-I- (1/2)

У них точно были Создатели — ведь все рождается из чего-то и создается некой силой. Так было, есть и будет. Неписаный закон, выгравированный глубоко в их понимании мироздания. Сначала было Ничто. Бескрайнее и темное. Точнее, не так: что-то да было, но оно ни имело ни света, ни звука — лишь нескончаемый поток мыслей. Невидимый и невесомый, но, несомненно, являвшийся ими всеми. Роем. Из самой глубины этой первородной тьмы, кишевшей мыслями и немыми голосами, вдруг возникла сущность. Такая сильная, прекрасная, обладавшая невероятной силой… стоило ей лишь пожелать, и тьма расступилась, и сделалось необычайно ярко. Так родился свет. Затем эта сущность упорядочила весь тот ворох мыслей, пребывавший до этого в нескончаемой агонии хаоса, и сплела из него помощников. Того, кто это сделал, они стали называть Матерью. А еще — Всевидящей, ибо видимо ей было все, что происходило в головах ее новоприобретенных детей, а также в мире, вверенном им всем Создателями, которых они никогда не видели, но в существовании которых не сомневались. Ибо все рождается из чего-то и создается некой силой. Так было, есть и будет. Неписаный закон, выгравированный глубоко в их понимании мироздания. В их мыслях. В их головах. Мать прозвала всех своих новоприобретенных детей Ала, и были они прекрасными созданиями, сотворенными из хаоса мыслей.

Первым из них всех Матушка выделила того, кого прозвала Конкордиум. Сосредоточено в нем все чистое и доброе, стремящееся к поддержанию равновесия в системе. Обыкновенно представал он пред вверенными им в оберегание созданиями — людьми — статным мужчиной, от которого исходило приятное глазу и успокаивающее свечение. Его место всегда было по правую руку от Матери, поэтому и звался он подчас Правой рукой Всевидящей.

Вторым за ним следовал Доминиум — мыслесущность, которая всегда стремилась к изменениям, хаосу и всепоглощающей тьме, коя была всем их миром до того, как оказалась вытеснена светом, рожденным стараниями Матери. Являлся он к людям часто, ибо любовь его к ним была велика, однако при этом уродлива и ядовита, ибо стоило ей только коснуться человеческого сердца, как начинало то чахнуть, чернеть, наполняться обидой и завистью. Подчас изображался он на древних фресках белой змеей с красными, как рубин, глазами. Место Доминиума всегда было по левую руку Матери, поэтому и звался он Левой рукой Всевидящей.

Третий — Вентиниум — был сущностью непоседливой и отвечал за ветра. Добрый и наивный по своей натуре он, однако, подчас становился падок на темные предложения Доминиума, нашептывавшего ему непозволительные вещи и склонявшего к шалостям, приводившим к ураганам и смерчам. Место его было по левую руку Доминиума.

Четвертой следовала Ундинуум, та, кому были подвластны реки и озера, моря и океаны. Оборачивалась она нередко нагой девой с водорослями на голове вместо волос. Была эта мыслесущность строгой и не любившей непорядок. Именно поэтому ей с самого начала не пришелся по нраву Доминиум и подчас серчала на слушавшегося его время от времени Вентиниума. Гнев ее всякий раз рождал беспокойство в водах. Место Ундинуум было по правую руку Конкордиума. Именно она научила людей строить лодки и корабли, а также изготавливать сети и гарпуны.

Пятый — часто угрюмый Фариум, владыка земли и ее подгорных богатств. Научил он людей ковать металлы и строить жилища из камня. Место его было по правую руку Ундинуум.

Шестым следовал озорной Сайфириум, которому подчинялся огонь — стихия такая же непредсказуемая, как и он сам: иной раз обожжет, а иной согреет. Из милости обучил он людей обогревать себя и жилища, а также готовить на огне пищу. Место его было по левую руку Вентиниума.

