20. Банальность зла. (1/2)
«Гаррус, я беременна.»
Шепард горько засмеялась и перечитала неудачную первую строчку своего письма. Более глупого начала придумать было невозможно.
«Я знаю, ты никогда не прочтешь, но я все же хотела»
Руки дрожали, и набирать сообщение было трудно. Она не обращала внимание на правильность написанного. Сейчас это не имело значения.
«Я бы так хотела, чтобы ты был рядом.»
Боль в груди стала невыносимой. Плакать она не умела, и котел внутри продолжал варить адское месиво из горькой обиды на судьбу, тоски и сожалений.
«Мой любимый.
Мой любимый.»
Говорила ли когда-нибудь она ему эти слова? Говорила, пусть не так, пусть проще, но он знал о ее чувствах. А знали ли остальные? Ее сердце сжалось от воспоминаний.
«Мне так жаль. Я бы хотела, чтобы наши с тобой фото были на всех обложках журналов в этой галактике. Я бы больше не таилась.»
Боль пронзила ее снизу доверху — боль уже не душевная — физическая. Низ живота будто окаменел, и Шепард замерла, не понимая, что с ней происходит.
«Я так много тебе не сказала. И ты мне забыл кое-что рассказать. Надеюсь, у тебя были веские причины, Гаррус. У тебя же был план? У тебя всегда был план для нас, и ты просчитывал все на несколько ходов вперед.»
Странное внутреннее напряжение не отступало. Она выключила инструментрон и подошла к обзорному окну. В космосе звезды были другими, не такими, как на планете. В атмосфере интерференция заставляла далекие светила надевать маску дружелюбия, они переливались всеми цветами радуги и весело подмигивали. А в вакууме было только два состояния — жизнь или смерть, материя или пустота, черное или белое. Тут они были ясными, холодными наблюдателями за скоротечной жизнью смертных, лишенными каких-либо оттенков.
«У нас были мечты. Теперь их нет.»
Он мертв. Она одна. Только это имело значение. Что она сделала не так? Что она могла сделать, чтобы Гаррус остался в живых?
«Я устала считать потери. Я выиграла ту войну, любимый. Я добыла мир для всех нас. Я расплатилась за победу тобой. А эта война уже не моя. У меня больше нет сил воевать.»
Стоять было тяжело, приступы боли снова и снова прошивали ее насквозь. Шепард присела и со сжатыми зубами продолжила, казалось, бессмысленное занятие, терзающее душу и тело.
«Мы сбежали — я и Миранда. Нам помог Кайден.»
Шепард задумалась и стерла последнее предложение. Ее воспаленный мозг искал невероятные возможности, такие, при которых она ни разу не касалась лейтенанта Аленко, Гаррус оставался на Нормандии и, в конечном итоге, в живых.
«Знаешь, нам помог Мэлон. Мордин хотел его убить, а он выручил и меня, и Миранду. Он обосновался на «Лериане», его выжили даже с Омеги. В итоге Миранда станет супер-биотиком, а я — супер-мамой, неспособной даже накормить своего ребенка. Ума не приложу, что мне делать дальше. Ты же хотел ребенка?»
Резкая боль внизу живота сменилась тянущей, но легче не становилось. Возможно, и правда надо обратиться за помощью к Мэлону. Что-то он уж очень долго там с Мирандой.
«Наверное, очень хотел, но сказал мне об этом только в самом конце нашего общего пути. А я могла бы привыкнуть к этой мысли.»
Последние строки были пропитаны горечью обвинений, но Шепард было плевать. Ей правда становилось легче. А еще так хотелось попросить, чтобы он присмотрел за ней, как ангел-хранитель, помог и снова обнял. Хоть раз. Хоть раз…
«Встретимся в баре.»
Шепард нажала кнопку «Отправить» и направилась в лабораторию. На сентиментальные признания больше не было ни сил, ни терпения. Сейчас было больно не только ей, как бы она не противилась этой мысли.
По дороге пришлось остановиться: похоже, у нее действительно были серьезные проблемы. Счет шел на минуты, и тратить время на устранение смутивших ее обстоятельств возможности не было.
