Глава 17. Барышня и цивилизация хулиганов (2/2)

6.

Миуна искала зеркало, упорно, по всему дому, искала и не находила ни одного. Даже никакой блестящей посуды не было, в отражающий бочок которой можно было бы посмотреться.

Локоны барышни давно развились, шипцов с собой в походе не было, сложные причёски самой делать неудобно, а служанки тоже нет. Барышня жутко переживала, в каком виде она представляется сказочному демону – с простой косой, в запылённом, потрёпанном платье. У неё совершенно недостойный вид, это ж ужас!

Лалга спал. Он живописно разметался на ковре, перед погасшим очагом. Миуна залюбовалась и присела рядом. Не удержалась и легонько погладила по волосам, удивляясь их цвету. Ах! Сразу и блондин, и брюнет! Как красиво и своеобразно! Очень эффектно, на холст прямо просится. Девушка нагнулась, с интересом рассматривая.

Лалга проснулся, увидел Миуну совсем близко, обрадовался, улыбнулся и обнял. Она склонилась низко, вот-вот губы к губам. Он мягко притянул её к себе, так что она легла к нему на грудь, невольно прижимаясь так плотно, как ему и хотелось.

Он почти коснулся губами её розовых, улыбающихся губ. Она заворожённо смотрела ему в глаза, которые из золотых так красиво и забавно сделались чёрными, и не замечала, что он делает. И тут в окно просунулась армачья голова. Девушка вздрогнула, опомнилась и попыталась отстраниться.

Он не выпустил её.

-Тана, не подглядывай!

Армачья голова фыркнула и спряталась.

-Миуна, нежная моя! Ты ведь на самом деле тоже хочешь этого? Значит, перестань бояться.

Он сказал это так мягко, словно погладил своим бархатным голосом.

Она отчаянно замотала головой, её растрепавшиеся волосы хлестнули Лалгу по щекам, на лицо ему закапали горячие слёзы.

-Нет! Нет, ни за что!

-Но ты ведь уже взрослая. Вроде бы должна знать, что происходит, когда мужчина и женщина нравятся друг другу и сближаются. Ничего тут страшного и противного нет, это одно из выражений любви, приязни или просто страсти, и оно может быть… очень приятным, мягко выражаясь.

-Нет! Нет!! Нет!!! Я слышала об этом раньше, я знаю, что при этом происходит! Я знаю, что мне придётся выходить замуж, и всё такое… Но мне до ужаса противно!

-Что именно тебе противно? Давай поговорим об этом!

Она горько зарыдала.

-Нет!!! Нет, нет и нет! Это… это… просто какое-то отвратительное хулиганство! Я не хочу об этом даже думать, не то что говорить!

-Ну, хорошо, - вздохнул Лалга и выпустил её. - Тогда мы поговорим о чём-нибудь другом.

Её слёзы тут же высохли, она разулыбалась, устроилась удобнее на ковре, совсем рядом, к сожалению. И стала разговаривать о живописи.

В доме Тауана были картины, Лалга разглядывал их и обсуждал с врачом, который очень любил эти полотна. Так что беглец охотно и с некоторым знанием дела поддержал сейчас этот разговор. Но ему хотелось не только разговаривать.

Он оправдал её надежды. Она его – нет.

7.

Когда Ира проснулась, ни бродяги, ни травницы в хижине она не увидела. Брен спал, жара у него больше не было, зато он буквально плавал в поту, и она вместе с ним. Девушка встала, укутала пирата в оба одеяла и во все тряпки, какие нашла, обтёрлась пучком травы, оделась и снова легла рядом.

Некоторое время в хижине раздавалось только размеренное дыхание двоих спящих. Чистое дыхание, не сиплое…

Брен открыл глаза. Комната качалась, как лодка на волнах. Он приподнялся, собираясь встать на ноги, и со стоном рухнул обратно.

-Сорки! Меня будто дубинками били, всё болит. Не помню ничего. Должно быть, нехило нахлебался накануне. Точно, нельзя столько пить. Тьфу, с кем я разговариваю? Она же смылась…

И тут он увидел Иру. Небесная девчонка посапывала совсем рядом, свернувшись в клубочек, словно ребёнок или котёнок. Она проснулась от его движений или слов, подняла голову, разлепила покрасневшие веки. Ахнула и заулыбалась.

-Ты откуда тут взялась? – хрипло спросил Брен и скривился от боли в горле.

-Случайно заехала, посмотреть, - проворчала она. Её улыбка увяла.

