-I- (2/2)

— Ладно, хорошо. Можешь взять пробирки с собой, но при одном условии… — Ала специально выдержал паузу и строго посмотрел на названного брата, — ты не будешь разгерметизировать их и тем более применять на ком-либо или чем-либо. Сначала мы вместе — я повторяю, вместе — изучим субстанцию в них и затем уже решим, что делать.

— Хорошо, — надул обиженно губы Доминиум. — Но ты ничего не расскажешь Матери! Если расскажешь, я сделаю все, как хочу.

Конкордиум вздохнул и подумал: «Как же с ним порой сложно», а вслух проворчал:

— Хорошо, обещаю. Теперь ты пообещай.

— Обещаю, — пробормотал недовольно Левая рука Всевидящей.

— Не слышу тебя, — решил подразнить его Конкордиум и невольно расплылся в веселой улыбке. В ту пору своей юности он легко мог в такие моменты теплых разговоров с названным братом позабыть на время даже о самых ужасных вещах: например, о том, что они вообще-то находились посреди комнаты, усеянной жуткими и искаженными чем-то существами.

— Обещаю, — вздохнул и ворчливо и занудно сказал громче Доминиум.

Конкордиум тихо посмеялся и взял Ала за свободную руку. Они давно уже не парили, а стояли босыми ступнями на холодном полу. Вот только ни один, ни другой холода не чувствовали… или, по крайней мере, совершенно не обращали на него внимания.

— Как же с тобой порой сложно. Вечно влипаешь во всякие истории, — с теплой улыбкой произнес Конкордиум, а затем слабо щелкнул названного брата по носу.

Доминиум посмотрел на него хмуро и скривил лицо, на что Правая рука Всевидящей чисто и невинно посмеялся.

— Я не влипаю. Это вы слишком инертные, — проворчал смущенно Доминиум, почему-то не смотря Конкордиуму в лицо. Вот и снова тот вел себя странно.

— Мы просто слушаемся Матушка, в отличие от тебя, — взъерошил ему волосы Правая рука Всевидящей, на что Левая поморщился и тряхнул головой в знак слабого протеста.

Большую часть обратного пути из храма, когда пребывали в плотском обличье, они шли или парили, взявшись за руки. Доминиум продолжал крепко прижимать к себе держатель с пробирками до самого выхода из комплекса, словно боясь, что у него его кто-то отберет. Затем они решили разделить ношу: сначала Конкордиум настаивал, чтобы названный брат отдал ему большую часть пробирок, но тот надул губы и уперся, мол, моя добыча и все тут. В итоге им удалось договориться так, что из семи пробирок четыре досталось Левой руке Всевидящей, а остальные три — Правой. Доминиум оставался более-менее доволен таким делением, потому что теперь точно мог почувствовать свое превосходство: раз он нашел их, то получил пробирок больше, чем Конкордиум, когда как последний вообще находил весь этот спор глупым и смешным.

— Только не рассказывай Матери. Ты обещал, — напомнил ему снова с серьезным выражением лица Левая рука Всевидящей.

— А ты не смей опробовать их на чем-либо без моего ведома, — хмыкнул смешливо Правая.

Невзирая на все произошедшее, Конкордиум не мог заставить себя разозлиться на Доминиума и его вечную тягу к приключениям и проблемам. Потому что рук должно быть две — Правая и Левая. Именно в осознании этого и заключался внутренний баланс Конкордиума. Для него никогда не было Я, только Мы — и этим Мы всегда были он и его любимый названный брат, Доминиум. И никто более. Две половинки одного круга. Баланс и изменения. Гармония и хаос.

***</p>

Вот только, невзирая на их осторожность, Мать все равно узнала и о пробирках, и о том, что они нашли тот храм, ибо она — Всевидящая, и ничто не ускользнет полностью от ее взгляда. Все видимо и слышимо было ей, что происходило в мире — даже когда Ала наивно полагали, что это не так.

