Маленький воин (2/2)

Хосок точно не простил его за прошлый раз. Когда он вручил ему записку, то Тэхён был шокирован, он прочитал пару строк и на большее не осмелился, поэтому просто скомкал и выбросил в огонь. Не потому, что альфа ему противен или страшен, нет, просто потому, что он не хочет, не хочет этой связи, от которой не будет толка, а будет лишь разочарования и сплошные страдания. Он даже не отвечает на вопрос у себя в голове: что такое для него Хосок? Ему просто страшно, что он может казаться чем то большим, чем просто, скажем так, друг или наставник для Хана. Тэхён боится, не хочет, чтобы их чувства оказались взаимны, он не хочет, чтобы Хосок за ним ухаживал, давал эти записочки, которые дают снова и снова ложные надежды. Ведь он будет ещё больше страдать.

Тогда, четыре года назад, когда он его купил и по сути сделал своим, Тэхён тогда ещё мог показать свои зубы, но не сейчас, всё его мужество улетучилось, когда он понял, кто такой Хосок. Ему вовсе не страшно от мысли, что его альфой может стать Чёрная Смерть, или же, что тот его убить сможет, хотя, честно говоря, это тоже удручает и пугает. Но главное, что тревожило Тэхёна, так это привязанность к этому человеку. Он не сможет есть, не сможет спать, не сможет жить, если узнает, что с ним что-то случилось. Благо, сейчас точка апогея не достигла, но уже близка к этому, поэтому омега и хочет на корню прервать зарождающееся семя, которое Хосок всё время подпитывает теплотой и заботой, как ему казалось, но на деле это выглядело совсем неумело, потому что, как говорилось, Чёрная Смерть не умеет ни любить, ни сострадать, ни жалеть, но ради этого омеги он готов меняться. Даже улыбка, которую словно ножом ему разрезали, была сделала только для него.

Но Тэхён не хочет это оценить, да он и с радостью рад бы не видеть альфу, потому что это приносит обоим дискомфорт. Рядом с ним сердце пылает, глаза бегают из стороны в сторону и не могут на чём-то одном задержаться. А Хосок прожигает его, испытывает. Такое ощущение, что омега один из тех пленников, которых обычно Хосок с особой кровожадностью пытает. Но только тут пытка другая, особая, имеющая свои отличительные черты, и Тэхёну кажется, что лучше бы он его пытал по-настоящему, протыкал его сердце ножом вживую, выжег бы глаза, чтобы те больше не смотрели на него, обрубил пальцы, которые постоянно так и норовят прикоснуться к крепкому телу, да пусть самого его бы убил, чтобы так не мучался. Но тот не хочет. Тот мучить любит. А Тэхён привык к боли, но не от Чёрной Смерти.

Тэхён ставит Хана на землю и осматривает ранку, он тяжело вздыхает. Ему надо бы поскорее справиться с паникой, чтобы помочь ребёнку. Он дует на место, где болит, а Хан только носом шмыгает.

— Почему ты такой неаккуратный, вот что я отцу твоему скажу? — Тэхён хоть и старается звучать угрожающе, но у него совершенно это не получается, он ещё пару минут рассматривает рану, а после подхватывает ребёнка на руки. Ему следует поблагодарить Хосока, что тот не бросил Хана и, кажется, даже немного его упокоил. Если бы младший сейчас сильно плакал, то успокаивал Хосок бы уже двух.

Он только поворачивается, чтобы поблагодарить Хосока, но того будто и не было. Чёрная Смерть приходит и уходит неожиданно. Тэхён, вздохнув и выругавшись себе под нос, начал привлекать внимание ребёнка, который хныкал, он успокаивал его, говорил, что это пустяки, даже рассказал, как сам падал и разбивал коленки, что было ещё хуже. Короче говоря, любыми способами старался отвлечь мальчишку, да и самого себя. Про Хосока сейчас лучше не думать. Главная и первостепенная его задача — следить за Ханом. Альфы не должны заселять его разум.

