Живи ради меня... ради нас (1/2)

Чимин держит в руках письмо и шумно сглатывает. Юнги вопросительно смотрит на него и спрашивает, что случилось. Чимин переводит быстрый взгляд на Юнги и складывает письмо в несколько раз. Ему надо собраться и не показывать беспокойства.

— Да это родители, — каким-то не своим голосом говорит Чимин. Он просто надеется, что Юнги ему поверит. Омега спрыгивает с парапета и наклоняется к лицу Чимину. Тот старается пересилить себя и не показывать страха.

— Ты не врёшь мне? — Юнги будто в душу глядит, а Чимину плохо становится. Он отталкивает от себя омегу и, собравшись духом, зайдя в комнату, берёт письмо и подносит к свече.

— Нет, это родители, которые каким-то чудом написали мне. Но знаешь, — до этого смотрящий на огонь Чимин поворачивает голову в сторону Юнги. — Мне плевать, потому что, наверное, тем деньги нужны, ведь мало того, что дал им Чонгук, — Чимин шипит, когда огонь доходит до него, но, положив догорающую бумагу в тарелку, он победно вздыхает.

— Надо же, насколько они продажны, — тянет Юнги и валится на кровать рядом с вещами Чимина. — Ого, ты наденешь чёрное?

— Нет, — Чимин пытается быстро переключиться на что-то другое. Он так долго не думал о брате, что внезапное его появление, выбивает из колеи. Чимин как можно теплее улыбается и берёт чёрный наряд, прикладывая к себе. — Я буду без него, — Юнги моргает пару раз, не понимая, что хочет донести Чимин.

— Ну чёрт, я попрошу Сехуна мне помочь в одном деле и просто заставлю Чонгука забыть об неприятном инциденте с напыщенными омегами, — Юнги угукает и садится поудобнее, продолжая смотреть вещи.

— Это хорошо знакомые мне цепи. И где они будут?

— Секрет, хотя, времени остаётся немного. Поможешь мне? — Юнги с радостью принимает предложение.

Он несколько часов проводит возле омеги. Они много смеются, мажут друг друга косметикой, утихая на пару минут. Юнги пришлось повозиться с цепями, чтобы красиво их растянуть. Они шли от шеи и переплетались на спине, с красивого, тонкого золота спадали капельки бриллиантов. Юнги не переставал хвалить Чимина за его оригинальность, он закрепляет две дуги на руках, чтобы они держали цепи, всё равно Чон их сорвёт, думает Юнги, но усиленно прицепляет их. Он поворачивает Чимина к себе и садит на пуфик. Юнги всё равно, что омега без одежды, а только при цепях. Он наносит лёгкий румянец на щёки, молочными тенями красит глаза и чуть-чуть подводит сурьмой. Он бы с радостью обмазал губы Чимина мёдом, но будет чересчур развратно. Юнги становится на колени, чтобы закрепить ткань на бёдрах, когда в спальню входит очень злой Бек, а за ним измученный Сехун. Юнги и не думает вставать, он продолжает свою работу. Закрепляет ткань красивым камнем, встаёт на ноги и принимается за верх.

— Какой ты несносный мальчишка, — отойдя от шока, принимается за высказывания Бек, пока Сехун стоит и откровенно пялится на полуголого Чимина в цепях. Юнги оставляёт пупок открытым и заканчивает. — Ты что там удумал, ты понимаешь, что ты натворил, да ты, — Чимин, не в силах вынести очередное «ты», прикладывает палец к губам Бека и шикает.

— Поверь, я знаю, что делаю, да, возможно, я перегнул палку, ну с кем не бывает, я это исправлю, — Чимин убирает палец от губ старшего и оценивает себя в зеркале. Юнги точно умеет творить красоту.

— Какой же ребёнок! Ладно, но ты в таком виде не пойдёшь к…

— Пойду, — перебивает его Чимин и поворачивается лицом. Он полон решимости, как никогда раньше. — И ты мне в этом не помешаешь, более того, ты сделаешь то, что скажу. Пожалуйста, Бек, не стоит знакомиться с моей второй сущностью. И мне нужен не ты, а твой муж, — Сехун, который смотрел на разыгравшееся представление, отпрял от двери и посмотрел на Чимина. — Ты же сделаешь так, чтобы на пути к покоям Чонгука не стояло ни одной живой души, — не спрашивает, а утверждает. И альфе впервые не по себе от такого напора. Он слабо кивает, получая улыбку от омеги, который, наклонившись к зеркалу, пару раз маслами по телу проводит, оголяя кожу и демонстрируя труды Юнги.

