Глава 2. Уже не тайна (2/2)

Быстро приведя себя в порядок, Коннор сел за монитор и, нажав пару клавиш, увидел на экране Элсингера.

— Здравствуй, Коннор, — голос оперативного директора, как всегда сидящего вполоборота к экрану, был спокоен. — Ты догадываешься, зачем я связался с тобой сегодня?

— Здравствуйте, сэр, — Коннор тоже неплохо умел держать себя в руках. — Я помню, что должен отчитываться о ходе расследования.

— О расследовании мы говорили вчера, — отмахнулся Элсингер и повернулся лицом к экрану, внимательно рассматривая Дойла почти бесцветными глазами. — Ты ничего не хочешь мне рассказать?

— Сэр?

Голос кейс-менеджера явно давал понять, что его обладатель был бы счастлив узнать, какого овоща нужно сегодня вышестоящему руководителю.

— Коннор, — вкрадчиво продолжил Фрэнк, — ты помнишь, на каких условиях я позволил тебе вернуться в Управление и снова занять свою должность? Помнится, там звучало требование ни с кем не сближаться и продолжать держать дистанцию. Не так ли? А что сделал ты? Сразу переспал со своей подчинённой. Честно говоря, у меня закрадываются сомнения, что вернулся тот Коннор Дойл, которого я знаю. Он умел сдерживать свои эмоции и плотские порывы, и уж точно не стал бы подставлять коллегу, к которой, по всей видимости, был неравнодушен.

— Я никогда не сделаю ничего во вред Линдси, — мрачно произнёс Дойл, сверля взглядом стол и даже не пытаясь догадаться, откуда Элсингер узнал — он подумает об этом позже.

— А ты уверен, что сможешь себя контролировать? Ты же знаешь, что в момент приступа ты себя не осознаёшь и способен на всё. Берсерк лишён любых чувств, в первую очередь это агрессивный воин, глухой и слепой ко всему. По сути, не человек, а орудие в руках высшего разума, или в кого там верили викинги. А тебе ещё и следует воздерживаться от сильных эмоций, как положительных, так и отрицательных, ты сам говорил, что даже позитив может спровоцировать приступ. И зная всё это, ты соблазняешь коллегу. И ложишься с ней в постель. Только не пытайся говорить, что это случайность и она не повторится. Я знаю, что Линдси рассталась со своим женихом. А ради секса без обязательств, даже с тобой, она бы этого не сделала.

— Сэр, — попытался вставить слово Дойл, но Элсингер перебил его, хлопнув ладонью по столу.

— Значит, так. Я отзываю тебя с расследования. Дело передашь Питеру, он закончит. А сам сегодня же возвращаешься в Чикаго. Я распоряжусь, чтобы тебе предоставили палату в медицинском корпусе. Пока врачи не докажут, что ты не опасен, ты будешь изолирован. Понятно?

— Да, сэр, — хмуро ответил Коннор, чувствуя себя тринадцатилетним подростком, которого старший брат застукал при попытке поцеловать девушку. Ему было до тошноты омерзительно, что о них с Лин первым узнал именно Фрэнк. Вот только как он это сделал…

— Доннер можешь сказать что угодно, — продолжил Элсингер, — но помни, что у тебя есть шансы никогда не выйти из медицинского корпуса. Если мы не поймём, как тебя лечить…

— Я понял, — отозвался Коннор. Он не смотрел в камеру, чтобы Фрэнк не заметил потухшего взгляда. Когда он вошёл в номер Лин и увидел её в майке и шортах, позабывшую о халате, он и сам забыл обо всех обещаниях. И не вспоминал до этого момента. Да, они теперь вместе. Но как знать, не будет ли от этого хуже.

— Я жду тебя, — завершил разговор Элсингер и отключился, оставив Коннора наедине с невесёлыми мыслями.

