи-то тёплые касания, которые Чонгук приписывает ему, потому что только из-за него он сейчас и борется. Но у всего есть предел. Но у Чонгука он закончится тогда, когда он перестанет чувствовать его рядом.
***</p>
Хосок, выслушав внезапное заявление от Чимина, прибывает в раздумьях и мысленно перебирает в голове возможный список. Возможных вариантов не так много, хотя бы потому что нет ничего конкретного. Здесь каждого можно назвать врагом Чонгука и каждый будет не причастен к покушению.
Хосок заходит к себе в кабинет, снимает левую перчатку, с недавнего времени он перестал носить одну из них, так как раны чудесным образом стали стягиваться и становиться не такими заметными, и садится за стол, смотря на предмет, который как раз и поразил Чонгука. Обычная стрела, которую может каждый либо купить, либо сделать, ничего примечательного в ней нет, нет ни вензелей, ни опознавательных знаков. Альфа тянется за флаконом с красной жидкостью. Даже яд ни чем непримечателен, но тем не менее никто не может найти от него противоядие. Хосок просто не встречал подобных, он перерыл свои книги, записи, но не нашёл.
В дверь стучат, а Хосок продолжает смотреть на переливающуюся из стороны в сторону жидкость, приложив палец к губам и напряжённо думая. В проёме показывается макушка Тэхёна, который пришёл с какими-то записями. Альфа реагирует на постепенно проникающий запах омеги и прикрывает глаза. Он чертовски устал за это время и почти не видел своё драгоценное сокровище, по которому он очень скучает. Он откладывает флакон и просит Тэхёна подойти. Омега аккуратно кладёт свои записи, а потом ловко седлает бёдра Хосока, сильнее прижимаясь и сжимая в своих тисках. Он тоже скучал.
— Что ты мне принёс? — Хосок целует его в висок, но получается больше по глазу, поэтому Тэхён жмурится. Он немного привстаёт, чтобы достать принесённые бумаги. Его глаза мгновенно загораются и он начинает ёрзать на месте. — Давай ты смирно посидишь, а то я не железный же, малыш, — Тэхён от очередного откровения краснеет и возмущенно смотрит на Хосока, который сбивает его настрой.
— Помнишь, я приносил тебе мазь от шрамов? — Хосок кивает. — Так вот, я немного для него взял яда и хотел спр…
— Ты думал, прежде чем это сделать? — Хосок не кричит, но в голосе явно слышны нотки бешенства. Тэхён прикрывает его рот своей рукой и просит пока что молчать.
— Так вот, я отнёс его этому человеку, он определил его состав и сказал, что обычно такие яды делают на заказ, а у нас в империи только несколько мест по изготовке яда, а такой яд, который он назвал «венец смерти», делает только в одном месте, и он, — Тэхён снова прогибается и тянется за листком. — И он объяснил мне, куда идти и кого спрашивать, — Тэхён заканчивает свой монолог и не понимает на лице Хосока удивления.
— То есть ты, на свой страх и риск, вышел из дворца в такое неспокойное время, украл у меня из кабинета яд, пошёл к своему старику и нашёл всё то, что я пытаюсь найти уже который день?
— Я молодец, да? — Тэхён укладывает бумаги в ровную стопочку и улыбается широко-широко, а у Хосока то ли гордость за омегу, то ли от собственной беспомощности появляется улыбка. Он тянет омегу на себя и впивается в его губы, тем самым показывая, как ему благодарен, какой он у него волшебный и как же он его любит. Тэхён улыбается в поцелуй, но сам его и прерывает под недовольство Хосока, потому что тот явно не хотел на этом заканчивать.
— И этот торговец, которого зовут Инхо, и которого нам посоветовал господин Ин, работает только днём, пока его видит свет и пока его рука может грешить, поэтому нам надо поторопиться, а если ты сейчас захочешь меня, то точно до вечера так и останемся тут.
— Стоп, во-первых, что это за «мы». Если и идти, то только мне, потому что ты и так помог, а дальше — опаснее. Во-вторых, ну что плохого в том, чтобы отведать от тебя кусочек, — альфа зубами развязывает ленту на груди омеги, но Тэхён заводит руки Хосока за спину и наклоняется.
— А затем, мой господин. Я устал видеть разбитое лицо Чимина, постоянные жалобы лекарей, что тот может и вовсе умереть то ли от тоски, то ли от нехватки еды и свежего воздуха. Я просто хочу снова вернуть его вечную ругань и крики, сейчас он даже не смотрит ни на кого.
