он заставляет моё сердце биться (2/2)

Он с трудом добегает на второй этаж, немного хромая, потому что подвернул ногу. Времени, чтобы отдышаться нет, поэтому омега, стиснув зубы и толкая людей под их недовольные крики, терпит ноющую боль и старается бежать. Он слишком рано понимает, что оказался окружён с двух сторон людьми, а единственный выход, — прыгать вниз, благо под ним лежало сено, поэтому прыгнуть на него не составит труда. Чимин не думает, он просто хочет спастись и не напасть на этих мерзавцев. Он не понимает, что им сделал, за что заслужил такое отношение, но сейчас не до этого, ибо собственная шкура важнее. Чимин с трудом взбирается на перила, и, зажмурив глаза, он мгновенно прыгает с них прямо в чьи-то руки.

Чимин раскрывает веки и видит перед собой дикие янтарные глаза, словно подобную сущность он когда-то ощущал. Всё, что он может видеть, глаза, остальные части лица закрыты, даже руки в перчатках. Но Чимин не намерен это терпеть, поэтому он вертится, кусается, короче, создаёт дискомфорт, чтобы его выронили. Но этот человек, если его так можно назвать, силён. Он только хмыкает и закидывает Чимина на плечо. Омега не перестаёт кричать, звать на помощь, бить незнакомца.

— Пусти меня, ублюдок, иначе я тебя убью. Я тебя познакомлю со смертью, — каково было удивление Чимина, когда этот человек резко снял его со своего плеча и поставил на землю. Чимин должен бежать, но он стоит и смотрит, как альфа с запахом кожи снимает свою маску, обнажая часть лица и начинает шептать, словно змей.

— Я и есть смерть, вояка, — Чимин крутит головой и, снова встретившись с ухмылкой самонадеянного альфы, сразу начинает придумать план побега. У всех воинов за пазухой кинжалы, поэтому он может им использоваться, чтобы хоть на немного отстать. Омега говорит, что сам пойдёт, потому что не хочет давать подозрений. На что альфа хмыкает и передаёт его в руки одному из своих людей. Ему до сих пор не понятно, зачем его поймали и куда ведут, но цели у Чимина другие. Достать кинжал, что покоится на пазухе воина.

Чимин решается, что когда они выйдут в людное место, например, на площадь, то тогда и совершит своё дело, а пока он с любопытством рассматривает альфу, а точнее ищет герб, чтобы понять, к какой империи он принадлежит. И его не удивляет, когда он замечает знакомые символы. Герб империи Чона представлял собой страшного волка с огромной пастью и чёрными, как и у самого Монстра, глазами, позади чудовища перекрестились алебарда и бердыш, которыми ловко можно проткнуть жертву и насадить его голову на конец. Над головой волка находилось слияние солнца и луны, показывая, что захват не зависит ни от дня, ни от ночи, Монстр всё равно нагрянет. Чуть ниже находятся два кинжала, которые специально созданы и которым нет прототипа, первый кинжал — это ещё детская вещица Чона, а второй — настоящее оружие пыток. И чем больше Чимин смотрит на это греб, тем сильнее ему хочется выть, даже на чашу справедливости он не смотрит, что расположена слева.

Омега вспоминает, как слушал рассказы пришедших путников на базар, что охотно делились о новом сотворённом по заказу Чонгука гербе. Чимин не понимает, как тот может находиться в походах и параллельно управлять империей. Хотя, зная амбиции Чона, нечему тут удивляться.

Когда они оказались на площади, которая, как и оказалась, оживлена, Чимин решается. Он прикрывает глаза и мысленно подбадривает себя и искренне верует в победу, поэтому, чтобы не растерять настрой, он вырывает кинжал у рядом стоящего воина и втыкает в ногу тому, кто тащил его за руку. Тот, кто назвался смертью, не успевает понять, что произошло и почему один из его людей валяется с кинжалом в бедре. Он бросает не добрый взгляд на удирающего парня и теряет терпение. Чонгук сказал, чтобы он доставил его живого, но не уточнил, что можно с ним сделать. Ведь и без пальцев тот жив будет.

Но Чимин сам останавливается и попадет в цепкие руки смерти. Не просто так на площади такое собрание. Здесь происходит ничто иное, как казнь. Чимин видит перед собой их императора, Гуанг лежит на доске, его поддерживают несколько воинов, а во главе, на самом плацу стоит зачинщик.

