Маленький воин (1/2)

Уже давно расцвело, а Чимин и глаз не сомкнул. Так и просидел на подоконнике в своей спальни, всматриваясь в звёздное небо и не забывая представлять <s>пугающего</s> восхитительного альфу. Омега нервно теребит рукава своей блузы и тяжело вздыхает. Ему не хочется спать, только бы и смотрел на бескрайнее небо, которое сейчас охватил кровавый рассвет. Чимин водит пальцем по окну и вырисовывает причудливые линии, не заботясь о том, что запачкает чистое стекло. Вдалеке слышится, как столица постепенно оживает, люди, подобно пчелиному улею, просыпаются и принимаются за работу. Открываются лавки на базаре и звонкие голоса торговец просят не проходить мимо и оценить именно их товар.

Чимин бы окунулся в эту жизнь, если ему крылья постоянно не отрубали. Омега прикрывает глаза и отдаётся своим мыслям. Тот альфа точно хочет во что-то поиграть, может, у него и есть жестокие планы, но Чимин уверен, что с ним никто не поступит подло. Ведь омега никому плохого не делал, чего это ему будут его делать. Чонгук больше его не беспокоил, по словам брата, тот вернулся озадаченным и задумчивым. Кидал парочку фраз в разговор, но не более. Было видно, что тот скучает и постоянно кого-то ищет. Как только Гём закончил повествование о потерянном Чон Чонгуке, Чимин его вытолкал и сказал, что очень хочет спать, а сам даже глаза не сомкнул. Всё думал, что такое Чон Чонгук.

Да, тот ему понравился, Чимин не станет это отрицать, но он знает его всего лишь один день, им бы больше пообщаться, но на большее рассчитывать не стоит, потому что он здесь со своими интересами, интересами своей империи. Понятно, что ему будет не до какого-то Чимина. Да он и не расстроится, ведь должен понимать, что Чонгук — посланник своей империи, приехавший сюда удовлетворить очередные желания той.

Чимин резко распахивает глаза и раскрывает окно, немного высунувшись и вдыхая дивный аромат, доходящий до него и окутывающий. Ветер так приятно теребит волосы, запах жасмина доносится до него даже сюда и пробирается дальше, создавая вокруг омеги воронку прелестного аромата. Он улыбается и смотрит вниз, замечая скопление людей. А после примечает знакомую фигуру. От увиденного Чимин чуть не выпал. Альфа теперь выглядит как настоящий воин. Он проверяет свои ножны и всовывает свой меч, кому-то улыбается и куда-то указывает рукой. Наверное, тот хочет прогуляться, раз вид иной, да и своих людей просит не беспокоиться, желает пройтись один. Чимин, чтобы всё услышать, уже высунулся почти всем корпусом и чуть ли не валится.

Чонгук, что говорил с одним из своих слуг, резко поднимает голову и сталкивается с перепуганными глазами. Он ему улыбается, но макушка быстро пропадает. А на самом деле Чимин просто свалился и руку ко рту прижал, будто кто-то за ним гнался и сейчас надо вести себя максимально тихо. Но это просто обычная реакция на альфу, который готов своим видом убить, а Чимин сам себя преподносит.

Он не решается выглянуть во двор ещё раз, потому что боится, что сможет столкнуться с этим человеком взглядом. Поэтому, дабы не думать о Чонгуке, он встаёт и решается привести себя в порядок, смыть оставшиеся следы макияжа, поменять наряд и вообще освежиться. Он раскладывает всё как можно красивее на своём столике, берёт в руки свежее полотенце и, сняв верх, начинает умываться. Намыливает хорошенько лицо, предварительно прикрыв глаза, чтобы не щипало. По-хорошему, ему бы сходить в баню и помыться целиком, но омега любит получать наслаждение в бане, там можно расслабиться, к тому же это много мороки и приготовлений, поэтому этот способ самый простой.

