И снова в путь (1/2)

Лекс проснулся и в утренних сумерках рассматривал спящего Сканда. Это было достаточно редкое явление. Обычно он просыпался первым и сбегал на тренировку, и под этот топот, стук деревянных мечей и вскрики обычно просыпался дом. Тиро шел свистеть девкам, чтобы вставали и начинали работу. А там и Шу с Аши начинали перекрикиваться в ожидании кормежки…

Сканд лежал на спине, немного откинув голову назад, и поэтому линия челюсти была похожа на змеиную. Лекс рассматривал мужа и удивлялся, насколько тела этих людей были похожи на тела людей его прежнего мира, хотя и различия были, но если сильно не придираться, то визуально они мало отличались. Те же две руки, две ноги, голова и все остальное как у людей. Только вот у них были волосы на голове, а еще брови и ресницы, и больше никаких волос на теле. Как у североамериканских индейцев. Помнится, он им завидовал в прежней жизни, что бриться не надо… дозавидовался…

А еще, у них не было кадыков, и строение гортани было другое. Поэтому когда здесь человек глотал, то кожа на глотке передергивалась, как у змеи. А еще, у них был другой зрачок, как у рептилий – вертикальный, и сердце трехкамерным, точно как у рептилий. Помнится, одна из его прежних подруг писала диссертацию, что в эволюции интеллект зависит от количества камер сердца. У хордовых были подобия сердца, потом с эволюцией организмов появлялись клапаны и сердечные мышцы. У рыбы сердце однокамерное, а у змей уже двухкамерное, змеи лучшие хищники и более умны, а ящеры с трехкамерными сердцами более сообразительны, и так далее. А еще, у крокодилов, как у людей, четырехкамерные сердца, и та подруга, прощаясь, бросила ему в лицо, что у него сердце крокодила, может и четырехкамерное, но безразличное, как у рептилии.

У местных людей сердца были трехкамерными, неизвестно, как это влияло на интеллект, зато они умели отращивать себе потерянные конечности, и раны у них заживали буквально на глазах. Поэтому порой для того, чтобы остановить кровотечение, было достаточно вытащить стрелу и зажать ненадолго рану рукой или тугой повязкой, и она начинала «склеиваться», а потом оставался только шрам, который пропадал после очередной линьки. Оу! Эти линьки! Это вообще отдельная песня. Первая, пока человек растет, весьма болезненная, а уже вторая и следующие сопровождаются выработкой гормонов и просто животным возбуждением. Лекс помнил свою третью линьку, это было нечто – и больно, и возбуждающе-пронзительно, и заводишься от простого поглаживания, как мартовский кот. А еще, местные люди умели урчать как коты. Строение трахеи создавало вибрацию при дыхании, как трещотка у гремучей змеи, и в момент кайфа все внутри начинало дрожать в прямом смысле этого слова.

И не надо забывать, что женщины здесь рожали не детей, а яйца, которые надо было донашивать, чтобы ребенок развился окончательно. Зато роды не были такими мучительными для женщин, и вообще, здесь женщины сами решали, когда именно они родят и от кого. А все из-за другого строения родовой полости, которая была скорее яйцекладом. У каждой женщины была от рождения связка яиц вроде грозди винограда и полость вроде мешочка для хранения спермы партнера. Поэтому перед свадьбой женщину осматривали на предмет, чтобы «гроздь» была полной и упругой, а мешочек для хранения спермы пустой и эластичный. Если женщина хотела ребенка, то она «выдавливала» яйцо в яйцеклад, где оно оплодотворялось и развивалось. И опять-таки, женщина могла затормозить или ускорить «созревание» плода. Прямо как некоторые змеи в ожидании благоприятных условий для молодняка.

Тиро водил Лекса к лекарям и те показывали «учебный материал» в виде распотрошенной женщины, которая уже основательно подванивала на столе у эскулапов. Те дули щеки и пытались говорить умные слова, но стоило насесть на них с вопросами, как они сдувались и начинали нести бред про волю богов, предначертание и материнский инстинкт. Милка, и та могла больше объяснить, хотя, как правило, ее объяснения были из закатывания глаз, вздохов и верчения пальцами, «ну как-то так». Но сперма в мешочке хранилась лет по пять, да и крайнее яйцо, если его не скинуть в течение этого времени, могло начать портиться прямо внутри самой женщины и вызывать отравление организма вроде гангрены.