Омега подходит к Беку и кладёт руку на его плечо.

— Бек, пойми, Чимин же не отстанет.

— Да ты знаешь его два дня, а уже сдружился и защищаешь, Юнги.

— Да мне секунды было достаточно, чтобы понять, какой он злюка, — Юнги хихикает и смотрит на готового Чимина. — Ты его ни за что не остановишь, ибо он такой же, как и Чонгук.

— Это точно, — соглашается Бек и просит Чимина уже идти, а то ещё опоздать не хватало, но омега хватает Юнги за руку, волнуясь.

— Не переживай, я сейчас поглощён вином, поэтому спокойно буду ждать Намджуна, пока он меня трахнет, — уже стоя возле дверей с давно приводящей в ужас улыбочкой, кидает Юнги через плечо и, послав воздушный поцелуй Чимину, уходит.

Он сильный. Он очень сильный. И это пугает.

***</p>

Чимин всё-таки выиграл, что и следовало ожидать. Он победно улыбается, пока Бек прикладывает руку ко лбу и пытается привести себя в порядок, потому что с этим омегой нужны крепкие нервы. Он до конца своих дней будет помнить Чимина, тот, наверное, даже после смерти достанет его и будет говорить, что «Бек-а, сегодня я перед всем гаремом голый прошёлся». Примерно так и выглядит сейчас Чимин, который всем своим видом соблазняет не только проходящих альф, но и омег. Он похож на небесную звезду, самую светлую и завораживающую, ту, которая была так далека от людского глаза, но сегодня спустилась, чтобы утопить в своих небесных чарах правителя всех правителей.

Он не играет, Чимину сегодня не хочется играть, он просто наслаждается временем, которое то сладко для него, то горько. Ему до сих пор дурно от внезапного письма брата, он точно не уверен, Тхай это или нет, но по стилю написания очень даже похоже на него. Ничто и никто не должен сейчас испортить Чимину жизнь, он уже вдоволь настрадался, что за прошлые года, что за время пребывания здесь. Дело сделано, он поверил, теперь осталось только ступать по холодным плитам дворца и звенеть цепями.

Сегодня по-особенному холодно, Чимин этот холод ощущает, даже отогнать не пытается. А появляется он по мере того, как он приближается к покоям своего Монстра. Сехун исполнил пожелание Чимина — на протяжении всего длинного коридора до покоев Чонгука нет ни единой души, там его оставляет и Бек, поправив спадающую ткань и волосы. Он поцеловал Чимина в лоб и пожелал удачи. Омега лишний раз удивляется, как этот человек может измениться за пару секунд: сначала он злой и грозится поразить молниями Чимина, а то добрейший и переживающий, словно родитель.

Сердце Чимина где-то не здесь, оно уже давно у ног того, кто его ждёт. Чудовище. Монстр. Дьявол. Сколько у него имён и все они приводят в страх других, но не Чимина, он с каждым из этих проявлений знаком, у них договор на боли, который ни один не рушит и не разрушит, иначе в конечном счёте костлявая рука заберёт себе сначала то, что дорого Монстру, а потом и его, но сделав так, что он даже после смерти не увидит другого. Ни Чонгук, ни Чимин не нарушают договорённость, добавляя каждый день новые пункты.

Ночь не страшна, когда ты окажешься в крепких и любимых руках. Они станут тебя касаться, ласкать, тонуть вместе с собой заставят, что шанса на спасение не останется. Но Чимин сильнее руку сожмём и не позволит Чонгуку её убрать. У него не было времени подумать, что произошло, что он так просто идёт в лапы зверю. Хотя это кажется, что быстро, но каждый шаг для него — целая вечность, которая разделяет его от заветной двери. Если у Чонгука снова свой план, то Чимин не справится, его сломали дважды, что нереально, ибо сломанный однажды — не сломаешь дважды, а его ломали, и приходилось по частям себя собирать, постоянно вставать и вливаться в жизнь, которая серыми тучами покрылась, где не было света и ласкового рассвета, пока не появился тот, кто и ломал. Он его творец, он заменяет в нём частички на другие, неизведанные до это, а потом вновь даёт жизнь, но уже другую, с этими частичками. Безумие. Каждый раз он меняет его, не заботясь о последствиях. Чимин тонет, выныривает, снова тонет и погибает в его объятиях. Воскреснуть с ним так тяжело, чаще всего невозможно, но Чимин сам себя удивляет, когда это делает. Если Чонгук хочет поиграть, то Чимин сделает ему ещё больнее.