Он обмывает плечи и лицо, а после, приложив полотенце к лицу, выдыхает. То так вкусно пахнет, даже в него добавлены какие-то масла. Чимин даже оторваться не может от приятного запаха, но вынужден, потому что стоит поменять одежду. Сегодня он прост в выборе, поэтому ничего сказочного не будет. Чимин вновь возвращается к своему столику и открывает красивую шкатулку, украшенную золотом и красивым рубином посередине, чтобы достать украшения. Серёжки-капельки сразу же оказываются в ушах, омега скользит пальцами по поверхности дерева и останавливается на баночке с сурьмой. Он открывает её понимает, что той практически нет, а глаза омега любил подводить постоянно.

Выдохнув и приняв решение самостоятельно отправиться на базар за нужной вещью, Чимин берёт накидку, чтобы быть незаметным в толпе и, выйдя из покоев, смотрит по сторонам, чтобы никто из его близких не заметил. Это не первый побег Чимина, не первая вылазка. Хорошо, если брат на пути попадётся, а вот если отец, а если ещё и его ненаглядный супруг, то Чимину не миновать беды. Поэтому он тихо и, пытаясь не выдать себя перед слугами, ускользает за пределы дворца, сливаясь с толпой. Ему повезло, что сейчас многие отравляются на базар, чтобы купить продукты, вещи во дворец. Да даже если его кто-то увидит, то ничего и не скажут, прекрасно зная нрав своего молодого господина.

Чимин почти никогда не напрягал свою прислугу, поэтому большинство своих желаний удовлетворял самостоятельно. Ему не хотелось, чтобы кто-то шёл за его вещью куда-то далеко, зная, что у них и так дел по горло. Поэтому выход на сурьмой был вполне естественен.

Омега получше кутается в накидку и проверяет свои карманы, в который был мешочек с деньгами. В любой вещи, где есть карманы, Чимин хранил монеты. Он спокойно прогуливается по базару и всматривается в красочное великолепие. Но это на первый взгляд кажется, что всё прекрасно, что жизнь этих людей не знает бед. Чимин хоть и пытался не вникать в никакие вопросы, но жизнь людей его беспокоила, потому что эти люди живут с ним рядом, но при этом имеют разные условия. Когда мог, омега постоянно раздавал свои деньги бездомным, покупал еду. Он знал, что вопрос с населением решён не будет, пока кто-то про это не заговорит. Но другим легче умолчать этот факт, факт беграмотности, факт бедноты, факт низкого уровня жизни. И никто этими вопросами не интересуется, а Чимин как-то пытался попросить отца выделить ему небольшой фондик, чтобы там люди могли найти пристанище, но тот лишь отмахнулся и сказал, что лишних проблем ему ещё не хватало.

А Чимин не против бы решать эти проблемы, потому что они важны и волнуют его, он не может пройти мимо, если видит беду, но ему постоянно рубят, назад возвращают и не позволяют помочь до конца. Сейчас всё, на что он способен, — изредка выдавать личные средства, но только так, чтобы никто не знал.

Когда-нибудь, когда Чимин повзрослеет, у него появится свой альфа, то он обязательно попросит его осуществить свою мечту и помочь пусть малым, но всё-таки помочь людям, которые действительно в этом нуждаются.

Омега так замечтался, что чуть не прошёл нужную ему лавку. Торговца-омегу он знал давно, потому что частенько брал у него что-то для ухода за собой, ткани для пошива одежды, украшения, изделия красивые и ручной работы. Они могли даже провести пару минут за беседой или выпить чего-нибудь.

— Вай, мой господин, рад вас видеть, — улыбается омега с серыми волосами и ярко подведёнными глаза.

— Я тоже рад тебя видеть, Лу, — улыбается в ответ Чимин и уже собирается озвучить то, зачем пришёл, как вдруг ему на глаза попадается знакомая фигура, которую ни с кем не спутаешь. Друг омеги вытянув шею и следя за взглядом Чимина, тоже пытается во что-то вглядеться. Но только он не понимает, что именно Чимин увидел. Щурит глаза, вытягивает губы и глазеет на Чимина.