И, кроме этого, здесь было другое строение кишечника, примерно как у змей, более подвижное и реально контролируемое по продвижению. Именно это позволяло армии опорожнять кишечники в строго отведенных местах и в сроки, указанные командирами. Это было очень удобно при подозрении на отравление или переедании, поскольку позволяло полностью опорожнить кишечник вне зависимости от того, успела перевариться пища или нет. И, как следствие, здесь не было нужды в клизмах, и запор был из разряда психологических зажимов, а не из-за спастики кишечника. А еще, здесь было два анальных кольца, внутреннее и внешнее. А между ними был всегда чистый фрагмент кишечника, и поэтому анальный секс здесь не считался грязным и постыдным.

Лекс осторожно стянул простынь с мужа и погладил ему грудь. На ощупь кожа и кожа: теплая, упругая, немного шелковистая. Если жарко, то проступят капельки пота, а при резком холоде проявятся контуры чешуек, но до самой линьки увидеть их было почти нереально. Хотя Лекс видел у некоторых приезжих чешуйки на коже, у того же пирата Ширраха на бедрах была видимая белая чешуя, под цвет волос. В империи такое считалось постыдным атавизмом и доказательством низменной, животной натуры. А еще Тиро рассказывал, что есть народности, у которых сохранился хвост. Не очень большой, примерно по колено, но те люди им очень гордились и считали себя прямыми потомками богов.

Дыхание у Сканда сбилось, Лекс стянул простынь окончательно и погладил мужа, как большого кота, от груди до полувозбужденного члена, взвесил в руках тяжелые яйца. От кожи пахло маслом, потом и спермой самого Лекса, которой он забрызгал мужа до самой груди. Они вчера, прежде чем уснуть, обтерлись влажным полотенцем, но как для настоящей чистоты, этого было мало, а мытье в местном исполнении выглядело как обмазывание маслом и соскабливание его же, но уже вместе с потом, пылью и остальными «добавками». Лекс толкнул мужа в бок, заставляя перевернуться на живот. Сканд без возражений перевернулся, заложив руки под голову, и только довольно вздохнул, когда на него уселся рыжик.

Спина была шикарной, большой, а из-за поднятых рук казалась треугольной, спускаясь к не менее замечательной заднице. Сканд немного раздвинул ноги, явно дразнясь. Лекс погладил эту красоту, а потом улегся сверху, притершись членом в ложбинке твердых половинок, дурея от вседозволенности и полного доверия со стороны здоровяка, и от полноты чувств прикусил мощный загривок. Сканд опять довольно вздохнул и, казалось, растекся от удовольствия.

Лекс так и не побывал в роли «дающего», не то, чтобы Сканд был против, наоборот, он порой провоцировал супруга, но стоило начать, как он сам оказывался отлюбленным до полного изнеможения. Лекс до сих пор «хорохорился и ерепенился», подчеркивая всем, что у них равный брак, но по факту, сверху так и не был. Может, из-за того, что Сканд никогда не запрещал и, казалось, всегда был готов на подобное, а может потому, что сам Лекс ужасно комплексовал по этому поводу. Сканд был таким неутомимым и изобретательным, а еще чутким и очень заботливым, что было ужасно стыдно показаться неумехой и скорострелом. Не то, чтобы у него не было опыта в прежней жизни, но вспоминая тех же тайваньских проститутов, он вспоминал, что именно тогда понял, что те не всегда получают удовольствие от процесса, пусть и профессионально подмахивают и постанывают, но вялый член честно указывал на истинное положение дел. Да и нельзя равнять любимого человека с профессиональной давалкой.

Это – как первая близость с женщиной. Александру во времена подросткового взрыва гормонов просто до звездочек перед глазами нравилась одна одноклассница. Она была раскрасавица, как с картинки «Плейбоя», с пышными волосами и большой упругой грудью, она стреляла глазками в сторону новенького и призывно улыбалась, а Александр, оказавшись рядом, вдруг начинал мямлить и теряться, хотя всегда находил остроумные ответы на подначки, но внутри просто обмирал, когда слышал запах ее тела или чувствовал невинные прикосновения к руке или ноге.

Но первая близость состоялось не с ней, а с подвыпившей женой одного из сослуживцев отца. Однажды во время общей попойки достаточно зрелая мадам затянула Александра в пустую комнату неподалеку от гуляющей компании и, распахнув халат и прижав горячими сиськами к стене, ввела парня в мир плотских наслаждений. Помнится, в первый раз Александр неожиданно спустил себе же в штаны, просто потискав большие и мясистые груди в красивом кружевном лифчике. У него с тех пор так и остался фетиш на красивое кружевное женское белье, и он с удовольствием выбирал и покупал его многочисленным подружкам из расчета на секс именно в этом кружевном белье. А в тот раз мадам, не торопясь и не опасаясь попасться под руку подвыпившему мужу, объясняла пареньку, что к чему и как правильно делать, чтобы партнерша получила удовольствие. Второй раз он кончил, просто оказавшись внутри, но его не высмеяли, а удержали на месте, отвлекая глубокими поцелуями, пока нетерпеливый любовник опять возбудился настолько, чтобы продолжить с прежнего места. Что было дальше, он вспоминал с трудом и обрывками, но помнил точно, что отец разбудил его среди ночи и отвел домой, хитро посмеиваясь.