— Это понятно, потому что часть его души висит на волоске, — Хосок поглаживает скулу большим пальцем и, наклонившись, целует. — А теперь, раз ты мне помог, я должен идти и узнать, кто стал заказчиком такого яда и где найти противоядие. — Хосок садит Тэхёна на стол, а сам начинает одеваться. Омега мгновенно возмущается, ведь он так надеялся, что пойдёт с Хосоком и там ему сможет помочь, а сейчас альфа оставляет его и ни под каким предлогом не хочет брать с собой.
— Чон Хосок, — наконец не выдерживает Тэхён и грозно топает ножкой, из-за чего Хосок ещё шире улыбаться начинается. Его ничуть не пугают сцены гнева омеги, потому что те кажутся ему милыми. — Хорошо, если ты меня не возьмёшь, то я просто не дам тебе меня обнимать и целовать! — и это срабатывает, потому что Хосок останавливается, а Тэхён уже празднует победу.
— Малыш, — альфа подходит ближе и, наклонившись к лицу, целует носик. — Не стоит праздновать победу, когда битва не закончена, — Тэхён даже не успевает спросить, что тот имел в виду, когда перед его носом закрывается дверь. Омега пару раз дёргает ручку, но та не поддаётся. Сразу приходит на ум — спрыгнуть с балкона, но Тэхён ценит свою жизнь, чтобы ломать себе конечности. Его альфа его надурил, и сейчас он отправляется на задание, а ему придётся сидеть в четырёх стенах и думать, что может случиться с Хосоком.
— Хосок, ты же не знаешь куда идти, а я уже дорожку проложил, — кричит через дверь омега в надежде вернуть альфу. И снова удача на стороне Тэхёна. Хосок резко распахивает дверь, и Тэхён падает к нему в руки.
— Хитрая задница ты, Тэхён. Хорошо, — Хосок запихивает обратно в кабинет Тэхёна и раскрывает шкаф, предварительно усадив Тэхёна на диван. — Хорошо, но только есть условие, — альфа достаёт свои накидки, ещё какие-то вещи и кидает всё на Тэхёна, который не успевает уворачиваться. — Переоденься во что-то непримечательное.
— Ты ещё мне тюрбан прикажи надеть, — канючит омега и рассматривает вещи, что ему кинул Хосок. Конечно, ему эти вещи большие, но он находит парочку, которые смотрятся весьма прилично. — Что, будешь смотреть, как я переодеваюсь? — Хосок закатывает глаза и тянет руки, чтобы помочь, но Тэхён по ним ударяет и спешно переодеваться начинает. Он сменил свою блузку, штаны оказались большеваты, поэтому он подвернул их. Хосок же накинул на него накидку с капюшоном и, поцеловав в лоб, начал читать наказ.
— Я всё понял, пошли уже, ну, — Тэхён тянет за рукав Хосока, который не может сдержать улыбки. Он кивает и просит отпустить руку, а то оторвёт ненароком. Тэхён цокает и просит всю дорогу молчать, чтобы не провоцировать его зверя, из-за чего Хосок громко хохотать начинает.
Они выходят незамеченными из дворца и дальше идут по следу, который недавно «проложил» Тэхён. Не говорить ни слова не выходит, потому что первый начинает именно Тэхён. Оказывается, что он частенько ходит на базар, чтобы присмотреть всякие безделушки или просто прогуляться с самим собой, он упрекает Хосока, что тот забыл про него, но тут же меняется, признавая свою ошибку, ибо «я понимаю, что сейчас неспокойно». Хосок берёт его за руку, чтобы тот не переживал, он заверяет, что всё скоро наладиться, потому что они на верном пути, на пути, котором лежат головы, лично им отрубленные за предательство. Тэхён, конечно, знает о его жестокостях, но не выносит их в своём присутствии, от одного представления такого дурно становится.
Оказывается, Тэхён не совсем знал, куда идти, потому что запомнил только часть того, что ему говорили, поэтому где-то ещё час они блуждают мимо лавок, к которым так и хочет примкнуть омега, но сам себя одёргивает, потому что здесь они для дела. В конце концов, после мучительных блужданий по лабиринтам улиц, они всё-таки находят нужный проулок. Первый, естественно, идёт Хосок, чтобы оценить масштаб катастрофы, царившей на лестнице, ведущей на второй этаж. Как только он заканчивает, то тянет омегу на себя. Тэхён ругается, что тот ему быстрее руку вырвет, чем он, но Хосок просит замолчать.