— Кхем, — Лу специально кашляет, чтобы вернуть Чимина с облаков на землю. — Так зачем пришли?

— Ой, да, прости, — Чимин отворачивается, чтобы больше не видеть его. — У меня сурьма закончилась, я бы хотел её и купить, к тому же футлярчик красивый бы выбрать.

— Вай, вы знаете, что у меня здесь, — Лу обводит взглядом торговые лавки, — лучший вкус, — специально громко говорит он, а Чимин краснеет, потому что на них смотреть начинают.

— Да ну, тогда, если у тебя лучший вкус, то что подойдёт мне? — Чимин готов провалиться. Потому что судьба решила поиграть с ним и послать альфу в наказание. Наверное, это за побег.

Чимин прикрывает глаза, что не уходит от Чонгука. Он лишь ближе подходит и, будто не замечая омегу, обращается к торговцу, требуя от него ответа.

— О, ну тогда, — тянет Лу и смотрит на Чимина, которого, казалось, уже трясти начало, но он держится. — Возьмите вот этот шёлк, — омега расстилает перед Чонгуком синий шёлк, который усеян золотистой крошкой. — Синий оттенок сочетается с цветом ваших глаз, к тому же он точно, — омега берёт ткань в руки и в воздухе будто примеряет на Чонгуке, — идеально сядет.

— Хорошо, — улыбается Чон и продолжает делать вид, что Чимина рядом с собой не видит. — А что, если ты предложишь мне что-то для омеги? — Лу хитро улыбается и, скрестив руки, пялится на Чона добрым взглядом. Он уверен, что между этим двумя что-то есть, сейчас они во что-то играют.

— Тогда опишите его, может, я смогу что-то подобрать.

— Конечно, — сразу же взбодрился Чон. — Он очень крошечный, иногда мне кажется, что он может поместиться в мой карман, — Чимин не знает, зачем он ещё здесь ещё стоит, но послушать описание омеги, для которого Чонгук что-то выбирает, хочется. Хочется узнать, какие именно омеги привлекают его. Не то что бы Чимин сразу станет таким, нет, ему просто любопытно, к тому же, может, он ещё превзойдет данное описание. — У него нежное, хрупкое тельце, лучший скульптор изваял его. Его похода подобно воздушному, мягкому облаку, он порхает с одного на другое. Он, вроде, стеснительный, краска в один момент может окутать его лицо, а иногда он покрывается иголками, шипеть начинает да коготки точит, чтобы в шею впиться. — Чимин покраснел, с ног до головы покрылся красными пятнышками. Ему дурно становится находиться рядом с этим человеком. Но Чонгук добивает последним:

— Но самое главное, что выделяется в его образе, так это, — на этом моменте Чонгук резко переводит взгляд на Чимина, который теребит в руках какой-то флакон, наверное, там духи. Он готов смотреть на что угодно, слушать кого угодно, но только не слышать и не видеть альфу. Но одной фразой он решил многое. — Это неземного цвета глаза. Изумрудные, — да, тот омега, которого описывал Чонгук полностью подходит под описание Чимина. Особенно последний пункт, который выводит омегу из этого мира, заставляя окунуться в другой.

Лу, что видит эту сцену, улыбается вновь и вдруг достаёт какую-то коробочку, протягивая её альфе. Чонгук наконец-то переводит испепеляющий взгляд от Чимина на вещицу.

— Этот омега любит красивые украшения, наряды, уход за собой, он капризен, но если выбора не остаётся, то он идёт во все тяжкие. Его любимый цвет — красный и чёрный. Первый символизирует вечную борьбу, мятеж, кровавые бойни. Второй же — вечный траур по неудавшимся победам в первом, — Чимин, честно говоря, готов был задушить друга собственными руками, чтобы тот прекратил выдавать про него информацию, но, увидев заинтересованность Чона, решил перенести казнь.

— Что в коробке? — выгнув бровь и посмотрев на вещицу, спрашивает Чон. Лу наклоняется к нему ближе и сам открывает.