Лекс и сам не понимал своей робости, когда дело касалось задницы Сканда. Они столько раз были вместе и знали тела друг друга, как свои собственные, но каждый раз он неуверенно замирал, а Сканд сразу перехватывал инициативу и топил его в омуте удовольствия, отбивая всякое желание доминировать. Если бы он запрещал, то Лекс давно бы настоял на своем праве просто из принципа, но тут все было ровно наоборот, Сканд был не против, а Лекс каждый раз начинал тупить, как зажатый девственник. Вот и сейчас Сканд сжал задницу, проверяя упругость намерений, и с вопросом оглянулся.

- Я чувствую себя грязным и липким, - сознался Лекс, - хочу толком помыться, а от масла меня уже подташнивает. Как ты думаешь, здесь найдется ванная и жесткая мочалка?

- Нет, - Сканд столкнул супруга со спины и перевернулся, - здесь подобное считается сродни варварству и открыто порицается, но могу тебя порадовать, что здесь море неподалеку, и я знаю замечательное местечко, где ты сможешь отмыться.

- В соленой воде? - скептически уточнил Лекс, - ты можешь представить, на какую мочалку станут похожи волосы, вымытые в соленой воде?

- Там неподалеку есть небольшой родничок с пресной водой, - уверил Сканд, - местные туда не ходят, потому что очень далеко от города, но мы же будем верхом. Родничок небольшой, ровно чтобы ополоснуться после соленой воды. Там, похоже, кто-то когда-то собирался строить что-то вроде купальни, но потом передумал. Ты увидишь, там действительно прекрасное местечко.

- Тогда стоит встать и собираться в дорогу, - Лекс поискал взглядом, что бы надеть, - я хотел бы отправиться в путь сразу после последнего храма. Чаречаши сможет к нам присоединиться, когда ему вздумается, в любом случае, он и его воины будут верхом.

Красное сари лежало целое, так же, как и топик. Сканд зубами помогал себе развязывать все те веревочки на спине, и, похоже, всерьез угрожал показать Лекса в подобном на императорском пиру. Ну, ему же хуже будет, тот же Кирель будет в восторге от сари. Даже привыкшие к голому телу люди возбуждаются, если видят, когда из глухой одежды появляется едва открытая конечность. Феноменально, но длинные и закрытые коктейльные платья у мужчин считаются более эротичной одеждой, чем легкомысленные ленточки и сеточки на открытых телах. Может потому, что мужчины любят собственные фантазии больше, чем доступные и поэтому «дешевые» развлечения. В любом случае, если Сканд и нарядит его в подобное, то потом сам не раз пожалеет, что сделал это. Лекс предвкушающе улыбнулся, это будет даже занятно…

- Я надену желтую тунику и коричневые штаны, - скомандовал Лекс ближайшему белому монаху, - не люблю голой задницей ерзать по седлу. Не понимаю, как ты себе все не растираешь в кровь от постоянной езды.

Сканд пожал могучими плечами и поднял с пола вчерашнюю тунику. Убедился, что на ней не прибавилось пятен от прошлого пира, и без раздумий влез в одежку. Пока муж обувался и цеплял широкий пояс с мечом и привязанным кошелем, Лекс впрыгнул в штанишки и завязывал на поясе завязки. Они были не на ширинке, а по бокам. Это было неудобно, когда речь шла о поссать, зато можно было не переживать, что все вывалится наружу во время движения. Можно было, конечно, надевать широкие штаны, как у плебса, те просто и без затей подвязывали их веревочкой, но Лекс в широкой одежде умудрялся растирать себе ноги, и поэтому или без штанов, или в узеньких как вторая кожа штанишках.

- Собирайте сундуки и сразу отправляйте их к Дайрису, - скомандовал Сканд монахам. - Мы их догоним к концу дня и нам не надо будет оглядываться на грузовых самочек. После храмов поедем налегке.

- Сегодня ночью в оставшихся четырех храмах произошло чудо, - белый монах едва шептал из-под капюшона, - монахи проснулись ночью от того, что растопка разгорелась сама по себе, и монахи вышли к людям, ожидающим приезда Избранного, чтобы сообщить, что праматерь посетила их храмы и простила им прежние грехи.