Но он видел его взгляд, его горячее дыхание до сих пор на его затылке, а руки табун мурашек по телу пускают, глаза цвета ночи не дадут обмануть. От кого бы Чонгук не закрывался, но от Чимина не скрыться, он не только в его бездне жизнь видит, но и свет, а точнее искру, которую сам и поджигает. Омега похлопает за блестящее мастерство обмана, однако сейчас он считает, что перед ним тот самый Чон Чонгук, который первый раз его очаровал и навсегда остался в глубине его давно прогнившей, но постоянно с ним заставляющее работать, души.

Шаг. Ещё шаг и вот он совсем забывает про свой план, как именно хотел удивить Чонгука. Он стоит и трясётся, будто сейчас смерть в глаза увидит, но Хосока здесь нет, тот, наверное, ушёл к Тэхёну и находит покой в нём, пока Чимин до боли сжимает губы и портит все старания Юнги. Руки сжимаются в кулаки, а тело как-то странно реагирует, потому что чует его, влечёт к себе. Чимин, посмотрев по сторонам, но в бесшумном коридоре, так и никого не найдя, выдыхает, не забыв выполнить часть своего плана, всё-таки не зря же он Сехуна заставил всех альф убрать.

Без стука или громкого звука он входит в то место, которое теперь будет и его вечным пристанищем, здесь он надеется получить тепло, заботу, а главное — любовь. Но не такую, про которую пишут или в три голоса рассказывают. Она у них своя, странная, больная, холодная. Для кого это покажется смерти подобно, а для них — жизнью.

Чимин боится, что сейчас, подняв глаза, он не увидит его перед собой, что он посмеётся над ним и снова вышвырнет, но это не так. Хотя бы сегодня это не так. Чимин поднимает свои, как сейчас казалось, змеиные глаза, и сталкивает с голодным, лютым зверем, который на месте Чонгука оказался, он смотрит на его тело, видит свисающие цепи и голый вид. Он пришёл, снова в оковах этих цепей, показывая, что полностью вверяет себя ему. Ткань, что скрывала самое заветное, сейчас лежит за порогом двери, пока лучшее предстало перед Чонгуком весьма в вселенном образе. Он готов припасть к его ногам, хоть тысячу раз говорить, как слишком его любит и не хочет потерять, но этого будет мало, всегда и везде этого будет мало, потому что нет ни слов, ни вещей, которые бы смогли стать достойными лишь одного его взгляда.

Чонгук встаёт с места, а Чимин пытается побороть свою робость, он придумал план, где явится к нему в таком виде, а в итоге стоит и краснеет, что не уходит, конечно же, от глаз Чонгука. На нём нет ничего, кроме широких штанов, его глаза блестят от выпитого вина, а в воздухе витает любимый и ненавистный одновременно запах, Чимин хочет полностью в него окунуться и говорить, что только его, что только для него. Сейчас Чонгук выглядит расслабленным, нет той злобы, с которой он оставил его. Хищные глаза поджав, он поднимает руку и касается костяшками мягких и красных губ омеги, который послушно их раскрывает и глаз от Чонгука оторвать не может, любуется и видит, как в его бездне сгорает, как пламя сжирает его. Там давно нет искры, как только Чимин зашёл, то она потухла и превратилась в пожар.

Свободной рукой Чонгук касается бёдер и ведёт вверх, задевая цепи и заставляя те покачиваться. Чимин не отводит от него глаз, видит, как угадал и как монстру угодил. Чонгук нарочно ягодицу сжимает и смотрит на реакцию, клыки обнажая, но Чимин не поколебим, он губы поджимает и молчит, а Чонгук хочет, чтобы он говорил, чтобы кричал и оскорблял, потому что тогда это уже не Чимин, а просто омега, который пришёл для одной ночи. Альфа наклоняется к шее, рукой исследует позвоночник, а другой держит за затылок. Пару секунд, и Чимин может отбежать, но вместо этого тяжело дышать начинает и нервничать. Чонгук оставляет поцелуи на шее, плечах, ключицах, ловя томные вздохи, но ни одного слова. Он резко хватает за волосы и дёргает назад, слыша шипения, но снова нет слов. Он целует подбородок, приближается к губам и останавливается.