— То, что любит эта бестия, — Чонгук опускает взгляд и видит ничего. Абсолютно ничего. Он поднимает непонимающий взгляд на торговца, требуя ответа.

— Больше всего он любит свободу, — Чонгук утвердительно кивает и говорит, что омега умён раз решил так пошутить. Но Лу отвечает, что это правда, что Чимину ничто так не нравится, как свобода.

— Кстати, если хотите его нагнать, то поторопитесь, потому что ваша пташка упорхнула, — и действительно, повернувшись, Чонгук замечает, что Чимина рядом нет, а светлая макушка уже пропадает из вида. Он одобрительно кивает торговцу, который мечтательно вздыхает и провожает альфу взглядом.

— Смогут ли два сложных характера ужиться вместе — вопрос времени.

Чонгук сразу же помчался за Чимином, который был и рад избавиться от альфы, чтобы впредь на него не напасть и не испытаться непонятных чувств. Он посильнее закутался в свою накидку. Здесь его не знают, но он омега, который вполне хорош собой, может привлечь внимание внешностью и несладко понести из-за неё, поэтому лучше не выделяться из толпы.

Его думы заняты одной конкретной личностью. Да, Чимин был бы рад встретиться с ним случайно на рынке, где бы они довольно мило побеседовали, где поговорили о простых вещах, у него же в планах не было намеренно бежать за альфой. Просто стечение обстоятельств свели их, не более. И он, кстати, у Лу забыл свою сурьму, за которой как раз и вышел.

Если бы альфа не начинал так подробно описывать его, не вводил бы в краску и заставлял смущаться, то Чимин, возможно, ещё бы и постоял и перебросился парой слов, даже прогуляться согласился бы. Но поведение Чонгука вышло за грани, за которые Чимин не любил выходить, да и слушать речи, из ряда вон выходящие, он не намерен.

Чимин уже проклинает тот день, когда смог познакомиться с этим альфой. Он ещё глуп, молод, он не может отличить простое влечение, симпатию, с тем, что люди называют любовью. Он, как и многие в этом мире, грезит о ней, страстно желает, ему очень хочется ощутить её вкус на своей шкуре. Не хочется разочаровать это дивное создание, сущего ангела с дьявольским характером, который может обойти любого в Аду, но останется таким же непорочным и чистым, но лишь один альфа будет видеть его насквозь. Им, как раз, мысли Чимина и заняты второй день.

Если можно было выжечь из груди тёплое чувство, возникающее рядом с ним, если можно так умело подавлять свои эмоции и не казаться шутом на дешёвом спектакле, если можно было бы ничего не чувствовать и вообще не рождаться омегой. Потому что для Чимина это бремя, а для родителей ещё хуже. Ладно, со старшим сыном не получилось, но и второй не оправдал должных ожиданий. А ведь Чимин никому ничего не обещал, он просто появился на этот свет, его даже не спросили. Может, отец жалеет, хотя это точно, что Чимин такой груз, если старший мог покоряться, выполнял просьбы, то этот точил зубы и отбивался от рук уже с раннего возраста.

И так вся жизнь представляет жалкую иллюзию, в которой Чимин уживается, создавая постоянно новые миры, где ему более комфортно. А ещё внезапные встречи. Да за всю свою жизнь он ни разу так не контактировал с альфой. Да, у них были вечера, но там Чимина заставляли делать всё по уже пройденному, он старался льстить и играл, но никогда не испытывал такого, что случилось с тем незнакомцем, то есть Чонгуком. Омега соврёт, если скажет, что тот ему не понравился и вовсе его не волнует, да если бы это было так, то Чимин не думал бы о нём всю дорогу, судорожно теребя рукава своей одежды.

Ему надо побыстрее избавиться от навязчивых мыслях, о плохих в том числе, потому что он должен понимать, что смотреть на Чонгука в качестве альфы не нужно, ибо это бессмысленно и принесёт ещё больший вред. Омега не глуп в вопросе того, зачем здесь Чонгук. Понятно, что приехал решать важные политические вопросы, вот и времени для омеги не должно быть.