-Не понял, ну ладно. А почему я голый?

-Потому что тебя обтирали. Ты болеешь. Я заехала, увидела, что ты валяешься без сознания, поскакала за врачом… В общем, много чего было.

-Чем это я, по-твоему, болею? Я моряк, закалённый, как хороший клинок!

-Врач сказал, пятнистая лихорадка. Я называю краснухой. Вон, глянь, ещё сыпь не вся сошла.

-Пятнистая лихорадка?! Сорки! От неё такое потом бывает…

-Вот-вот. Ну-ка, скажи, что у тебя болит?

-Тебе перечислить? Всё. Как табун по мне пробежал.

Он потрогал голову, осторожно покрутил ею, сунул руку под одеяло, вздохнул. И уточнил:

-Почти всё.

-А что ты помнишь? Рассказывай подробно, я проверю.

-Что – полностью?! – у него в глазах откровенно отразился ужас. - Да я столько не болтал, даже когда в первый раз Ицагаль тебе показывал!

Ира засмеялась. Не уехала никуда Бренова крыша, осталась на месте!

-И какой-такой врач попёрся ко мне без денег?

-Какого заставили, такой и попёрся.

-А-а, ну, это ты можешь. Твоё странное ружьё…

-От странного ружья он спокойно сбежал, его один городской бродяга заставил. Говорю же, много чего было… Это ты куда?! Тебе нельзя вставать!

Она бросилась на него всем телом, повалила обратно. Он крякнул, затем усмехнулся, чем-то довольный.

-Под себя, что ли, ходить прикажешь?

-И прикажу! Тебе сейчас отлежаться надо, не то главные органы действовать перестанут!

-Это какие же главные? – Брен слабо ухмыльнулся.

-Такие! Голова и то, что ниже пояса! Так что я сейчас судно подам, а ты повернёшься на бок и аккуратно все дела сделаешь. И не рыпайся мне тут, если серьёзных последствий не хочешь! И лекарства примешь!

Она достала из угла плошку. Он широко улыбался.

-Ух ты, какая грозная, прямо прелесть! Да я и сам знаю про последствия. Все кости ломит, хрень какая. Двигаться тяжело. И холодно.

Она укутала его снова и забрала посудину.

-Вот и не двигайся, лежи себе, пей, ешь, спи и выздоравливай.

-И сколько я уже тут… лежу?

-Четвёртые сутки.

Он помолчал.

-Пока ты возилась тут со мной, его могли снова поймать. Мы всё время опаздывали…

-Знаю, - буркнула Ира. И внезапно закричала со слезами. – Я прекрасно это всё знаю! А выбор у меня какой был? Ты валялся тут без сознания, умирал! И что – мне надо было вещи забрать, тебя бросить и ехать дальше?

-Ну, это было бы естественно…

Брен вздохнул и отвернулся.

-Я понял. Ты не бросаешь своих, будь то близкий друг или просто пират. Прости. Я ревел на тебя, как зелёный ящер, ещё и драться полез…

Она остро глянула на него.

-Забей. Ревел ты всякие глупости. Корабль есть, иначе откуда бы тут взялся такой вот золотой демон, да и я тоже, принцесса, не знающая об этом мире почти ничего. И сокровище есть. Тут ты прав, мы всё время опаздывали. Когда ты отлежишься, я поеду дальше.

С тобой или без тебя. Она не добавила это вслух.

Она представила себе, как помчится по степи с развевающимися волосами, быстро, словно ветер. Ей надо меньше еды, ей будут рассказывать новости охотней. У неё одной догонять получится быстрее, и она не опоздает. Она умная, она всё сделает сама.

-Я прошу прощения. Сейчас я встану на ноги, и мы поедем дальше.

-Не сейчас. Надо отлежаться, это серьёзная болезнь.

-А ты разве не боишься заразиться?

-Я ею в детстве переболела, так что уже не заражусь.

-Прости… - снова начал он.

-Да что ты заладил? Я уже и думать забыла, и ты забей! Ты орал скорей всего потому, что уже заболел! У тебя голова трещала, а я не просекла…- её голос дрогнул.

Подсказанная мысль ему понравилась.

-Точно. Я орал, потому что уже заболел.

8.

По деревне метался пожилой всадник на пожилой армаке. Он расспрашивал всех подряд про барышню в красивом платье, он так приставал с настойчивыми вопросами к стражникам и сельчанам, что взбесил всех подряд.

