Песнь о кленовой гостинице (XVI) (1/2)
В полудреме Айна настиг рой спутанных мыслей, и безликий не мог определить, где проходит грань между ними и сновидением. Он подумал, что Леонард сидел в трапезной без какого-либо ощутимого дискомфорта. Такое поведение, как правило, несвойственно безликим, которые наоборот стараются держаться подальше от пышных сборищ. Впрочем… Айн ведь и сам участвовал сейчас во всем этом. Вот только долгое пребывание вот так на публике внушало дискомфорт…
Затем эта размазанная мысль сменилась рваным воспоминанием о том, как Айн однажды повстречал в своих странствиях одного мрачного безликого в рванье и со спутанными сероватыми волосами и завел с ним разговор. Тот, обгладывая чью-то кость, по размеру более походившую на такую, какая могла принадлежать крупному животному, рассказывал Айну об одном необычном сородиче, любящем находиться в обществе других демонов. Веселый нравом, несколько глуповатый, прожорливый, но сильный телом. Может, он как раз и говорил о Леонисе?.. Да и был ли вообще этот разговор с безликим посреди пустыни? Эта встреча… Айн не мог припомнить: грань между собственными мыслями и сном окончательно размылась.
Ему не нужно спать регулярно: сон восстанавливает не так уж много сил — чаще низшие, а порой и высшие, прибегают к нему, чтобы снизить затраты энергии на время, да и упорядочить то, что накопилось в голове в течение дня. Айн же может бодрствовать несколько суток напролет, особо не ощущая усталость и спутанность сознания. Он не уверен, связано ли это с его природой безликого, или же данное — просто таковая личная особенность. Более того, в полудреме и во сне разбираться в душевных проблемах подчас куда проще, чем будучи в суровой реальности песков и жары.
Как только образ некоего безликого, сидевшего на дюне и глодавшего кость, испарился вместе с окружавшим его пейзажем, все вокруг резко переменилось. Теперь он находился в темном и сыром месте, освещенном бледным светом настенных факелов. Это был длинный каменный коридор, и он ступал по нему в сопровождении двух демонов в темных балахонах с капюшоном, скрывавшим их лица. На спине каждого были вышиты серебряными нитками скипетр, на конце которого был шар с зубцами, словно саму корону сплавили с этим жезлом. Чуть выше изображались переплетающиеся друг с другом венок из листьев и змея, которые изгибались буквой n вокруг шароподобной конструкции скипетра. Только у Айна не был набросан капюшон балахона на голову, и его длинные белые волосы струились по плечам и словно слегка светились в полумраке. Красные глаза глядели перед собой задумчиво, а лицо по выражению было подобно каменной маске. Среди троих шедших по коридору Айн оказался самым высоким. На голове у него был богато украшенный синими каменьями венец из каких-то позолоченных металлов.
Вскоре коридор перешел в более широкое помещение с высоким потолком, конца которого было не увидеть в гнетущей и, казалось бы, обволакивавшей в свои крепкие и бескрайние объятия тьме. Именно тогда до ушей Айна донеслись плач и стенания. Сначала безликий не понял, где находился, но стоило только одному из сопровождавших демонов снять один из факелов с крепления на стене и проводить их дальше вглубь помещения, то демон с легким уколом ужаса осознал, где они находились. Это была тюрьма. Строение шло спиралью ступенек до самого-самого верха, словно они находились в очень широкой башне, и там вдоль стен примостилось множество камер с решетчатыми дверями. Освещено пространство было плохо, невзирая на висевшие тут да там факелы. Казалось, это место настолько пропиталось ужасом, отчаянием и… злом, что они пожирали собой практически любой свет, который мог попасть сюда.