Но почему-то разум Тэхёна говорит о другом.

Он встряхивает головой и идёт в свои покои, чтобы оказать Хану помощь, потому что если с ним что-то случится, то омега себе этого не простит. Этот маленькое чудо — единственный смысл прибывания в этом дворце.

— Ничего не болит? — нежно дуя на ранку, спрашивает Тэхён и легонько надавливает на проблемное место.

— Нет, почти нет… Я же сильный, — но он хнычет, — папочка так говорил. Говорил, никогда не показывай слёзы, когда тебе больно, потому что враги смогут посчитать это за твою слабость, — омега шипит, когда Тэхён прикладывает ватку, продолжая дуть. Он делает всё бережно, чтобы не навредить.

— Да, отец плохого не посоветует. А зачем ты с занятий убежал? — Тэхён мажет какой-то мазью ранку и следом прикладывает бинт. Хан повесил голову и не стал отвечать.

— Хан?

— Они просто говорят, что я сирота. А это не так, потому что у меня есть папочка, который меня любит сразу за двоих. Мне всё равно, что говорят другие, просто обидно же, поэтому и убежал, чтобы никто не видел, как я плакал, а потом Хосок нашёл меня и я уже убегал от него, но споткнулся и упал, — всё на одном дыхании выпаливает малыш, а после замолкает и смотрит на свои ладошки, которые Тэхён не протёр. Он встаёт, берёт мокрую тряпочку и начинает вытирать.

— Не слушай их, это глупости. У тебя есть родители… Родитель. Чонгук тебя очень любит и даёт тебе по возможности всё. Они просто не понимают, что слова могут сильно ранить. Ты же умный мальчик и должен понимать и не брать во внимание эти пустые слова. У тебя есть отец, есть я, есть Хосок. Мы все твоя семья, — омега гладит Хана по огненным волосам и, наклонившись ко лбу, оставляет нежный поцелуй.

— Я люблю тебя, — Хан набрасывается с объятиями на Тэхёна, а тот охотно отвечает. Сейчас омега хочет поговорить с Хосоком, чтобы тот в свою очередь присёк любые неприятные слова в сторону Хана.

Он не хочет, чтобы альфа разбирался с детьми. Нет, это слишком жестоко и аморально. Но ведь учитель должен следить за дисциплиной, слышать, что говорят его ученики, да и чьего сына они обижают. Чонгук из кожи вон лезет, чтобы Хан не отличался от других, постоянно его балует, пристроил в одну из лучших школ, которая только могла быть в Хузуре. Ему самому нелегко постоянно бросать сына, видеть его тот частно не может из-за своего положения.

То, что Хана назвали сиротой, ужасно, потому что сирота — это ребёнок без родителей, а у омеги они были, да и оба живые. Правда, Тэхён точно не знает, что с папой Хана наверняка, но хочет верить словам, что тот жив и здоров и ни в чём не нуждается. Его Тэхён лично не видел, только по рассказам Чонгука из его прошлого. Омега — единственный человек, который хранит тайны Чона, даже самые сокровенные. Хосок так похвастаться не может. Но Чонгук полностью доверяет Тэхёну. Бывало, когда Хан был ещё совсем малюткой, когда Тэхён только пришёл во дворец, то они укладывались по бокам от ребёнка и смотрели, как тот ни одному из них не даёт спать, играется с пальцами отца и смеётся. Эти моменты были пропитаны особой нежностью и значимы для Тэхёна.

Альфа тогда, не смотря на него, начинал рассказывать, кто он, кто папа Хана, почему он отдал его и многое другое. Тэхён был уверен, что альфа говорит правду, потому что когда речь доходила до папы Хана, то Чонгук позволял себе улыбнуться, рассказывал, какой тот неуклюжий, какой забавный, когда злится, как он по нему скучает. И он до последнего не простит, что отдал его врагу.