Миуна случайно услышала его голос, несолидно взвизгнула и ринулась на улицу. Это был её управляющий Ларентин, который сопровождал барышню в путешествии.

Она привела его в дом. Он увидел Лалгу и неодобрительно покачал головой. Молодая, незамужняя девушка – и одна в доме со странным нелюдем, нехорошо, опасно, и репутация пострадает. Но гвардейцам Ларентин никого не выдал, наоборот, объяснил, что къенча отвадила обыскивающих ненадолго, скоро они очухаются от её болтовни и явятся снова. Нелюдя надо было замаскировать хорошенько, чтобы никому ничего в голову не пришло, даже когда его увидят.

Он раздобыл в деревне бочку с солёной рыбой и накидку, окунул ткань в рассол, надел на Лалгу, невзирая на протесты, велел сесть в самом тёмном углу, стать как можно меньше и не отсвечивать.

Управляющий барышни оказался прав. Вскоре отряд появился снова, опять в ворота загрохотали сапоги и кулаки. Ларентин вышел встречать гвардейцев Унтандъена сам, впустил их, позволил облазить дом сверху донизу, предъявил документы и охотно ответил на все вопросы.

-А это кто?

-А это наш твирну, он нам давно служит, такой же пожилой, как я, очень предан и безопасен.

От закутанной, скорчившейся в углу, небольшой фигуры так убойно пахло, что никто не пожелал приблизиться, тем более – заглянуть под капюшон.

-И как вы этот аромат у себя в комнатах терпите? – хохотнул командир.

Гвардейцы ушли.

Ларентин поговорил со странным иным и остался очень доволен. Нелюдь барышню не трогал, ни на какое расположение вовсе не рассчитывал, собирался расстаться с ними обоими и ехать своей дорогой.

Наутро сутулый, робкий твирну в тёмной одежде, от которой сногсшибательно воняло солёной рыбой, провожал к повозке до Ицагаля нарядную барышню и пожилого, солидного господина.

Къенча Миуна рыдала. Прекрасный демон не пожелал стать другом и покровителем, отказался от мирной, безопасной жизни и с заметной радостью смывался в неведомую даль.

-Не плачь, не печалься, всё у тебя будет хорошо.

-Ты… из-за э т о г о, что ли, меня бросаешь?

-Нет. Просто дороги у нас разные.

Он вспомнил Кханку, маленькую эрминочку, которую спас на поляне от драчливых мальчишек. Къенча Миуна – барышня вполне взрослая, но, кажется, тоже решила, что он сможет всю жизнь прожить в подвальной кладовке.

9.

Ира хотела есть, хотела особенно зверски, её аж трясло.

Продукты закончились. Ни травница, ни бородач не возвращались, хотя, они ведь и не обещали навестить. Сделали своё дело, помогли, на том огромное им спасибо. Счастье, что лекарства ещё были, а продукты придётся добывать ей.

Эрминского пирата надолго оставить нельзя, как раз вскочит на ноги, хоть и слово дал отлежаться положенное время. К тому же, его надо поить, кормить, следить, чтобы принял все положенные лекарства, обихаживать. Последнее ему даже нравилось, когда она умывала его, причёсывала отросший ёжик тёмных волос, поправляла постель, подтыкала вокруг тела одеяло.

Да, ему очень нравилось. Он каждый раз улыбался, когда она всё это делала для него. Даже отвратные лекарства глотал послушно, лишь бы она продолжала суетиться вокруг него.

Ира ещё раз взяла с пирата слово, что он будет смирно лежать, и уехала в Ицагаль. Ей надо было вернуться поскорее, проследить, чтобы больной непременно поглотил порцию лекарств.

Она не знала, как будет добывать продукты или деньги на продукты.

Пересекла мост, въехала в город, осмотрелась.

Подобраться к уличным лоткам? Их охраняют. Мускулистые мужчины, родственники или друзья продавщиц, ошивались вплотную к товару и со зверским видом зорко поглядывали по сторонам. Тут явно не прокатит.

Ира поехала дальше. Увидела ещё лотки, спешилась, подобралась поближе, решила покараулить. Её окликнул мужчина, напомнивший желтоглазого бородача. Ира с радостью улыбнулась. Может, и этот поможет?

-Есть хочешь? – он осклабился и достал деньги. – Сейчас куплю тебе немного чего-нибудь.