Двое демонов повели Айна вверх по ступенькам на более высокий ярус тюрьмы. По пути безликий то и дело замечал глядевших на него из темноты камер заключенных. Мужчины, женщины, подмастерья… почему-то некоторые из последних были совсем маленькими — такими, каковыми Айн никогда их не видел в Арнур. Такие крошечные, что демоницы обернули тех в ткани и держали на руках, как совершенно беспомощных созданий. Вот только, глядя на них, Айн почему-то был точно уверен, что это подмастерья — пускай и представшие в такой тщедушной и странной форме. Более того, у всех пленников на лбу было выжжено клеймо в виде не то цветка с раскинутыми в сторону лепестками, не то солнца. Часть заключенных смотрела на него с ужасом, а некоторые из них наоборот с ненавистью и презрением. Вот только Айн поймал себя на мысли, что ему было… все равно?..
Они поднялись еще выше по выдолбленным в камне ступенькам без перил (однако даже с того ракурса не было видно потолка, как будто его там вообще не существовало, а вместо него на самом верху раскинулась безграничная тьма), а затем прошли в словно выдолбленный в стене проход, выведший их в коридор, обе стороны стен которого были усеяны еще большим количеством камер с заключенными. Сколько же их тут находилось?.. То и дело им попадались на глаза стражники с копьями, щитами и мечами. Стоило ему и двум сопровождавшим его демонам появиться в поле их зрения, как те тут же словно напрягались, смолкали и как будто по струнке вытягивались. Айну показалось, они старались не смотреть на него.
Безликий и двое сопровождавших в итоге остановились возле одной из камер. Там сидело несколько подмастерьев — мальчиков и девочек, все в потрепанной и порванной одежде, грязные и с клеймом на лбу, как и у всех прочих пленников. Одной из присутствовавших там была бледная девочка с пронзительными голубыми глазами и черными длинными волосами — грязными и спутанными. Вид у нее был исхудавшим и измученным, как, впрочем, у многих в этом месте. Внешне она немного напомнила Айну то дитя, которое он увидел в гостинице Бьякко, но эта мысль быстро обесцветилась и растворилась.
Безликий, словно подчиняясь какой-то чужой воле, указал на девочку и произнес ледяным и жестким голосом:
— Вот эту, черноволосую.
Подмастерья засуетились, испугались, а один из сопровождавших его демонов подошел к стражнику, бывшему неподалеку, и что-то ему сказал. Затем они оба вернулись. Охранник снял с пояса связку ключей, открыл камеру, и двое сопровождавших Айна демонов вошли туда и принялись тащить девчонку. Та стала вырываться, да и некоторые из других детей принялись возмущаться, кричать и попытались воспротивиться, но они все были так ослаблены, что сопротивление было бесполезно: во-первых, сопровождающие в балахонах легко отталкивали их и в особо нужных случаях даже несильно били, а затем стражник со связкой ключей и вовсе снял кнут с пояса, прошел туда и стал лупить им заключенных, призывая их к порядку. В итоге дети уползли каждый в свой угол и принялись сдавленно хныкать. Выбранную же девочку выволокли, наконец, в коридор, и теперь ее крепко держал за плечо один из демонов в балахонах. Она была босоногой, исхудавшей и только в одной немного порванной и грязной тунике. Девочка посмотрела на Айна с ужасом, но ничего не сказала. Безликий обратился к ней спокойно, но все с такими же ледяными нотками в голосе:
— Попытаешься сбежать — умрешь. Веди себя послушно, и с тобой все будет хорошо.
Айн уже знал, что это дитя помоют, хорошо накормят, принарядят и вообще сделают так, чтобы она более не выглядела похожей на изголодавшегося оборванца. Так будет продолжаться несколько дней — эта девочка познает уют, и ее обеспечат всем необходимым. А затем случится церемония Подношения, и та будет принесена в жертву. Она и еще несколько заключенных, которых сейчас отберет Айн. Остальным же займется Конкордиум.
Воздух тюрьмы по-прежнему был пропитан сыростью, затхлостью, страхом и отчаянием.
***</p>
Айн проснулся в спальне их номера. На лбу выступил холодный пот, а дыхание сбилось. Безликий достаточно резко сел на постели. Кругом было все еще темно. В ушах стояли остатки эхо странного сна — тихий плач заключенных и отдаленное капание воды. Оно меньше минуты преследовало Айна, но затем, наконец, угасло. Что это было..? Воспоминание?