Тэхён решает, что сейчас бессмысленно отправлять Хана на занятия, поэтому оставляет его у себя, окружает морем игрушек и, сказав ему, чтобы тот подождал его несколько минут, выходит. Он настроен решительно, ничто не сможет его поменять решение поговорить с Хосоком, даже обиженная рожа того.

Да Хан — его сын, пусть и не по крови. Он видел, как тот научился сидеть, как лопотать начал, как подходил и щипал каждого за носы, как отказывался есть и постоянно капризничал, как скучал по Чонгуку день от дня. Как скучает сейчас. Ему безумно жалко ребёнка, который оказался в такой ситуации, поэтому он не позволит, чтобы вот так с ним обращались в отсутствие Чона.

Кабинет Хосока находится рядом с покоями Чонгука. Это сделано на случай, если альфе что-то понадобится, то он вызовет к себе Хосока и отдаст нужные указания. Тэхён чуть ли не вырос в этой части дворца, потому что он ночевал в покоях Чонгука, он спал в кровати Чонгуком, он воспитывал сына Чонгука. И это обоих ничуть не смущало. Но альфа сразу сказал, что ничего не чувствует ко омеге, потому что тот для него, как и Хосок, брат. А Тэхён и не напрашивался в любовники, потому что у самого был личный палач, к которому он стремительно дошёл.

Омега выдыхает и стучит. Выходит нескладно, даже тихо, поэтому он набирается силы и уже дубасит по двери, но никто ему не отвечает, но зайти без разрешения он не может, поэтому колотит дверь до тех пор, пока не слышит:

— Тебе открыть?

— О, да, пожалуйста. Он что, оглох там? — и только теперь до Тэхёна дошло. Аромат кожи стал выделяться внятнее. Он только что накричал на Чёрную Смерть. Он оборачивается на Хосока, который сразу ловит его виноватый взгляд. Он не может обижаться на это существо, потому что просто это было бы преступлением. Большие ореховые глаза бегают из стороны в сторону, куда угодно, но только не на альфу.

Хосок открывает дверь и запускает омегу. В кабинете у альфы чисто и всё на своих местах. Камин у стену с парой книг сверху. Деревянный стол завален бумагами, но те аккуратно уложены по стопкам. Печать императора лежит так же, чернильница, рядом с ней пара перьев, блокнот с раскрытой страницей и исписанными чернилами, карандаши. Полки с книгами, где нет, кажется, ни пылинки, парочка книг на незнакомом Тэхёну языке.

Альфа садится на своё место, а Тэхён становится напротив. Такое ощущение, что Хосок будет его допрашивать.

— Ну, что ты хотел? — альфу начинают будто интересовать бумаги, поэтому он берёт те в руки и читает. Тэхён отрицательно качает головой, но пути назад нет.

— Пожалуйста, поговорите с учителем Хана, сегодня его назвали сиротой… — Хосок поднимает хищный взгляд на омегу, который жмётся перед ним и постоянно глаза опускает, когда он поднимает свой.

— Я это сделаю, — как-то слишком быстро и легко. Но Тэхёна это не смущает, он сразу преображается. Чуть ли не подскакивает на месте и невольно поддаётся вперёд к столу альфы.

— Правда? — его глаза кажутся ещё больше и милее. Его лицо находится так рядом, что Хосоку хочется до него докоснуться. Он откладывает бумаги и наклоняется вперёд, ближе к омеге, чтобы тот услышал каждое слово.

— Да, но у меня есть условие, — и тут Тэхён будто в пропасть падает. Ну ведь это для Хана, для его очаровательного малыша, которого он тоже любит. А тот тут начинает условия ставить. Тэхён грустнеет, но ведь сам пошёл на это.

— Какое?

— Поцелуй меня.

Кажется, Чёрная Смерть забрал его жизнь.

