25. I Was Lost Without You. (2/2)

«Помоги ему раздеться, а то малец сейчас в обморок свалится.»

Голос синеглазого насильника, который раньше звучал лениво и расслабленно, приобрел похотливые, напряженные нотки, усиленные стократно соблазнительным стальным аккомпанементом. Он не просил, он приказывал, и она подчинилась. Сейчас это сделать было гораздо проще.

«Сладкая, потрогай салагу, что ли.»

Она провела руками по узорам на теплых грудных пластинах на уровне глаз и опустила их ниже, к талии. Прастин вздрогнул — почему? Почему он схватил ее? Почему он не дает потрогать его ниже?

Вторая рука, вся изодранная и дрожащая, коснулась его там, откуда шел неестественный, ненормальный жар. Пальцы прошлись по стыку пластин, и он сдался.

Она все еще была одета. Он попытался ей помочь, но застежки были слишком малы для его пальцев, и все, что он мог сделать — требовательно потянуть ее за ворот формы, так, что ткань чуть не затрещала. Саманта будто пришла в себя и стала раздеваться, спешно, словно от этого зависела ее жизнь. И вот, она стояла обнаженная перед ним, как и он перед ней.

Прастин показал пальцем на изящные черные туфли на высоком каблуке.

— Красивые. Надень.

Все пошло не по плану. Его голоса тут быть не должно. Саманта отрицательно помотала головой, и тогда он стал касаться ее волос, ее лица, спутав все карты. Это должно было быть по другому, и Саманта стала просить голосом, лишенным всяких интонаций:

— Пожалуйста, сделай это. Я так хочу. Прошу, возьми меня.

Он обхватил ее лицо и заставил посмотреть в глаза: Саманта не понимала, что за мысли за этой каменной маской и глухим, непроницаемым взглядом, но его голос прозвучал пугающе:

— Саманта Трейнор, здесь только я.

Руки нестерпимо горели. Она стала торопливо одеваться, когда Прастин попросил, но уже совсем тихо:

— Останься со мной.

***

Гаррус терпеть не мог варренов, и даже этого, маленького и замученного, он брезгливо волок за шкирку. Когда детеныш стал жалобно скулить, он обреченно вздохнул и подхватил щенка под брюшко, жалея, что поддался на уговоры Карин.

В общей комнате Саманты не было, как, впрочем, и в рекреационной.

— СУЗИ, где специалист Трейнор?

От ответа ИИ мандибулы сами опустились вниз.

Когда он постучал, Саманта выскочила из помещения жизнеобеспечения, как ошпаренная, и застыла, уткнувшись носом в его грудь. Гаррус растерялся — что он мог сказать девушке? Упрекнуть, что не послушалась и снова пошла к рядовому? Вместо этого он просто чуть приобнял ее одной рукой — она дрожала, как загнанный зверек.

— Коммандер, зачем он это сделал?

Гаррусу стало тошно. От циничного ответа, который рвался наружу сам собой, спасли только ее сбивчивые слова, в которых, казалось, не было никакой логики.

— У него же они почти выцвели. Полосы на спине были почти незаметны. Зачем он попросил их снова накрасить?

Молча он сунул ей в руки заморыша, и девушка оторопела. Щенок заскулил и стал посасывать ее палец, очевидно, проголодавшись.

— На спине метки подкрашивает только мать.

Саманта рассматривала чесоточного уродца, измазанного зеленым пахучим лосьоном.

— А если матери нет?

Гаррус закрыл глаза и перестал дышать. Когда он все же ответил, прошло немало времени, но его голос звучал, как обычно:

— Только мать. Та, что все стерпит и все простит, не осудит и будет любить всегда.

— Я ему не мать.

— Позаботься о нем.

Саманта подняла глаза, и Гаррус узнал прежнюю ее — чертовку с коварной улыбкой, которая просчитывала что-то на три хода вперед.

— Мне приходится возиться с рыбками, еще и это чучело.

Ради ее оживленного взгляда он готов был уступить.

— Ладно. Рыбками я займусь сам.

— И коммандер. Вы мне так и не открыли доступ.

Он обхватил ее покрытые кровавыми корками кисти, которыми она держала плешивого варрена.

— Как только все заживет — открою.