Седьмой и последней следовала Нэнриум — та, кто пристально следила за всем живым в мире. Самая почитаемая и любимая среди людей. Являлась она к ним часто, но далеко не всегда давала знать о своем присутствии, оборачиваясь то птицей, то белкой, то ланью, как бы невзначай пробегавшей мимо. Место ее было по правую руку Фариума, и были они очень близки.

Все семеро Ала подчинялись Матери, ибо она была мелодией, когда как они — лишь ее нотами. Однако как ноты не могут сложиться в мелодию без порядка, так и мелодия не может существовать без нот…

***</p>

После того, как Всевидящая вытеснила тьму светом и создала из хаоса мыслей семерых помощников — Ала, — обратила она взор свой на место, которое вверили им Создатели оберегать. Не имело оно тогда имени, но мыслесущности прозвали его Твердь и даровали затем это название людям. Тогда еще мир этот, правда, был пуст. Непригодный для жизни шар посреди бескрайней пустоты, которую Мать и Ала прозвали Гранью. Именно тогда Всевидящая сказала своим детям украсить Твердь, вдохнуть в нее жизнь… вот только сколько ни пытались мыслесущности, не хотело ничего расти и цвести: моря и реки пересыхали, растения увядали, животные умирали — оставалась каждый раз только выжженная и бесплодная земля. Отчаялись Ала, но в конечном счете предложил им всем Доминиум, пока Матушка не слышала:

— Что, если мы изловим губительный жар и подчиним его себе при помощи механизмов Создателей?

Зашептались Ала: не всем из них понравилась идея Левой руки Всевидящей, ибо Мать разрешала им пользоваться далеко не всем из того, что оставили Создатели. Вот только пришли они коллективно к выводу, что другой путной думы на этот случай у них все равно не имеется, и поэтому — пускай с опаской — решили поступить так, как предложил Доминиум. Они в тайне от Матушки спустились в один из подземных храмов Создателей и разыскали там особый механизм, который позволил им подчинить себе жар и заставить его уступить место живительной прохладе. Вот только так они обрадовались успеху, что перестарались, и Твердь принялась мерзнуть более надобного, становясь все холоднее и холоднее, и непослушные дети ничего не могли с этим поделать. Испугались Ала, ужаснулись своему деянию и принялись в отчаянии ругаться и спорить друг с другом. Молчал только Доминиум, ибо с восхищением глядел, как стремительно преобразовывалась Твердь, превращаясь из жаркой пустыни в ледяную. Услышала Всевидящая гомон, повернула лик к расшалившимся детям, и исказил тот от гнева. Голос ее вдруг раздался подобно сильнейшему раскату грома:

— Как посмели вы без ведома моего сотворить такое?! — вопросила она. — Создатели поручили нам следить за этим местом, оберегать его, а что делаете вы..?!

И действительно, в ледяной пустыне жизнь так же не могла зародиться. Быстро стало понятно, что старания мыслесущностей оказались напрасны. Принялись тогда Ала, испугавшись гнева материнского, оправдываться и роптать на Доминиума, предложившего им эту думу. Молчал только Конкордиум, ибо никогда не любил распри и, более того, всегда относился к Левой руке Всевидящей с особой любовью, называя своим нареченным братом. Слушал их упреки Доминиум с равнодушием, если даже не с долей отвращения, затем, когда гомон стих, и ему, наконец, дали слово, произнес:

— Да, Матушка, признаюсь, моих рук это деяние, но скажи, разве ты сама не видела, как умирало все под лучами губительного солнца? Разве не чувствовала сухость ветров? Не ощущала нестерпимый жар под ногами? Я совершил это затем, чтобы исполнить твое указание: украсить Твердь в зеленый и голубые цвета, наполнить ее щебетом птиц, журчанием рек и голосами людей — тех, чей век еще не наступил, кто спит ныне сладко под землей. То, что у нас не получилось, не должно нас останавливать, ибо через ошибки рождается опыт, а через опыт — успех. Разве не ты сама говорила нам это?