— Я вам не враг, я не мог оставить без внимание то, что эта собака творила с вами, с вашими семьями, с вашими мужьями, что состоят в войсках, — он блестящий оратор, первое, что думает Чимин. Он говорит громко, чётко и будто сам понимает, что это даст результат. Его слова подхватывает ветер и разносит до конца толпы, что становится ещё больше. Чимин смотрит назад и видит разозлённого спутника, поэтому, протискиваясь через толпу, он пытается вырваться, хоть и тяжело, хоть сердце и ноет, потому что снова его почувствовало, что вот, он рядом стоит и точно видит его.

— Я уважаю тех, кто смог стать достойным правителем, но призираю того, кто смог угробить свой народ. Голод, непосильные налоги и траты — неужели это всё, чего вы достойны? — в толпе слышится гул, все с особым воодушевлением принимают слова Чонгука, а Чимин только и знает, что на него не смотрит и протискивается. Он ощущает смерть с двух сторон. — Я пришёл к вам с миром, чтобы облегчить вашу участь и совершить правосудие. Посмотрите, — вынутым мечом тыкает альфа с Гуанга. — Ему даже нечего сказать, потому что в моих словах правда, — но сказать он не может потому, что язык ему вырвали. — Вы знаете меня, как воина Чон Чонгука, как недавно укрепившегося императора, я сейчас стою здесь перед вами и вершу правосудие, потому что вы недостойны такого обращения. Поэтому, я считаю, что эта собака заслуживает смерти, — Гуанг вертит головой, слёзы катятся по его лицу, и Чимин успевает запомнить это выражение лица до такого, как толпа заревела «смерть» и голова упала Чону под ноги.

— Отыне империи больше нет, потому что она будет находится под моей опекой, отныне у вас есть один господин, который сделает всё, чтобы вы чувствовали себя лучше. Жалование войскам выдадут немедленно, а вопрос с налогами будет решаться в скором времени, что касается вашей жизни, то это скоро тоже решится, — толпа встречает его громкими криками, они действительно радуются случившемуся. На их глазах только что был убит императора и через секунду возглавлен новый. Чимин отказывается это понимать. Чонгук поднимает руку, чтобы толпа утихла. — Если вы, конечно, мне в этом поможете. Не отворачивайтесь от меня — получите мою милость, если станете идти против моей воли — познаете опалу.

Чонгук не идёт, чтобы идти так безрассудно. Он несколько месяцев поил этих самых людей нужной ему информацией, рассылал своих людей, ставил шпионов, чтобы те докладывали о каждом промахе и неудаче, но только для того, чтобы придти в один из дней и взять город без особых усилий, а отдельные очаги не так страшно гасить, как центр.

Но сейчас перед Чонгуком нет ни плана, ни великих завоеваний. Чонгук видит его. Он ловит его взгляд на себе и своего оторвать не может. Омега в простой саржевой рубашке, шаровары ему большеваты и немного спадают с таза. Он изменился внешне, но ещё больше внутренне, и Чонгук это ощущает. Он столько прожил без глаз, что готов был подорваться в любое время, но только увидеть его и утонуть в омуте глаз. А сейчас тот стоит и смотрит на него с нескрываемым ужасом и отвращением от содеянного. А Чонгук ему говорит, что по-другому не умеет, что только болью питаться может, чужим криками и мольбами будет спокоен его Монстр, ведь нет рядом омеги, того, кто смог бы усмирить жажду, себя бы в жертву преподнёс.

Он видит, как тот борется с собой, чтобы не заплакать, он смотрит на упавшее тело бывшего императора, но не на него, а если и посмотрит, то только злобой разить и будет. Два изумрудика скатываются по щекам, а дальше происходит неожиданное, потому что Чимин расталкивает людей и норовит подбежать к Чону, но тому и шагу не дают вступить, как валят на колени перед Чонгуком сразу несколько. Хосок наконец-то дошёл.

— Убийца, ненавижу, урод, — кричит Чимин, пока его волокут во дворец от лишних ушей. Чонгук старается игнорировать крики и ругань в свою сторону, каждое новое слово на нём отпечатывается, будто серпом режут.