Только он постоянно его находит. И не только время.

Чимин так старательно пытался отвязаться от Чонгука и больше не думать о нём, как случайно столкнулся с людьми, нёсшими какие-то ковры и посуду. Он сделал это не специально, не с целью навредить, вовсе нет, Чимин не из тех, кто будет портить чужие вещи, он свои как хранит и бережёт.

Чимин сразу же забеспокоился и начал извиняться. Он вежлив, ведь даже не увидел сначала изумление на лицах тех, кого толкнул, а после уже стало проявляться самое настоящее животное желание. С этим ничего не поделаешь, такова природа и странные желания, постоянно возникающие в мыслях каждого. Вот только у кого они представляют собой приемлемые вещи, а у кого-то из ряда вон выходящие. Он наклонился, чтобы помочь, начал тараторить, и это позволило этим людям понять, что перед ними омега, к тому же капюшон спал с волос, и перед незнакомыми людьми возникло поистине лучшее творение Бога. Чимин, который держал то ли кувшин, то ли вазу, стремительно бросил предмет на землю и попятился назад, не отводя взгляд от одного торговца. Что странно, но никто даже не смотрит на них, будто это норма, будто нормально так окружать омегу и смотреть похабным взглядом. Но ничего странного нет, потому что людям не нужны проблемы, потому что каждый печётся о себе и не станет помогать омеге, который сам на себя беду и навлёк, хоть и не специально.

Вышёл погулять, как говорится. Чимин хотел отойти, хотел убрать своего взгляда, но когда попятился, то врезался в чью-то мощную грудь. У Чимина будто дежавю, но если с Чонгуком было хорошо, то с этими людьми противно. Чимин натягивает на себя спавшую с плеч накидку, но закончить начатое ему не позволяют, ибо с силой дёргают вниз.

Чимин хоть и был остёр, постоянно грубил, но не мог и подумать, что окажется в такой ситуации, где надо будет давать реальный отпор, то есть это не просто нагрубить отцу, кинуть в брата подушкой, это страшнее и опаснее. И тут он не в силах что-либо предпринять, потому что, во-первых, у него не достаточно сил, во-вторых, у него нет защитника, хотя бы одного доброго человека, который бы соизволил помочь, в-третьих, он омега, а именно таких и не считают за людей, в-четвёртых, хотя на первых двух пунктах можно было остановиться, но нет, ибо про слабости нужно сказать, чтобы впредь с ними бороться, в-четвёртых, Чимин не мог давать настоящего отпора, то есть он не умел драться, размахивать мечом или кулаками, как это делают альфы. Но единственное, что было присуще любому живому существу, — инстинкт самосохранения.

— Эм, простите, дайте пройти, прошу, — голос Чимина как назло звучит очень тихо и весь его вид становится жалким и несчастным. Он ничто перед ними. Даже если захочет, то не сможет, но пытаться никогда не поздно, как думает Чимин, поэтому он делает шаг вперёд и поворачивается направо, чтобы начать своё отступление, ведь альф всего двое, а он маленький и прыткий, поэтому возможность убежать велика.

Чимин даже как-то воодушевляется, ведь маленький шанс убежать у не всё-таки появляется. Но как появляется проблеск надежды, так он и затухает, потому что, видимо, судьба решила с ним поиграть и послать неприятности и даже не слышать мольбы парня о своём спасении. Поэтому Чимин, который уже принялся бежать, оказался вновь прижат к мощной груди. Его просто-напросто поймали за руку.

— Ну, ты помешал нам работать, а теперь так легко хочешь уйти, — голос противный до мозга костей, так ещё эти касания приносят дискомфорт и будто ошпаривают. Он привык, что его кто-то может ударить или схватить, но обычно этот список недругов останавливается на отце, не более, а тут незнакомые лица. Один держит его руки сзади, а второй, зло скалясь, подходит постепенно. У него уродливый шрам на лице, а глаза несут страх. И если у Чонгука эту бездну можно как-то описать, то у этого незнакомца Чимин видит только одно. И это похоть. Уродливое желание.