— Я очень на тебя зол, — Чимин слышит не его голос, он будто взят из другой вселенной, будто это не Чонгук, потому что не может человек так сводить его с ума. Он резко хватает альфу за шею, но так, чтобы губы не касались его и тоже, не своим голосом отвечает:

— Аналогично, — его слова — зеленый свет для Чонгука. Он подхватывает его и утаскивает в поцелуй, который ничто не разорвёт, даже если губы ядом обмазаны, то они не оторвутся друг от друга, потому что яд для них — лекарство души, которое надо пить в больших дозах, чтобы сделать таким же безумным, чтобы утонуть в такой же любви.

Чимин ощущает холодны шёлк под собой, но сразу же поднимается, чтобы не разрывать поцелуя. Он будто сошёл с ума, ему там мало его, что хочется больше, хочется целиком. Он кусает, сосёт, чувствует привкус крови своей и чужой, но всю впитывает в себя, потому что она принадлежит ему. Тому, кто свёл его с ума, тому, кто сейчас вместе с ним сгорает и не стыдится. Чонгук рвёт цепи, потому что не может допустить, чтобы хоть что-то им мешало. Он кладёт ноги себе на плечо и ведёт носом, заставляя Чимина откинуть голову и простонать от того, как хорошо, от того, как это неправильно выглядит, но как это приятно. Он тянет свои руки к Чонгуку, требуя внимания не только ногам, но и губам, которые истекают в крови и которую следует слизать.

Он груб, ненасытен, потому что он наказывает, он мстит ему таким образом за то, что тот снова сыграл по своим правилам, снова в неудобное положение его поставил и высмеял, но Чонгук не станет его губить, потому что тогда сам погибнет, ведь жизнь обретает смысл только с ним.

Альфа проводит языком по соскам и кусает их, пока в глазницах Чимина скапливаются капельки боли, ему тяжело дышать, но у него лучший вид на Чонгука, который его будет этой ночью сжирать, по кусочкам его отрезать и в пасть монстру кидать. Его касания везде, а поцелуи — губительны, иначе Чимин не может объяснить, почему ему так хорошо. Чонгук просто делает ему приятно, обычные касания для него кажутся ударом, приятно разливающемуся по телу. Всё-таки Чимин с ней повенчан, с этой болью и постоянными муками, ведь выбрав того, кто ей окружён, он сразу обрекает и себя.

Чонгук резко переворачивает его на живот и приподнимает за поясницу. Он оставит на оттопыренной заднице ещё много укусов, клыки уже чешутся, хотят вонзится в манящую кожу, но это слишком рано, лучше растянуть удовольствие. Альфа пару раз ударяет его по ягодицам и смотрит на собственный отпечаток. Чимин отзывается глухим стоном, ибо заркыл рот подушкой, но Чонгук её вырывает и бросает на пол, чуть ли не с рыком. Он хочет его слышать — он будет его слышать. Чтобы не казаться бревном и не строить из себя скромного парня, который до этого не видел альф, Чимин прижимается к паху альфы и тереться начинает, специально провоцируя, прекрасно зная, что в следующую минуту Чонгук уже его возьмёт. И Чимин снова оказывается прав, потому что чувствует, как давно застывший член требует к себе внимания. Чонгук наклоняется к омеге и, слегка повернул голову в сторону, касается губ и утягивать в новый мокрым и долгий поцелуй, пристраиваясь и тем самым концентрируя внимание Чимина на поцелуе. Омега послушен, податлив, что заставляет Чонгука немного притормозить и быть нежным. Чонгук не даёт даже воздуха глотнуть, как снова набрасывается на губы и плавно входит. Он чувствует слезинки Чимина, каждый бриллиант бесценен, поэтому он их ловит и снова тянет за собой на дно.

Он двигается не спеша, вырывая лишь короткие стоны и протяжное «да», с каждым разом всё ускоряясь и сводя с ума по новой. Он шикарен, он развратен и точно считает посланником Дьявола, потому что тогда Чонгук не понимает, откуда он взялся и достался именно ему, за все его грехи. Чимин лучшее создание, которое именно он, Чонгук, создал.

Мокрые простыни прилипают в животу, создавая дискомфорт, тяжёлая рука Чонгука лежит на пояснице и разрывает кожу. Волосы прилипли ко лбу, и Чимин пытается их убрать, но Чонгук резко его поднимает и к своей мокрой груди прижимает, властвуя над ртом и всем телом.