Наконец, дойдя до главного зала, Чимина отпускают на колени, а Чонгук, развернувшись лицом, берёт неучтивого омегу за подбородок, чтобы тот в глаза ему посмотрел, но тот не спешит выполнить приказ, поэтому альфа, грубо взяв его, через силу поднимает и видит, что на дне чужих глаз давно скорбь лютой яростью заполнилась. Чимин пытается раскрыть рот, чтобы укусить и убрать с себя руки, но Чонгук оказывается сильнее. Вновь.

— Я же обещал, что через год я за тобой приду, кроха, — Чонгук садится перед ним на корточки и неспеша поглаживает волосы, успокаивая взбесившегося котёнка.

— Лучше бы ты сдох, — сквозь зубы шипит Чимин, потому что осознаёт, что ему в любой момент шею могут свернуть.

— Но тогда бы я не увидел, кем ты стал. Красивое создание, — Чонгук проводит носом по шее и вдыхает насыщенный аромат земляники, по которой скучал. Теперь он может позволить себе большее. Воины отошли немного поодаль, чтобы не мешать их господину, предварительно связав омеге руки. — Ты так изменился, — шепчет он и опускает ниже, к ямке между ключицами. Чимин старается не дышать и не думать, что за руки его трогают и кто сейчас перед ним. Он отдаёт отчёт не сердцу, а разуму, который кричит, чтобы он был осторожнее.

— Ты тоже, стал ещё более отвратительным, — шепчет ему в губы Чимин, слегка касаясь и дразня. Чонгук широко улыбается и понимает, что давно потерял мальчишку, который был год назад. Сейчас перед ним настоящий воин, маленький, хрупкий, но со стойкостью духа и непоколебимым характером. Он не слышит оскорбления в свой адрес. Он заставляет Чимина встать вместе с собой.

— Отныне ты только мой, как я и говорил год назад, — от такого тона Чимину страшно становится, потому что альфа говорит убедительно и вполне серьёзно, он снова не сомневается в правоте слов.

— Только через мой труп, — так же грозно старается звучать омега, но Чонгук улавливает нотки сомнения. Он сокращает мизерное расстояние между ними и выпаливает.

— Мой, всегда будешь моим, наше первое знакомство не удалось, но я предложу ещё тысячи встреч, чтобы ты понял, что от меня не деться, — он опускается ниже, горячими поцелуями покрывает мокрую шею, что пропахла свежей выпечкой и запахом улиц. Чимин пытается оттолкнуть, потому что ему не нравятся такого рода манипуляции, но люди Чона связали же ему руки, что не пошевелиться. Он доходит до ключиц и, подняв взор на Чимина, шепчет:

— Будет больно, — омега не успевает понять, ибо в следующую секунду зал заполняет нещадный вопль, Чимин бьётся в сильных руках и ревёт навзрыд. Омега вертит головой, до конца не осознавая, что только с ним сделали. Разорванная кожа болит, из-за чего приходится зубы сжимать чуть ли не до крошки. Альфа только что разорвал все возможные пути, по которым Чимин мог бы ступить. С этой меткой ему не жить. Ей устлана одна дорога — в Ад, а личный Ад этого чудовища, что слизывает капельки крови и ещё, для удовлетворения и показа своей жадности впивается в место укуса. Чимин не может успокоить слёзы, которые скорее бегут не от боли, как от обиды, что снова не смог защититься, что бросил себя на растерзание врагу. Он стоит, как кукла в его руках, не в силах даже шаг сделать.

Отцепившись от укуса, Чонгук вытирает слёзы Чимина, который вертит головой в разные стороны и мычит, потому что сказать ничего не может. Чонгук зовёт своих людей и просит омегу посадить в одну из повозок.

— Нет, я никуда с тобой не поеду, больной ублюдок, я лично тебя убью, мразь, ненавижу, чтоб ты сдох, — омеге затыкают рот тряпкой и выносят из дворца.

Стоявший всё это время поодаль Хосок, подходит к Чонгуку, который довольно облизывается.

— Ни один омега не удостоился твоей метки, а тут парень, которого ты знал всего ничего. Я не знаю, что тебе сказать.

— Ничего не говори, а лучше выпей, — Чонгук подзывает всё того же симпатичного полуголого парня, что любезно подаёт вино воинам.

— Ты понимаешь, что это ужасная ответственность. Чёрт, да ты даже с ним не спал, — восклицает Хосок и отпивает из кубка.