Он взял на лотках пару пирожков и несколько фруктов, уплатил, вручил Ире кулёк. А затем, освободив руки, внезапно попытался запихнуть девушку в крытую повозку. Она яростно закричала. С соседней улицы выехал патруль. Бродяга исчез так быстро, что девушка даже не успела заметить, куда он делся. Ира убежала с кульком, взобралась в седло Рыжки и поехала дальше. Того, что удалось добыть, было ужасно мало.

Проехав дальше, она увидела площадь, по сторонам которой собирались попрошайки. Понятно, тут стоял маленький храм кого-то из Эрбеков.

Ира пристроилась на свободном месте, насторожённо огляделась. Конкурентку никто не погнал, повезло. Какой же текст-то произносят обычно?

-Добрые люди, помогите, пожалуйста, подайте на пропитание!

Люди доброту проявлять не спешили, косились, обходили стороной. Да что ж такое? Другим-то подавали! Ира чувствовала себя отвратительно, такое занятие было ей категорически не по душе. Но что ещё оставалось делать? Пирату нужна еда, много, он же крупный мужчина. Да и ей что-то есть надо.

Милостыню не подал ни один человек.

Ира не выдержала и заплакала.

К ней подошла женщина.

-Послушай меня. Тебе никто подавать и не будет, слишком хорошо выглядишь. Лучше иди телом торговать, сразу деньги появятся. Я тебе дело говорю! И не смотри на меня так, я тебя не боюсь!

Видимо, Ира «хорошо» на неё посмотрела, женщина даже отступила на пару шагов.

Неприятная советчица ушла, а Ира сделала ещё одну попытку. Она стала читать стихи, все, какие помнила. В импровизированном переводе на эрминский получалось без рифмы, но бойко и образно.

Подошёл мужчина, показал пачку денег.

-Пойдём со мной. Всё вот это твоё будет.

Ира покачала головой. Ещё чего не хватало! Собой торговать она не будет.

-Значит, стихами ты торговать хочешь, а телом не хочешь? – возмутился мужчина и ушёл.

Ира почувствовала, что ничего у неё тут не выйдет, и поехала дальше.

В одноэтажном доме посередине переулка орали мужчина и женщина. Ира машинально прислушалась и поняла, что супруги обвиняют друг друга в том, что ни один вовремя не спустил в погреб горшок с супом, и еда протухла.

Разгневанный муж под вопли жены вынес за ограду горшок.

-Теперь это только собакам сгодится. Или бродягам.

Еле дождавшись, чтобы он ушёл обратно в дом, Ира бросилась к горшку, заглянула. Суп был с мясом, блин, как жалко. Но овощи тухнут в первую очередь, что-то более плотное могло сохраниться лучше. Девушка выудила кусочки из вонючей массы, обтёрла дрожащими пальцами от осклизлых овощей, раскусила, увидела, что мясо внутри розовое, вполне свежее, и с жадностью съела. А потом заревела, потому что съела всё, забыла про эрмина.

Трясти от голода её перестало, можно было попробовать добыть что-нибудь ещё. Нужно. Во что бы то ни стало.

На городской рынок ехать не стоило, платье вконец истрепалось, и пробовать продукты Ире уже никто бы не дал. Да ей ведь надо не только самой наесться, но, главное, принести достаточно еды больному.

На площади милостыни не подали, ещё и попрекали.

Попробовать заглянуть на рынок у пристани? Может, там что-то отдадут, что продать не удалось? И как это Брен ухитрялся на пути добывать хоть какую-то еду? Он, правда, охотился иногда, а она и того не умеет.

Как хорошо, что теперь есть Рыжка. Пешком через весь город девушка шла бы целый день, выдохлась до полусмерти и снова захотела бы есть. Как же много надо человеку для жизни и как сложно это находить в дороге!

Рынок у пристани был гораздо больше городского. У Иры сразу появилась надежда. А когда она увидела огромную мусорную кучу, то поняла, что ей невероятно повезло. Тут наверняка завалялось что-нибудь подходящее. Ира сходу заметила знакомые полосатые яблочки, они выглядывали из кучи, сильно подпорченные, но гнилые бока можно обрезать ножом.

-Богатая, а по помойкам лазишь. Смотри, чтоб у тебя армаку не увели.

Ира оглянулась на торговца, улыбнулась. Может, что подкинет?

-Не уведут. Она боевая, кто сунется к ней, сильно пожалеет.