Омеге тяжело испытывать впервые страх, потому что частенько он его куда-то засовывал, в самой далёкий уголок себя, стараясь казаться бесстрашным, но как только встретился лицом к лицу с настоящей бедой, когда страх начал подниматься, вот уже на ногах крепко стоит и Чимина за шею держит, тут ему поплохело и стало не по себе. Ну не мог он столько раз ходя на рынок, напасть на неприятности, да и именно сегодня, когда с Чонгуком повстречался, когда тот так ярко его описал, когда он сбежал и не переставал думать о нём. Даже сейчас, когда он пытается вырваться из крепкого захвата цепких рук, он думает о нём, будто это как-то его сможет призвать, будто он возникнет из неоткуда и поможет. Да тот, наверное, уже во всю с Лу развлекается, хотя омега не из подобных людей.

Чимину никто не поможет, им это незачем, все просто посмотрят на это представление и дальше приступят к своим обязанностям, а эти люди запросто могут куда-то его утащить и сотворить страшное, чего Чимин и представить боится. Но он борется, до последнего борется, сжав зубы и напрягав все мышцы, Чимин пытается вырваться, но у него не выходит, потому что людей хоть и двое, но сил совсем не хватает.

— Ну чего ты ломаешься, кроха. Кто будет отвечать за испорченный товар, — рука касается нежного лица и гладит. Был бы Чимин палачом или хотя бы более жестоким, то либо сломал эту руку, либо отрубил. Хотя он точно мог её сломать, если захочет, он как-то палец брату сломал, потому что тот доставал его с очередными вопросами, начинал учить и нести прочую ерунду, в которой Чимин был не заинтересован.

Человек вдруг отходит на пару шагов, а для Чимина это большой шанс. Он жмурится, хотя принимать неизбежное не хочется, поэтому он применяет в ход ноги. Оттолкнувшись от земли на пару сантиметров, он бьёт куда-то в грудь тому, кто ещё недавно трогал его губы, которые тот ещё никому не позволял трогать, да и самого себя так нагло. Как только Чимин попадает, он мысленно ликует. Оказывается, он может быть и не таким беспомощным. Теперь медлить нельзя, ибо тот, кто его держал, сейчас расслабил хватку, из которой он благополучно выбрался. Но эти люди, которым по-хорошему пора отстать, потому что хоть люди и не помогут, но явно негодуют, ибо этот инцендент мешает торговли, отвлекает посетителей.

Тот, кого Чимин отшвырнул от себя ногами, быстро поднялся и, видимо, решил приподать урок омеге, собираясь ударить. Но вдруг чужая рука, но уже более приятная, появляется в поле зрения, перехватывает эту мерзкую и резко выворачивает, следом слышится хруст переламывающейся кости, а ещё позже нечеловеческий крик. А Чонгуку приятно, он этими воплями лишь своего Монстра кормит, да и больше удовольствия себе приносит.

Альфа в наслаждении прикрывает глаза, будто ему принесли нереальные ощущения, будто такого ещё никогда не испытывал. Но это так, потому что каждый раз, когда Чонгук кормит себя и Монстра человеческой болью, всё происходит будто впервые. Он не мог привыкнуть к вкусу, который дарили ему люди. Ему в радость было приносить им боль, но лишь бы слушать мольбу, крики, страдания, а совсем пустым взглядом и камнем в душе, смотреть и приподнимать уголки губ.

Чонгук почти сразу пошёл за омегой, но отвлёкся, когда тот с кем-то столкнулся. Он стал возле одного ряда, где продавали какие-то специи, и, скрестив руки и сощурив глаза, стал смотреть на небольшое представление, в которое по чистой случайности был втянут Чимин.