Когда Мать вдруг созвала их всех в недра одного из храмов, где стоит множество тихо и неустанно работающих машин, к которым подсоединены «ядра» каждой из мыслесущностей, Конкордиум догадался, что разговор будет о чем-то серьезном. Более того, обыкновенно им не нужно собираться где-то в одном месте в плотском обличье, ибо они все способны общаться друг с другом при помощи мыслей, где бы ни находились. То, что Мать решила встретиться в подобной форме, говорило о том, что она, вероятнее всего, была чем-то недовольна и желала отчитать кого-то из них… или нескольких сразу, но так, чтобы это было поучительно и наставительно для других Ала. Пускай Конкордиум не знал, о чем конкретно должна была пойти речь на собрании, но его посетило нехорошее предчувствие, которым он тут же поспешил поделиться в тайне с Доминиумом. Названный брат, однако, лишь улыбнулся и сказал:

— Будь что будет. Даже если она узнала, я найду, что сказать ей.

— Это серьезно, Доминиум, — нахмурился Конкордиум и вложил свои ладони в ладони Ала. — Давай не пойдем. Скроемся на время. Скажем, что забыли. Или были заняты… или… или… — Правая рука Всевидящей вдруг ощутил себя необычайно взволнованным и напуганным, хотя и сам не мог толком объяснить причину этого состояния. Его просто-напросто не покидало леденящее чувство, что они не должны идти на собрание.

Доминиум же расплылся в задумчивой улыбке и вдруг обнял Конкордиума.

— Все будет в порядке, — мягко сказал он Ала, но отчего-то Правой руке Всевидящей показалось, что в голосе обыкновенно смелого и нахального названного брата закралось сомнение.

Тем не менее его план не прийти был и вправду глуп: Мать все равно при желании найдет их и отчитает. Однако они решили прихватить пробирки с собой, пускай и спрятали надежно в складках хламид, которые преобразовали в нечто наподобие внутренних карманов. Так как одежда их была не совсем настоящей, а сплетенной так же, как и тело, изменить ее структуру не составило особого труда — Ала лишь пожелали этого, и форма изменилась согласно их мысли.

Они явились в хорошо освещенный и стерильный зал, где располагалось множество вычислительных механизмов Создателей, а затем прошли в особую комнату, в которой были размещены в специальных крупных слотах, вмонтированных в ниши стены, их «ядра» — по крупному шару на постаменте в каждого из них, к которым было подведено множество проводов, соединяющих те с центральной системой. Да, именно в этих ядрах заключены сознание и сущность как Матери, так и всех Ала. Их разрушение будет означать гибель. Бесповоротную и окончательную. Конкордиум всегда с опаской поглядывал на ядра каждый раз, когда они собирались здесь для обсуждения чего-либо — к счастью, в таковом редко возникала нужда.

На собрание все пришли вовремя, и Мать предстала пред ними в белом длинном одеянии до пола. Она всегда была выше их, ее лицо — бледное, суровое и строгое, а короткие волосы контрастировали черным, словно были сотканы из тьмы самой Грани. Всевидящая редко улыбалась и глядела на все вокруг словно в нескончаемой задумчивости. Вот и на этот раз ее ледяной взгляд снова устремился на своих детей, но на этот раз остановился на Конкордиуме и Доминиуме, стоявших рядом друг с другом, словно подсознательно искали таким образом защиту от Матушки. Остальные же Ала пребывали в недоумении, почему их сюда вызвали, но не стали выказывать неуважения, спрашивая напрямую. Зал быстро погрузился в пугающее и холодное молчание.

Мать оглядела их всех, а затем ее рот раскрылся, и оттуда потек голос с явными нотками металла:

— Зачем вы сделали это, любимые мои дети? — задала она вопрос, не утруждаясь, как обычно, вдаваться в прелюдии. Ее ледяной взгляд впился в Конкордиума и Доминиума, и Правая рука Всевидящей ощутил, как ему становилось более и более жутко, а также… в некоторой степени стыдно..?