Вот словно сглазила. Какой-то бродяга подобрался к Рыжке, схватился за узду и вскочил в седло. Та выгнул горбом спину, подпрыгнула и сбросила его. Бродяге повезло, улетел в груду тухлых овощей, вывозился с ног до головы, но не расшибся и потому не унялся, вскочил на ноги и попытался снова поймать рыжую армаку. Она лягнула его, когтями чуть не содрала штаны, он пустился в бегство, она догнала и добавила, куснув клыками за тощий зад.

Торговцы хохотали. Повеселившись, они решили вознаградить всадницу, насыпали в мешок полосатых яблок с помятыми бочками, которые всё равно не удастся продать, положили кусок немного подпорченного окорока. Можно как следует проварить, пояснили они, и будет съедобно.

Ира воспрянула духом и спросила про кислые ягоды.

-А зачем тебе кислые ягоды?

Скажешь, что это витамины для поддержания иммунитета, так её, скорей всего, не поймут.

-Для лекарства, - сформулировала она, наконец.

-У тебя кто-то болен? Тогда на вот тебе да ступай скорее отсюда. Иди, иди, возьми ещё и это вот, только уходи. Заразишь, чего доброго, а у меня дети.

Девушка погрузила увесистый мешок на армаку, запрыгнула в седло, поблагодарила торговцев и уехала.

Уф, на пару дней еды хватит.

10.

Ночной порой, по большой дороге на юг ехал твирну. Его тёмные, развевающиеся одежды так убийственно воняли солёной рыбой, что случайные прохожие и проезжие шарахались в стороны и огибали ароматного путника по большой дуге.

Усталая армака несла седока шагом. Иногда они сворачивали в холмы, чтобы отдохнуть. Всадник спешивался, устраивался на траве и дремал. Армака в это время щипала траву или охотилась на мелких животных, даже насекомых ела. И тоже отдыхала, чтобы потом нести своего седока и друга дальше.

Друг берёг её, часто давал отдыхать, несмотря на то, что чего-то опасался, постоянно поглядывал на небо, назад, на дорогу, по сторонам. Даже принюхивался к ветру и ещё к чему-то невидимому. Она тоже поглядывала и принюхивалась. Они оба видели в темноте, ночная мгла не была для них непреодолимой помехой.

Ночной порой вдали от города даже на большой дороге не очень много народа. Можно свободно мчаться так быстро, как хочется и можется.

Вскоре Тана поймала некрупного грызуна, отдохнула и снова полетела во весь опор. Её друг обрадовался, даже не удержался и сбросил капюшон. Ночной ветер трепал двухцветные волосы, похожие на её шкуру. Он замечательно пах, этот ночной ветер, ветер свободы.

Лалга снова мчался на юг.

И снова был один.

11.

Эрминский пират перестал чувствовать ломоту в костях, слабость от высокой температуры и озноб, и сделался невыносим. Не хотел лежать в постели, порывался встать и заняться добыванием денег на дорогу.

Он отлёживался, подумать только, целую неделю, посему твёрдо решил, что с него такой жизни хватит.

Ира напомнила про последствия. Его это не урезонило. Голова не болела, ниже пояса – тоже. Молодой эрмин чувствовал себя окрепшим. Он перестал опасаться за крышу и потенцию. И потому бунтовал.

Ира пригрозила выпалить по нему из парализатора.

Они снова чуть всерьёз не поссорились.

К счастью, в этот момент появились желтоглазый бородач и травница.

Бродяга принёс почти новое платье для Иры, немного еды и вина, и с любопытством поинтересовался целью путешествия барышни и хулигана.

Брен ещё раз рассердил Иру, слишком, по её мнению, пооткровенничал. Видимо, крыша у пирата всё-таки слегка пострадала.

Ицагальский бородач пожал плечами. Ни о каком необычном рабе Тан-Кечаров он ничего не слышал и сведениями помочь не мог, что и высказал с сожалением. Попутно восхитился ситуацией.

-Пират, хулиган, который помогает барышне спасти её близкого друга! Точно достойный человек.

Брен пригласил бродягу ехать с ними.

Тот стрельнул хитрым взглядом рыжих глаз, покачал головой.

-Нет, моё место в Ицагале, - твёрдо заявил он.

Продукты в очередной раз закончились.

Ира выпросила у травницы снотворного настоя, полюбовалась на мирно спящего пирата и поехала в город, прямиком на рынок у пристани.

Она уже повадилась туда ездить, как к себе в лавку.

Она не доехала.

12.

Там, где большая дорога сворачивала от города в холмы, Брен спешился, спрятал Черныша и засел в придорожных кустах.