Проверив связь и убедившись, что соединение прервано, Фрэнк позволил себе улыбнуться. Сейчас он не мог попробовать снова уничтожить Дойла — новая потенциально опасная миссия для него и его команды вызвала бы резонанс в Управлении, и нашлись бы несколько человек, способных использовать эту карту в игре за кресло оперативного директора. От всех не избавиться, да… Но Коннора можно изолировать и внушить, что он опасен даже для ближайшего окружения. Сейчас Дойл зависел от Фрэнка, и это в какой-то мере развязывало руки. Он не даром быстро согласился вернуть Коннору его должность, хотя тот лишь упомянул о таком желании. Фрэнк был уверен, что приобретённый самоконтроль не позволит Дойлу сделать что-то ужасное, но сам собирался даже самую крошечную ошибку довести до абсурда и запереть противника в специальной палате на максимально долгий срок. И воспринял случившееся как подарок судьбы — не нужно было даже что-то выдумывать и давить, смущённый Коннор сам согласился на изоляцию. Элсингер не мог поставить личную команду безопасности охранять Коннора и поручить здоровье вернувшегося сотрудника заботам своего врача — это слишком походило бы на узурпацию сведений, что тоже могли поставить ему в упрёк. Поэтому оберегать «драгоценное» тело будет единственная свободная группа под руководством Моргана Лэтфорта. Не лучший выбор — Морган в приятельских отношениях с Линдси — но, хочется надеяться, желание не потерять хорошую работу возобладает над межличностной симпатией. А вот наблюдать Коннора будет профессор Дрэгз — профессионал своего дела, талантливый учёный, и, самое главное, многим обязанный лично Фрэнку Элсингеру. И не позволять приближаться Хэндриксу и Дэвисон — эти двое способны не только спутать весь план, но и полностью его разрушить…

Коннор, отключившись, сжал кулаки и грохнул ими об стол. Но тут же убедился, что его ментальные тренировки не прошли даром — в ответ на жест в голове возникли чудесные воспоминания, которых за две ночи накопилось достаточно. Алое раздражение схлынуло, оставив только способность мыслить рационально и трезво. Что ж, он поедет в Чикаго, поговорит с Элсингером, пройдёт очередное обследование и попробует доказать, что не опасен для своей команды. Говорить о «лечебной» роли Линдси не станет, об этом никому знать не нужно. Это будет только его маленьким секретом.

Он вышел из комнаты связи и попросил пробегающую мимо сотрудницу вспомогательной команды оповестить основной состав, что через четверть часа ждёт всех на совещании. Коллега кивнула и побежала дальше, Коннор же собрал все документы и стал заполнять специальную форму о передаче руководства. Устные советы он даст Питеру позже — в конце концов, с военными теперь разговаривать Эксону, и это пусть небольшой, но плюс. Пусть почувствует, что работа кейс-менеджера — это не только прибавка к зарплате и возможность раздавать указания.

— Функции руководителя группы возьмёт на себя Питер, — подытожил Дойл в конце совещания, рассказав о беседе с Элсингером, не затрагивая, впрочем, её суть. — У Линдси есть подозрения, что появление выжженных кругов в городе — фальсификация, намеренная или нет. Попробуйте зайти с этой стороны. Можно даже надавить, но только легонько, Пит, не переусердствуй. И… Спасибо вам всем. Я смог почувствовать себя как дома благодаря вашей поддержке.

— Не волнуйся, Коннор, — улыбнулась Сандра, — уверена, ты ещё вернёшься к нам.

— Надеюсь, — Дойл поднялся и задержал взгляд на Линдси. — Проводишь меня?

Она с готовностью вскочила. На то, чтобы рассказать Питу о своих догадках, ей не понадобится много времени, поэтому она вполне может уделить его тому, кому хочет.

Линдси злило, что опять придётся послушаться приказа и оставить Коннора одного наедине с проблемой. История повторялась — она чувствовала себя предательницей, не способной помочь любимому человеку в сложной ситуации.

— Ты уверен, что Фрэнк узнал о нас?

На совещании Дойл опустил подробности разговора с оперативным директором, но Линдси всё поняла и тоже только в этот момент вспомнила о желательном эмоциональном покое. Да уж, покой был… очень бурным…

— Уверен, — кивнул Коннор. — Он прямо об этом заявил. Но я уверен и в другом, Лин. Я справлюсь с собой. Точнее, буду стараться изо всех сил. Ты мне очень в этом помогаешь.

— Звони мне, хорошо? — она ласково погладила его по щеке, чувствуя, как стало немного легче. — Так часто, как сможешь и захочешь. А я, как только мы вернёмся, сразу постараюсь навестить тебя, если ты ещё будешь в палате.

— Посмотрим. Не хотелось бы, я в России чувствовал себя как в тюрьме. А сейчас мне и вовсе нужна свобода, — Коннор, улыбаясь, обнял Линдси и, не скрываясь, вдохнул её запах. Она — его лучшее лекарство. И он верил, что оно обязательно поможет.