— Ты мне говоришь об ответственности? — выгнув бровь, спрашивает Чон и удобнее располагается на подушках, подзывая к себе парнишку, который с радостью усаживается на его колени. — Сейчас он совершенно другой, я больше не вижу такого наивного и глупого мальчишку, — Чонгук берёт дольку яблока и скармливает омеге, что принимает всё, что даст ему господин, потому что его спасения — это красота, если тот не подчинится, то будет валяться без головы, как и Гуанг.

— Что тебе дала метка? — не понимает Хосок и продолжает буравить взглядом Чонгука.

— Отныне он принадлежит мне, во-первых. Во-вторых, я сотворил новое, я ещё подчиню его себе.

— Ты делаешь для развлечения или из-за чего ещё?

— Если ты про любовь, то её во мне нет, — уже откровенно лапает парня Чонгук и вырывает из него полустон. — Куда интереснее ломать то, что приходится тебе по вкусу. Пойми, что он тот, кто мне нужен, без него я не я, он будто моё дополнение.

— Ты его ещё своим супругом сделай, — в шутку выдаёт Хосок.

— Сделаю, но только в Олюме, это как раз поднимет мой авторитет, а если тот ещё родит, то у меня будут все шансы, — Чонгук не даёт Хосоку рта открыть, как выдаёт. — Выйди, прогуляйся, я хочу побыть один, — вернее он хочет разложить парня на длинном столе, что пока что украшен яствами, но совсем скоро здесь будет главное блюдо Чон Чонгука и вырывать из него тот будет только стоны удовольствия.

***</p>

У Чимина затекли руки, он сидит во рту с тряпкой в этой ужасной повозке, повезло, что здесь везут меха и не так холодно, омега укутался в шкуру и стал ждать вечера, чтобы сбежать, когда стемнеет. Теперь его кошмар произошёл наяву, теперь ему надо до последнего бороться, чтобы убежать. Его, может, и не ждёт семья, но он хочет вернуться к ним, там у него и дорогой сердцу меч, что продолжает лежать на дереве и ждать хозяина, там небольшой личный сад и огород, который тот еле создал. Ему кажется, будто он провёл целую вечность в той старой хижине, но это точно были лучшие моменты.

Чимин не может или не хочет думать о Чонгуке, хотя его метка до сих пор пульсирует. Он пришёл, поставил свою метку, а дальше что? Дальше Чимин знает, что придётся пройти через горы боли, придётся пару раз упасть, чтобы вновь подняться. Он меченый омега не просто Чон Чонгука, а императора, каждый первый будет его врагом, обходить стороной многие будут, ибо страх почувствуют, никто не подойдёт, потому что если посмотрят на омегу господина, то глаз лишаться. Чимин надеется, он очень хочет, чтобы это оказалось дурным сном, он даже бьётся головой о стену повозки, но это только ухудшает дело, потому что он в самой настоящей реальности, где пришёл тот, о ком первые месяцы он думал и грезил, молил так с ним не поступать, желал, чтобы альфа изменился. Но сейчас он видит обратное: тот стал ещё могущественнее, жёстче и холоднее. От одного его прикосновения становилось жутко.

Он запретил себя плакать с того момента, как валялся у его ног, но сейчас слёзы вновь и вновь скатываются по красным от вечернего холода щекам. Но Чимину даже жарко, потому что тут полно пушнины, шкур. Ему холодного от одного, что его могут увезти в неизвестном направлении, а сделает это его ненавистник. Чимин не понимает, зачем он ему нужен и зачем он за ним пришёл. Может, вообще для пыток или чего хуже. Поэтому Чимин, завидев, что смерклось, высовывает светлую макушку. Они в дороге неизвестно сколько, но по подсчётам Чимина, он вполне может убежать домой, если не пожалеет сил и только удерёт от войск Чона.

Повсюду горят костры, запах приготовленного мяса заставляет желудок Чимина свернуться. Но он не голоден, он вообще не хочет есть, он хочет убежать. Он вновь возвращается в повозку, чтобы найти хоть что-то, чем можно разорвать верёвку. Он аккуратно старается убирать мех и находит картины. Поняв, что ничего острее, чем углы картин нет, Чимин приступает к делу, которое, казалось, забрало пол жизни. Ему всё равно: повредилось ли изделие, потому что собственная жизнь дороже. Он наконец-то высовывает грязную тряпку из рта и победно выдыхает. Теперь надо незаметно вылезти и убежать, пуститься в лес, где его тяжело будет найти.