Хосоку не нравится это место, хотя оно и оживленно торгующими людьми, торговые ряды пестрят разнообразием товара, к которым волей-неволей прикасаешься, но снова и снова заставляешь оторваться от созерцания и идти дальше, до самого конца ряда и упереться в непримечательную дверцу и услышать скрип. Хосок тут же напрягается, пряча за собой Тэхёна, который всё равно выглядывает из-за плеча.
Встречает их средних лет бета, который рассматривает Хосока, останавливаясь только на нём, на Тэхёна тот даже не глядит. Бета просит войти и спрашивает по какому вопросы молодой господин пришёл к нему. Внутри ещё мрачнее, чем представлял себе Тэхён, идя сюда. Деревянный пол скрипит и ему страшно, что сейчас, наступив на доску, та провалится. Везде склянки, разноцветные или пустые, какой-то удушливый запах, много трав и непонятных для Тэхёна названий.
— Так чем я могу помочь вам, мой господин, — он смотрит своими сощуренными глазёнками, бегавшими в разные стороны, старясь делать акцент на лице Хосока, но и заглядывая за его спину, где Тэхён старается ни до чего не дотрагиваться. — Может, мне и прекрасному омеге что-то подсказать?
— Он всё равно ничего не скажет, он немой, и сейчас ты говоришь со мной, — Тэхён вопит от возмущения, но вида не подаёт. Он подходит к Хосоку и становится к нему спиной, чтобы на него не глазели. Бета улыбается и возвращает всё своё внимания, не уличая подвоха.
— Господин Ин посоветовал вас, как человека, который владеет лучшими ядами в империи, — бета, или старик, как его прозвал у себя в голове Хосок, усмехается и чешет свою с проседью бороду.
— Я просто хорошо делаю свою работу. Значит, вы пришли за ядом? — Хосок кивает, тогда бета, выйдя из-за своего места, подходит к двери и закрывает её, Тэхён еле слышно сглатывает. Старик возвращается на своё место и продолжает задавать вопросы:
— Какой именно нужен?
— Чтобы до конца и смертельно быстро, — Хосок напряжён как никогда. Ему ничего не стоит разобраться со стариком, но он больше боится за Тэхёна, который дрожит за ним и уже точно жалеет, что пошёл с ним.
— Если вы хотите, чтобы, например, никто не подумал, что человек умер не от естественной причины, то у меня есть, — он куда-то наклоняется и достаёт прямоугольную коробочку. Он отрывает замок, показывая три флакона, что плотно закрыты и перемотаны. — Тиф, — начал он с крайней с белой повязкой, — чума, — чёрная повязка — середина, — и оспа, — коричневая — конец.
— Я, наверное, перефразирую свою мысль. Яд, которым убивают правителей.
— Вы про «венец смерти»? Так бы сразу и сказали, — Инхо улыбается, а нервы Хосока на пределе, ему пора заканчивать экскурсию и перейти к делу.
— Только он мне не нужен, — альфа вынимает из кармана мешочек и ставит перед носом торговца, не убирая взгляда. — Недавно его уже приобрели, а их специализацией занимаешься только ты, старик, поэтому, — Хосок снова достаёт мешочек и ставит на стол, как бы делая точку. — Я надеюсь, что ты вспомнишь этого человека и дашь мне ответ, — Инхо хитро улыбнулся и спрятал сначала коробочку, а потом обратился к Хосоку:
— Ваш омега смотрит на отвар, который предназначен для снятия, так называемой, боли, чтобы очистить душу, его я называю «отвар слёз», чтобы очистить душу от мук, надо принять тысячи. Давайте я возьму плату за этот отвар и расскажу то, что знаю, — Тэхён склоняет голову и хочет шепнуть Хосоку «прости», но вспоминает о своей роли. Бета же раскрывает мешочек, достаёт оттуда несколько монет и отдаёт обратно Хосоку.
— «Венец смерти», или же «Быстрая смерть», была создана, чтобы такие люди как цари, императоры, их дети или приближённые того же круга могли мгновенно умереть, поэтому эта красная жидкость убивает мгновенно, — у Инхо в руках оказался такой же флакончик, как и у Хосока в кабинете. — Видимо, из-за него случилось что-то плохое.
— Просто ответь на вопрос, — сквозь зубы и уже выходя из себя, говорит Хосок, пока тепло тэхёновых рук успокаивает и сдерживает его. — От него возможно найти противоядие?