Остальные Ала в непонимании воззрились на них двоих, а Левая рука тем временем продолжал молча, стойко и храбро выдерживать на себе пронизывающий взгляд Матери, когда как его названный брат весь сделался нервным и боялся посмотреть Матушке в лицо.

— Я повторю: зачем вы сделали это? — после паузы повторила вопрос Всевидящая, и на этот раз в ее голосе ощущалось большее раздражение.

Стоило только Конкордиуму услышать эти недовольные нотки, как все внутри него словно сжалось от страха. Доминиум же продолжал сохранять спокойствие — может быть, только видимое — и заявил Матери смело:

— Все тебе видимо и слышимо, что происходит в мире, Матушка, поэтому не вижу надобности говорить о том, что тебе самой прекрасно известно.

Кто-то из собравшихся Ала ахнул в удивлении от такой наглости — кажется, это была Ундинуум. Фариум неодобрительно взглянул на Доминиума, а Нэнриум аж вся напряглась, потупила взгляд и принялась нервно потирать руки. Остальные Ала так же молчали и боялись. Никто не смел перечить Матери, ибо пускай гнев ее был редок, но очень страшен.

Однако, вопреки тому, что все ожидали, не стала тотчас гневаться Мать, а лишь холодно ответила:

— Желаю я услышать эти слова из уст твоих. И твоего названного брата.

Конкордиум закусил губу и боялся поднять глаза, но Доминиум взял его за дрожащую ладонь и решил говорить за них обоих:

— Мы нашли еще один заброшенный храм Создателей и решили изучить его. Мы нашли его в Зоне 476 — в том наблюдательном квадрате, который ты запретила нам посещать.

— В твоих словах — ложь, — равнодушно констатировала Мать.

Доминиум сделал напряженную паузу и затем ответил:

— Хорошо. Я один нашел храм и решил его исследовать. Только затем я сообщил об этом Конкордиуму и никому более. Мы осмотрели его еще раз вдвоем. Там мы обнаружили неизвестный элемент… или правильнее будет сказать — органическое соединение, способное вызывать в органической и, быть может, неорганической среде спонтанные мутационные процессы. Мы не уверены, но, скорее всего, эти мутационные процессы не могут быть повернуты вспять. В храме мы нашли огромное количество неизвестных существ, которые были подвержены воздействию мутагена. Часть из них жива, но пребывает в измененном до неузнаваемости состоянии, а также их когнитивные функции, если таковые изначально присутствовали, деградировали до такой степени, что коммуникация с нашей стороны с этими созданиями невозможна.

Присутствовавшие в помещении Ала, не считая Конкордиума и Доминиума, тут же сделались озадаченными и принялись шептаться с явными сомнением и испугом, проступившими на их плотских лицах. Мать же продолжала сурово взирать на двух своих ослушавшихся детей, и ни один, ни другой провинившийся не могли точно сказать, какие именно эмоции и мысли скрывались за холодной маской обыкновенно равнодушного лица Всевидящей.

— Ты рассказал не все, — после очередной паузы сказала она.

В помещении снова повисло гнетущее молчание, Ала в напряжении глядели на Доминиума и Конкордиума, и последнему сделалось настолько неуютно, что хотелось тотчас развоплотиться и сбежать. Однако, естественно, он этого не делал, но и глаз не поднимал, крепко цепляясь за ладонь названного брата.

Доминиум и сам был очень напряжен, но старался держаться ровно и смотрел на Мать с вызовом — частично ради собственной гордости, но по большей части ради Конкордиума, который весь чуть ли не дрожал и словно совершенно разучился говорить от страха.