Чимин снова аккуратно выглядывает, его никто не охраняет, поэтому он перебирается и очень тихо ступает на землю, как вдруг резко замирает. Двое стражников куда-то ведут Гёма, его брата кто-то схватил и потащил. Неужели они узнали, где они живут. Чимин второпях ищет, что можно использовать для защиты, но ничего не найдя, он решает бить в лоб, плевать, что фланги слабы, зато центр силён как никогда. Эти мерзавцы забрали его брата и уводят для своих мерзких дел. Чимин не позволит этому случиться, поэтому он со всех ног, как только ему удаётся, потому что вывихнутая нога даёт о себе знать, мчится на помощь к брату.

— Гёма, — кричит он и обращает внимание сразу всей армии Монстра. Чимин даже не реагирует на смешки, на внезапную медленную погоню. Он хочет вызволить брата из цепких лап. — А ну опустили его, ублюдки.

— Чимин? — тихо и даже спокойно отзывает Гём. Казалось, что тот даже не напуган и ему вполне комфортно. Но Чимин не обращает на это внимание, он со всей силы бьёт одного в челюсть, а второй удар так и завис в воздухе, потому что его руки перехватили.

— Ты как руки развязал? — всё тот же знакомый голос Смерти. Чимин не реагирует, бьёт головой и цепляет за руки брата.

— Ты как? Ты не ранен? С тобой всё хорошо? — Гём до сих пор не может понять, как его брат оказался стоять здесь.

— Достал, — Хосок хватает его за шкирку и волочит в сторону одного из шатров. Ему надоели выходки этого омеги, теперь пусть Чонгук занимается с тем, кого заклеймил.

Ему даже разрешение войти не нужно, чтобы зайти к Чонгуку. Они застают его одевающим рубашку. Альфа вопросительно смотрит на друга, а потом переводит голодный взгляд на Чимина, что уже вжался в грудь Хосока, но только чтобы подальше от этого тела.

— Он хотел сбежать, во-первых…

— Во-вторых, он разбил тебе губу, — спокойно говорит Чонгук и приподнимает уголки губ. Он неспеша надевает перстни на пальцы. Хосок по инерции прикладывает ладонь к губам и действительно обнаруживает на них кровь. Этот омега единственный, кто смог пустить кровь Чёрной Смерти и выжить. Чонгук еле заметно ему кивает, тем самым прося удалиться. Рассерженный Хосок выходит прочь из шатра. Сегодня кому-то придётся несладко. Возможно, даже он выместит злость на омеге, забыв, что дома его ждёт свой.

— Значит, ты…

— Что здесь делает мой брат? — сразу идёт в наступление Чимин, но с места не двигается.

— Во-первых, тебе стоит отныне относиться ко мне уважительнее, кроха, но Тэхён тебя всему научит. Во-вторых, тебе надо в подробностях рассказать, что именно мы тут делали? — Чонгук делает акцент на «мы» и Чимин всё понимает. Хотя нет, он отказывается понимать, потому что тогда для чего это всё, зачем он поставил чёртову метку, увёз его, причём тут Гём.

Альфа смотрит, как вопросы сами считываются с лица Чимина, как тот держится из последних сил, чтобы не разреветься. Но вместо того, чтобы упасть, тот наоборот поднимается: расправляет плечи и, гордо подняв подбородок, подходит к Чону вплотную.

— Ты использовал моего брата! — кричит Чимин и собирается поднять левую руку, но её, естественно, перехватывают. — Он тебе никакая-то шлюха, как твои омеги. Он мой брат, он чистый ангел, а ты только что… — он заносит правую руку, но та повторяет судьбу другой.

— Он сам пришёл ко мне, — Чимин тут же замолкает, продолжая слушать с приоткрытым ртом и большими глазами, на дне которых снова осколки всплывают. — Он сказал, что может помочь мне расслабиться, — каждое слово, будто кинжал в спину для Чимина. — Каково было моё удивление, когда он действительно помог мне расслабиться, — Чонгук выпускает одну руку и неторопливо перебирает выпавшие прядки омеги и всё шепчет на ухо. — Более того, он сам попросился ко мне, желая показать свою покорность и преданность. Тебе следует у него поучиться, — и Чимин не выдерживает. Он со всей силы бьёт его своим лбом и вырывается из хватки.

— А я тогда тебе зачем? Решил помучать? — переходит на крик Чимин. Его мысли смешались в кучу, он ничего не может понять, причём тут брат, зачем он здесь, что с его семьёй.