— Береги себя, — прошептала Лин и первой разомкнула руки — Коннору пора было ехать, если он хотел добраться ещё сегодня.

— И ты тоже. Ты мне очень нужна, — он поцеловал её в лоб и сел в машину. Впереди была долгая дорога.

***</p>

— Здравствуй, Коннор. Проходи, садись, — с преувеличенным вниманием проговорил Фрэнк. — Как доехал?

— Без происшествий, — лаконично отозвался Дойл. — Я вполне способен себя контролировать.

— Ты так думаешь? А вот у меня сложилось совсем другое впечатление, — Элсингер взял со стола лист бумаги и вчитался в короткие строчки. — Это результаты экспресс-анализа крови, который ты только что сдал. Уровень гормонов повышен. Ты буквально на пределе. Пояснять нужно?

— Нет. Но я не испытываю раздражения, — настороженно произнёс Коннор, немного покривив душой — сейчас он злился. На ситуацию, на Элсингера, на самого себя, хотя и был убеждён, что сумеет сдержаться.

— Точно? — скептически спросил Фрэнк, явно не поверив в столь замечательный самоконтроль. — Ты уверен? Коннор, это не шутки, особенно в твоей ситуации. Ты не можешь контролировать своё поведение. Любая мелочь способна привести к приступу ярости, во время которого ты способен на всё. И ты ещё и сам усугубил своё состояние — оно было стабилизировано, я согласился допустить тебя к работе, при условии, что ты будешь держать дистанцию. Но ты позволил себе проигнорировать и мои, и врачебные распоряжения, и устроил себе «эмоциональную разрядку». И каким образом такой взрыв эмоций скажется на твоём состоянии — никто предсказать не в силах. Хорошо, что я вовремя узнал и отозвал тебя. Вот уж не думал, что придётся доказывать тебе элементарные вещи. Ты изменился после пребывания в России — раньше был более ответственным и разумным, и серьёзнее заботился о безопасности других.

Коннор опустил глаза и незаметно, под столом, сжал кулаки — слова Элсингера препарировали его душу без наркоза. Он и сам знал, что любой скачок эмоций может нарушить хрупкое равновесие его эндокринной системы. Но это же была Линдси — женщина, о которой он столько мечтал, самый необходимый ему человек. Хотя Фрэнк, как ни противно это осознавать, мог быть прав — его гормонам всё равно, с кем он занимался любовью, а может быть, именно отношения с Лин способны их разрушить сильнее, ведь с ней задействовано не только тело, но и его душа, а значит, эмоциональное включение в происходящее намного интенсивнее.

Дойл поднял голову, и Элсингер, глядя ему в лицо, усилием воли спрятал торжествующую улыбку — Коннор был согласен с его словами, в которых почти не было откровенной лжи, но были искусно смещены акценты, и ему можно было предложить то, что пойдёт на пользу самому Элсингеру. Он уже не боялся, что Дойл метит на его место, но его злило и раздражало, что многие до сих пор считали Коннора лучшей кандидатурой на пост оперативного директора. И пока Фрэнк не мог добраться до всех этих людей, расплачиваться за их мнение предстояло именно Дойлу.

— Вижу, ты, наконец, проникся, — елейным тоном резюмировал Фрэнк. — Вот теперь я узнаю своего лучшего кейс-менеджера. Ты согласен, что после эмоциональной разрядки тебе нужно успокоиться? А делать это лучше там, где есть контроль. В медицинском корпусе сейчас свободны все специальные палаты.

— Хорошо, — тусклым голосом проговорил Коннор. — Я согласен на изоляцию.

— Вот и отлично, — и Фрэнк, сделав вид, что отвернулся к телефону, позволил себе хищную и довольную улыбку.

Фрэнк Элсингер нажал на кнопку и буквально через пару секунд в кабинете материализовались двое мощных охранников из его личной команды безопасности.

— Идём, Коннор. Надеюсь, тебе понравится твоё новое местожительство.

«И надеюсь, ты задержишься там очень надолго, пока я не буду готов», — подумал Элсингер, глядя на нахмурившегося Дойла. Отдавать приказ к насильственной транспортировке не хотелось категорически, поэтому он сделал всё, чтобы подчинённый согласился на изоляцию сам. Так будет намного легче контролировать и его самого, и Линдси, которая, и к гадалке не ходи, будет совать свой аналитический нос в каждую щель. А мозги у неё работают прекрасно, поэтому всё должно быть идеально…

Коннор шёл на шаг позади Фрэнка, стараясь не злиться на тот факт, что ему в спину дышат охранники. Он никуда бы не делся и сам, понимая, что потенциально опасен для всех, и присутствие посторонних злило. Хорошо хоть на него не надели наручники и не вели под руки, от такого унижения он точно бы вспылил.

