Часть 2 (2/2)

— Грейнджер, — по привычке окликнул ее я, догоняя на лестнице.

Она обернулась и с трудом сдержала недовольную мину.

— Когда ты уже привыкнешь к тому, что моя фамилия Уизли?

— И тебе доброе утро. Куда это ты в такую рань?

Не то чтобы у нас были дружеские отношения. За прошедшее время мы нечасто виделись. Иногда пересекались на площади Гриммо, когда у нас с Поттером случались совместные попойки или деловые обеды. Но общаться мы стали вполне нейтрально, по сравнению с тем, что было в школьные годы. И узнать, как дела, случайно встретившись на улице, было делом обычным.

Вообще, становясь старше, понимаешь, какие мелочные и глупые были твои детские проблемы, раздутые на ровном месте. Как хотелось вернуться в то время, когда упущенный снитч был самой большой бедой.

— На работу, как ни странно. Сегодня мой первый день. Я думала, ты знаешь.

— Нет, откуда? Я как-то не очень интересуюсь новыми сотрудниками.

— Вообще-то, я буду работать личным помощником Ньюмана, — ее голос прозвучал горделиво, но в нем улавливалось легкое разочарование. Еще бы, начинать работу в Министерстве с должности секретарши начальника Отдела иностранных связей — не самая великая мечта великолепной Гермионы Грейнджер, лучшей выпускницы Хогвартса за последнее столетие.

— А куда делась Шульц, — с трудом вспомнил я фамилию бывшей помощницы своего шефа.

— Вышла замуж и уехала в Вену, — безразличное пожимание плечами тоже выглядело не очень искренне.

Мы зашли в лифт, дождались еще несколько сотрудников, спешащих составить нам компанию в поездке на разные этажи, и вместе потянулись к кнопке. Пальцы наши соприкоснулись, и Гермиона отдернула свою руку, будто обожглась о мою кожу.

— Я не кусаюсь, Грейнджер, — мои губы сами собой растянулись в насмешливой улыбке. Кажется, в жизни начинался новый, очень забавный период. Подшучивать над ней и ее утрированной деловитостью будет для меня отдельным удовольствием в ближайшие пару лет.

— А я, кажется, скоро начну, если ты не перестанешь называть меня Грейнджер, — раздраженно ответила она.

Мы стали часто пересекаться по рабочим делам. Ее записки с аккуратными идеально выведенными буквами настигали меня с самого раннего утра. Конечно, это была деловая переписка: требование быстрее сдать отчет, вызов на совещание, перечень дипломатических встреч на неделю вперед… Но это не означало, что они были лишены личностного оттенка.

Сначала, конечно, с ее стороны это были сухие, сугубо деловые послания. Но я отвечал ей максимально развязно и добавлял самые различные эпитеты, которые в конце концов доконали ее.

Она начала поддерживать мою игру слов, и наша рабочая переписка превратилась в дружеский обмен колкостями и шутками.

В начале зимы, незадолго до Рождества, к нам в отдел заглянул Поттер. Не найдя Гермиону на месте, он просунул голову в дверной проем моего кабинета.

— Она с Ньюманом у Министра. Уже часа три, — предвидя его вопрос, ответил я, откладывая в сторону очередной свиток с годовым отчетом.

— И надолго они там? — нервно смотря на часы, поинтересовался Гарри.

— Понятия не имею. Сам хотел бы знать. Мне срочно нужны выписки из протоколов, а лезть в кабинет к начальству как-то не хочется.

— Ясно, в кино мы уже не попадаем. Жалко, билеты пропадут.

— В кино? — в памяти всплыли какие-то разговоры про магловское развлечение, о котором говорили на кухне у четы Поттеров. Но ничего конкретного не вспоминалось.

— Да, мы с Роном, Джинни и Гермионой пару раз в месяц ходим в кинотеатр недалеко отсюда. Но видно, сегодня придется обойтись без Уизли.

Голова его скрылась за дверью, а потом появилась вновь.

— Может быть, вы с Асторией составите нам компанию?

— Мы? — добавив в голос умеренную долю презрения, я поднял глаза к небу, всем видом показывая, какую глупость сморозил мой заклятый друг.

— Ну, или ты? Все-таки жалко. Фильм хороший.

Не знаю, что повлияло на мое решение. То ли искренне расстроенная мина Поттера, то ли жажда оторваться наконец от опостылевшей бюрократической волокиты, которая в конце года накапливается у любого министерского сотрудника, но я согласился.