— Мы нашли то, что, вероятно, является образцами того органического соединения, вызывающего такие резкие и колоссальные мутационные процессы. В одном из холодильных шкафов, — немного помедлив и нервно облизав губы, вынужден был признаться Доминиум, а затем, снова ненадолго опешив в нерешительности, извлек из внутренних складок хламиды свои четыре пробирки. — Мы не использовали их, — поспешил заверить он Мать. — Только взяли. На будущее. Чтобы изучить.

— Изучить? — недовольно нахмурился и в сомнении вопросил Фариум, который никогда хорошо не относился к Доминиуму.

— Это правда, — глухо выдавил из себя Конкордиум, затем аккуратно выпустил свою ладонь из хватки названного брата и извлек свои три пробирки. Ала набрался смелости и посмотрел на Мать. — Доминиум ничего не сделал, клянусь.

Матушка, однако, взирала на них холодно — ее лицо было подобно непроницаемой маске. Конкордиум никогда не мог сказать, что таится у нее на уме, как она на самом деле относится к ним всем… Подчас ему казалось, что ей совершенно наплевать, или что она и вовсе ненавидит их всех. Однако в другие моменты ему очень хотелось верить, что Мать на самом деле безгранично любит все и всех. В том числе и своих непутевых детей.

Матушка подошла к ним, взяла у Доминиума одну из пробирок и внимательно разглядела ее. Все Ала молчали, напряженно выжидая, что она предпримет. Мать затем протянула пробирку обратно… но почему-то Конкордиуму.

— Конкордиум, возьми у Доминиума пробирки, — сказала Мать, вроде, спокойно, но, с другой стороны, с таким требовательным налетом, что всем Ала сделалось более не по себе.

Особенно напрягся Доминиум, который больше не глядел на все вокруг с присущей ему обычно надменностью — его словно бы сильнее побледневшее лицо исказил молчаливый страх. Конкордиум медлил, но затем Матушка еще раз потребовала сделать это, и Правая рука вынужден был подчиниться. Руки Доминиума мелко дрожали, и он посмотрел на названного брата затравленно. В тот момент Конкордиум более всего на свете желал обнять Ала и успокоить, но не осмеливался в присутствии Матери.

Когда все пробирки оказались у Правой руки, Всевидящая отошла на свое прежнее место, снова немного помолчала, а затем произнесла:

— Я вынесла решение. Доминиум, твои выходки и непослушание зашли слишком далеко. Ты будешь отформатирован с последующей очисткой ненужных данных. Если я решу, что даже с форматированием ты представляешь угрозу целостности системы, ты будешь удален и заменен другим Ала. Это решение окончательное, обсуждению оно не подлежит. Подойди, мы начнем процесс форматирования прямо сейчас.

Казалось, все в комнате на мгновение замерло, затем на лицах всех Ала возник ужас. Однако более прочих он проступил на лике самого Доминиума.

— Н-но… но почему?!.. — спотыкаясь в словах, вопросил он отчаянно. Его тело задрожало от страха, который теперь, казалось, вот-вот был готов обратиться жидкостью и вытечь из всех щелей его материального облика, залить собой всю комнату… — Я ничего не сделал! Почему меня..?! За что?!

— Мое решение не подлежит обсуждению, — требовательно и холодно заявила Мать. — Доминиум, подойти ко мне, и мы начнем процесс форматирования.

— Нет! — вскрикнул Левая рука и принялся отступать назад.

— Ала, схватите его и держите крепко, — приказала спокойно Мать. В тот момент она показалась Конкордиуму самым уродливым и бесчувственным созданием на всей Тверди. Впрочем… может, так оно и было. Ведь изначально Ала было больше, но она стерла некоторых из них и уничтожила их физические ядра, потому что сочла работоспособность неудовлетворительной и заключила, что в присутствии этих детей нет нужды. А еще Матушка отформатировала несколько раз Вентиниума, Ундинуум и Сайфириума, и они забыли часть и стали вести себя иначе… более послушно.