Чимин раздирает глаза ночью, когда должно повсюду быть тихо, но везде слышится шум, потому что все празднуют. Он переворачивается и не находит Чонгука рядом, наверное, тот пошёл праздновать без него. Омега очень хочет пить, но руки не дотягиваются, да и вставать не особо хочется. Однако Чимин ошибается, потому что Чонгук стоит на балконе, сведя брови и облокотившись на парапет, думает, но его отвлекает копошение. Он оборачивается и видит тонкую руку, пытающуюся добраться до кувшина с водой, но, так и не найдя его, просто остаётся висеть. Чонгук приподнимает уголки губ и заходит внутрь, закрыв дверцы балкона, чтобы его крохе так холодно не было. Омегу прикрывает только чёрный шёлк, так гармонично смотрящийся на нём. Чонгук ложится рядом, притянув Чимина, что недовольно что-то бурчит, наверное, проклятия посылает. Этой ночью он не оставит его, как и в другой, как и в другие, потому что он навеки с ним.

Чимин, почуяв тепло, наваливается на Чонгука, закинув ногу на его бедро и обняв за талию. Если это не сон и это реальный Чонгук, то Чимин его не хочет отпускать. Никогда.

***</p>

Просыпается Чимин, уже когда солнце встало и ослепляет сквозь повешенный тюль лицо. Омега пару раз проводит ладонями по лицу и шумно выдыхает, осматривается, а точнее ищет глазами Чонгука, которого, как и следовало ожидать, здесь нет. Чимин отбрасывает одеяло и тянется за халатом, чтобы прикрыть наготу и следы прошедшей ночи. Чимин просит слуг принести ему одежду и поесть, это первое, что входит в его план, второе — найти Чонгука и посмотреть ему в глаза, увидеть хоть каплю сожаления, что оставил его одного.

Пока слуги приносят одежду и накрывают на стол, Чимин умывает лицо, освежается. По-хорошему ему следует принять ванну, поэтому он требует её приготовить, но только в личной, чонгуковой купальне. Сопротивления он не встретил, наверняка Чонгук постарался и запугал здесь каждого, чтобы выполняли приказы омеги. Уместившись на мягких подушках и смотря на вкусные блюда, Чимин выбирает, что съесть первым, как вдруг двери резко распахиваются, и в проёме стоит знакомая фигура. Чимин специально на него не смотрит, а делает вид, что рассматривает скатерть с узорами. Чонгук снимает с пояса меч и кладёт на стол. Его мальчик на него обиделся, поэтому лучше убрать всё оружие, а то ещё порежется.

Альфа садится позади Чимина и притягивает к себе под недовольное мурчание тельце. Чонгук целует его в шею да так и остаётся. Чимин весь пропитался им, на нём его укусы, следы от рук. Альфа пробирается сквозь тонкую ткань халата к любимой ягодице и чуть не ли скулит, когда сжимать начинает. А вот Чимина начинает, он откидывает голову на грудь альфы и даже не в силе что-либо с собой сделать. Чонгук разворачивает его к себе и бросает на спину, тут же набросившись на истерзанные им же за эту долгую ночь губы. Чимин барахтается, глаза широко раскрывает и наотмашь бьёт Чонгука, но мякнет под его касаниями. Если это он так извиняется, то Чимин готов обижаться на него постоянно.

Чонгук хмыкает в поцелуй, а потом резко поднимает Чимина с пола и садит к себе на колени, чтобы удержаться, омега хватает руками за его шею, а ногами обхватывает торс.

— Я хотел поесть, — обиженно бурчит омега, пока Чонгук выцеловывает его грудь. — Ты, наверное, тоже не ел.

— Серьёзно? Сейчас стоит ли об этом говорить? — альфа смотрит на него снизу вверх и понимает, что если Чимин стоит на своём, то лучше согласиться. Он последний раз касается любимых губ, и они садятся так, как были ранее.

Чимин тянется в пышной булочке и щедро наливает её мёдом и посыпает орехами. Чонгук, что не успел даже крошку в рот закинуть, потому что много проблем возникло с тем, что он теперь официально признан и считается императором, наблюдает за действиями омеги и улыбается. Утром он занимался нескончаемыми делами государства, вместо того, чтобы кроху своего порадовать. Сейчас он может немного компенсировать своё отсутствие, хотя Чимину надо бы уже привыкнуть, что даже ночью он не часто будет его видеть, но омега же упрямый, весь в него.

— Чонгук, а расскажи мне про то, как Юнги оказался у Намджуна? Как он мог так просто его забрать? — спутавшиеся волосы спадают на глаза, но Чонгук их бережно убирает и целует в лоб. Именно такой вопрос и поставил его омега. Он слабо улыбается и, взяв дольку винограда, кладёт в рот Чимина, пока тот ждёт и жуёт.