— Отлично, — Гарри сам не ожидал такого исхода и ненадолго задумался.

— Только Асторию я вряд ли смогу затащить в этот ваш кинотеатр. Она еще не совсем с ума сошла, в отличие от меня.

— Думаю, тебе понравится, еще будешь напрашиваться с нами в следующий раз. Встречаемся в холле минут через пятнадцать.

Фильм действительно оказался забавным. Я даже не заметил, в какой момент с моего лица сползла презрительно-брезгливая мина. Давно я так не смеялся. Кино показалось мне длинной и очень содержательной колдографией. В какой-то момент мне даже захотелось забрать этот экран с собой, чтоб как-нибудь пересмотреть его дома. Уже намного позже я узнал о существовании телевизора и видео-проигрывателя.

Хотя пророком Поттера было назвать сложно, но в этот раз он оказался прав. Ближе к новому году я уже с нетерпением ждал приглашения на очередной киносеанс. В этот раз к нам присоединились и Гермиона с Роном. Последний почему-то все время косился на меня. Но мне было совершено плевать на то, как этот Уизел смотрит на то, как я ухохатываюсь над очередной туповатой шуткой.

Кино было первым моим открытием в мире маглов, которое мне понравилось. Я давно перестал быть тем снобом, презирающим все, что не входило в круг интересов «приличного волшебника». Жизнь научила меня, что слепая приверженность традициям не всегда положительно влияет на будущее. А я хотел жить именно будущим, а не прошлым. Уж очень много в моем прошлом было вещей, которые хотелось забыть. И еще больше вещей, которые мне предстояло стереть из памяти окружающих, чтобы жить нормальной жизнью, а не ловить на себе презрительные предвзятые взгляды.

Я никогда особо не заботился о том, что думают обо мне окружающие. Но опыт доказывал, то жить легче и приятнее, когда о тебе думают хорошо. Желание вселять уважение, основанное на страхе, кануло в лету наряду со многими убеждениями Темного Лорда. В тот момент магическое общество Великобритании принимало новые догматы, старалось смотреть на мир шире и быть более толерантным ко всему, включая маглов.

Следующий год пролетел незаметно. Я все чаще общался не только с Поттером, но и с Гермионой. Втроем прогуливались по магловскому центру Лондона в обеденные перерывы, впятером ходили в кино. Но Джинни и Рон по-прежнему косились на меня исподлобья, не в силах перебороть недоверие к бывшему слизеринцу.

Слизерин… Долгое время после войны это было практически клеймом на репутации любого выходца из нашего факультета. Но взрослая жизнь быстро расставила все по местам. Когда ты подсаживаешься к девушке в баре или идешь на деловую встречу, никто не требует у тебя документ об окончании школы и не оценивает по тому, какие баллы ты получал или какой факультет окончил. Во взрослой жизни достаточно быть харизматичным, уместно галантным и опытным в определенных сферах, чтобы добиться того, чего хочешь.

По работе мне часто приходилось отправляться на различные переговоры и встречи вместе с Грейнджер. Ньюман, заметив рвение и ответственность помощницы, часто скидывал на нее свои обязанности. И нам все чаще было о чем поговорить. Как на работе, так и вне ее. Мы обсуждали книги и фильмы, волшебную и магловскую науку, часто спорили о том, есть ли вероятность того, что магический и немагический миры когда-нибудь смогут сосуществовать друг с другом без барьеров.

Единственная тема, которой мы никогда не касались, — это личная жизнь. Имя Рона иногда возникало, но только как контекст к какой-либо информации. Астория же вообще никогда не фигурировала в беседах. Это было наше негласное правило, которое никогда не обсуждалось, но и никогда не нарушалось за полтора года наших рабоче-дружеских отношений.

***</p>

Обычно день, когда переворачивается твоя жизнь, запоминается очень четко. Ты помнишь погоду, помнишь, что тебе снилось накануне, помнишь самые мелкие детали происходящего, предшествующего тому самому событию. А я вот совершенно не помню ничего из этого. Я даже не могу сказать, что за день недели это был. Помню только, что это было начало декабря.

Ботаники, которые сидели несколькими этажами выше нас, экспериментировали с украшениями, готовясь к предстоящему Рождеству. И слишком увлеклись. Так что по потолку почти во всех коридорах и кабинетах расползлись паутинками стебли омелы. Вывести их пока не удавалось, на смену только что срезанным зеленым ветвям тут же вырастали другие. Вообще-то, это мало кого беспокоило. Уж лучшее так, чем непрекращающийся почти сутки ливень в холле Министерства, устроенный за пару месяцев до этого магическими метеорологами.