«Это был… просто кошмар…» — мысленно попытался успокоить себя безликий, да только удавалось это с большой натяжкой.
Когда же Айн, наконец, пришел в себя, он спешно огляделся по сторонам. Пускай в комнате было темно, но безликий все равно мог различить в ней очертания и тем более услышать чужое дыхание. Вот только последнего… не было. Да и не похоже, что с ним на кровати кто-то лежал рядом.
— Кас? Туллу? — помедлив, тихо позвал их Айн, а затем, встрепенувшись более, ощупал простыни рядом с собой. Они были теплыми, но на них никто не лежал. Прежние жалкие клочки спокойствия улетучились, и демону стало совсем не по себе. Казалось, пробуждение было иллюзорным, и на самом деле кошмар продолжался. — «Возьми себя в руки, — мысленно попытался встряхнуть себя Айн. — Нужно зажечь свет», — вот только сколько бы ни утверждал себе это безликий, чувство страха не хотело покидать его. Как будто еще немного, и ему в спину начнет дышать то покореженное создание, которое он увидел днем в зеркале, если не хуже…
Безликий принялся нащупывать в темноте на прикроватной тумбочке коробок спичек — по сути миниатюрных и удобно сложенных в коробочку лучин со специальной полосой сбоку для создания искры: нужно только резко провести, и она зажжется. Как хорошо, что у него есть возможность воспользоваться ими: путешественники в пустыне обычно носят при себе огниво, и Айн понятия не имел, как смог бы одним им зажечь свечу. Да и смог бы? Зажигать лампу сейчас не представлялось возможным даже с лучиной, потому что все жировое или иное масляное топливо в ней выгорело, но на этот случай им так же были оставлены вставленные в мелкие керамические стаканчики свечи. Одну из таких Айн и планировал зажечь. Однако только он нащупал коробок со спичками, как вдруг чья-то мягкая и тонкая рука накрыла его запястье. Айн вздрогнул так, что его аж всего передернуло. Он хотел было дернуться назад и отстранить руку, но его крепко ухватили за запястье. Совсем рядом раздалось женское и веселое «Хи-хи», и безликого обдало знакомым ароматом.
— Ты чего так пугаешься? — прозвучал затем голос Мускатной дамы.
Может, в любой другой день Айн наоборот бы приободрился появлению демоницы, но после того, что он увидел днем в зеркале, его наоборот посетило едкое желание отстраниться от нее и отползти как можно дальше. Вот только вместе с этим тело безликого словно обмерло. От страха ли? Нет, казалось, было что-то другое…
— Айн? — голос Мускатной дамы прозвучал более неуверенно. Свободной рукой она коснулась его щеки и приблизила лицо. Теперь демоница была так близко, что ее дыхание, казалось, обжигало Айна, а в ноздри ударил знакомый аромат муската, вот только теперь он оказался так силен, как никогда раньше. — Что-то случилось?
Безликий, помедлив, ухватил ее в темноте за руку, притянул к себе, заставляя забраться на край кровати, и не с первого раза нащупал в темноте губы и поцеловал. Ему нужно было проверить, реальность ли все это — пускай и таким небезопасным методом. Мускатная дама сначала опешила, но затем подалась навстречу, и их жаркий поцелуй немного затянулся. Когда же Айн, наконец, прервал его, демоница хотела было прильнуть к нему слова, но безликий шепотом сказал — чуть ли не пробормотал, — что достаточно. Мускатная дама издала разочарованный вздох, а затем отстранилась от кровати и прочистила горло.
— Зажжем-ка свет, — немного неуверенно сказала она. Должно быть, ее сбил с толку и обезоружил внезапный поцелуй. Или поведение безликого в целом.