— Здесь нет ничего сверхъестественного, он забрал то, что захотел, никто ему не мог противиться, потому что он довольно сильный и влиятельный человек.

— Но ведь он плохо с ним обходится! — вскипает Чимин и скатывается ниже, чтобы уложить голову на коленях, а ноги вытянуть. Он недовольно дует губки и хмурится. — Он жестокий тиран, как Юнги, такой хрупкий и ласковый цветочек, может находится с ним.

— Это не нам решать, кроха. Давай закроем эту тему, я не хочу, чтобы твоя головка была занята другими, кроме меня, — он целует его в носик, но Чимин вертит головой и садится напротив.

— А если бы меня он забрал, что бы ты сделал? Просто смотрел? — именно так он и поступил с Юнги, но было одно «но» в виде Хана, которого выбрал Чонгук.

— Я бы начал из-за тебя войну, я бы положил всех своих воином, своё сердце бы закопал, ну или убил себя, но никому не позволю трогать то, — он касается костяшками линии скулы, — что принадлежит мне, — альфа оставляет короткий поцелуй на губах и встаёт.

— Один из моих подарков ждёт тебя в конюшне, можешь взять Тэхёна и посмотреть на него, — Чимин, который сидел в задумчивости, вдруг поднимает радостные глаза и смотрит на Чонгука, будто не веря. — Ну а что ты хотел, — улыбаясь, отвечает он.

— А это всё? — Чимин встаёт и на носочках подбегает к альфе, повиснув на его шее и всматриваясь с хитрецой ему в глаза. Чонгук лишний раз можешь насладиться упругими ягодицами своего мужа и, сжав их, наклоняется к уху.

— Всему своё время. Всё, отдыхай, а мне нужно урегулировать кое-что.

— И мне тоже.

— Что ты имеешь в виду? — он останавливается у дверей из-за сказанного омегой. Чимин мнётся пару секунд, а потом выпаливает:

— Я хочу извиниться перед омегами, с которыми плохо поступил, не хочу, чтобы на тебе это отразилось, — Чонгук не верит своим глазам, обычно Чимину тяжело переступить через свою гордость, а тут внезапно решился на такой шаг.

— Я горжусь тобой, — это последнее, что говорит Чонгук перед тем, как выйти и оставить Чимина одного. Желание есть внезапно отпадает, а появляются силы, чтобы вершить.

Омега просит позвать Бека в купальню, ибо её он не отменил, иначе всех сразит не только запахом Чонгука, а сколько запахом их ночи. Пока Чимина натирают, приходит Бек и сразу начинает рассматривать омегу. Чимин вопросительно на него смотрит, а после Бек объясняет:

— Я же говорил ему, просил его, чтобы поаккуратнее с тобой был, а он, — Бек указывает на ещё свежие укусы и целый сад из красных цветов по всему телу. — Ох, он болен тобой.

— У нас это взаимно, — пожимая плечами, отвечает Чимин. — Я позвал тебя не для того, чтобы мы мою брачную ночь обсуждали, я хочу, чтобы ты помог мне исправить то, что я натворил вчера, — глаза Бека расширяются, а злость Чимина увеличивается. Чего так удивляться и сбивать настрой. Он тяжело выдыхает и чуть не переворачивается через ванну, чем пугает помогающих ему омег. Чимин пристально смотрит на Бека и чётко произносит:

— Да, ты всё правильно понял, я хочу это сделать не потому, что мне стыдно или омеги все мне понравились. Нет, я тогда просто не подумал, как это может отразиться на Чонгуке. Никогда не поздно начать заново строить, если есть основа. А я ещё не до конца всё разрушил, поэтому и хочу извиниться. Всё, иди, — он повелительно машет рукой и отдаётся слугам целиком, чтобы те привели его в порядок.

— Повелительного тона тебе не отнимать, но сразу хочу сказать, что омег ты можешь найти на террасе, они нежатся под лучами осеннего солнца, — Чимин мычит в ответ и повторяет жест рукой, Бек довольный закусывает губу и выходит. Это бестия, а не омега. И он ему нравится.

***</p>

Тэхён, который собирался удивить Хосока своим видом, просто-напросто уснул и теперь сидит сонный в кровати, без одежды, то есть в своём подарке, и рассматривает стену перед собой. Ему неловко вдруг становится, неловко от того, что предложил Хосоку. Да он же даже не пил, а такое сказал, с чего бы вдруг. Тэхён протяжно стонет и закрывает красное лицо руками. Что же Хосок про него подумает? Решит, что распутный весь, а на деле хуже некуда. Омега падает на кровать, как в ту же секунду подлетает. Перед ним лежит Хосок и улыбается, пока красные пятна заполняют лицо Тэхёна.