— Мой господин, яд на то и «быстрый», чтобы не мучиться.
— То есть от него невозможно выжить?
— Смерть наступает спустя несколько минут после проникновения в организм.
— А если яд попал через посторонний предмет, скажем, отравлена была повязка, стрела? — Хосоку уже плохо, потому что либо он вернётся во дворец и увидит мёртвое тело Чонгука, либо тот будет жить и получит звание «Смерти», потому что вопрос: как он выжил.
— Это будет подольше, но не больше суток, — Хосок не верит. Он не может поверить, что противоядия, чтобы спасти Чонгука, просто нет.
— А возможен ли случай спасения от него? — Инхо видит на дне глаз Хосока отчаяние, а в глазах омеги слёзы, которые те усиленно прячет.
— Видимо, отданный мною флакон предназначался для человека, который дорог вам, господин. Увы, я просто делал свою работу и не мог предположить, что кого-то отравят и…
— Императора! — рычит Хосок и тянет за грудки к себе старика. — Отравили твоего императора этой гадостью, от которой нет спасения. И сейчас он, может, уже лежит мёртвый, пока его беременный омега льёт слёзы! Скажи, что это чудо, что он уже десять дней лежит еле живой, — глаза Инхо становятся шире, когда он слышит, сколько именно идёт агония Чонгука.
— Господин, — тихо шепчет, он даже не сопротивляется хватке альфы. — Это определённо чудо и первый случай, когда кто-то выжил. Позвольте, дайте мне пару дней, чтобы разобраться с этим и я попробую найти лекарство.
— Почему мне стоит тебе верить? Я вообще должен тебя убить, потому что рассказал то, что ты не должен слышать.
— Это был альфа тридцати лет, высокий, со шрамом на левой щеке, у него был хриплый голос и неприятная наружность, он постоянно избегал взгляда со мной не потому, что боялся, а потому что это для него свойственно. Он сказал, что устал жить в чёртовой клетке и хочет наконец-то облегчить свою участь, — Тэхёну наконец-то удаётся оттащить от торговца Хосока и прижать к себе. Альфа безумными глазами смотрит на Инхо и пару секунд думает.
— Ты уверен? — хотя он знает, что уверен.
— Да, мой господин. Я не мог подумать, что наврежу нашему императору, поэтому хочу хоть как-то искупить вину и принести пользу. Единственное, что я попрошу у вас — его кровь, мне нужна кровь нашего императора.
— Чтобы ты… — Тэхён тянет Хосока за рукав, обращая на себя внимание. Омега выглядит расстроенным, будто это последний шанс, который он хочет испробовать. Он видит эту надежду, которую просто не вправе разрушить. Он тяжело выдыхает и снова заводит Тэхёна за себя. — Хорошо, старик, хорошо, но ты же знаешь, что делает Чёрная Смерть, если нарушишь данное слово? — кажется, сейчас Инхо чувствует то, что обычно чувствуют жертвы Хосока, находясь между жизнью и смертью. Сейчас бета одной ногой ко второму.
Хосок забирает Тэхёна и оставляет деньги, ему уже плевать на них. Тэхён успевает поклониться перед тем, как уйти, тем самым благодаря за отвар. Альфа зол, и Тэхёна это пугает. Он понимает его беспокойство, смятение. Он еле поспевает за ним, тот никого не видит перед собой, но люди будто знают, кто перед ними и чуть ли не расступаются, но всё это не более чем фантазии Тэхёна.
— Почему я вдруг немым стал?
— Молчи, просто молчи, — злится альфа, а Тэхён плетётся за ним и уже слышит хруст своих костей.
— Ты мне руку оторвёшь, — пытается вразумить альфу омега.
— Ничего, пришью потом.
В конце омега не выдерживает и резко останавливается. Хосок не сразу понимает, что кого-то не хватает, а когда оборачивается видит недовольное лицо омеги. Альфа понимает, что не смог сдержать себя. Он останавливается в пару сантиметров от Тэхёна и ждёт от него реакции, но Тэхён стоит как вкопанный и двигаться не собирается. Он слишком упёртый, чтобы идти навстречу Хосоку, эту черту в нём он понял ещё давно, как бы он иногда не был груб, но даже за ответную грубость первым извинялся он. И он не скажет, что ему было стыдно, наоборот тому нравилось, как они мирились. Обычно, подойдя к Тэхёну, он ложился меж его разведённых ног, брал его руки и клал себе на плечи и молчал, пока омега говорил, какой он ужасный человек, но которого он очень любит.