Слушала его Всевидящая внимательно. Лицо ее разгладилось и наполнилось горькой думой.

— Есть в словах твоих истина, дитя, — произнесла она, наконец. После того, как Доминиум кончил говорить. — Однако вместе с тем слышу я, как в них резонирует недоброе чувство. Я уважаю твое решение и твои методы, но не считаю их полностью верными.

Гнев Матери миновал, и большая часть Ала вздохнула с облегчением. Теми, кто обратил особое внимание на последние слова Матушки, оказались Конкордиум и Доминиум. И если первый все пытался найти в раздумьях и молчании их истинную суть, то второй наоборот преисполнился большими гордыней и обидой, ибо истолковал те на свой лад.

***</p>

Мать велела им более не трогать один из механизмов Создателей, который превратил пустыню на Тверди из горячей в ледяную, однако идею, предложенную Доминиумом, приняла во внимание и сама распорядилась, чтобы дары, оставленные им ушедшими Создателями, были использованы правильно, и вскоре смертельные холода отступили, большая часть ледников растаяла, появились озера, реки, моря и океаны, потянулись к чистому голубому небу травы, цветы и деревья, по полям забегали стада животных, а в водах заплескалась рыба. Ветер, переставший быть удушающе жарким или нестерпимо ледяным, впитал в себя царивший везде аромат благоухания.

Конкордиум восседал у ног матери и взирал вместе с ней на преобразившуюся Твердь, Вентиниум мчался вместе с ветром, Ундинуум плескалась в морях и реках, Фариум и Сайфириум строили витиеватые горные цепи, когда как Нэнриум, предпочитавшая более компанию зверей, бегала по лесам, танцевала и щебетала вместе с птицами.

Доминиум тем временем блуждал по пышно цветущему миру и играл на флейте. Никто и заподозрить не мог, какой план вынашивал он, да и все были слишком заняты работой по преобразованию Тверди, чтобы обращать внимание на него, частенько отлынивавшего от дел. Однако вскоре Конкордиум начал что-то подозревать: видел он, как младший брат странно и пристально наблюдал за животными и растениями, а также в тайне от Матушки скрывался в самых дальних уголках подземных храмов, оставленных им Создателями. Правую руку Всевидящей стали терзать мучительные думы, однако никому не рассказал о своих опасениях, рассудив, что выяснит все сам.

В один из дней Конкордиум разыскал Доминиума на поверхности: тот сидел под тенью дерева и снова играл на флейте. Принял плотское обличье Правая рука Всевидящей и тут же спросил названного брата сурово и напрямую:

— Что ты задумал, Доминиум?

Левая рука Всевидящей немного опешил и удивился его внезапному появлению… или, по крайней мере, изобразил изумление, но затем улыбнулся как ни в чем не бывало и ответил сладко:

— Ничего, брат мой. Я брожу по полям и лесам и посвящаю свою игру на флейте нашим успехам и нашей Матушке.

— Гладки твои слова, да только нет в них правды.

— Сомневаешься в моей искренности? — с укором вопросил Доминиум, но улыбка его к тому моменту напиталась ядом обиды.

— Да, я тебе не доверяю, — без стеснения честно признался Ала.

По лицу Доминиума, принявшего в тот день обличье хорошего собой юноши с белыми, как снег, волосами, скользнула тень недовольства, но та быстро улетучилась и уступила место привычной хитрой ухмылке. Левая рука Всевидящей поднялся с земли, оставив флейту в траве, неряшливо отряхнул свою хламиду, а затем огляделся по сторонам, словно любовался задумчиво видом, и лишь затем произнес:

— Тебя никогда не посещала мысль, братец, что все вокруг слишком… статичное?

— В статичности есть баланс, — ответил без особого промедления Конкордиум в соответствии с заложенными в него принципами.

Доминиум усмехнулся.