Демоница немного повозилась со спичками, и помещение озарил небольшой огонек света, который вскоре перекочевал на фитиль свечи. Теперь, с наличием хоть какого-то освещения, Айн смог, наконец, разглядеть неожиданную гостью. Она стояла перед ним как ни в чем не бывало, но почему-то в рабочем халате гостиницы. Безликий вскинул на такое в неуверенности бровь, вот только при этом в голове сложилось интересное и, пожалуй, вполне логичное предположение: так она что это, выходит, работает здесь? Тогда это вполне объясняло то, как ловко та смогла появиться в бане и исчезнуть. Что насчет зеркала…
— Что ты тут делаешь? — проворчал Айн. — Мы заперли дверь на ночь.
— У меня есть ключи, — довольно улыбнулась Мускатная дама, и, негромко позвенев ключами, повернулась немного боком и показала подвешенную на пояс связку. Ключиков там было немало. Она что, стащила их откуда-то? Или работает здесь ключницей? Ответ на это нашелся достаточно быстро, как только демоница заметила: — Но нужно будет скоро их вернуть. Иначе ключница заметит, что я их стащила.
— Ты и здесь сеешь неприятности? — не удержался и проворчал Айн. Общество демоницы отчего-то каждый раз так согревало его и успокаивало, что он, казалось, ненадолго позабыл о всех своих прошлых тревогах.
— Я просто одолжила их. На время. Тем более она опять выпила и задремала. Говорила я ей кучу раз, чтобы не пила столько на ночь — потом опять голова будет болеть, — стала причитать Мускатная дама и сделалась несвойственно себе строгой и занудной. Должно быть, она и вправду работает здесь. Ну-у-у, или хорошо знается с работниками. Настолько, что может утаскивать ключи и творить, что ей заблагорассудится.
Вот только Айн, наконец, припомнил нечто необычайно важное и обернулся. Туллу и Кассия и вправду нигде не было. Приметив, как принялся озираться по сторонам безликий, Мускатная дама сказала:
— Они отошли. Я, можно сказать, разминулась с ними, и мне даже пришлось спрятаться. Хорошо, что прихватила ключи, а то они тебя заперли. Кажется, одному твоему дружку было плохо, а второй провожал его. Небось, переел и перепил во время ужина и-и-и-и… — демоница сделала паузу и отчего-то хихикнула, но мысль так и не закончила.
Айн же на такое в непонимании вскинул бровь и подумал: «Стало плохо..? Что-то случилось?» Однако вместо этого он спросил мрачно:
— Чего ты сюда пришла?
Мускатная дама изогнула бровь, небось, на такую его внезапную резкость, но затем улыбнулась как ни в чем не бывало и сказала:
— Как зачем? Чтобы поговорить с тобой. Как раз сложилась такая отличная возможность…
С одной стороны, Айн не был уверен, насколько это хорошая затея, если учесть, что вообще произошло за последний день, да и была вполне высокая вероятность того, что Кассий и Туллу вернутся в любой момент, но, с другой стороны, у безликого появилась непредвиденная возможность поговорить с Мускатной дамой и расспросить ее о многом. Например, о том, откуда у нее возник такой сильный интерес к нему… и куда она, кстати, паршивка, спрятала его украденные вещи. Хорошо, что хоть медальон не тронула, и тот по-прежнему болтался на цепочке на шее, потому что безликий предпочитает спать с ним.
Вот только они так и не успели ни о чем толком поговорить, потому что Мускатная дама тут же нахмурилась и напряглась, а затем быстро поднесла указательный палец к своим губам, призывая таким образом к молчанию. Айн изогнул бровь в непонимании, но демоница подалась к нему и прошептала:
— Вслушайся.
Что безликий и сделал. Пускай сначала он ничего странного не различил, но вскоре тонкий слух демона и вправду уловил шаги в коридоре. Далекие, но все более и более приближавшиеся. Однако это была не единственная настораживающая деталь: Айн очень быстро приметил странный ритм шагов, как будто их владелец ступал совсем неуклюже, с усилием. Затем до ушей стало доноситься отдаленное и сбивчивое… дыхание? Точнее, оно, вероятно, было достаточно громким, раз Айн со своим острым слухом смог расслышать его даже с такого расстояния.