***</p>

— Ладно, хорошо, — смеётся Чимин и несёт в руке пакетик с леденцами. Они купили их в ближайшей лавке, где, кстати, попили прекрасный кофе, который Чимин не любил, но составил компанию альфе. — Но было бы смешно, если бы у тебя был ребёнок, — бросает Чимин и закидывает очередной леденец в рот, активно его жуя.

— Почему же? — Чонгук наблюдает за своей работой. Ему удалось отвлечь парнишу от случившегося инцидента. Теперь тот чаще улыбается и уплетает сладости, которые успел купить.

Чонгук не может не отметить, что ему нравятся прогулки с Чимином. С ним легко, с ним комфортно и как-то спокойно, забываешь о суете. Но и в один момент ты понимаешь, что постоянно с ним быть не придётся, что он лишь всего лишь пешка в руках играющих. Он нужен Чонгуку для дела, он совершенно не считает его соперником, поэтому попользуется неопытностью и легкомысленностью.

Чонгук бы хотел себе такого омегу, но его горький опыт говорит об обратном. Он его привлекает, Чонгуку ещё никого не хотелось кого-то так сильно, но он не может сделать всё, как обычно, он не может взять силой, не может насильно поцеловать и испить божественный напиток богов, который кровью зовётся. Его что-то останавливает, и он с этим борется. Хотя зарождающаяся привязанность к омеге двусмысленна. И с одной стороны — это печально, потому что он его использует, а с другой — ему нравится он, он не хочет причинять вреда и впервые готов провалить задание. Но не сделает этого, потому что отец не смеет предать своё чадо. Чонгук не посмеет променять простое влечение на дела империи. Он столько сил приложил, чтобы отстроить свою Империю Смерти, что не простит себя, если пойдёт на поводу омеги.

Жаль, конечно, Чимин очень расстроится. Ведь Чонгук даёт явные надежды, которые растопчет. Но он по-другому не может, омега должен это осознавать, что в политике ничего чисто не бывает, а Чонгук любит играть грязно, но эта грязь связана с личными страданиями каждого из участников процесса.

Ему понравилась сегодняшняя прогулка, было приятно послушать омегу и узнать что-то новое о нём, о себе Чонгук старался умалчивать, лишь сказал, что большинство слухов, что про него говорят, ложь. Кроме одного, что он настоящий император Олюма. Чимин как-то пропустил это мимо ушей, начиная рассказывать новую историю. Чонгук понял, что у того несладко в семье и что только брат ему может помочь. А это уже интереснее, поэтому Чонгук вспоминает Гёма и что-то отмечает в своей голове.

Хотелось бы забрать этого омегу к себе в империю, сделать трофеем, но он ещё вернётся.

— Да как ты можешь быть отцом? — усмехается Чимин и, повернувшись в сторону Чона, резко подскакивает к нему и впихивает ему кислый леденец. — Ты такой же кислый. Да и вообще, у тебя тогда должен быть омега.

— Почему ты решил, что у меня его нет? — Чимин приостанавливается и всматривается в серьёзное лицо Чонгука. Действительно, почему Чимин решил так. Из-за того, что тот с ним сейчас гуляет, из-за того, что как-то проявлял своё внимание, а может, из-за бурной фантазии Чимина, которая успела напридумывать разного? Омега мгновенно поникает, но старается этого не показывать. Носик вздёргивает и снова улыбку на лицо натягивает. Он не должен обижаться.

Дальше шли они в тишине. Они купили то, что нужно, даже больше того. Чимин был доволен прогулкой, он редко гулял с кем-то, да с ним никто и не просился, но сейчас компания с человеком кажется ему таким блаженством, что он хотел бы продолжения. Лишь у самым ворот, когда их без проблем пропускают, Чонгук отдаёт купленные вещи своим людям, а сам завидев стоящего неподалёку Туена, решается с ним поговорить, он поворачивается к Чимину, который хоть и не показал грусти на своё лице, но был опечален. Он ловит его за руку, чтобы тот не так быстро упорхнул и говорит:

— Кроха, у меня нет и не было омеги, — и он уходит, снова оставив лёгкий поцелуй на руке, параллельно что-то передавая. Эта та самая сурьма, которую он забыл.