Почему он не стал ничего предпринимать сразу? Не потому, что он боялся лишних синяков или ссадин, нет, они никогда ему не мешали. Всё просто: потому что ему стало любопытно, сможет ли Чимин за себя постоять. Его личный Монстр морду вытянул и клыки обнажил, ибо ему так приятно любоваться такой картиной, где человек борется с собой, где предпринимает жалкие попытки выбраться из цепких лап. И Монстр сделал бы то же самое, если бы не хозяин, который просит того смирно сидеть и ждать. Глаза Чонгука тоже чернеть начинают и он языком нащупывает выступающие клыки. Забавно, но на них он не чувствует крови, а хочется, очень хочется. Но ещё больше посмотреть, как жертва станет вырываться и пытаться выбраться. Монстр воспитан Чоном, а тот хозяина не подведёт.

Как оказалось, омега вполне справился. Но смотреть дальше, как измываются над ним, он не стал, потому что это представление надоело. Он увидел то, что захотел. Он расталкивает людей, не слыша их недовольных возгласов, перед ним только занесённая рука и испуганное тельце, которое сжалось и чуть ли не трясётся. Чонгук не прочь проучить наглеца, что посмел поднять руку на божество.

— Во-первых, только я могу называть его крохой, — выплёвывает Чон и сильнее жмёт на больное место. Хотя странно произносить такие слова, когда знаком с человеком более одного дня. — Во-вторых, он не шлюха, чтобы ты удовлетворил твои грязные потребности. В-третьих, благодари своего Бога, что я сегодня в хорошем настроении, — он откидывает этот бесполезный костлявый мешок и смотрит на остальных. — Ну, кто хочет продолжить? — никто не хочет, у всех на глазах читается животный страх. Чонгук лишь усмехается и, повернувшись к Чимину, как в ни чём не бывало, берёт его за плечи и уводит от места.

Чонгук поступил весьма благородно, потому что так бы поступил любой нормальный человек, которому не безразлична судьба мальчишки, которого нагло зажимают по сторонам и явно грезят о похабном. Он поступил так, как посчитал нужным и правильным. Теперь он чувствует то, что чувствовал Хосок, когда решил защитить Тэхёна. За секунду, а Чонгуку кажется, что прошла целая вечность, он ловит потерянный и в тот же момент изумлённый взгляд маленького существа. Кроха жмётся, словно маленький котёнок, глазами ищет того, за кого можно уцепиться. И он находит такого спасителя, в лице Чонгука находит и сам тянет к нему руки, чтобы тот спас, уберёг, увёл отсюда.

Чонгук и выполняет просьбу Чимина, который её даже не озвучил. Альфа не поворачивается, не смотрит на обидчиков, но точно знает, что ему проклятия вслед летят, но есть один ангел в обличии чёрта, который его от этого убережёт.

Чимин тоже не поворачивается, потому что он ещё от шока не отошёл. Он ничего не различает, но снова ощущает эти руки на своих плечах. Пальцы слегка сжимают ткань его одежды, но не давят. Он пришёл по его душу. И Чимин, который так пытался убежать от него, сам в лапы угодил, но он ещё не знает, на что способен личный Монстр Чон Чонгука. Пока тот смиренно ждёт команды, сидит на кованной Чоном цепи и ждёт. Ждёт, когда можно красивое лицо изодрать своими когтями, впиться в молочную шею и испить такой желанной крови.

Но приказа хозяина не было, поэтому стоит повременить. Но и странно, что приказа всё ещё нет, ибо жертва который раз в лапы падает.

Чимин наконец отходит от шока и вновь возвращает себя старого. Он вырывается из лёгкой хватки Чонгука и отбегает в сторону, хмуря брови и буравя оппонента взглядом. Чонгук хмыкает и заводит руки за спину, выпрямляясь, потому что когда он вёл омегу, то пришлось немного наклониться, ибо тот же кроха. Они тупо смотрят на друга, не решаясь сказать не слова, но Чонгук, поняв, что не добьётся от омеги ничем молчанием с обеих сторон, усмехается, обнажая свои зубы.

— Может, скажешь мне…

— Спасибо, — говорит тихо омега, а Чонгуку, видимо, этого мало, он подбирается ближе.

— Прости, я не услышал, — он издевается над Чимином, потому что всё прекрасно слышит, но он хочет, чтобы тот отвлёкся от произошедшего конфликта и немного позлился.