— Чего ты покраснел? — Тэхён отворачивается от Хосока и ложится к нему спиной. — Мне стоит сказать, что ты безумно возбуждаешь, когда краснеешь? — Тэхён это прекрасно чувствует, потому что Хосок вплотную к нему лёг и нарочно жмётся.

— Не надо, — чуть ли не скулит Тэхён, а Хосок его слушается. Поворачивает его к себе лицом и зарывается в волосы омеги. Тэхёну всё ещё неловко, но сейчас он чувствует себя комфортнее.

— Ничего не хочешь мне сказать? — шепчет Тэхён и сильнее прижимается к сильному телу, которое сразу же напрягается. Хосок приподнимается и заглядывает в ореховые глаза, по которым читается только одно — невинность.

— Хочу, хочу сказать, что люблю тебя, — Тэхён это и хотел услышать, поэтому, чмокнув альфу в подбородок и, успев вырваться из крепких рук Хосока, начинает одеваться. Альфа же, ничуть не смутившись, вальяжно развалившись на кровати с голым торсом и в один штанах, любуется. — Ну, неужели ты мне не скажешь того же?

— А тебя Чонгук не будет искать? — поняв, что из омеги он не выбьет ни слова, Хосок молча встаёт, одевается и собирается уходить, когда слышит себе вслед:

— Я тоже, — Тэхён не понимает, как это произошло, но он только ответил Хосоку, как оказался прижат к столу. Хосок обхватил его лицо и даже вдохнуть не разрешал, весь воздух выкачивал.

Как быстро он оказался рядом, так и растворился. Это отличительная черта Хосока — не успеешь понять, что он рядом, а его уже нет. Тэхён выдыхает и смотрит на своё отражение. Улыбается. Но улыбка тут же сходит на нет, когда осознаёшь, что так её и оставишь здесь, сейчас, а когда выйдешь, то должен забыть, что знаешь Хосока. Тэхён боится, но не за себя, а за него, что что-то страшное сделает с ним Чонгук. Для Хосока это было бы не так страшно, а если кто-то посмел прикоснуться к Тэхёну, то он бы потерял всякое терпение. Таким образом, они, боявшиеся друг за друга, представляли идеальное сочетание, которое не каждому может понравится.

Тэхён вытирает скатившуюся слезу и, сказав себе, взять в руки, начал выбирать наряд и наконец-то начать работать, а то кто-то точно что-то может заподозрить. Спрятав заветный подарок, который дороже всяких драгоценностей, Тэхён, внешне спокойный, но внутри него творилась страшная буря, которая с каждым разом всё сильнее. Он приступает к своим обязанностям, от которых только один человек в этом дворце мог его оторвать и ничуть не постыдившись о содеянном. Чимин приказал немедленно к нему явиться, ибо случилось что-то срочное, поэтому Тэхён, бросив все свои думы и обязанности, ринулся в покои к Чимину, который, стоило Тэхёну войти, не выглядел больным или человеком, которому нужна помощь. Тэхён же, который бежал с другого конца дворца, тяжело дышал и не мог даже начать кричать на друга.

— Ты пришёл, наконец-то, — вскликнул Чимин и притянул к себе Тэхёна за рукав. — Смотри, что лучше выбрать для перемирия. Чёрный я сегодня не выберу, потому что это цвет только для Чонгука. Может, что-то небесное или кремовое? — омега замер, держа в руках пару штанов.

— Ты позвал меня для того, чтобы я помог выбрать тебе штаны? — Чимин вскинул бровями. А Тэхён, взяв в руки, кажется, серьги, бросил в Чимина.

— Эй, это же подарок, — недовольно бурчит Чимин и кладёт на место серьги.

— Да господин тебе и так вон сколько подарил, — Тэхён просто не понимает возмущения. Он пожимает плечами и всё-таки помогает Чимину выбрать наряд.

— Ты прав, но эти серьги какие-то особенные. Бек сказал, что только у одного омеги были такие серьги, его супруг лично сделал их для него, говорят, что тот в них и похоронен.

— Очередные байки?

— Ну, мне это льстит, — улыбается Чимин и смотрит на себя в зеркале. — К тому же этот омега наверняка был красивым.

— Ну точно не красивее тебя, — Чимин закатывает глаза и забирает наряд, что выбрал для него Тэхён.