Ждал он недолго. Послышался тяжкий, медлительный топот. Эрминский пират ужасно обрадовался. Вот добыча, которая при всём желании не сбежит даже от слабосильного грабителя. По дороге размеренно шагал гинкгордо и нёс на сутулой спине двоих забавных седоков. Один был маленький и тощий, а второй большой и полный.

-К соркам этот дом, - ворчал большой и полный. – Любая тема, как же. Любая, да только не эта. К соркам привилегии и придворное место. Жизнь важнее. В кабаках буду играть, и пусть им станет стыдно, раз вот так гениев ценят. Ничего, Хори, не пропадём.

Платформа, служившая вместо седла, мерно покачивалась, подвесные лесенки похлопывали по морщинистым, толстокожим бокам однорога.

-Эй, эрмин! А ну, стой! Отдавай кошелёк!

Большой и толстый не испугался, с достоинством ответил:

-Попрошу не оскорблять незнакомого человека, который тебе ничего плохого не сделал. Я не люблю называться эрмином, я не завоеватель, не захватчик! Я просто человек, просто форсианец.

-Хорошо-хорошо. Просто форсианец ты или кто, мне без разницы. Кошелёк давай гони!

Маленький и тощий вздумал подхлестнуть однорога. Вот же наивный. Брен хохотнул над его попыткой. Гинкгордо бегать не любит, погонять его бессмысленно. Разве что он разъярится, как следует, и разнесёт всё подряд, да и то неторопливо.

Со стороны моста раздался мягкий топот, рыжая армака неслась большими прыжками.

-Ты с ума сошёл! – вопила Ира с седла. – Немедленно домой и в постель!

Большой и толстый добродушно ухмыльнулся.

-Хори, отдай ему деньги. Видишь, человеку надо содержать жену, а работать он не умеет.

Брен оглянулся, не выпуская из виду добычу.

-Ырралэт, дорогая, не мешай, будь добра. Не видишь, я нам деньги на дорогу добываю.

И пошатнулся.

-Ты, идиот несчастный, ты ещё не выздоровел, тебе лежать надо, а не грабить! Какая нафиг дорога?! Когда поправишься, тогда и поедем! Скажи спасибо чутью Рыжки, она понесла меня в холмы вместо города, а то я и знать не знала бы, что ты где-то шляешься!

Она подскакала вплотную.

-Лежать надо!

-Ехать надо!

И Брен сел на дорогу.

Ира свесилась с седла, ухватила пирата за рубашку, попыталась затащить на спину армаки, но сил не хватило.

-А поехали с нами! – неожиданно сказал толстяк. – Вам куда надо? Может, мы подвезём? В хорошей компании будет веселее.

-Ани! – ужаснулся тощий.

-Что – Ани? Может, нам по пути? Нынче все едут на юг, вслед за Лалгой.

-Как?! – вскричала Ира. – Что вы знаете про Лалгу?!!

-А вот поехали с нами, милая къенча, и мы вам всё расскажем. И разбойника своего берите, погрузим его сюда, на платформу, пусть лежит и от тяжких трудов отдыхает, пока мы беседовать будем. Лалга гостил у нас некоторое время, потом уехал на юг.

Большой и толстый многозначительно дёрнул маленького и тощего за одежду, и тот проглотил дальнейшие замечания.

-Вижу, вы оба тоже хорошо его знаете. Впрочем, его, наверно, весь Ицагаль теперь знает, после того, как я дал в королевском театре свою новую оперу, а Унтандъен кресла партера в щепки покрошил, едва двухцветный парик солиста увидел.

Вскоре гинкгордо снова шагал на юг. На его спине, на платформе разлёгся эрминский пират, с трудом одолевая внезапную слабость и раздражённо ворча на Хоргона, который пытался пичкать его какими-то препаратами прямо на ходу. Пирату препараты ещё в хижине надоели.

Тауан разговаривал с барышней со спины гинкгордо. Ира, счастливо улыбаясь, гарцевала рядом с однорогом на рыжей армаке.

Временно свободный от седока Черныш трусил следом и попутно ощипывал листву с придорожных кустов.

-А ты-то где шлялась двое суток, когда удрала от меня? – наконец вспомнил Брен то, что хотел спросить.

Ира коротко рассказала.

-Ты и от Унтандъена удрала? Как хоть ухитрилась? От него никто не уходил.

Пират оглядел вечернее небо. Пока что пустое.

-Значит, теперь Герцог ищет ещё и тебя.