— Что с моей семёй? — осевшим голос спрашивает Чимин. Чонгук, скрестив руки за спиной, неспеша подходит к нему, не желая напугать.

— Не представляешь, но твой отец продал вас. Точнее, Гёма, а ты шёл подарком, то есть бесплатно, — их продали, как скот, точнее, Гёма, наверняка за немалую сумму, а Чимина отдали просто так, словно он ничего не стоит, словно он никому не нужен. Омега оседает на пол и зарывается пальцами по самые корни волос. Чонгук садится рядом и притягивает омегу к себе, тепло обнимая.

Чимин сидит так пару минут, но потом будто под ударом тока отшвыривает от себя эти руки, которые вырвать готов, лично отрубить.

— Никогда не смей меня трогать, — грозится омега и отступает назад, обида распирает его душу, а по щекам ползут предательские слёзы. — Ты молодец, добился, что забрал меня, унизил, но ты никогда, — теперь он становится вплотную, тыкая пальцем в грудь Чонгук. — Никогда не сможешь погасить мой огонь ненависти к тебе. Поверь, ты сгоришь в нём, Чон Чонгук.

Альфа свободно отпускает Чимина, потому что знает, что его за пределами шатра тут же поймают. И правда, всего через несколько секунд слышится крик и ругань. Подчинить теперь его будет ещё сложнее. В голове у Чонгука ураган, нескончаемые смерчи. Он устало прикрывает глаза и трёт виски. Он действительно добился того, чего хотел. Теперь Чимин его, на нём его метка, теперь тот будет числиться в его гареме, но не хватает одного, если Чонгук все эти дни, месяцы не мог дышать, постоянно возвращался туда, где Чимин, лёжа на нём, рассказывал смешные и глупые истории, где он впервые попробовал его губы и не смог оторваться, но что чувствовал омега весь этот год. Чонгук уверен, он это видит — Чимин его ненавидит и дай тому возможность, то убьёт и глазом не моргнёт. А он и не против будет, потому что слишком больно сделал, но куда больнее будет дальше, когда надо сделать его своим не только со своей стороны, когда показать, насколько он ему дорог. И слова по типу, что его любви хватит на двоих, пустота, потому что Чонгук без этого крошечного создания никто.

Ему и его поступку нет оправдания, но поступить по-другому — загубить план, тогда Чонгук ставил свои амбиции на первый план, а сейчас, получив всё, он понимает, что ему не достаёт главного, заветного кусочка, чтобы его гнилая и чёрствая душа действительно что-то почувствовала. Он мог денно и нощно всматриваться в звёзды и находить там его. Поначалу тот твердил, что он не может быть так привязан, что это всё пустой звук, но отчего тогда сердце, постоянно до этого не бившееся, начало колоть, отчего, получая самые дорогие украшения, он думал, что подойдёт омеге, отчего скупал повсюду чёрный шёлк, потому что в последний день омега был в нём, отчего искал его запах и не находил.

Чонгук стал им зависим, и он хочет, чтобы это зависимость переросла в безумие.

***</p>

Чимину вновь связывают спереди руки и сажают всё в ту же самую повозку. Хоть тепло будет, думает он и садится в дальний угол. Отсюда вынесли картины, значит, больше не получится разрезать верёвку. Он больше не плачет, только утирает рукавом рубашки засохшие слёзы по грязному лицу. Теперь нельзя себя позволять плакать в присутствии этого альфы.

Чимин ещё не до конца понял, что здесь делает Гём. Ладно, если Чонгук насильно его взял с собой, но тот, как говорит альфа, сам пришёл к нему, что очень странно, потому что Гём не тот, кто первый выйдет, проронит слово, это не в его натуре. Что могло так повлиять на брата, что тот бросился в объятия этому Монстру. Может, деньги, потому что они жили в ужасных условия. Вполне возможно, но Чимин никогда не замечал за Гёмом проявления меркантильности. В голове не укладывается, чтобы родной брат лично лёг под того, кого ещё год назад стороной обходил. Да он сам говорил, как Чонгук его пугает, а сейчас под ним оказался.

Омега скатывается и шире расставляет ноги, положив руки между ними. Он взглядом гипнотизирует стену и нервно жуёт нижнюю губу, продолжая прибывать в своих думах. В них постоянно живёт Чонгук, даже если Чимин говорит, что ему плевать, то это отчасти ложь, потому что он тешит себя надеждой, которую хочет закопать, чтобы впредь не всплывала, но она как мертвец, что утоп, постоянно всплывает и не тонет.