Сейчас Тэхён хмурится и щурит глаза. Хосок тут же меняется. Они, стоя в постоянно движущей толпе, глядят друг на друга, и время, кажется, для них замерло. Ни одной живой души нет для них, а только они есть. Хосок делает шаг, а Тэхён два. Хосок делает второй, как Тэхён оказывается в его объятиях. Снова просчитался Чон Хосок.
— И снова я прошу прощение, — шепчет Хосок и целует в висок. Тэхён улыбается, потому что снова тот попросил прощение. — Давай поторопимся, а то снег так и валит, — Тэхён соглашается, и дальше они следуют уже вместе в тишине.
Хосок думает, как будет кости ломать тому старику, если тот их обманет, а Тэхён — как влить Чимину успокаивающий отвар, чтобы тот точно выпил, а не вылил или же не бросил в него.
Сегодня и правда будет валить снег, в любоме другое время Тэхён бы радовался, но общий траур не позволяет ему этого. К тому же ещё за одного человека во дворце болит его душа. Хан стал капризнее, грустнее, он так же, как и Чимин, молчит и ни с кем не разговаривает. Тэхён разрывается меж двух огней и не знает, куда себя деть, желая найти успокоение в Хосоке, которого почти не видит. Сегодня хитростью он смог выманить его, но ненадолго, потому что тот сейчас в догадках или уже точно знает, кто виновен к покушении. Прольются реки крови, будет много крови, поэтому Тэхёну стоит зажать нос и не дышать.
Почти дойдя до дворца, Тэхён останавливается, чем пугает Хосока, тот интересуется, что с ним такое, потому что омега согнулся и не отвечает. Он повторяет за ним движение, как вдруг ему в лицо прилетает снег, а следом слышится звонкий смех. Хосок нисколько не реагирует, а потом оказывается валяться в снегу и прижатым омегой сверху. Повода для веселья не было, как и говорил Тэхён, сейчас каждый носит траур, но омеге кажется, что он так свихнётся, поэтому ему необходимо зарядиться чем-то светлым, просто полежать в снегу с человеком, которым дорожишь больше всего. Тэхён устал быть пленником дворца, а этот выход дал возможность на внезапный глоток воздуха, который нужен не только ему, но и Хосоку, вечно поникшему, занятому и рушащему.
Альфа валит Тэхёна на спину, и, тяжело дыша, всматривается в правильные черты лица, видит улыбку, видит озорной огонёк, большие ореховые глаза и понимает, что в нём его погибель. Он зарывается носом в шею, которая полыхает от соприкосновения с холодным снегом и хочет, чтобы так всё и осталось. Побыть эгоистом хоть раз в жизни, но не привык он к такому. Он прислоняется лбом с тэхёновому и молча, ничего не говоря, резко встаёт, подняв уже замёрзшее тельце.
— Эй, отпусти, это плохо кончится, — но как бы Тэхён не кричал, Хосок продолжал нести его на руках. И в конце концов, ему просто пришлось смириться и ждать, пока в таком положении дойдут до дворца.
— И что мы будем делать потом? — шмыгая носом и вставая на плитку, спрашивает Тэхён, пока альфа стряхивает к себя снег.
— Для начала ты примешь ванну, чтобы не заболеть, — он также бережено убирает следы снежной баталии и успевшего навалить снега. — А потом пойдёшь к Чимину и успокоишь, а точнее попробуешь, но ни слова, что мы узнали.
— Ты плохого обо мнения, Чон Хосок, — Тэхён шуточно обижается и отворачивается от альфы, что, чмокнув его на прощание, уходит.
Но Тэхён не последует пунктам Хосока, а точнее немного их перестроит. Первым делом он отправится к Чимину, чтобы влить ему отвар, который, он очень надеется, поможет ему хотя бы нормально поспать. Но каково было удивление Тэхёна, когда вместо Чимина в покоях Чонгука он нашёл Бека, злого и грозящего убить всех на своём пути. Омега аккуратно подходит к старшему, который собирается уходить. Тэхён лишний раз не смотрит на Чонгука, потому что не может, не может видеть того, кто ещё несколько дней назад говорил ему заботиться о своих любимых омегах, имея в виду Чимина и Хана.
Бек выводит Тэхёна, который весь мокрый, в одежде Хосока и с какой-то вещицей в руках.Старший не задаёт вопрос, он просто хочет оставить Чонгука одного, с самим собой, уже так надеясь, что тот, потеряв Чимина, наконец-то воскреснет, в чём Бек не сомневается.