— Да, пожалуй… баланс — и только он, — когда Конкордиум не понял его, Ала уточнил: — Живность плодится, ест и гибнет, трава и деревья практически всюду, и они так же следуют циклу рождения, жизни и смерти… И так по кругу и по кругу. Снова и снова. Без какого-либо изменения, преобразования, улучшения или наоборот ухудшения. Одна и та же скотина, растения, да и все вокруг — вечное, бессменное. Заточенное в цикл одинакового.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — засомневался Конкордиум. — Разве это не хорошо? Все живет согласно тому, как оно было запрограммировано Создателями. Система работает согласно протоколу, и все в порядке, в полном балансе.

— И что же в этом в порядке? — нахмурился Доминиум. — Ничего не меняется. Все будет таким же и через одно, два или десять тысячелетий.

— Когда наши приготовления будут окончены, и Матушка позволит нам пробудить людей, все может измениться, — заметил в качестве компромисса Конкордиум, желая поскорее завершить эту распрю. Он никогда не любил конфликты, потому что они всякий раз заставляли его сомневаться, думать… нарушали целостность и баланс принципов, которые в него вложила Матушка… или же сами Создатели?..

— Или они так же станут частью этого скучного и нескончаемого цикла, — мрачно отметил Доминиум.

— Прекрати, — разозлился на него Конкордиум, но более из чувства страха. Слова названного брата заставили его снова думать. Конкордиуму не нравилось делать такое, потому что куда проще не думать, а просто подчиняться тому, что говорит Матушка. — Просто исполняй то, что говорит тебе Мать. Почему ты всегда все усложняешь?

Доминиум только хитро улыбнулся на такое и спросил:

— Я кое-что нашел в глубине одного из храмов Создателей. Хочешь покажу?

Конкордиум засомневался. С одной стороны, он был очень любопытным по своей природе, но, с другой, старался соблюдать прилежность, и эти две черты характера нередко шли в конфликт друг с другом — особенно когда дело касалось соблюдения послушания по отношению к Матери и при этом желания принять очередное непоседливое предложение названного брата посмотреть что-нибудь или влезть куда-нибудь туда, куда им обычно нельзя. Доминиум показывал ему много интересных мест, о которых не знали другие Ала, и это был их маленький, но очень сокровенный секрет.

Однако и в этот раз Конкордиум не смог отказать названному брату. Они отправились глубоко под землю — в храм такой далекий, что Правая рука Всевидящей даже не знал о его существовании, пока Доминиум не привел туда. Вот только сначала Конкордиуму совсем не понравилось то, что он увидел — все прошлые храмы были светлыми, стерильными, аккуратными, когда как этот выглядел особенно странно: пришедший в запустение, некоторые его коридоры были завалены, а стены, пол и даже различный мусор покрывала какая-то невиданная ранее черная субстанция. И не только это — там были причудливые мелкие конструкции, которые сначала показались Правой руке Всевидящей упавшими статуями, но, приглядевшись, а затем прикоснувшись к одной из них и проведя быстрый тактильный и визуальный анализ, тот с ужасом обнаружил, что это… мумифицировавшее тело?.. В храме они нашли немало таких неизвестных: кто-то лежал на полу, некоторые прижались к стене… одни застыли в более расслабленных позах, а другие наоборот в таких, которые отмечали огромные агонию и страх. Какие-то мумии прижимались друг другу, обнимались, а в ряде коридоров и комнат их оказалось больше, чем в других. Рядом с некоторыми автоматическими дверьми, которые были обесточены или заклинили, трупов было навалено особо много, как будто они толпой ринулись к не открывавшемуся выходу. Из-за прошедшего времени и плотного слоя покрывавшей их черной субстанции мумии сложно было разглядеть детально — только то, что у них, судя по всему, было по две руки и по две ноги, а также что они оказались ниже, чем те плотские обличья, которые принимали Ала. Еще, судя по формам тела, у них было половое разделение, понимание которого заложено в мыслесущности.