— Кстати, я поговорю с Чонгуком, чтобы ты был только моим, — Тэхён уставился на друга, который каким-то образом застрял в блузе. — Я не хочу, чтобы ты где-то ещё шатался, а был только со мной, поэтому ты будешь постоянно таскаться со мной.

— Но…

— Без этого, Тэхён. Мне нужен хоть один знакомый человек под боком, поэтому молчи, а лучше сейчас тебе бы поддержать меня, потому что я буду извиняться перед наглыми рожами омег господ, — Чимин кривит рот и вытягивает руку в знак недовольства.

— Пошли, а то я могу и передумать, — Чимин тянет на себе Тэхёна, и они оба выходят, чтобы Чимин, который принял поистине серьёзное решение, достойное уважение, смог извиниться.

В голове у Тэхёна не укладывается, как тот, кто всегда был непреклонен, кто постоянно злился, если кто-то сделает не то по его указу, кто мог не заботиться о последствиях, сейчас падёт. Именно падёт, потому что Тэхён уверен, что Чимину это тяжело далось, ибо это не в его характере. Омега буйный, с характером предьявольским, который достоин уважения со стороны, но в меру. Он умеет, но не хочет быть похожим на омег, что здесь обитают. И Тэхён в этом плане с ним полностью согласен. Чимин особенный, уникальный, он тот, кого Тэхён видит впервые и восхищается. Если и следовало выбирать омегу Чонгуку, то только его, потому что два тяжёлых характера, потому что они безумцы и питаются одной лишь болью, оба могут подействовать друг на друга. Ибо Чимин согласился на этот шаг исключительно из-за Чонгука и того факта, что сам сделался его супругом. Чимин умеет считать и составлять планы. Теперь это и его империя тоже, поэтому он не позволит хоть тени недоброжелания или унижения лечь на неё. Он теперь в ответе за свои слова.

Тэхён говорит, что видел омег в саду, поэтому они направляются туда. Сегодня солнечно, сложно назвать эту осень холодной, поэтому некоторые позволяют себе ходить в лёгком наряде. Чимин оделся весьма скромно, но с его изюминкой, с тем, что выделяет его от других. Если другие омеги надевают лучшие драгоценности, носили только самые дорогие наряды, то Чимину достаточно было появиться в скромной одежде, как у его ног уже лежат все мужи империи.

Сейчас у него нет ни волнения, ни стеснения. Он спокойно шагает по траве и вдыхает немного холодноватый воздух. Только он появился в поле зрения надменных омег, которые выдавили из себя неестественные улыбки, Чимин сделал лёгкий знак головой, приветствие, и, ничуть не помедля, вымолвил:

— Я прошу у каждого из вас прощение за то, что случилось вчера. Я…

— Боже, ну и дитя, — сразу перебивают его, не дослушав, это сказал тот, кого Юнги называл Вакхом, но сегодня друга не было. Омега прикрывает рукой рот и смеётся. — Мы не в обиде, потому что понимаем, что ты молод, импульсивен, — «готов размазать вам голову», — говорит про себя Чимин, но молча слушает. — К тому же каждый из нас совершал необдуманные поступки. Но нам приятно, что ты пришёл и извинился.

— Я рад, что вы не в обиде на меня.

— Конечно нет, лучше присядь и посиди с нами, это будет лучшим извинением, — Чимин кивает и садится на освободившееся место во главе, потому что его муж пока что самый влиятельный и сильный.

— Ну, рассказывай, как прошла твоя брачная ночь? — тянет кто-то рядом. Омеги прям облепили со всех сторон, а Чимин глазами ищет поддержку в лице Тэхёна, который специально на него не смотрит, а Юнги рядом нет, чтобы напрямую высказать недовольство.

— Только представь, какого забеременеть и укрепить свои позиции, ведь тогда никто не посмеет спихнуть тебя, — Чимин видит перед собой улыбающегося и на вид приятного омегу, который как раз и начал этот разговор.

— Вот именно, — поддерживает Вакх. — А то будешь, как бедняжка Юнги, ведь тот уже, — он замолчал и начал что-то считать. — Уже где-то года четыре, что находится с господином, не может забеременеть.

— Зато может ядом плеваться, — снова этот противный смех. Чимину неприятно, что сейчас обсуждают человека, который за пару дней расположил его к себе и показался весьма приятным и добрым. Чимин борется из последних сил, чтобы не накричать и не послать омег, ведь он только с ними помирился. Чимин продолжает высматривать Юнги, может, тот подойдёт с минуты на минуту, но того нет, будто и не было никогда.