— Это твоя палата, — широким жестом показал Фрэнк, открывая дверь и пропуская Коннора внутрь. — Располагайся, на кровати лежит больничный костюм. Завтра утром я дам дополнительные распоряжения, подумай, что тебе нужно. Прошу тебя запомнить, что охрана совсем рядом, и оружие у них и боевое в том числе.

— Я помню регламенты, — едва заметно поморщился Коннор, заходя в небольшое помещение, где стояла тяжёлая железная кровать, крошечный стол и один стул. — И дал согласие. Я никуда не денусь, пока не буду уверен сам, что не причиню никому вреда.

— Вот и хорошо. Ты можешь мне доверять, — на этих словах дверь захлопнулась с глухим клацанием, и Коннор остался один в палате, которая стала его тюремной камерой. Он поднял глаза и увидел под потолком активную камеру, которая, казалось, ехидно подмигивала ему своим красным индикатором. Ну и пусть. Дойл позволил себе обессиленно сползти по стене, возле которой стоял. Минутная слабость. Пусть. Потом он будет терпеливым и сильным, выяснит, кто рассказал Фрэнку, что они с Линдси наконец объяснились. Коннор несколько раз весьма чувствительно приложился затылком о стену. Идиот. Тупоголовый кретин. Как можно было забыть об осторожности? Вот Лин была предельно осторожна, никак не показывая прилюдно свои чувства, а он не смог. Сдержанный и невозмутимый, как же… Чем эта ситуация уже обернулась для него самого и что будет дальше — в принципе понятно. А что, если Фрэнк решит отыграться ещё и на Линдси? Может, не нужно было так стремиться вернуть свою жизнь полностью? Может, стоило добраться до Чикаго, получить помощь в восстановлении документов и открытии счетов, поблагодарить и уйти? Найти другую работу, переехать в другой город или даже штат? Тогда, Коннор был уверен, Фрэнк оставил бы его в покое. Не стал бы преследовать, ведь опасность миновала. Да и сейчас он не опасен для почти всесильного оперативного директора — слабый, сломленный, потерявший способность себя контролировать. Просто Фрэнк никогда не оставлял незавершённых личных дел и неоплаченных счетов. Так что, нужно было уйти?

Конечно, он думал об этом. Неоднократно. И почти решил, что так будет лучше и правильнее. Но не смог.

Стоило только увидеть Линдси в аэропорту, уставшую, бледную, смотрящую на Антона всё ещё в недоумении, зачем он её сюда притащил, Коннор понял, что просто уйти он уже не сможет. Он хотел видеть её постоянно. Разговаривать. Касаться, хоть бы строго в рамках рабочего процесса. Слышать её голос. Она была ему необходима, он уже не смог бы без неё… Но когда она ответила на его чувства, рассталась с женихом ради него и даже попросила не тянуть, он как будто сошёл с ума. Вся нежность, долгие годы запертая на тысячи замков в самом дальнем уголке его души, выплеснулась наружу. Теперь он хотел большего. Хотел быть с ней. Хотел обнимать, целовать. Хотел узнавать её тело, ласкать его. Хотел назвать её своей. Как в мечтах… Но не мог. Он забыл обо всех договорённостях, о своих обещаниях держать себя в руках. И теперь ему предстояло собственным поведением доказать, что он не причинит никому вреда. Особенно Линдси…

Коннор достал из кармана сотовый телефон. Было уже очень поздно, и, хотя ужасно хотелось услышать любимый голос, он не стал набирать номер. Когда он звонил несколько часов назад, Лин уже была в отеле. Он обещал перезвонить после встречи с Элсингером, но разговор затянулся, и звонить показалось уже неприличным. Ничего, завтра он снова побеседует с Фрэнком, который обещал зайти прямо с утра, а потом наберёт заветные цифры и, наконец, услышит голос. Он готов был пообещать что угодно, лишь бы видеть Лин хоть иногда, хоть несколько минут. Он выдержит всё. Если она будет рядом.

С этими мыслями Коннор сунул телефон под подушку и закрыл глаза, беззвучно шепча имя любимой.