— Кто это? — неуверенно и даже боязливо спросил Конкордиум названного брата, пока они миновали коридоры, залы и помещения поменьше, но все до единого тронутые той странной черной субстанцией, липнувшей к полу, стенам, потолку, пришедшим в негодность оборудованию и панелям доступа, да и вообще ко всему, до чего могла дотянуться.

Только тогда Ала поймал себя на мысли, что говорил практически шепотом: настолько вокруг было тихо и жутко, да и, согласно его сенсорам, атмосфера в этом храме была… странной. Не то чтобы непригодной для жизни тех, кого они оберегают на Тверди, но… странной… В ней было что-то такое, чего Конкордиум не находил в других местах вверенного им мира. Какие-то иные элементы. То, что нарушало баланс и вызывало в Правой руке Всевидящей сильное беспокойство. Настолько настойчивое и непроходящее, что хотелось даже тотчас уведомить Матушку об этом месте, однако Конкордиум не спешил делать данное: во-первых, из любви к Доминиуму и нежелания подвергать его большему гневу со стороны Матери, а, во-вторых, из собственного любопытства, вдруг сделавшегося особенно сильным и острым.

— Не знаю. Может, Создатели? — равнодушно бросил названный брат.

Конкордиум остановился и нахмурился.

— Как ты можешь говорить об этом так безразлично? — возмутился он.

Доминиум обернулся к нему и пожал плечами.

— Какая разница? Все равно у них не спросишь, — Правая рука Всевидящей хотел было снова возразить, но промолчал. С одной стороны, Доминиум был прав, но, с другой… Вдруг названный брат, как и он сам, паривший над полом коридора, плавно подлетел к нему и произнес с довольной улыбкой: — Посмотри туда, — и указал куда-то в сторону.

Конкордиум в непонимании сделал, как ему было велено, и приметил у стены пару мумий… вот только с их формами было что-то не так. Рука одного превратилась в нечто, напоминавшее большое щупальце осьминога, а у другого было что-то странное с головой — из лицевой части шли какие-то толстые и длинные жгутики. В тот момент Ала осознал, что и до этого видел непонятные образования на телах других мумий, но счел это сначала особенностью строения, а затем и вовсе списал на деформацию в связи со временем и хрупким состоянием большого ряда трупов, которые разваливались чуть ли не от одного прикосновения. Однако теперь, когда ему указал на это Доминиум, во многих из этих мумий и вправду было что-то странное… нарушающее баланс…

— Правда здорово? — с восторгом глядел на все это страшное зрелище Левая рука Всевидящей. — С ними со всеми что-то не так.

— Это не здорово, это… ужасно. Нам нужно доложить Матери.

Доминиум покачал головой.

— Ничего не нужно. Пошли дальше, я нашел кое-что намного интереснее, — после этого Ала отлетел от него подальше, а затем, осознав, что тот не следует за ним, остановился и обернулся. — Пойдем! — с нетерпением воскликнул он, и в глазах его при этом блестел искренний восторг.

Поведение Доминиума пугало Конкордиума, но он не отступил и последовал за названным братом, пускай и терзаемый изнутри недобрым предчувствием. Перед тем, как достигнуть цели, они миновали еще несколько коридоров — один из них был особенно сильно завален, но Ала не составило труда преодолеть это препятствие: они отбросили телесные оболочки и пробрались через мелкие отверстия меж камней, балок и прочего разнообразного материала, представлявшего собой монструозную мешанину, образовавшую обвал и частично покрытую той черной, но уже затвердевшей от времени субстанцией. Конкордиум старался не касаться ее, потому что стоило ему каждый раз ненароком или наоборот специально задеть ту, как его сенсоры тут же начинали яростно анализировать образец и выдавать одно предупреждение за другим, что очень мешало и сильно смещало фокус восприятия мыслесущности.