***

Миранда открыла глаза — пробуждение было приятным, будто от долгого восьмичасового сна. Она не поверила своим глазам, ибо в этом кабинете провела значительную часть своего времени. Маленькие шестеренки привычно закрутились, спасая ее от шока, потому что очнулась она на корабле-призраке, который числился уничтоженным. Она лично проверяла расчеты: взрывная волна от ретранслятора была такой силы, что не оставалось ни единого шанса на спасение Нормандии.

Как же хорошо, что она ошиблась.

А рядом лежал Кайден, изможденный и бледный, его лицо скрывала маска. Обнаженная грудь вздымалась, он казался таким измученным, что сердце сжималось от жалости.

Больше в медицинском отсеке никого не было, и Миранда без зазрения совести стала изучать записи о состоянии Кайдена, подписанные Карин: она понимала, что у нее есть только несколько минут до того, как Чаквас ворвется в свои владения.

Биотическая кома.

У Миранды все оборвалось. Она отложила датапад и принялась делать то, о чем потом вспоминала со стыдом. Карин с трудом оторвала ее от холодного безжизненного тела, в которое девушка вцепилась, как ополоумевшая, трясла его и, кажется, говорила что-то.

— Его шансы и так невелики, Миранда. Не усугубляйте.

— Вернись ко мне, Кайден.

Кайден бесконечно летел во тьму, и вокруг него по спирали кружились звезды. Тело было невесомым, и от каждого вдоха его скорость становилась все больше. Он услышал голос ангела, грустный и прекрасный, звавший его вперед:

— Вернись ко мне, Кайден.

Он с силой выдохнул, и звезды задрожали. Нужно лететь быстрее.

Понемногу к нему стали возвращаться воспоминания: вот он, Кайден Аленко, любимый сын хороших родителей. Его забирают на станцию «Гагарин», и снова перед ним стоит Вирнус с ножом. От злости звезды становятся синими, увеличиваются в размерах и трясутся. Райна кричит, но другим голосом, голосом ангела, который кажется одновременно и чужим, и знакомым:

— Кайден, остановись! Прошу тебя!

А Вирнус кружит, ощерившись, и его рука с ножом окутана синей дымкой. Кайден должен его остановить, или Райне конец. На месте Вирнуса появляется Гаррус, который раздирает Шепард на части, а она кричит голосом ангела:

— Кайден, умоляю! Пожалуйста, нет!

Он должен его уничтожить, или Шепард погибнет. Синева звезд начинает слепить, и впереди появляется пятно, которое было одновременно зеленым и красным. От него исходит угроза.

Кайден концентрируется и пытается оттолкнуть враждебную сущность, которая в ответ давит его с такой же силой. Звезды взрываются одна за другой, и ему становится больно. Мир реальный и вымышленный сливаются воедино, а ангел всхлипывает:

— Явик, отпусти его.

***

— Как ты с ним справился?

Явик мрачно смотрел перед собой, сидя у себя в каюте. Схватка с Аленко вымотала его, но он вышел из нее победителем, хотя насчет «человеческого солдата» занял поистине непримиримую позицию.

— Справился. Выкинь его в шлюз, пока не оклемался.

Это звучало чертовски заманчиво, особенно после того, как Кайден чуть было не разнес корабль, притом, не приходя в сознание, но по словам Миранды, он единственный мог знать, куда рванул патрульный корабль с Шепард на борту. К тому же в медицинском отсеке завелся сторожевой варрен с логотипом Цербера, стерегущий спящего красавца.

— Так все-таки, как тебе удалось? Я был в каюте Шепард и увидел, что все предметы начали светиться синим.

— Я не шучу, коммандер. Он опасен для всех нас.

— Но ты справился.

Явик посмотрел на свои руки — в этом жесте сквозило торжество победителя.

— Я использовал древнее мастерство, которое передавалось из поколения в поколение. Способ, проверенный временем и тысячей боев. Безотказный метод, работающий всегда.

— Дал ему в морду?

— Дал ему в морду.

А Гаррусу осталось только оттащить Миранду, норовившую перегрызть Явику глотку и похлопать по щекам доктора Чаквас, которую приложило биотическим прессом так, что ей самой потребовалась врачебная помощь. Но пока Кайден находился на борту, опасность все еще оставалась, и инцидент не был исчерпан. Нельзя было сказать, что Явик был неправ, все-таки, его прагматизм был голосом разума.

— Ты такое раньше видел, Явик?

— Видел. И больше видеть не хотел бы.