Гермиона вошла в мой кабинет, очень аккуратно прикрыла дверь, наложила на нее заглушающие чары и преувеличенно медленно прошла к диванчику у противоположной стены. Села, положив ладони на колени. Я молча проследил за ней и приподнял бровь, ожидая хоть какого-то разъяснения.

— Это безумно глупо, но мне сейчас просто некому выговориться, кроме тебя, — тихо начала она. Это был тот самый тон, который предвещает не спокойный деловой или дружеский разговор, а бурное выяснение отношений или, того хуже, истерику. Мне стало немного не по себе. Уж что-что, а женские истерики никому и никогда не доставляли удовольствия. Молчание затянулось. Кажется, нужно было что-то сказать на это. Но я решил, что если уж Гермиона пришла, да еще и начала с такой фразы, то пусть решает сама, как продолжить разговор.

— Рон хочет второго ребенка, — наконец произнесла она, не поднимая глаз. — В Отделе связей с магловским сообществом освободилось место заместителя начальника. Луис идет на пенсию, Куин займет его место. Я не хочу терять такой шанс из-за беременности. И кажется, он мне изменяет.

Я чуть не поперхнулся от такого сочетания информационных выбросов в мое сознание.

— Кто изменяет? Луис или Куин? — попытался хоть как-то разрядить обстановку я.

— Рон, — обреченно вздохнула Гермиона. В ее голосе не было слез и даже тех самых истерических ноток, которые я так ждал. Иногда мне казалось, что бурные эмоции в ее жизни могут носить только положительный заряд. Весь негатив выражался сжатыми губами, длинными паузами и слегка приглушенным голосом.

— С чего ты взяла? — мне не сиделось на месте. Я вышел из-за стола и подошел к фальшивому окну, за которым сегодня показывали ясный солнечный денек.

— Чувствую.

Она немного помолчала, исподлобья посмотрела на меня, будто все еще думая: говорить как есть или оставить что-то недосказанным.

— Он может оставаться на работе целую ночь. А утром прийти в свежей рубашке и совершенно бодром состоянии. Я спрашивала у Алисии, продавщицы WW, но она говорит, что Рональд остается после закрытия в магазине один. И никто не знает, проводит он там всю ночь или куда-то уходит, — чем дольше она говорила, тем быстрее слова слетали с ее губ. Будто она брала разгон, сначала осторожно ступая вразвалку, пробуя почву под ступнями, а потом все энергичнее перебирая ногами. Под конец монолога она практически сорвалась на словесный галоп. — Бессмысленно так врать, когда у тебя есть возможность в любой момент аппартировать домой или воспользоваться каминной сетью.

Закончив, она слегка покраснела и искоса взглянула на меня, пытаясь понять, не слишком ли шокируют такие откровения нежную психику бывшего врага и нынешнего приятеля.

Я развернулся к ней лицом и оперся задницей о подоконник.

— Я вот только чего не пойму… Почему ты решила вывалить все это мне? А не своему дорогому Поттеру?

— Гарри мой друг, конечно. Но он и друг Рона. А значит, пришлось бы выбирать. Это не очень хорошо — ставить близкого человека перед таким выбором. Да и мужская дружба, как мне кажется, сильнее.

— Еще один вопрос: не думаешь ли ты, что это слишком парадоксально — хотеть ребенка от жены и одновременно ходить налево? По-моему, Уизли придурок, но даже для него это слишком.

— Малфой! — ее носик сморщился, а брови нахмурились.

Мое отношение к Рону не менялось со школьных лет, в отличие от отношения к Поттеру и Гермионе. При ближайшем знакомстве они оказались вполне вменяемыми и даже интересными людьми. А вот Уизел по-прежнему держался на расстоянии. При всех наших совместных встречах, в большинстве случаев он либо делал вид, будто меня не существует, либо глазел исподтишка, будто ожидал, когда же я сделаю что-то противозаконное.