А что будет Чонгук делать с ним во дворце? Неужели просто-напросто использует в своих целях и оставит с этой уродливой меткой. Чимин прикладывает руку к месту боли и нарочно давит, чтобы ещё хуже было. Но уже больнее не будет, потому что Чимину кажется, что он ходячий сгусток боли.

Только уйдя в свои мысли вновь, Чимин не слышит, как к нему просовывается чья-то рука, что-то ставящая. Поначалу Чимин хотел наброситься на врага и откусить пальцы, а потом, немного погодя и принюхавшись, он понимает, что ему принесли еду. Чимин пересохшие губы лижет и жадно смотрит на курочку, обильно перемазанную в соусе, живот урчать начинает. Есть безумно хочется, но взять что-то от этого альфы, не хочется. Поэтому Чимин отставляет тарелку подальше и пару минут прожигает её взглядом, но потом, обречённо вздохнув, он всё-таки решается попробовать один, только один кусочек.

Омега подползает к тарелке и, связанными руками, аккуратно берёт нарезанную курицу. Как только один кусок ложится на язык, то Чимин плавится. Он настолько проголодался, что даже не замечает, как съедает всё. А после, ненавидя себе, но уже с набитым желудком, ложится спать в свой уголок. Он мысленно шлёт Чону проклятия и засыпает под древесный аромат.

Он не считает, сколько они уже в пути. Его выпускают только по нужде и дать поесть, здесь омега свою гордость закопал, потому что нехватка еды за год дала о себе знать. Чонгука он пока не видит, но видит Гёма, что постоянно ходит к нему в покои. Чимин старался долго не находится на улице, но не мог себе отказать в небольшой разминке, ему даже руки не развязывают. Его любимое занятие — наблюдать за альфой в кожаных перчатках, это тот самый, что будто тень смерти. Тот всегда такой хмурной и задумчивый, у него уже впадинка на лбу. Чаще всего он сопровождает Чимина. Наверное, Чонгук поручил. Альфа с ним не разговаривает, отвечает коротко и с не охотой. В конце концов, Чимин обижается на него и впредь попыток поговорить не предпринимает.

***</p>

Ему спокойно и тепло, он подставляет лицо восходящему солнцу и нежится в его лучах. Он ходит по росе и видит поле красных, как на ту, что течёт в его жилах, маков. Омега радостно вскрикивает и бежит туда, чтобы окунуться с головой в кровавое море цветов. Вырванные крылья будто сами вырастают за спиной и Чимин уже погружён в бушующее море, что уносит его, что куда-то плавно уносит, само не зная куда. А Чимину всё равно, потому что ему слишком хорошо, ему слишком свободно. Кажется, что он забывает дышать и может чувствовать только одно. Запах крови. Омега испуганно раскрывает глаза и видит себя привязанном к какому-то столбу. Повсюду та же тишина, но нет ни тепла, ни спокойствия. Вдруг резкая боль раздирает его и он начинает вопить, кричать, звать о помощи, но снова и снова новая волна окутывает его. Он смотрит на ноги, что все в порезах, на грудь. И видит перед собой только чёрные глаза, что впиваются в него, а кровавый язык слизывает его собственную жизнь с лезвия кинжала.

Чимин резко подскакивает из-за шумов снаружи. Он разминает затёкшую шею и еле-еле руки, которые кто-то развязал. Выглянув наружу, Чимин не успевает ничего сказать, как его хватают под руки.

Чимина снова куда-то волокут, и он снова просто так не даётся, после той ночи, что он провёл с Чонгуком, а потом оказался в повозке, до которой до сих пор не помнит, как дошёл, скорее это походило на волочение ног, он его не видел, да и не хочет. Но сейчас хочется его найти и сказать пару ласковых слов по поводу его слуг. Чимин просто кричит, пока его тащат во дворец, который тот толком не успел рассмотреть, наверное, тот красивый, жаль, что Чимин хочет его разбить, камня на камне не оставить. Все, кому не лень посмотреть на представление бестии, выглядывают, за что Чимин с ними грубо обходится и обкладывает матом. Стражникам поднадоели выходки омеги, но и ударить его нельзя, потому что он принадлежит Монстру. Таким образом, они тащат его через весь дворец, прямиков в гарем, где и передают Тэхёну.