- Хм, - Лекс задумался, - интересно, это братец подсуетился послать своего человека с угольками в храмы, или же сами монахи исполнили волю своих старших священников и разожгли огонь. Вчера и брат, и монахи были едва не затоптаны толпой. Сделать подобное было весьма умно с их стороны, так они хотя бы избегут повторения беспорядков, тем более, что я сегодня не стал бы прятаться в храме, а просто покинул город, и тогда им пришлось бы успокаивать плебс различными способами.

- Ставлю на Чаречаши, - довольно ухмыльнулся муж, - вчера едва до бунта не дошло. Ты слышал, что кричал плебс? Он уже вчера был готов сражаться за то, чтобы Ламиль стал эмиром. Людьми, доведенными до отчаяния, так легко управлять, достаточно просто пообещать лучшую жизнь, и они будут готовы идти следом хоть в огонь, хоть в воду. Мой отец тому пример, он умеет так ловко забалтывать толпу, что они молятся за его здоровье каждый день, равно как и за здоровье Первосвященника и Хранителя материнской кладки великолепного Киреля. Если Шарпа народ просто обожает, то Киреля, скорее, опасается, как и всех монахов. И плебсу даже не приходит в голову быть хоть чем-то недовольным и роптать, тем более, что в последнее время и причин для недовольства нет. Столица стала больше, жизнь тихая и сытная, много торговцев и ремесленники заняты работой. Армия готовилась в поход и много тренировалась, а еще, новое оружие дает обещание, что следующий поход будет удачен и в карманах опять будут звенеть золотые монеты. Колизей на каждый праздник придумывает новые развлечения, в театре и на стадионе идут постоянные выступления. Можно ли мечтать о большем? Плебс счастлив, а правители спокойны.

- Ну да, ну да, хлеба и зрелищ, где-то я уже такое слышал, - Лекс вытащил из ворота туники лохматую с ночи косу и стал ее расплетать, - тогда, если храмы управились без нас, то мы можем сразу отправляться в путь. Передайте другим монахам, чтобы сказали Зи и Зу готовить Ламиля в дорогу. Его сундуки тоже возьмем с собой, и оставшиеся мои детские сундуки не забудьте, ровно как и его сундук с украшениями. Ламиль уже успел его ополовинить, но оставшиеся украшения так просто ему не достанутся. Так что, собирайте весь багаж и будем отправляться в путь.

Сканд крикнул своего воина из коридора. Эти оруженосцы-секретари-мальчики на побегушках постоянно крутились возле генерала, на случай, если потребуется куда-то отправиться, и время от времени «улетали», как почтовые голуби с записками, то к Тургулу, то к офицеру, возглавляющему вторую когорту войска, которая только достигла Золотого цветка и, добравшись до первого колодца, собиралась двигаться дальше. Точно так же Сканд получал маленькие сообщения о поставках продовольствия, отчеты о колодцах вдоль предстоящего пути, доклады о состоянии войск и прочие донесения. Адъютант помог генералу облачиться в килт и застегнуть ремешки на полудоспехах, и теперь Сканд опять выглядел как бравый военный, а не скучающий муж любимца богов.

Лекс как раз успел расчесать волосы, когда адъютант закончил с одеждой генерала и отступил в сторону, бросив вскользь жадный взгляд на Лекса с распущенными волосами. Это было редкое для империи зрелище, но оно стоило даже злобного рыка недовольного Сканда, хотя тот и заметил подобное, но с ухмылкой пренебрег угрозами. Лекс был выше измен, и кроме удара по яйцам, другим ничего бы и не перепало от гордого красавца. Сканд размял пальцы и встал за спиной супруга, ожидая, когда тот закончит расчесываться.

Монахи сновали по спальне, поднимая и унося сундуки. Сложили и убрали красное сари, дождались, пока Лекс отдаст им гребень и, убрав его в сундук с одеждой, унесли и его, под конец оставив последний сундук, куда Лекс должен был убрать зеркало. Сканд не торопясь разделил тяжелый шелк волос на три пряди. Если раньше волосы Лекса были непослушными и пытались «удрать» из косы, то теперь они тяжелым водопадом струились по пальцам и не давались заплести туго, скользя между собой, стоило хоть немного ослабить внимание. Из-за этого коса получалась неровной и Сканд сопел от усердия, лишь бы коса супруга была так же совершенна, как и он сам.

- Я готов! Мои сундуки уже унесли из комнаты, я молодец, - в комнату залетел Ламиль, он был в шелковых штанишках наподобие тех белых, что были на Лексе в первый вечер, а вот поверх них был не топик, а глухая туничка с длинными рукавами, - а когда позавтракаем?