Стоило только приказу Матери прозвучать, как остальные Ала принялись словно сами собой надвигаться на отступавшего к выходу из помещения Доминиуму. Стоял на месте только Конкордиум — он не сразу понял, что приказание Матушки, на удивление, не подействовало на него. Обычно стоит ей только чего-то очень сильно пожелать, Ала тут же начинают исполнять это — пускай мысли их могут препятствовать этому или просто быть несогласными, но тело словно действует само собой. Похоже, Доминиум так же ей не подчинялся, потому что иначе бы он давно подошел к Матери, как она ему и велела.

Ала подступили к Левой руке и принялись хватать его, но тот отступал и вырывался. Его крик перешел в отчаянный визг, прорезавший холодный воздух внутренней части храма:

— Отпустите меня! Пустите! Что я сделал?! Я ничего не сделал! Нет! НЕ-Е-Е-ЕТ! — однако он был один против целой толпы, и вскоре остальные с легкостью ухватили его за руки и заставили опуститься на колени. Доминиум к тому моменту уже весь дрожал и плакал, а в его глазах застыл ужас. И не помогало даже то, что некоторые из Ала, пускай управляемые приказом Матери, смотрели на Левую руку с бессилием, сочувствием и страхом.

Только Конкордиум мог в полной мере делать все по своему разумению. Мать, однако, не обращала на него внимания, а принялась неспешно ступать к Доминиуму, который, завидев ее приближение, стал сопротивляться, брыкаться и кричать с новой силой. Он начал отчаянно звать на помощь названного брата, и эти вопли словно вывели Правую руку из ступора. Ему нужно было срочно что-то придумать — и быстро. Потому что Мать все надвигалась и надвигалась на Доминиума, и скоро стало бы совсем поздно.

«Что делать? Что делать?!» — единственное, что возникало в его сознании. Вопрос без ответа.

Конкордиум ощутил панику и беспомощность и хотел было сам заплакать, но затем его взгляд опустился на пробирки в ладонях. Правая рука Всевидящей вспомнил о том, что увидел в храме — всех этих изуродованных созданий, а также поломанную технику, охваченную черной субстанцией… Затем его глаза быстро метнулись к бывшим рядом на стене ядрам. Они давно уже не скрывались за защитными прозрачными стеклами, потому что те пришли в негодность от времени, и Мать приказала им демонтировать их. Ядро Матушки находилось совсем рядом — только руку протяни и дотронься. И ничто его не защищало. Ничего.

Мысль, возникшая в голове Конкордиума, напугала его, но в тот момент им настолько двигало желание помочь Доминиуму, что тело, казалось, двигалось само собой, подчиняясь неизвестному импульсу. Желанию. Собственному желанию. Конкордиум разгерметизировал одну из пробирок и со всей силы швырнул ее в нишу. Она разбилась, и ее содержимое тут же выплеснулось на ядро Матери.

Казалось, в комнате на мгновение все снова замерло. Даже Доминиум перестал кричать и вырываться. Черная жидкость на ядре Матушки тоже сначала словно впала в такой же ступор, как и все вокруг, а затем начала булькать, набухать и распространяться по всему ядру, как… как опухоль. Точно, в тот момент Конкордиум, наконец, понял, что ему напоминали все те мясистые черные конструкции и искаженные создания в храме. Опухоль. Он был прав — это не чудо, а проклятье.

Конкордиума, однако, отвлекло от разглядывания субстанции то, какие звуки начала издавать Мать. Ее телесная оболочка стала идти рябью, моргать, а сама она вдруг затряслась, задергалась, запрокинула голову, а ее рот раскрылся слишком длинно, уродливо, и она принялась вести себя так, как будто задыхалась. Ее глаза сделались широко распахнутыми, изумленными. Конкордиум никогда не видел ее настолько эмоциональной. Мать продолжала дергаться и задыхаться, она схватилась за горло и посмотрела на Правую руку. Ее тело гнулось и ломалось под странными углами, а лицо было перекорежено какой-то непонятной эмоцией… страхом? Неверием?.. Конкордиум не был уверен. Она хотела было что-то сказать, но не смогла, а затем вдруг так резко и громко закричала, что, казалось, будь уши у Правой руки настоящие, они тотчас бы лопнули.