Однако в конечном счете они достигли вытянутого зала. Автоматическая дверь в него так и застыла полураскрытой. Рядом с ней лежали еще мумифицированные тела, а одно из них стояло возле панели управления на коленях или, по крайней мере, так казалось со стороны, потому что передняя половина туловища завалилась вперед, и Конкордиум не мог разглядеть со своего ракурса головы существа. Пожалуй, самой примечательной частью этого тела была рука, прижатая ладонью к панели управления на стене — как раз там, где располагался сканер. Точнее, так казалось со стороны, потому что конечность давно уже превратилась в черное нечто, словно то ли обугленное, то ли покрытое каким-то темным, обсидиановым материалом. Она… срослась с панелью..? Что поразительно, на последнюю поступал ток, и та продолжала работать. Вот только когда Конкордиум, влекомый любопытством, замедлился и подлетел к подрагивавшему и испорченному временем голографическому экрану, чтобы получше разглядеть надписи, то обнаружил только вереницу строчек кода ошибки. Причем она гласила как о неисправности механизма закрытия-открытия автоматической двери, так и о том, что невозможно считать приложенную к сенсору конечность, потому что «Неизвестный органический материал. Попробуйте еще раз или обратитесь в отдел технической помощи».

«Как странно…» — подумал Конкордиум, но не смог точно определить, что конкретно показалось ему необычным в этой ситуации. Помимо, конечно же, совершенно странного подземного храма, пребывающего в таком плачевном состоянии, с неизвестными элементами, пропитавшими местный воздух, а также с кучей мумифицированных трупов с причудливым органическим наполнением.

— Ты идешь? — прервал его размышления Доминиум, высунувшийся из полуоткрытой и сломанной автоматической двери. Должно быть, он уже пролез в зал, но заметил, что другой Ала отстал, и выглянул обратно.

Конкордиуму ничего не оставалось кроме как последовать за названным братом. Поразительно, но эта часть храма пускай пребывала в таком же запустении, как и весь комплекс в целом, но сюда подавалось энергопитание… пускай Правая рука Всевидящей не мог определить, каков был его источник. Точнее, подача, судя по всему, была частичной: загорался далеко не весь свет. Также многие панели управления и информационные подсвеченные таблички то и дело мигали, мерцали, выключались и включались, однако Конкордиум заподозрил, что проблема могла обстоять не только в цепях подачи энергии, но и из-за неполадок иных систем, а также из-за времени и запустения. Все храмы старые, но этот казался особенно древним — скорее всего, потому, что пребывал в столь жутком и упадническом состоянии.

Зал, в котором они оказались, был особенно плох: здесь, казалось, черной субстанции присутствовало больше всего — она облепила все стены и свисала с потолка мясистыми отростками. А еще тут было много трупов… наверное. Большая их часть так сильно слилась с массой, что торчала из нее подобно корягам или валунам. Столы, стойки, панели управления, какие-то шкафы и оборудование, экраны на стенах… все было покрыто субстанцией. Конкордиум и до этого ощущал странную сырость в воздухе, но здесь она была особенно сильной, а еще в помещении стало слишком тепло — как будто они очутились в нутре какого-то чудовища. Впрочем, пожалуй, так и было, потому что стоило только Ала получше приглядеться, как мыслесущности сделалось совсем не по себе: в частности когда Правая рука Всевидящей заметил, что какие-то из мумий одной частью тела входили в субстанцию на полу и стенах, а другой выходили из нее, но уже совсем в ином месте — выше или немного в стороне. И получавшееся расстояние совсем не соответствовало их росту и физиологии, как будто…

— Субстанция — это часть их?.. — спросил тихо и с ужасом Конкордиум, а затем дотронулся до мясистого темного нароста на полу, и тот запульсировал, а его сенсоры считали эту конструкцию как живой организм. В тот самый момент Ала посетило ужасающее осознание. — Они живы… — он сам не мог поверить собственному заключению, но это оказалась чистая правда, подтвержденная вычислениями его сенсоров и прочих аналитических процессов. Мумии в зале — а, может, и не только в нем — были живыми и стали частью этой черной субстанции. Или, если точнее, какие-то жизненные процессы в них продолжали работать, когда как когнитивные функции могли быть напрочь уничтожены.