— Спасибо, — уже более громче говорит Чимин. А Чонгук, подойдя ближе и скрестив руки на груди, стал всматриваться в дивное лицо омеги. Даже гримаса злости не способна испортить красивых и правильных черт. К любому другому омеге он бы давно прикоснулся, но не к этому, потому что он запросто может ему глаза вырвать или расцарапать.

— Не заставляй меня орать слова благодарности снова, — недовольно бурчит омега и разворачивается, чтобы уйти.

— Даже компанию не составишь? — а Чимин не желает составлять компанию, потому что находится рядом с ним равно похоронить себя заживо, отрезать конечности, в кипятке искупаться. Но Чонгук вряд ли это поймёт, потому что омега тщательно скрывает это, всё туда, в самый конец души, под замок в самый прочный ларец.

— Что, помочь выбрать лучшую сурьму? А может, подходящие масла?

— Одежду, — это первое, что приходит в голову Чону, потому что он не знает, как ещё сохранить подле себя этот комочек и не позволить влезть в большие неприятности.

— Одежду? — Чимин вновь хмурится и не верит словам альфы, который тоже до конца себя не понимает.

— А что? Такой, как я, не может себе купить одежду, превосходящую даже императора?

— Гордыня — самый страшный из семи братьев, — <s>шутит</s> говорит правду Чимин.

— Ну, у моего друга есть сын, которого я всем сердцем люблю, поэтому люблю чем-то его баловать, — почему-то Чонгук был уверен, что омега смягчится, если узнает, что одежда нужна не ему, а ребёнку. В конце концов, Чимин же не сможет отказать в выборе одежды для чьего-то ребёнка. К тому Чонгук не врёт, его малыш любит красиво наряжаться, любит, когда отец что-то привозит, а после ещё долго крутится перед ним и демонстрирует свои новые вещи, за которые отец отдал много денег, но чтобы его малыш был рад и доволен.

— О, ребёнок, значит, — и Чимин задумывается. Он прикусывает палец и хмурится, обдумывая всё. — Ну, тогда расскажите немного про него, чтобы я понял, что может подойти, — и он сдаётся, потому что Чимин не может отказать ни желанию альфа, ни ему самому. Почему? Да чёрт его знает.

Чонгук победно улыбается, выпрямляется, выпячивая грудь и с большой охотой начинает рассказывать про Хана, начиная с:

— Его зовут…

***</p>

— Хан, где ты?! — Тэхён уже голос потерял, но всё равно не сдавался. Мальчишка ускользнул от него, снова сбежал с занятий и теперь где-то прячется, вот это «где», Тэхён и пытается определить. Он уже с ног сбился, каждого спрашивал, не видели ли они молодого господина, но все как один твердили, что никого не видели.

Омега готов был расплакаться, если бы не чудо под названием «Страшный сон». Хосок, который держал Хана на руках что-то ему объяснял, скорее всего, ругался. Омега его не слушал, кажется, а может делал вид. Он опустил голову и почти хныкал. Своим маленьким кулачком тёр нос и дёргал плечами.

Тэхён, как завидел знакомые силуэты, подорвался с места. У него самого глаза на мокром месте, он уже напридумывал себе, что не уследил, что с малышом что-то случилось, он не так за себя переживал, как за ребёнка. Но он так благодарен Хосоку, что описать это невозможно.

— Хан, ты меня напугал, ты… Что с твоей коленкой?! — только сейчас омега замечает, что коленка Хана поранена, местами кровь течёт, а где-то запеклась.

— Он упал, потому что хотел от меня убежать, — холодным и пронизывающим голосом сообщает Хосок. — Но, малыш, запомни, — уже более мягче обращается он к нему, — что от Чёрном Смерти никому не убежать.

И этим он пытается напугать четырёхлетнего ребёнка. Благо, что Хан не понимает всей серьёзности слов альфы. А вот Тэхён прекрасно понимает. Эти слова и к нему отчасти отношение имеют.