И вот Чонгук снова, оставив пунцового Чимина стоять в одиночестве, пропадает.

Чимин ещё пару минут стоит на месте, а позже подрывается и уже летит, сбивая каждого на пути, ему всё равно, что видел его отец, а тот точно видел, да и выражение лица Чимина было глупым, всё равно, что брат что-то кричит ему вслед, кажется, что его искали и будет очередной скандал, всё равно, что сердце сейчас вырвется из груди и Чимин упадёт бездыханным телом на мраморные ступеньки дворца.

Он судорожно распахивает двери и вваливается внутрь, не переставая часто дышать. Ему не нравится, что происходит. Ему хочется пить, поэтому он, отстранившись от двери, к которой был прижат, подходит к столику и наливает полный стакан воды, мгновенно выпивая содержимое. Он шумно ставит стакан на стол и упирается рукам об края. Глаза бегают в разные стороны, а руки дрожат. Необъяснимое доселе чувство, которое подкрадывается и поражает точным ударом в область груди. Чимин от непонятных ощущений оседает на пол и закрывает лицо руками.

Знать человека пару дней, видеть его несколько сторон, чувствовать и любоваться — прекрасно, но гнетущее сомнение не даёт покоя.

Чимин проводит рукой по волосам, оттягивая те назад, нарочно причиняя себе вред, будто приходя в себя. Ему пора собраться и не стать очередным омегой, что растает от одного взгляда альфы и сразу же броситься к ему в постель. Чимин не такой, ему важны чувства, ему нужно внимание, ему нужно то, что делает Чон Чонгук.

И это убивает.

***</p>

Чимин не знает, сколько просидел на полу, ибо заснул. Кажется, что он даже успел поплакать от собственной ничтожности и сущности. Но сейчас, вроде, он приходит в себя. Шея затекла, как и все конечности, поэтому Чимину надо потрудиться, чтобы их размять. Он усиленно мнёт шею и вытягивая ноги, крутя стопами в разные стороны. Омега даже не сразу замечает, что в комнате не один.

Встав с пола и ещё немного размявшись, Чимин окончательно успокаивается и отгоняет нежеланные мысли прочь. Будет ещё не один альфа, который так же легко сможет вскружить голову, и что же, Чимину придётся из-за каждого так страдать и мучаться? Ну уж нет, он лучше перетерпит Чонгука пару дней, или насколько он приедет, а затем забудет это, как страшный сон, что дал ему немалый опыт.

Омега разворачивается в сторону окна и замирает. Он видит фигуру отца. Тот стоит, скрестив руки за спиной, вглядываясь в окно, в которое сегодня Чимин наблюдал за Чонгуком и из которого чуть не выпал. Чимин смахивает остатки истерики, прибирает волосы и разминает ткань. Отец редко заходит к кому-либо из братьев, это бывает в редких случаях. Это бывает в страшных случаях. И он пришёл вовсе не за тем, чтобы выказать свою любовь. Скорее всего, Чимину снова влетит. Но он не знает, что за буря скоро разверзнется.

— Отец, — тихо зовёт его Чимин и подходит ближе. Всё равно тот попросит это сделать, а под его взглядом это будет сделать куда страшнее. Туен ничего не отвечает, он тяжело вздыхает и неспеша поворачивается к сыну. Только сейчас Чимин смог разглядеть его выражение лица. Оно было полно некого призрения, отвращения, сразу же отталкивающее Чимина.

— Скажи, где я ошибся в твоём воспитании? — Чимин пятится назад, потому что эта скала, под названием отец, надвигается на Чимина и не даёт ему возможности убежать. Омега ничего не понимает, а просто пятится назад, к той точке, где недавно начинал. — Я так и знал, что ты такая же шлюха, как и твой папа.