— Может быть, я скажу тебе что-то неприятное, но ты знала, к кому идешь за советом. Во всех ваших приключениях ты была рациональным зерном. Поттер — генератором, а Рон просто таскался за вами следом. Ему нравились приключения, в которые его втягивал друг, и нравилось, что за спиной есть подруга, которая всегда поможет выйти сухими из воды. Но в мирное время приключений стало меньше, никаких тебе Тайных комнат и полетов на драконах. Как и многие, Уизли думал, что мирная спокойная жизнь — это то, к чему он так стремился. Но на самом деле путь был важнее и интереснее цели. Сколько вы вместе? Года четыре? Он заскучал, ему не хватает острых ощущений. Ведь, по его мнению, ты редкостная зануда, слишком правильная и слишком целеустремленная. А самое страшное — твои цели не очень-то согласовываются с его видением вашей дальнейшей жизни.

— Я зануда? — она даже подскочила с диванчика.

— Хочешь сказать, что за все мирное время ты совершила хоть один безумный поступок? Или хоть раз повела себя взбалмошно и не так, как этого от тебя ожидали окружающие?

— Тебе почем знать? — не в силах стоять на месте, она зашагала по комнате.

— Как ни странно, я хорошо тебя изучил, Грейнджер. Еще в школе. Да и за последний год мы вполне тесно общались, чтобы сделать выводы: мало что изменилось. Ты по-прежнему слишком правильная, чтобы самостоятельно ввязываться в авантюры. Гарри сейчас уже не до приключений, не входящих в его должностные обязанности, и Уизелу остается довольствоваться исключительно твоим обществом. И оно ему не приносит тех острых ощущений, которые так сблизили вас в военное время. Поэтому он неумело и нелепо пытается самостоятельно создать себе проблемы на… пустом месте. Поначалу, когда ты сказала про измену, я удивился. Но, поразмыслив, понял, что это не так уж и странно.

— С чего ты взял, что у нас скучная жизнь? Вообще-то, у нас ребенок и мы постоянно развиваемся, ходим в кино, обсуждаем…

— А ты не замечала, что это ваше кино Рону интересно, как соплохвосту высшее зельеварение? Он искренне и демонстративно скучает на сеансах.

— Неправда. Ему нравится! — она резко остановилась прямо передо мной.

— Ты кого сейчас пытаешься убедить? Меня? Или саму себя? Лучше убеди в этом своего мужа. Или дай ему выбор: сходить в кинотеатр или остаться дома. Бьюсь об заклад, он выберет второе.

— Что мне делать? — у нее на лице были написаны такая растерянность и бессилие, что впервые за много лет мне захотелось подойти к женщине и обнять ее без какого-либо сексуального подтекста. Просто прижать к себе и погладить по головке, как в детстве делала моя мама.

— Ну, уж чего-чего, а на этот вопрос я тебе точно не дам ответа. Это ваша личная жизнь, и лезть в нее со своими советами — себе дороже. Ты же напортачишь и потом будешь обвинять меня во всем. И я тут же снова окажусь врагом номер один.

Пару секунд она медлила, смотря мне прямо в глаза, и в этот момент я понял, что сейчас произойдет что-то такое, от чего у нас обоих сорвет крышу. Предсказатель из меня получился не хуже Поттера. Гермиона сделала стремительный шаг, сокращая расстояние между нами, и поцеловала меня. Это был какой-то полудетский чмок в губы, но в моем сознании что-то щелкнуло от набежавшей волны неожиданной сладости.

— Просто хотела попробовать, как это — «совершать взбалмошные поступки», — прокомментировала она.

— А заодно и на практике узнать, как чувствует человек, изменяющий своему супругу? — насмешливо поинтересовался я.

— Никакая это не измена, — фыркнула Гермиона и уже собралась было направиться к выходу. И тут на нас обоих обрушился терпкий, пряный аромат омелы. Мы оба подняли глаза наверх и увидели, что над нами прямо с потолка свисает внушительная, раза в три больше обычной, ветвь с цветами. Кажется, хреновы экспериментаторы что-то напутали, и растение начинало цвести не для того чтобы заставить кого-то поцеловаться, а после уже произошедшего поцелуя. Мы молча переглянулись, пытаясь понять, что это может значить. Мое сознание будто слегка помутилось от запаха и от накатывающего желания прижать Гермиону к себе. И в этот раз явно не по-матерински. Я схватил ее за руку и притянул к себе. Поцелуй был дерзким, требовательным и страстным. Пару мгновений она сопротивлялась, пытаясь вырваться, но потом что-то произошло в ее очаровательной головке, руки сами поднялись и обхватили мою шею.