Тэхён послушно выходит и только когда они оказались вместе, начинает спрашивать:
— Ты выгнал Чимина? — и это ошибка Тэхёна, потому что Бек вскипает мгновенно.
— Выгнал? Да я приказал его увести четырём стражникам! — Бек кричит по блуждающим омегам и просит их куда-нибудь деться и не ходить туда-сюда, снова возвращая себя Тэхёну. — Он сломал нос одному из них, хотел откусить ухо, да это бешеный омега какой-то… Что ты здесь ходишь?! Быстро заходи, — кричит Бек проходящему Рейну, который даже не сопротивляется, а бежит от слов омеги. Каждый их них сделался послушным за эти дни и не просто так. Ведь случись что с Чонгуком, то их просто вышвырнут отсюда, поэтому сейчас они ведут себя поскромнее.
— Что это у тебя? — кивает Бек на закутанную склянку в руках Тэхёна. Омега не собирается врать, поэтому честно отвечает, что это отвар, который поможет Чимину успокоиться. — Ох, если бы это было правдой, ему надо беречь себя, а не нервничать, мало ли как это может отразиться на ребёнке, — он отрицательно качает головой и говорит Тэхёну, чтобы тот даже не думал сейчас начать выполнять свои обязанности, а лучше находился как можно больше при Чимине. Тэхён говорит, что так и собирался поступить, поэтому сейчас попробует пробраться к нему.
Видеть Чимина сломленным не впервой, но это было не сравнимо с прошлым разом. Тогда омега люто ненавидел Чонгука, желал ему смерти, а сейчас наоборот — хочет вернуть его к жизни. Вот такой парадокс. Тэхён поднимается на этаж, где находятся покои Чимина и говорит сам себе, чтобы не боялся, что он сможет поговорить с ним, что ведь он не безумец, который… он, вроде, хотел кому-то ухо откусить. Тэхён переживает, боится, что эти страдания могут зайти далеко, поэтому надо начать с этим борьбу.
Не успев подойти к покоям омеги, как Тэхёну попадается посыльный, который говорит, что Чимину пришло письмо. Тэхён узнает знакомую печать Юнги, уже радуясь началу, потому что письма от Юнги всегда доставляли Чимину радость. Он радостный залетает в покои, сразу спотыкаясь обо что-то, а точнее об подушки, которые Чимин раскидал по всей комнате, а сам облокотился об изножье кровати, смотря перед собой.
Тэхён замечает нетронутый то ли завтрак, то ли обед, на который Чимин даже не смотрит. Он быстро снимает с себя верхнюю одежду и садится напротив Чимина, который сразу на него переключается.
— Ты что-то хотел? — Тэхён удивляется, что тот первый начал разговор, поэтому, удобнее усевшись, выпаливать:
— Я принёс тебе лечебный отвар, который безумно вкусный и целебный, — Тэхён тянет каждое слово, а Чимин ему меньше верит. Тэхён берёт стакан, наливает туда отвара и передаёт Чимину.
— Это что, отрава какая-то? — Тэхён начинает неестественно смеяться, чем ещё больше пугает Чимина. Тот только собирается отставить стакан, как Тэхён к нему подлетает и кричит:
— Если ты не выпьешь это, то я не отдам тебе письмо Юнги, — Чимин блымкает глазами, не понимая, что не так сегодня с Тэхёном. — К тому же мы с Хосоком узнали, кто стоит за покушением на Чонгука. Ну что, выпьешь? — Чимин думает, что Тэхён блефует, потому что тот странно себя ведёт изначало, но, чтобы успокоить душу друга и себя самого, он выпивает «вкусный» отвар, который кажется гадостью. У Чимина рот сводит от того, как горько и противно. Он смотрит слезящимися глазами на Тэхёна, который уже не уверен во вкусе.
— Всё-таки травануть меня решил, — утверждает Чимин и кидает пустой стакан к Тэхёна, который успевает увернуться.
— Эй, да я не думал, что он такой на вкус.
— Так ты ещё не знаешь, что мне даёшь? — Чимин начинает возмущаться, а Тэхён радоваться, что друг возвращается в своё привычное состояние.
— А почему ты ничего не съел? — Тэхён собирает подушки и просит Чимина присесть за стол и что-нибудь закинуть в рот, он уже был готов начать говорить, что тот обязательно должен поесть, но Чимин молча принимается за еду.