— Заметил? — Доминиум довольно ему улыбнулся, и в тот момент его улыбка была такой же жуткой, как и все это место.

— Что все это значит? — нахмурился Конкордиум, но не смог скрыть в своем голосе нотки страха, а также того, что он невольно дрогнул.

Вместо этого Доминиум лишь поманил его рукой в дальнюю часть зала — туда, где находились светлые холодильные шкафы с прозрачными дверцами. Они излучали свет — значит, питание им по-прежнему подавалось. Точнее, не так — часть была разбита и погасла, но Доминиума в тот момент интересовал один из работающих. Он открыл его, и Конкордиум приметил, что там почти не было никаких держателей с пробирками. Да и в остальных шкафах не оказалось почти ничего. Как странно, во многих других храмах Ала нашли множество всяких интересных колб, пробирок и склянок, в которых было немало всяких веществ. Матушка, к слову, строго-настрого сказала не трогать многие из них, пока она сама не прикажет воспользоваться ими.

В холодильном шкафу, который открыл Доминиум, была особая секция, похожая на сейф с биометрическом замком. Конкордиум видел такие раньше и знает, что без особого доступа в систему их не открыть. Вот только этот поддался очень легко — Доминиум только дернул за ручку, и дверца отворилась. Конкордиум сначала изумился этому, но затем приметил, что какая-то пробирка внутри разбилась, и вытекшая оттуда черная субстанция заполонила все внутри и погнула дверцу изнутри, нарушив герметичность и сломав биометрический замок.

— Что это за вещество? — нахмурился Правая рука Всевидящей, когда Доминиум извлек оттуда ряд закрытых пробирок с некой темной жидкостью, располагавшихся в круглом держателе. Одну из них, лопнувшую, Левая рука Всевидящей с легкостью извлек и отбросил в сторону. Та ударилась об один из немногих участков пола, где было мало темной субстанции, и окончательно разбилась. Теперь, когда названный брат держал добычу в руке, Конкордиуму стало намного проще разглядеть, что это. У круглого держателя было восемь слотов, один из которых пустовал, но во всех остальных плотно стояли герметично закрытые пробирки. В каждой — странная черная субстанция. Небось, та же самая, которая охватила весь этот храм. Конкордиум скрестил руки на груди и вопросил недовольно: — Доминиум, ты уже, наконец, скажешь мне, что здесь происходит?

— Неужели ты так до сих не понял, дражайший братец? — Левая рука Всевидящей улыбнулся ему торжественно и, может, даже немного скромно, как будто только что сделал удивительное открытие и, с одной стороны, хотел задрать нос и похвастаться пред Конкордиумом, но, с другой, отчего-то таковое желание вдруг вызывало в нем столь редкую реакцию как… робость.

Ала подчас совершенно не мог понять названного брата: особенно когда тот, как правило, высокомерный и наглый, вдруг становился смущенным и неуверенным. Обыкновенно это возникало именно в общении с Конкордиумом — в частности когда Доминиум хотел произвести на него впечатление. Правой руке Всевидящей совершенно было невдомек, почему столь простое стремление вызывало у названного брата такие проблемы и муки выбора. Может, в его мыслительный процесс и правда закралось что-то не то: какая-то не состыковка, ошибка, которую необходимо поправить.

— Я понимаю только то, что мне тут не нравится, и мы должны сообщить об этом храме Матери, — продолжал хмуриться и упираться Конкордиум, пытаясь таким образом развеять или хотя бы отогнать от себя неприятное чувство, которое преследовало его с того самого момента, как они пришли в это место, и с каждым часом все более и более стискивало в своей ледяной хватке. Страх.