Омега моргает пару раз, а потом просит сопроводить Чимина до его комнаты. В голове каша, потому что мало того, что привезли ещё омег, так ещё и этого бойкого доставили, с меткой господина. Тэхён не успевает от шока отойти, как второй на него обрушивается в виде Чон Хосока, который весь пропитан давно знакомым веществом. Альфа берёт его за локоть и наклоняется к уху. У омеги от этого прикосновения кожу разъело.

— Чонгук хочет, чтобы ты был с ним строг, потому что он совершенно не знает, что такое чувство такта и манеры, — и больше ничего. Он испаряется, Тэхён даже слово не успел сказать, как Хосока больше нет.

Тяжело выдохнув, Тэхён поругался на омег, что те только и могут, что глазеть, а потом с трудном поднимается на второй этаж, пытаясь старательно забыть прикосновение Хосока, хотя сам невольно локоть поглаживает.

Чимина под его страшные проклятья и благой мат волокли по коридорам дворца. Это представление привлекло почти каждого, разноцветные макушки выглядывали с балконов, слуги выходили на крик, всматриваясь и гадая, кто создаёт шум. Но ему всё равно, потому что он ни на секунду не перестаёт бороться, он научился это делать год, целый год у него был, чтобы научиться. Но от рук сильных альф ему не вырываться, его несли сначала в воздухе, а после, пройдя бесчисленное число ступеней, бросают на пол комнаты, резко закрыв перед носом дверь.

Чимин сразу же подскакивает, не обращает внимание на боль от падения, начинает колотить дверь, бьёт её руками, ногами, проклинает Чонгука, вспоминает, что вывихнутая нога болит, желает, чтобы этот дворец на Чонгукову голову обрушился, что камнями того завалило и его бездыханное тело даже не нашли.

Представление длиться не долго, поэтому омега оседает на пол, опираясь затылком об дверь, а ноги вытянув. Он позволяет осмотреть комнату и находит, что ничего в ней не находит. Такая мрачная, тусклая, почти без света. Чёрная, как и душа Монстра. В Чимине пробуждается дикое желание разбушеваться, разбить, разорвать в клочья. Это же дворец Чонгука, зачем здесь порядок. Но Чимин пока оставляет эту затею, ссылаясь на усталость. Он устал от всего. От этого альфы, что пришёл ровно через год их последней встречи. От случая в шатре. От собственно бессилия и слабости. Ведь он старался сделать из себя маленького бойца, продолжал также улучшать навыки, но пришёл Монстр и всё разрушил, растоптал все стремления Чимина. Теперь он вынужден смотреть на осколки своих успехов, что валяются у его ног. Он их только носком обуви добивает.

Нет, Чимин, конечно же, так просто не сдастся, он продолжит борьбу, и если надо будет, то лично голову главному вырвет.

Или он успеет раньше.

Слышится какой-то шум снаружи, Чимин отползает от двери и встаёт на ноги. В комнату заходит омега небольшого роста с ореховыми глазами и приятной улыбкой. Чимин не понимает, что такой тёплый на первый взгляд человек делает в логове Монстра.

— Привет, меня зовут Тэхён, — дружелюбно говорит парень и делает шаг вперёд, Чимин же морщится и делает шаг назад. — Отныне ты омега этого дворца и принадлежишь нашему господину.

— Я, — Чимин делает уверенный выпад, слова явно его оскорбили. — Принадлежу, — чётко выговаривая каждый слог, он надвигается грозной тучей на Тэхёна. — Только себе, — Тэхён хмыкает и, перехватив руку, усаживает на кровать, чуть ли не нависая сверху.

— Запомни простые правила и, возможно, ты выживешь, а если нет, то даже метка тебя не спасёт, — Чимин накрывает ту ладонью и недовольно хмурится. — В этом дворце выживает тот, кто умнее и хитрее. В этом дворце каждый считает себя выше, но на самом деле яйца выведенного не стоит. В этом дворце один властелин и имя ему Чон Чонгук. Тебе следует помнить, под чьей крышей ты живёшь, — Чимин отпихивает омегу от себя и, поправив мятую одежду, гордо заявляет.

— Раз так, то я установлю свои правила, я не стану подчиняться никому из вас, в особенности этому ублюдку. Запомни, что меня зовут Пак Чимин, и я не подчиняюсь.