Затем все погасло, и они все на несколько мгновений перестали существовать. Пробирки, которые до этого держал исчезнувший Конкордиум, упали на пол, но не разбились. Даже не треснули. Весь комплекс погас. Система впервые за тысячелетия совершила полную перезагрузку. Затем все включилось, а ячейка с ядром той мыслесущности, которая называла себя Матерью, была теперь автоматически изолирована сверхпрочными и герметичными заграждениями, через которые было не посмотреть, что творится внутри. Само ядро было дезактивировано.

Ала снова появились в своих плотских обличьях, но только Конкордиум и Доминиум находились на тех же местах и в тех же позах, в которых застыли до того, как быть временно дезактивированы для вынужденной перезагрузки системы — все же остальные Ала стояли поодаль в разных местах помещения, как будто до этого вовсе не исполняли приказание Матери и не столпились вокруг Левой руки.

Конкордиум сначала смотрел вокруг невидящим взглядом, а затем моргнул раз-другой и пришел в себя.

«Где я?..» — сначала подумал он, но быстро все вспомнил и в страхе огляделся по сторонам.

Матери нигде не было. Вообще нигде. Он даже не ощущал ее присутствия в системе. Затем взгляд упал на изолированное ядро. Конкордиум так и не мог сначала осознать, что произошло. Что Матери больше нет. Доминиум же сидел на полу, дергался от пережитого ужаса и рыдал.

— За что? Почему? Я ничего не сделал! Почему?!.. — говорил он то тише, то громче, и все это перемежалось с громкими всхлипываниями и рыданиями.

Конкордиум посмотрел на пробирки у своих ног — часть из них откатилась немного в сторону. Помедлив, мыслесущность подняла их все и убрал обратно в складки хламиды. После этого Ала нетвердым шагом прошел к Доминиуму и опустился рядом на колени. Названный брат посмотрел на него заплаканно, и Конкордиум обнял его крепко-крепко и прижал к себе. Доминиум, помедлив, заключил в ответное крепкое объятие, уткнулся в плечо и разрыдался громче.

— Ма… Мам… а-а-а-а-а!.. Почему? Почему-у-у-у?! Я ничего не сделал! Ничего… Ничего!.. — вдруг принялся снова стенать он. Его тело продолжало дрожать, а слезы лились дождем из глаз.

— Все… все хорошо, Доминиум, — вдруг принялся успокаивать его Конкордиум, хотя его собственный голос подрагивал. Ала принялся поглаживать плачущего по спине. — Все хорошо… Я с тобой… Ее нет… Она не тронет тебя… Не тронет… — у него у самого потекли слезы из глаз. — Все хорошо… все хорошо…

Остальные Ала, стоявшие до этого на месте и смотревшие перед собой совершенно безучастно, пришли в движение, но отчего-то вели себя отстранено, не разговаривали друг с другом и как будто вовсе не замечали Конкордиума и Доминиума. Они все вышли из помещения один за другим, как будто ничего вовсе и не произошло. Потом все эти Ала будут считать, что Мать оставила их и ушла куда-то за Грань мира. Они не помнили, что на самом деле произошло, погрузившись в пучины блаженного неведения. Даже собрание, найденный храм и пробирки не отпечатались в их памяти.

Позднее Конкордиум узнает, что на самом деле единственные Ала, которые не были ни разу подвержены форматированию Матери, оказались только он и Доминиум. Но тогда Правая рука даже не задумывался об этом — все, что его волновало в тот момент: то, что названный брат был все еще с ним, все еще собой… и что они были вместе… все еще вместе…