— Не смей… — Чимин не понимает, за что получает такие слова, но ладно, если бы его оскорбляли, но тут затронули его папу, памятью о котором он бесконечно дорожит. Отец сухо смеётся, а потом, преодолев расстояние в пару шагов, хватает Чимина за волосы и оттягивает назад. Ему не привыкать, но это заходит слишком далеко.

— Не сметь?! Тогда какого чёрта ты вертишься вокруг Чон Чонгука? Что, шлюшьи повадки проснулись, м? — он трясёт Чимина, который вцепился в его руку и болезненно шипит, ему волосы чуть ли не выдирают.

Но услышав заветное имя, он ослабляет хватку. Так это всё из-за Чонгука, отец взъелся из-за того, что они оказались по случайности вместе, или же сам Чонгук что-то рассказал. Омега надеется всем сердцем, что первое. Но разум говорит об втором. Но для сентиментализма характерно отдача сердцу, а не разуму, поэтому он не слушает второе. Хотя оно оказывается верным.

— Причём здесь Чонгук? — Чимин резко дёргается и ему удаётся вырваться из хватки. Уже второй раз за день его кто-то хочет убить. — То, что мы сегодня были вместе, является чистой случайностью! Он вообще сегодня меня спас. Не подоспей он вовремя, то неизвестно, что эти альфы сделали со мной, — он плюёт отцу всё, что у него сейчас тяжёлым грузом покоится на душе. Он хочет оправдать Чонгука, хочет не впутывать его в это.

Но Чимин забыл, что отец не терпит крика, поэтому в следующую секунду он прикладывает ладонь в горящей щеке, по которой начинает распространяться тепло всё активнее.

— Лучше бы они уже закончили начатое, — и Чимин остаётся один. Одинокая слеза стекает по другой, более холодной щеке и приземляется на пол, на котором покоилась разбитая душа, которую, казалось, ничто и никто не сможет залатать. Он оседает на пол, продолжая держаться за щёку.

Чимину обидно, что родной человек, отец, так с ним обходится. К тому же смеет клеветать на папу. В такие моменты он может выплюнуть самый отборный яд, не заботясь о том, что больно от этого собственному сыну. Чимин вновь валится на пол и начинает рыдать, не отнимая руки от алой щеки. Дневной свет падает на его лицо, освещая хрустальные капельки изумруда, которые обильным поток стекают по щекам, спадают на пол и создают озеро полное слёз и мук.

Он не винит Чонгука, в этом он винит самого себя и своё безрассудство, опрометчивость. Не стоило так легкомысленно относится ко всему. Стоит помнить, в какое время и где он живёт. Тут если пустят про тебя слух, то и до могилы не далеко. Человеку лишь бы наговорить, а ведь кому-то это влияет на репутацию, кому-то это влияет на жизнь. Чимин почти всегда старался обходить грязные слухи стороной и сам в них не ввязывался. Если сейчас хоть кто-то распространит слух про него и Чонгука, то это чревато последствиями. Чимину на них всё равно, но не отцу, потому что он, как и Чонгук, занимает второе место в делах государства и его управлении, но можно сказать, что у него больше власти, нежели у здешнего императора. Это и объясняется тем, что Чонгук сначала заехал к ним. Они очень влиятельная семья, поэтому наслуху у каждого, кому не лень и пообсуждать, а тут Чимин повод подаёт.

Омега чувствует, как родные руки ложатся на его голову, как они начинают перебирать прядки. Голос приятный постоянно шепчет, что всё хорошо. Гём — спаситель для Чимина, маяк для корабля, компас для путешественника. Он постоянно его спасает, вытаскивает из ямы, в которую его сталкивают. Несмотря на непонимания со стороны, как братья могут найти общий язык, у них были прекрасные отношения, у них почти никогда не бывает ссор, а если таковые и имеются, то могли начаться мелкой шуткой, а закончится чуть ли не дракой, но всегда её начинал Чимина, но даже это не могло пошатнуть их братской любви. Гём старший брат, он ответственен за Чимина, он любит его всем сердцем, он заменяет ему недостающего папу, которого также потерял, но Чимину всё равно тяжелее, он даже его увидеть не смог.