Дверь в лабораторию была заблокирована. Шепард стала барабанить изо всех сил, так, что руки онемели, а боль внизу живота ощущалась огненным смерчем, засасывающим ее сознание внутрь себя.
Последующее казалось ей серией невнятных, муторных снов — обнаженное тело Миранды на столе — маленькое, изможденное, будто ненастоящее, слепящий свет лампы, черные глаза Мэлона и касание чего-то тонкого вдоль живота — совсем небольно, и голос, повторяющий без конца: «Только под твоим присмотром. Только под твоим присмотром.»
Это же был ее голос?
Она жива или она мертва?
Круговерть смазанных ощущений сменилась глубоким сном. В нем она была на Омеге, а Гаррус снова сидел на ящиках с тяжелой снайперской винтовкой в руках — уставший, измученный. Ей было так его жаль, что душа разрывалась, а потом грусть сменилась радостью, радостью отчаянной и безумной, толкнувшей сон дальше, и вот, они уже неслись на «Молоте» сквозь поля лавы. Когда машину потряхивало, Гаррус лишь издавал сдержанное «кхм», многозначительно поглядывая на руку Шепард на управлении. Ее осенила внезапная догадка:
— Гаррус, ты же умер?
И вновь они на Омеге, отбиваются от наемников, перебирающихся через «мост смерти». Гаррус прицелился и выстрелил, но вместо собственного восторженного комментария по поводу блестяще снятой цели осторожно ответил:
— Шепард, я думал, ты умерла.
И снова летун, ракета, но на этот раз уже в нее. Мир всколыхнулся стеной желтого марева, а на смену адскому жару пришло забвение.
***
Она проснулась в другом мире? Или это очередной сон? Обстановка вокруг была непривычной, будто перекошенной — серые бетонные стены, жесткая койка, которая показалась длинной даже рослой Шепард, умывальник, расположенный слишком высоко. И жара, обволакивающая тело со всех сторон.
Рубашка с чужого плеча болталась, а больше на ней не было ничего. Она ощупала шов под пупком — полоска медигеля вдоль практически рассосалась, но все еще было больно. Что произошло? Где она?
Дверь, кровать и раковина. Ничего больше. Ни камер наблюдения, ни окна.
— Откройте!
Настойчивый стук отдавался в мозгу недавними событиями — да, она именно так барабанила в дверь лаборатории Мэлона. Шепард вспомнила липкие горячие потеки, которые напугали ее даже больше жгучей боли.
Саларианский доктор говорил, что на сборку и настройку имплантов уйдет несколько дней, и необходимость в инъекциях отпадет. Успел ли он? И имеет ли смысл об этом беспокоиться?
К двери никто не подходил. Тошнота вывернула наизнанку внутренности горькой желчью. Вода в кране была теплой.
Все, что она могла сделать — снова прилечь. Она жива.
Мучительный вдох и попытка привести мысли в порядок.
Инструментрона на ней не было. Значит, ее держали как пленницу.
Невыносимая жара мешала мыслить здраво. Пол под лежанкой был ненамного более жестким. Там она и оставалась, периодически проваливаясь в беспамятство, сама не зная, сколько, пока дверь, наконец, не открылась.
***
Лейтенант Растис был горд собой. Искал иридий, а нашел нулевой элемент, иначе и не скажешь. Дело за малым — разговор с комендантом колонии и допрос. Похоже, что Вакариан просчитался куда больше, чем он думал. Растис закопает его целиком.
Открыв дверь к коменданту, он мысленно приготовился к сопротивлению. Рядом с должностным лицом, отвечавшим за развитие целой планеты, стоял и демонстрировал какие-то схемы человек. Волна возмущения затопила Растиса полностью, на какое-то время он потерял дар речи. Когда человек вышел, он пришел в себя и начал говорить.
— Прилетев сюда за помощью, я надеялся найти помощь лояльных Иерархии служащих. Сейчас я не так уверен в своем решении. Вам известно о приказе, ведь так?
— Приказ был отдан до того, как ретрансляторы вышли из строя и связь оборвалась. Приказ на будущее, приказ подозрительный, явно не соответствующий законам Совета и в нашем случае просто невыполнимый. В колонии около двадцати процентов — люди. Как вы себе представляете…
— Это декстро-мир, что они вообще здесь делают?