— Может, не хотел есть в одиночестве, — Чимин начинает нарезать мясо и обильно поливает его соусом. Одну порцию он передаёт Тэхёну, который с радостью её берёт. Омега весь мокрый от снега, с растрёпанными волосами и красными щеками принимается за поедание мяса, пока Чимин замер в руках с кусочком, с которого свисала бордовая капля. Тэхён поднимает на него глаза и, облизнув губы, спрашивает, что не так.
— Письмо моё где? — вспоминает Чимин, на что Тэхён закатывает глаза и передаёт другу свёрток. Чимин благодарит его и откладывает в сторону.
— Эй, а зачем тогда просил?
— Потом почитаю, мне нужно одиночество для писем Юнги, потому что именно им они и полны, — грустно рассказывает Чимин и отправляет уже второй кусок в рот. Он не хотел есть, но приход Тэхёна просто заставляет его впихнуть в себя хоть что-то.
— А ты больше ничего не хочешь сделать? — выгнув бровь и протирая руки, спрашивает Тэхён, глазами ищя, что бы ещё поесть.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну не знаю, — тянет омега и откусывает сочное яблоко. — Просто у нас во дворце есть один маленький омега, который очень скучает по своему отцу, который немного приболел, а к нему почти никто не приходит, он ничего не кушает и много-много плачет. Не знаешь, кто это может быть? — Чимин сразу понимает, про кого речь, поэтому виновато опускает голову, прикусив нижнюю губу. Всё время он не отлипал от Чонгука, но совсем забыл про Хана, которому ещё хуже, чем ему.
— Чёрт, я так промахнулся, Тэхён, — Чимин прикрывает глаза руками, а Тэхён не рад, что уже сказал про Хана. Он перемещается к Чимину и обнимает его за плечи.
— Ты чего раскисаешь, я тебя не узнаю, Чимин…
— Да я сам себя не узнаю, — шепчет омега, и глаз не поднимает. — У меня будто вырвали что-то важное, как птица не может летать без крыльев, как человек не может жить без воздуха, как государство не возможно без правителя, так и я не могу без него. Как бы сильно я его ненавидел по сих пор, но я не могу без него, — Чимин притягивает колени груди и уже открыто начинает плакать, пока Тэхён пытается его успокоить.
— Ну, тише, всё будет хорошо, мы найдём выход, он есть всегда, пока хоть один человек верит, то это обязательно должно произойти, — Чимин продолжает лить слёзы, слушая Тэхёна, который ему искренне хочет помочь. Но он не знает чем. Как помочь тому, кто практически обречён? Как ему помочь, если весь его смысл сейчас находится на пороге смерти? Как помочь, если сил у верующего всё меньше с каждый днём.
Чимин засыпает на плече Тэхёна, который списывает это на отвар, что дал ему Инхо и усталость омеги в целом. Он кое-как переносит его на кровать и накрывает одеялом. Омега хоть отоспится за эти дни, а то и глаз не сомкнул, пока сидел у изголовья кровати Чонгука. Омега убеждён, когда Чонгук об этом узнает, а он уверен, что альфа обязательно очнётся, то сделает выговор Чимину и может даже наказать их всех, что плохо следили за его главным сокровищем, как он говорит, «изумрудом» империи, где правит Смерть.
Тэхён решает оставить друга и пойти к Хану, но предварительно переодевшись, а то вещи неприятно прилипают к телу. Он забегает к себе, спешно снимает одежду Хосока, которую бережно складывает, надевает свои вещи и идёт к тому, кто абсолютно не понимает, что сейчас творится и почему на вопрос «почему мне нельзя к папочке», ему отвечают решительным отказом.
Омега встречает ребёнка, сидящего на полу и собирающего башенку. Хан не знает, что произошло, но по лицам понимает, что что-то плохое, поэтому он старается часто не плакать и хорошо кушать, но обычно его успокаивал отец, иногда сажал на колени и кормил с рук, потому что именно из его рук еда казалась, пусть даже самая невкусная, невозможной вкуснятиной. Но папочка не приходит, никто не желает ему спокойной ночи и не целует в носик, если не хочешь засыпать, никто не говорит, что ему нужно идти на занятия, а то тогда не получит какой-нибудь подарок. Даже Чимин куда-то пропал и больше не приходит к нему. Вот поэтому Хан часто-часто плачет и почти ничего не кушает.
