19. Дети войны. (1/2)

— Что будешь делать, когда война закончится?

— Война никогда не заканчивается, турианец. Сам это видишь. Другое дело, выбираешь ты в ней участвовать или нет.

— Избегать сражения — трусость.

— Лезть в ненужные сражения — глупость.

Они вальсировали вокруг общего центра, не решаясь атаковать. Гаррус решил бить первым, коль это была его инициатива — вытащить Явика на спарринг. Он ожидал блока, ответа, но не уклонения и легкого толчка в плечо на прощание по направлению удара, так, что нападающий чуть было не потерял равновесие.

— Явик, серьезно. Тебе же нужен какой-то стержень, мечты, планы на жизнь.

— Турианец, я не живу планами. Я воин, я живу здесь и сейчас.

Гаррус учел непривычную тактику и попробовал предугадать полузащитный-полуатакующий маневр Явика в ответ на свой апперкот открытой ладонью, опасный за счет острых когтей, нацеленных в горло. Мимо — Явик его удивил, не став хватать Гарруса за руку и уводить ту в сторону, а просто развернулся, и удар лишь слабо мазнул по касательной.

— Не строишь планов, и действовать становится гораздо проще.

— На мой взгляд, безответственно.

— Говоря твоим языком, не стараешься все держать под контролем и не обсчитываешь ситуацию каждую минуту, а принимаешь решение тогда, когда нужно, основываясь на всей полноте своих знаний. Но для этого нужна вера в себя.

Гаррус начинал злиться. Он не любил проигрывать и уйти от боя уже не мог. Каждый из последующей серии ударов Явик избежал с легкостью, будто подтверждая правильность своих слов.

— Мне по душе другой подход. Считаешь его хуже, Явик?

— Лично для меня он хуже. Изматывает. Например, вчера я хотел написать книгу с доктором Т’Сони, а завтра, возможно, отправлюсь на Тессию помогать восстанавливать популяцию азари.

Явик не атаковал первым — единственное, что мог точно спрогнозировать Гаррус, и только в этом его слабость. Тот, кто не бьет первым, не ожидает подлости и от другого. А еще, Явик массивнее и медленнее, значит, есть шанс застать его врасплох.

— Ты так уверен в себе? После всех промахов, о которых ты мне говорил? Гибель твоих бойцов, их предательство?

— И оглушающая победа спустя пятьдесят…

Грязный прием — удар из небоевой стойки, когда Явик был занят разговором, и точно в цель. Протеанин остался лежать на лопатках, чувствуя когти врага на своем горле, а Гаррус… Он был опьянен победой, хотя знал, что досталась она не самым честным путем.

— Думаю, Иерархия все же заняла бы почетное место в протеанской Империи.

Они рассмеялись и разошлись. Время забав закончилось. Гаррусу нужно было решить судьбу рядового Титуса Прастина — или простить, или убить. Последнее было гораздо проще. Но сейчас закрывать глаза и избегать разговора, как в случае с Сидонисом, он не будет.

Гаррусу не нужен был Явик за спиной, бубнящий, что пленника, не представляющего ценности, следует вышвырнуть в шлюз. Сейчас он не мог позволить кому-либо повлиять на свое решение.

***

— Еще раз, имя, звание.

Снова надломленный голос вчерашнего подростка, теперь дополненный и внешними деталями, вызывавшими больше жалость, чем ненависть: плохо подогнанный бронекостюм, почерневшая кожа вокруг глаз и тонкие, едва оформившиеся пластины лица. Первое — недосмотр старшего офицера, за год так и не научившего новобранца обращаться с экипировкой. Второе — недосып и тревога, будто заполнившая весь отсек жизнеобеспечения. А третье — духи, ему было всего шестнадцать. Столько же, сколько было Гаррусу, когда тот начал служить в патруле.

— Скажи мне, что бы тебе светило, сделай ты подобное с турианкой?

Ничего хорошего. Лишение гражданства и изгнание, голое лицо и репутация, которая позволила бы примкнуть только к самым отъявленным негодяям где-нибудь подальше от родины. Прастин молчал. Ответ был очевиден.

— Как ты выжил в перестрелке?

— Спрятался.

— Так ты еще и трус. Трус и предатель.

Рядовой молчал, а Гаррус слышал в его молчании немой упрек. Не больший предатель, чем он сам в глазах своего народа. Наконец, Прастин заговорил:

— Я не трус, но никогда не хотел воевать. Отец настоял, сказал, нужно продолжать семейное дело.

Обезоруженный, Гаррус отвернулся, не в силах продолжать. Объективным быть не получалось — он видел в этом ребенке самого себя в прошлом.

— Зачем ты ее принес к стыковочному шлюзу?

Гаррус заставил себя посмотреть в лицо пленнику, и вопросов больше не оставалось.

— Вечером я хотел бы посмотреть, на что ты сгодишься. Воевать никто не хочет, Титус. Вопрос стоит так — либо бьешь в ответ и выживаешь, либо погибаешь.

***

— Лиара, пожалуйста, открой дверь. Давай поговорим. Я знаю, что ты там.

