Часть 48 (2/2)

Он рассказал им об освобождении, о том, что чуть больше года виделся с Сэмом раз или два раза в неделю, прежде чем встретил Стива, Наташу и Гвен. Он не упомянул ни их профессии, ни того, чем они занимались, просто сказал, что невероятно сблизился с ними, особенно со Стивом и Наташей. В глазах мамы и Ребекки снова блестели слёзы, но не в глазах отца; смотря на него, Баки видел сдержанность. Он не будет плакать. Не тогда, когда был полон ярости.

— Ты был дома… — Уиннфред замолчала. — Два года, прежде чем они сказали нам?

Баки сглотнул и кивнул.

— Честно говоря, я тогда был не в лучшем состоянии.

— Мне все равно, — продолжила мама, поворачиваясь к нему лицом. — Ты был дома. А они нам не сказали, только что якобы продолжали искать и… нет… они врали нам. После того, как ты и твой отец отдали всё ради службы этой стране, они солгали нам.

Баки знал, что ничем не может сгладить или оправдать произошедшее. По правде говоря, он и не хотел.

— Что было такого важного, что тебя держали так долго? Ты говорил, что на ваш конвой напали, а над тобой ставили эксперименты? Какие? — Голос Джорджа был холодным, жестким, но не лишенным сочувствия.

— Не здесь, — прохрипел Баки, слабо сжимая левой рукой пальцы матери. Та перевела внимание на его руку, слегка нахмурившись.

— Джейми, — мягко сказала Ребекка, — всё в порядке…

— Нет, не в порядке, — просто сказал Баки, прикусив губу изнутри, чтобы сдержать раздражение в голосе. — Нет. Я не хочу объяснять это здесь, это… Это не нормально.

— Куда ты можешь пойти? Где самое безопасное место? — спросил Джордж, немного смягчив голос. Баки облизнул губы и благодарно посмотрел на него.

— Домой. Моя квартира. Она совсем рядом, по дороге.

Его семья приехала в кафе на машине, но Баки сказал, что предпочитает пройтись пешком. Так было легче прочистить мозги и подготовиться к тому, что он собирался им показать. В кафе Баки почувствовал напряжение, но знал, что не боится показать руку семье. Он смог сделать это с Сэмом, Стивом и Наташей. Проблема была только в том, где это сделать — он всегда был в своем собственном мире, наедине с человеком, которому раскрывал эту часть себя. Кафе было слишком открытым и многолюдным. Ему одновременно было и стыдно, и нет.

Пока они направлялись домой, сестра шла рядом, держа его за руку, а родители следовали за ними в машине. Как хорошо, что на этих узких улочках разрешено было ехать медленно. Они припарковались напротив его дома, а потом все вчетвером поднялись в его квартиру. Оказавшись внутри, Баки сбросил пальто. Сердце билось прямо под жетонами Стива.

Когда он снял пальто, обнажив шрамы на шее, то почувствовал на себе взгляды родных. Глубоко дыша, Баки попросил всех сесть, а сам отодвинул кофейный столик и пододвинул ближе стоящий в углу стул. В комнате ощутимо чувствовалось напряжение, то самое, от которого Баки когда-то давным-давно задыхался. Но он чувствовал почти что лёгкость.

Сидя на краешке стула лицом к семье, он скользнул правой рукой по левой, сжимая кончики пальцев край перчатки, а потом медленно потянул. Свет лампы отразился от металла, когда он обнажил руку. Кто-то ахнул, но он не обратил внимания, кто именно.

— Джейми… — выдохнула Ребекка, её плечи поникли. Баки посмотрел на нее, а потом потянулся к вороту свитера. Он стянул его через голову, чувствуя, как воздух целует рубцовую ткань на боку, спине и по всей длине позвоночника. Только беззвучное жужжание сервоприводов нарушило тишину, когда он позволил свитеру упасть на пол, и три пары глаз уставились на то, что стало с Джеймсом Бьюкененом Барнсом.

— Это не нормально, — повторил он, бесстрастно и едва слышно. — Но я в порядке. Мне становится лучше. Понемногу. Даже если... ничего не изменится. Это часть меня. И никуда не денется. Но мне уже лучше.

Баки прочистил горло, глядя вниз на руку и медленно сгибая пальцы. Заметил жетоны Стива, покачивающиеся на груди, и вздохнул. Он в порядке.

Тишина захватила семью, как чума, и чем дольше они смотрели, тем сильнее подергивались пальцы и напрягались плечи Баки. Может быть, это была не... Нет. Это была хорошая идея. Он должен был быть честным. Он так долго скрывался от семьи, а правительство, которому они должны были доверять, врало им. Баки не изменился внутри, только стал выглядеть иначе и стал способен на большее. На это ушло много времени, но Сэм сделал своё дело — Баки должен был быть благодарен за то, что получил чертовски идеально функционирующую руку. Многим повезло намного меньше. Это было необычно. Неправильно. И, конечно, чертовски несправедливо. Но у него была рука. И он был жив.

Даже если его семье будет трудно это принять, он все ещё может положиться на Сэма, Стива и Наташу. Они всегда будут рядом. Они всегд… всегда будут с ним до конца.

Кожа начала покрываться мурашками, и тут Ребекка — Ребекка, блядь — заговорила:

— Держу пари, в армрестлинге тебе нет равных.

Именно так сказал Стив. Вы бы так здорово поладили.

Баки тихо рассмеялся, качая головой, слезы снова подступили к глазам.

— Я не пробовал, — признался он.

Краем глаза Баки уловил движение, и, подняв взгляд, он увидел, что отец медленно встает. Баки нахмурился и тоже встал, когда отец жестом показал ему подняться. И стоял неподвижно, затаив дыхание, когда отец сжал рукой металл, ощупывая пластины и стыки и пристально вглядываясь в шрамы, которые бугрились, пересекались и исчезали под поясом джинсов, спускаясь вниз по левой ноге. Долгое время он просто стоял, окидывая Баки долгим взглядом.

— Па? — позвал Баки, поймав взгляд отца, а потом его заключили в медвежьи объятия, которых он не чувствовал с тех пор, как ушел много лет назад.