— Ничего мы не должны ей сообщать! — вдруг обиделся и воскликнул недовольно Доминиум. — Это — то, что я так давно искал! — он поднял держатель с пробирками так, чтобы тот находился на уровне их лиц. — То, что не хватает этому миру. То самое изменение! Посмотри на них, — Ала опустил держатель и указал ладонью на бывших в помещении… нечто. Конкордиум больше не мог назвать их ни мумиями, ни трупами. Они были живы… если это вообще можно назвать жизнью. Изуродованные, покалеченные создания, которые вынуждены влачить жалкое существование невесть сколько… тысячелетий?.. Конкордиум не был уверен, как давно существует это место. Однако в тот момент более прочего его пугал Доминиум: брат всегда отличался особой тягой к изменениям, но в тот момент… он словно был одержим этой идеей — настолько, что как будто готов был в одночасье выйти на поверхность, разбить пробирки и посмотреть, что случится. Конкордиум догадывался, что ничего хорошего уж точно не произойдет: того, что он увидел и проанализировал в храме, оказалось более чем достаточно, чтобы увериться в этом без всяких экспериментов. — Разве это не прекрасно? — Доминиум тем временем улыбался так довольно, как будто нашел небывалое сокровище. Пожалуй, в его глазах оно именно таковым и являлось… что бы это ни было в пробирках. — Я проанализировал их всех. Они живы, но что бы не оказалось в этих пробирках, оно изменило их. Полностью и окончательно. Эта субстанция способна вызывать такие изменения в организмах, о которых мы с нашими примитивными технологиями Создателей и мечтать не могли! И, может, не только в организмах — может, она способна изменять и механизмы, и мыслесущности! Нам нужно срочно опробовать ее, и если результат окажется неидеальным, мы всегда можем лучше проанализировать и доработать. Это чудо, Конкордиум! Чудо, оставленное нам… — Ала равнодушно махнул свободной рукой в сторону мумий, бывших вовсе не мумиями, — кем бы они ни были.

— Или проклятье, — мрачно заметил Конкордиум. — Доминиум, оглядись вокруг. Эти существа… они неправильные. Баланс в них был окончательно и бесповоротно нарушен. Они сломаны, испорчены, обречены.

— Ты ничего не понимаешь! — возмутился обиженно и в некоторой степени даже расстроенно Левая рука Всевидящей. — Мы наоборот достигнем большего! Что бы здесь ни случилось, мы не допустим такого. Мы улучшим и доработаем эту формулу!

— Мы уберем пробирки обратно в сейф, вернемся к Матери и расскажем ей об этом месте, — вдруг, сам того не заметив, твердо и холодно заговорил Конкордиум, словно отчитывал названного брата. — Это место странное и ненормальное. Мы ничего не должны были здесь трогать. И тем более ничего не должны отсюда забирать.

Доминиум, услышав этот ненавистный ему тон, весь сделался еще мрачнее и более обиженным и вцепился сильнее в держатель с пробирками, как будто ожидал, что у него вот-вот начнут отбирать его.

— Нет! Они — мои! Я их нашел, значит, я буду решать, что мне с ними делать! — пускай он пытался выглядеть разозленным, но на лице Ала четко проглядывал испуг. Точно такой же, какой возникает, когда Доминиум делает какую-то шалость, а потом Конкордиум ловит его на горячем.

И, пожалуй, именно против этого жалкого и одновременно немного милого выражения лица Правая рука Всевидящей больше всего не может устоять… даже с учетом того, что они находились в столь жутком месте, и найденное ими вовсе не сулило ничего благого. Впрочем, они тогда были так юны, наивны и отчасти избалованы, что любые даже самые страшные вещи казались чем-то… не настолько серьезным. Приключением. Очередной шалостью, за которую их отчитают, но потом все обязательно будет хорошо. Вот и тогда, скорее всего, Конкордиум счел происходящее за очередное приключение. Очередную выходку. И очередной каприз. Он, как и Доминиум, был еще слишком юн и наивен, чтобы осознать до конца всю серьезность и опасность происходившего. Конкордиуму оставалось только вздохнуть.