В мире так много гнили, которая просто не может лечь на Гёма, но она касается Чимина, который её так и притягивает. Брат для него словно ангел, которым он и является. Чимин даже представить не может, что может произойти между ними, чтобы внести разлад в их отношения. Наверное, единственный, кому он нужен, так это Гём. Любимый старший брат.

— Ну же, Чимин-и, ты не плакал так даже тогда, когда тебе рану зашивали, а тут целый потоп устроил, — он пытается подбодрить, вытянуть из омута, но Чимин постоянно за что-то цепляется, не старается бороться. Его запас сил на сегодня закончен. Да, всё было прекрасно, он мог бы сказать, что прелестно провёл утро, погулял с человеком, который явно ему не безразличен, вдоволь насмеялся, наелся конфет и мог бы лежать и всё это рассказать Гёму, но не может, потому что тьма поглотила его вновь. И с ней каждый раз всё тяжелее бороться.

— Что я ему сделал… — хнычет омега и сильнее сжимает ткань одежды брата. Он ему уже всю рубашку намочил.

— Не обращай внимание, ты же знаешь его характер, когда тот не в духе, то ему надо на ком-то отыграться, а тут ты под руку попался, — брат поглаживает светлые волосы Чимина. Тот шмыгает носом, стараясь себя успокоить, уже второй раз ему приходится это делать.

— Давай-ка ты поспишь…

— Гём, — Чимин приподнимается и смотрит опухшими глазами на брата. Он смахивает оставшиеся изумруды с глаз. — День, сейчас разгар дня.

— Вот именно! — Гём понял, что сморозил глупость, поэтому старается исправиться. — Поднимайся, давай, сегодня у нас новый вечер, — Гём буквально волочит Чимина на себе, стараясь посадить его на пуфик рядом с зеркалом.

— Гём, я закончил свой утренний туалет давно… — но брат и слушать не желает. Хватает зарёванное лицо брата в свои ладони и сжимает, создавая причудливую рожицу.

— Сегодня очередной вечер, но непростой…

— А разве можно по-другому? — язвит Чимин и всё-таки позволяет брату властвовать над собой. Он умеет ухаживать за собой, у него красивое, правильное лицо.

— Сегодня, — он подтирает места, где у Чимина лились слёзы, — у нас небольшой вечер переодеваний, — омега продолжает старательно колдовать над братом, убирая всё лишнее и начиная рисовать глаза. — О, ты купил сурьму, — он её забыл. Чимин вспоминает, как Чонгук вложил её ему в руку, какое тёплое было его касание.

— Ага, — грустно отвечает Чимин, сразу вспоминая свою дивную прогулку. — Тогда я и встретился с Чонгуком, — рука Гёма ничуть не дёргается от упоминания этого имени. Он всё прекрасно видит и понимает.

— Боишься, что слухи могут поползти? Ну-ка, посмотри на меня, — Чимин послушно поднимает голову, не отвлекая брата.

— Я не боюсь то, что про меня скажут, но я боюсь последствий. Ведь я принесу такой урон нашей семье, — выдыхает Чимин, а Гём показывает, чтобы тот губы приоткрыл. Чимин повторяет движение.

— Нашей семье давно пора урон нанести. Кто-то сказал, что падишах, что не умеет проигрывать, никогда не станет повелителем. Поэтому, Чимин, нести уроны нормально, потому что благодаря им и крепнешь, благодаря поражениям ты становишься сильнее. Ты же у нас боец, — Гём наклоняется и целует брата в кнопчатый носик, тот морщится и как-то сковывается. — Покажи всем этим мерзким людям… Нет, даже покажи в первую очередь себе, что никто или ничто не сможет тебя опорочить, ты восстанешь, подобно фениксу из пепла, ты справишься, братишка.

Он справится.

Или…