— А так? — поинтересовался я, переводя дыхание, но не отпуская свою добычу. В ее расширившихся зрачках прыгали чертики. Кажется, я все-таки ошибся, считая ее скучной и слишком правильной. Ей, как и Рону, не хватало приключений. И этот разговор, эти поцелуи дали возможность пробудиться той девчонке, которую так старательно замуровали в теле матери, министерской работницы и добропорядочной жены. Несколько лет спустя, вспоминая этот момент, у нас возникла теория о том, что запах гигантской омелы как-то повлиял на наше состояние. Но подтверждение такой идее не нашли. Все может быть, конечно, но нам хотелось бы думать, что наши отношения начались все-таки не по дурной прихоти какого-то растения. Гермиона молчала и сверлила меня этим взглядом, посылающим противоречивые сигналы. Я не понимал, что делать дальше. Отпустить ее или взять прямо здесь, на столе?

Моя похотливая натура взяла верх.

Мы трахались так, будто это был последний раз в жизни. Ее кожа горела расплавленным золотом в лучах радостного искусственного солнца. Запах и вкус ее тела были такими нежными и в то же время терпкими, что не хотелось отрываться ни на минуту. Я с удовольствием перебирал в пальцах отвердевшие соски, просовывая руку под бюстгалтер, залезал под юбку, нащупывая ажурный край трусиков. Рациональное начало еще пыталось трепыхаться, и она сжимала ноги, не давая мне дотронуться до возбужденных губ.

— Не сопротивляйся, и тебе понравится. Ведь ты сама этого хочешь, правда? — горячий шепот обжег ее ухо, и она медленно раздвинула ноги. Мои пальцы тут же проникли в нее, двигались нежно, ласкали клитор. Я знал, чувствовал, что прав. Что ее смущение, вялые попытки отбрыкаться — это показное. Остатки рациональной и до неприличия правильной натуры уступали место желанию.

Внутри она была такой влажной и горячей, что мне показалось, что я вошел не в женское тело, а окунулся в раскаленную лаву. Мне приходилось сдерживать себя титаническими усилиями, чтобы не взять с самого начала бешеный темп. Тогда это все кончилось бы слишком быстро. А мы оба хотели растянуть удовольствие. Ведь после окончания нужно будет осмыслить произошедшее. Сама собой включится голова, которая подкинет миллион поводов для угрызений совести или других тривиальных мыслей, которые заставят чувствовать себя погано. Но пока нам было так хорошо, как никогда не было.

И я говорю «нам», потому что тот момент мы будто сливались в единое целое. Не знаю, как это правильно объяснить. Но ни с одной другой женщиной, какой бы опытной и страстной она ни была, у меня не было такого единения. Мои руки будто сами делали то, чего хочет она. Ее губы и язык вытворяли такое, что мои ощущения зашкаливали и душа вылетала из тела, пытаясь своими глазами увидеть, как такое наслаждение может выглядеть со стороны.

Обычно во время секса ты либо думаешь, как получить удовольствие самому, либо как доставить удовольствие партнеру. Но с ней было иначе. Мы были настолько погружены друг в друга, что не было никакой разницы в том, чье тело сотрясает очередная волна оргазма. Он был один на двоих. И не один, не два… Впервые в жизни я понял, как это — за один акт получить многократное, ни с чем не сравнимое удовольствие.

••• </p>

— Мистер Малфой, — прервал его страстный рассказ мужской голос.

Драко на секунду замолк и криво усмехнулся, пробегая глазами по лицам слушателей. Он, наверное, не стал бы заходить так далеко в своем повествовании, но желание стереть с лиц надменность и чрезмерный пафос оказалось сильнее.

— Я не просил вас раскрывать подробности вашей интимной жизни. А спросил, как ваша жена относилась к связи мистера Поттера и мисс Веги Лейстрейндж.

По лицам женской части аудитории было легко прочитать разочарование. Не каждый день услышишь из первых уста такое, да еще от мужчины, да еще от такого привлекательного и страстного рассказчика.

— Мне жаль, что приходится вам объяснять причины моей откровенности. Но если вы дослушаете до конца, то поймете, почему я решил пересказать все так подробно, — наконец ответил Малфой, растягивая слова так, что казалось, он не дает показания на суде, а соблазняет юную ведьмочку в баре.

— Хорошо, — нехотя согласился председатель Визенгамота. — Мы готовы выслушать все, что вы хотите сказать. Но увольте нас от слишком ярких подробностей.