Он замечает Тэхёна, но не бежит к нему, как делал это ранее, он аккуратно ставит кубик на кубик и потом, без особой жестокости, ломает башню и переключается на другую игру, которую он называет «молчанкой». Суть это игры состоит в том, чтобы молчать, пока не придёт либо Чонгук, либо Чимин, пока кто-то из них не придёт, Хан будет молчать. Маленький омежка берёт книгу в руки и забирается с ней на кровать, точнее пытается взобраться, потому что ростом он точно пошёл в Юнги. Тэхён подходит к нему и спрашивает, хочет ли он, чтобы он ему почитал, Хан отрицательно качает головой.
— Хан, ты на меня обиделся? — Хан уже думает внести в список и Тэхёна, потому что понимает, что он ему же друг, с которым можно говорить и задавать вопросы. Омега снова вертит головой и закрывается книгой.
— Хан, ты держишь книгу вверх ногами, — улыбается Тэхён и переворачивает её. Малыш ему ничего не отвечает. — Ох, какой же ты всё-таки несносный малыш. Я вот думал тебя сводить к твоему отцу, но раз ты…
— Папочка? — глаза Хана тут же распахиваются и загораются. Он отбрасывает книгу и смотрит на Тэхёна.
— Ну я бы взял тебя, конечно, но ты молчишь, ничего не кушаешь, обиделся ещё на…
— Я поем и буду разговаривать, а на тебя не обижался никогда-никогда, — вертит головой Хан и говорит, что готов съесть всё, что ему дадут.
— А ты правда меня к папочке отведёшь? — спрашивает Хан, когда ложечкой капается в тарелке.
— Да, если ты покушаешь, — ребёнок начинает запихивать в рот всё вкусное, что только видит на столе, а улыбка не слезает с лица Тэхёна. Он не хотел вести Хана к Чонгуку, потому что поплатится, но он не может видеть его страдания. Да и кто знает, может, Чонгук, почувствовав сына рядом, хоть пальцем зашевелит.
Съев всё, что хотел, Хан требует немедленно отвести его к отцу. Тэхён какое-то время тушуется, былая уверенность куда-то улетучилась, но обещание надо выполнить, но перед этим он предупреждает Хана:
— Послушай, твой отец сильно заболел, поэтому, когда мы придём, он может, — омега мнётся и думает, как лучше донести до ребёнка болезнь Чонгука, — он может спать, знаешь, у него такая болезнь, когда постоянно хочешь спать и спать, поэтому сильно не расстраивайся, когда он будет в ответ молчать, — Хан угукает и, держа за руку Тэхёна, сам тащит его в покои отца. Он так долго ждал с ним встречи, а сейчас можно его увидеть и поговорить.
Но всё рушится, когда омежка, сидя на кровати у отца, который как всегда хмур, ему не отвечает. Он помнит слова Тэхёна, но всё равно обидно, однако Хан старается этого не показывать. Он рассказывает Чонгуку всё, что было за те дни, что тот его не видел, жалуется на то, что его к нему не пускали и требует, чтобы «папочка, когда ты проснёшься, накажи их всех и лиши сладостей». Никто не ожидал, что ребёнок спокойно воспримет состояние отца, то есть он не плакал, а уже смеялся, лежал под боком у альфы и показывал, как умеет стоять на голове, и никто не смел оторвать Хана от этого занятия, никто не смел даже подойти к нему, потому что все прятали слёзы. Отец для него — его личный бог, без него тот не может, он обязательно должен быть рядом, обязательно целовать «сюда и сюда», как говорил Хан Чимину, а потом гулять вместе, держа на руках и умывая лицо омеги снегом, а потом бережно стирая свои труды. Никто даже представить не может, что станет с ребёнком, если Чонгука не станет, конечно, пока никто не имеет права даже думать об этом, но любые варианты возможны.
Хан прибывает в покоях отца не долго, потому что, будто меняя его очередь, приходит сонный Чимин, что очень зол на Тэхёна, потому что он думает, что омега специально напоил его отваров, чтобы усыпить. Как только Чимин видит Хана, то тут же берёт его на руки и, не отпуская, обнимает. Он по нему скучал, очень скучал, думая о Чонгуке, он забывает о его частичке, которая нуждается в постоянной заботе. Ему нет оправданий, но он знает, что Хан его простит, потому что у омеги сердце большое, способное вместить хоть весь мир. Чимин тут же обещает, что завтра они пойдут на прогулку, поэтому Хану стоит приготовиться, омежка целует его в щёки и, впервые за столько дней, радостный тащится с Тэхёном по коридорам дворца.