Кайден пытался достучаться к Лиаре — безуспешно. Она не отвечала на сообщения, игнорировала звонки, но по всей имеющейся в распоряжении Спектра информации, должна была находиться тут, в невзрачной квартире в центре Ванкувера. Идеальное место, чтобы скрыться от ищеек Альянса, не особенно и заинтересованных в ее поимке.

— Лиара, мне нужна твоя помощь. Пожалуйста.

Он направился к ней в первую очередь. Кайден не мог больше игнорировать происходившие с ним странности. Он мог быть потенциально опасен для окружающих, а история с Вирнусом была им усвоена на отлично. Кайден даже отложил свою встречу с Хакетом ради возможности разобраться в себе. У него было всего несколько часов перед переговорами, а Лиара упорно не желала идти на контакт.

— Лиара, ну помоги мне.

Красная голограмма блокировки в сантиметре от глаз Кайдена, опершегося спиной о дверь, стала зеленой. В открывшемся проходе стояла Лиара, и было заметно, насколько она не уверена в своем решении.

— Спасибо, что согласилась поговорить.

— Не обольщайся. Только в интересах Шепард, коль она так близко подпускает тебя, Кайден.

Он закрыл за собой дверь. Краски в полутьме квартиры померкли, и на первый план вышел запах — нежный аромат косметики и парфюмерии, который успел заполнить временное обиталище Лиары за те короткие пару дней, что она тут пряталась.

— Лиара, насчет того, что произошло во время взрыва. Я чувствую, что должен извиниться, хотя не понимаю, за что. Я заметил, что ты отреагировала не самым лучшим образом, но я всего лишь хотел вас растормошить, мы все были в большой опасности.

— Кайден, я все понимаю и почти не сержусь. Это скорее удивление и культурное недопонимание. Прости, если я показалась тебе грубой.

— Я переживу. Больше волнуюсь за Шепард. Жаль, что ты не отправилась с ними, мне было бы спокойнее.

Кайден очевидно и нарочно ее задел. Лиара не стала рассыпаться в извинениях, вместо этого решив сократить время беседы с настырным Спектром до минимума.

— Кайден, к делу.

Он попробовал описать свою проблему, сбиваясь и не находя нужных слов. Возможно, в азарийском они были, но ни в одном из человеческих языков — нет. Как бы ни абсурдно это звучало, но сейчас он будто мог сливать свое сознание с другими людьми, скорее всего — только с биотиками. Ближайшей доступной аналогией были бы «объятия вечности» азари, но ни один из людей на такой контакт по своей инициативе способен не был.

Лиара понимала суть проблемы. В этом случае показать было проще, чем рассказать, но она боялась Кайдена. Ей было достаточно событий во время взрыва — такой силой, как он, обладали только старые выпившие немало душ ардат-якши, и одно это слово заставляло внутренности сжиматься от подступившей тошноты.

С другой стороны, будь это так, она бы была уже мертва. То насильственное вторжение Кайдена в их с Шепард контакт безусловно опустошило ее, но не убило.

Лиара все же решилась действовать вопреки сомнениям. Ее нежелание помочь и научить Кайдена могло стоить кому-либо жизни в будущем. Тем более, раз уж он говорит, что способен к такому контакту спонтанно, что звучало совсем уж невероятно — словно дикий демон из старых сказок, всегда голодный охотник за чужими душами.

— Кайден, возьми меня за руки и попробуй сделать это.

Его руки были теплыми и держали ее робко и бережно, но напор ментального контакта был таким оглушающим, что Лиара не могла сопротивляться, не могла препятствовать тому, что он делал. Ей казалось, что она умоляла Кайдена остановиться — но слышал ли он ее?

Нет, не слышал. Все, что он видел — темнота перед глазами и удивительной красоты голубовато-белый вихрь, полный загадки. Он двинулся дальше, и тьма вокруг будто сжалась, препятствуя ему, и это сопротивление было безумно приятным, оно вызвало такую сладкую дрожь его ”я”, что не двинуться вперед снова ощущалось как пытка. Пляска света впереди завораживала и влекла, а обступившая его напряженная чернота высасывала досуха, даря такое опустошающее наслаждение, какого Кайден не испытывал никогда — ни наркотики, ни секс не могли с этим сравниться.

Когда он все же окунулся в слепящую голубизну перед собой, то взорвался обжигающим пламенем, и морок отступил — перед ним снова была квартира Лиары. Та сидела на полу, подняв руки, и Кайден сжал ее кисти с такой силой, что угрожал сломать их.

Он попробовал привести ее в чувство — уложил и слегка похлопал по щекам. К звонкой пощечине в ответ он был не готов.

— Пошел вон.

***

— Только не снова, турианец. Мы же дрались с утра, сколько еще тебе надо?

— Ты что, опять не в духе?

Явик был мрачен.

— Скучаешь по ней? Ты же собирался на Тессию, оплодотворять всех оставшихся в живых азари. Думаю, работы там непочатый край.

— Даже не надеялся, что ты оценишь мою шутку. Это была мечта. А план — найти доктора Т’Сони.

— Значит, посмотреть, на что годен пленник, ты не хочешь?

— Нет. Меня поглотило паршивое, тошнотворное чувство. И даже хорошая драка тут не поможет.

Гаррус искренне не знал, чем может ему помочь. Хандра от вынужденного однообразия их существования так или иначе влияла на всех. Но тут сам Явик предложил выход.