— Беженцы из пространства Цитадели. И это становится настоящей катастрофой. Мы не можем их обеспечить ни едой, ли лекарствами. Гниют тут заживо. Кораблей нет, все уничтожены, топлива нет, отправить их куда-то мы тоже не можем. Вы первые гости тут.
— Прекрасно. Значит, ваша маленькая проблема скоро решится сама собой.
Комендант резко подскочил и уставился в окно, на изумительной красоты пейзаж благодатной планеты-рая: густая растительность, теплый влажный климат. Второй Палавен, каким он был в первозданном виде. Невероятные перспективы, и при всем этом — единственное небольшое поселение, скорее чахнущее, чем развивающееся. Тысячи законодательных препонов для роста, и все ради сохранения баланса и централизованной власти планеты-родины.
Он родился на Палавене и был лоялен Иерархии как никто. Другого турианца и не послали бы руководить колонией, но после посещения беженцев в нем что-то надломилось. Не сказать, что он был настолько сентиментален, чтобы растрогаться людскими проблемами. Скорее, комендант видел в их бедственном положении зеркальное отражение собственных невеселых прогнозов на развитие колонии в том случае, если оно будет проходить по заданному Иерархией пути.
— Растис, зачем вы ее сюда привезли? Что за честь?
— Ваш медик разве еще ее не осматривал? Ее даже осматривать не нужно, по запаху все понятно.
Комендант невесело рассмеялся.
— Растис, вы служите в патруле, охраняя стратегически важную планету-колонию. Армию финансируют централизованно и навряд ли вы сталкивались с такими проблемами, как поселенцы: ни врачей, ни необходимого оборудования. Вы хоть раз удосуживались спуститься и посмотреть, как живется в колонии?
Разумеется нет. В клубе на орбитальной станции было куда веселее.
Растис раздраженно щелкнул жвалами. Разговор неизменно уходил не в то русло. Пора напомнить коменданту, зачем он здесь.
— Эта фигура сама по себе интересная. Коммандер Шепард, идол Альянса. Разумеется, привозить сюда я бы ее не стал, если бы не один любопытный факт. Бравая коммандер уже месяц носит под килем будущего гражданина Иерархии. По имеющимся у нас данным, его родственники эвакуировались сюда.
— Уже? И кто воспользовался этой возможностью?
Произнося имя, Растис растянул жвалы в улыбке так широко, что они затрещали. Вот он, его звездный час. Сейчас осталось связать нити так, чтобы образовалась сеть, выбраться из которой Вакариану уже не получится.
— Это не все, комендант. Даже сей, разумеется, счастливый для кого-то факт не является чем-то экстраординарным. Медик обнаружил некоторое вмешательство в ее организм. По всей видимости, человеческие или саларианские технологии. Добавьте сюда ее побег с Земли, и картина вырисовывается крайне тревожная. Той стороне, должно быть, известно куда больше, чем нужно.
Растис притворно вздохнул и забарабанил когтями по столу. Комендант все еще стоял спиной к нему.
— Все необходимое мы уже зафиксировали и попытались передать командованию. От нее нужна достоверная информация о том, что известно Альянсу. Помогите мне в этом. Как видите, я от вас секретов не держу.
Комендант наконец повернулся и недоуменно поджал жвалы:
— Не понимаю, в чем проблема. Разумеется, к жестким методам прибегать в таком случае было бы неэтично, но скополамин прекрасно справился бы с поставленной задачей. У нас не хватает жаропонижающих, а вот наркотиками для допроса всех известных в галактике рас склад завален.
— Эта дама полна сюрпризов, комендант. Напичкана кибернетикой настолько, что ее с трудом и человеком-то можно назвать. Далеко не факт, что наркотики подействуют, хотя попробовать можно. Но поставить я хотел бы на эффект неожиданности. Мне нужен Вакариан, чтобы прижать ее. Он в вашем подчинении. Всего лишь его присутствие и молчание, только и всего. Сейчас время доказать вашу лояльность.
***